Он не был готов доверить мне свой трезубец, но зато отдал ту палку, с помощью которой отбивался гимназист. Она осталась после исчезновения в качестве лута.
По правде говоря, я думал, что этот меч из лиственницы сам по себе очень неудобен. Однако палка оказалась в разы хуже.
– Может, не стоит мне переходить на это?
– Трудности закаляют! – Смеясь произнес Жабик, после чего принялся раскидываться советами.
Нет, я, безусловно, доверяю ему. Игорю тоже. Саше даже, пусть я и никогда не видел ее в ближнем бою. Они все были профессионалами своего дела. Я терпел любое неудобство ради них. Не могу дать толкового объяснения. Вероятно, их выручка подкупала мое отношение к ним.
В какой-то момент я даже начал молиться на этот меч. Осуждал себя за пренебрежительное поведение.
Количества заноз в моих пальцах нельзя было сосчитать. Руки покрывались бинтами, но даже они не спасали от мозолей.
Я все колотил и колотил эту несчастную тряпичную штуковину. После я понял, что одних ударов недостаточно. Мое тело само не пластичнее деревянной палки.
На мнимом враге развороты и уклонения особо не порепетируешь, поэтому меня, сначала, ставили с Полусухим. Тот тоже не промах. Знатно меня поколотил, особенно по ногам.
– Не недооценивай хитрость врага! – Сказал он мне, после того как удар пришелся по берцовой кости и я невольно взвыл.
Я рычал, злился. Погода, само собой, портилась, но останавливать меня никто не смел. Я в кои-то веки показывал результаты. Невысокие, да, но плохими их уже не назовешь.
Полусухому тоже нужно отдать должное. Он заставил меня обращать внимание на то, что раньше мне было абсолютно безразлично. Никогда бы не подумал, что соперник может подбить конечности, а ведь это отличный ход. Так можно и обездвижить, и заметно подорвать сердце. Смотря с какой силы бить… и чем.
После десятка таких болезненных столкновений я все же уловил наперед, как он будет действовать. Математический расчет. Алгоритм действий и знание некоторых законов физики.
Бам!
Донесся глуховатый звук столкновения оружия.
Я смог защитить ногу, подставив палку вперед, словно заключив уязвимое место за решетку.
– Отлично! Молодец! Не останавливайся! – Подбадривали меня позади. Я даже на минуту поплыл от восторга. Даже тучи рассеялись. Я тут же взял себя в руки. Не позволял быстрой музыке на фоне теребить остатки моих нервов.
Тут же последовал еще удар. Его я тоже смог отбить, но заметно хуже. Я мог упустить его, благо сообразил быстро. Теперь я понял, что отбившись один раз – не стоит расслабляться. Не стоит смеяться над людьми, даже если они носят смешные имена.
Я так сконцентрировался, что уже не слышал голосов.
Не без шишек я отбил большинство его выпадов.
На его смену тут же пришел Сухой. Как неудивительно, он проделывал все то же самое, но по рукам. Сказывалось ростом. Правда, это показалось мне сложнее. На ногах я просто стоял и пытался удерживаться, а вот оружие из рук выбивалось на раз-два.
Я кряхтел от боли в предплечьях, но жаловаться не смел.
Пропустив десяток-другой болезненных выпадов, я почувствовал, что достиг своего предела. Внутри меня снова что-то разжалось. «Унижение – явление добровольное» – тот разговор с Машей все еще отдавался в моей голове, но теперь я понял, что она имеет в виду. Все познается в сравнении: любая ситуация, любое положение, любая боль, испытанная на собственной шкуре.
Жаль только, чтобы это все понять, мне потребовалась хорошая затрещина по голове.
Я переломил этот предел внутри себя.
Я дрался с ним так, будто от исхода этой битвы зависит моя жизнь. Да, это больше походило на привычное хаотичное махание оружием, но… я смог застать оппонента врасплох. Теперь он защищался от меня.
Когда он замахнулся на меня и был готов коснуться, я плавно пригнулся и смог подбить его ноги.
Сухой упал.
Игорь хлопнул в ладоши: – На сегодня хватит. Все трое – молодцы.
Осознав содеянное, я трезво посмотрел на результаты своей глупости.
Сухой как-то странно смотрел на меня, и мне стало неудобно, что щеки сами залились краской. Я решил, что нужно протянуть руку, на что он принял предлагаемую помощь без всяких претензий.
– Извините, если я вас как-то…
– Да ничего, – ответил Сухой, вспомнив о фингале, – у меня такое тоже бывало.
– И у меня. – Подтвердил Полусухой.
После, они ушли восвояси. А я стоял и смотрел на эту злополучную палку, которая валялась на еще сырой земле. Не быть воином – плохо. Быть им – тоже не лучше. А что делать-то?
***
Каждый день я проводил время с Полиной. Наши занятия длились по-разному, но не менее двух часов.
Мы учили старое наречие, но большей частью я его понимал интуитивно, а не логически. Я больше любил болтать с ней на забытом языке, но интереса в нем так и не проявлялось. Понимал одно слово через три других.
Вообще, мне казалось странным, что она не состоит в блюстителях порядка. Я неоднократно слышал, что им нужен маг. Да и сама она даже не догадывалась о нашем содружестве. Она даже о Яне не знала. Точнее, она училась с ней в классе до перехода на домашнее, знала, что та староста какого-то кружка, но близка не была.
Вообще, тут мало кто близок с другими. Будто, у всех какие-то иные моральные ценности.
Ранее я спросил у Саши, когда у нас была свободная от занятий минутка: – Почему вы с Яной не ладите? – У меня никак не хотел выходить из головы тот подслушанный разговор. Да и общее недоверие с Ингой она явно разделяла.
На что мне был дан ясный ответ: – Она мне, честно говоря, никогда не нравилась. Я здесь только ради… кхм, из-за своей ошибки. – Я знал, что она хотела сказать, но учтиво промолчал. – У нее нет определенного мнения, и она пытается угодить всем и каждому, пусть и в грубоватой форме. Хотя при этом требует, чтобы ее уважали. Просто не люблю людей, которые пытаются присесть на все стулья сразу. От них, как правило, искренности ждать не приходится.
– Ох… а… Полину ты тоже не…
Видимо, она не хотела отвечать на этот вопрос, но мне удалось застать ее врасплох: – Нет, просто… Она соврала однажды. Сказала, что стерла память одному опасному человеку, но не сделала это. Мы за это получили тумаков от главнокомандующей. Это, кстати, одна из причин такого отношения ко мне. Я ее не «не люблю». Я… не доверяю магам в целом. И… знаешь что, если ты вдруг решишь наказать человека, неважно каким способом, пожалуйста, предупреди нас об этом, ладно?
Наказывать? Зачем?
Я согласился и даже дал себе в сердцах обещание ее слушать, но озвучивать не стал. Почему-то стало стыдно. Вдруг не сбудется?
– Странно, мне казалось, что такое обучение языку довольно эффективно. – Продолжила Полина. В ответ я лишь покраснел. Мне было неловко ее разочаровывать. – Кажется, нам стоит попробовать что-то другое.
– Я не самый способный ученик.
– Это моя вина. У меня врожденный талант к пониманию языков. Поэтому, я всегда знала, кем хочу стать. Со мной занимались так, потому что знали, что я пойму. К тебе нужен другой подход. Что-то более простое. Слышал такое выражение: «Счастье в простоте»?
– Я слышал от Саши только: «Простота – хуже воровства», когда… кхм…
– Когда та говорила обо мне? Эх, неудивительно. Но… такое выражение тоже имеет место быть.
Я не хотел развивать эту тему, да и она, видно, тоже: – А, может, я просто не маг?
– Даже если это и так – знание лишним никогда не будет. Может, тебе давать информацию по карточкам? Я собираю разных монстров. Собираю из разных пакетиков со сладостями. Модный коммерческий ход, который всегда срабатывает. Все пытаюсь коллекцию закончить, да не выходит, но тут есть очень полезные сноски. Если выйдешь во внешний мир, без этого знания можно пропасть. Что скажешь?
Я улыбнулся и кивнул в знак одобрения этой идеи. Хорошо, что она не теряла надежды в меня.
Задумавшись, я посмотрел в окно. Стояла хорошая погода. Да и об учебе не хотелось думать. Вот-вот наступит лето. Не понимаю до конца, что это значит, но у всех расслабленное настроение. Люди, гулявшие на улице, следовали по своим делам. Их было много, и все мельтешили как муравьи. У каждого было имя и история… подумать только…
– Да, сегодня довольно жарко. – Сказала она, обратив на меня внимание. – Я открою окно.
Свежий воздух и впрямь не проникал сюда, но я не замечал этого. Мысли были далеко от бытовых вещей.
– Ох! – Папки с манускриптами повалились на пол, когда она неловко пошатнула парту.
– Я помогу.
Я непринужденно собирал бумаги, не глядя по сторонам. И тут я допустил такую ошибку, от воспоминания о которой у меня до сих пор бешено колотится сердце. Я не учел, что Полинина блузка была… кхм… как бы это сказать? В общем, две последние пуговицы были расстегнуты. А я обнаружил это именно в тот момент, когда она встала на четвереньки.
Серебряный полумесяц, висевший на ее шее, качался из стороны в сторону, но стоило на нем расфокусироваться, словно камера, смещающая акцент от главного героя на том, что находилось позади…
Меня словно жаром обдало. Или, быть может, это солнце перестало щадить округу. В любом случае я ощутил такую духоту, что даже давление скакнуло, да и сам я подавился, стыдно сказать, слюной!
– Ты в порядке? – Как ни в чем не бывало, спросила она. Кажется, она не заметила причины моего странного поведения. Тем лучше.
Мне даже потребовалось время, чтобы отдышаться. Сердце не хотело успокаиваться.
– Д-да… я… тут… т-таракан. Крупный.
Она резко встала от испуга: – Ва-а-а! Где?! На полу?!
Я замешкался: – Я… я его уже убил. Все в порядке.
– Ох, хорошо. Прости, я их боюсь. Они гадкие!
– Д-да… понимаю…
Фух. Пронесло.
Все папки отправились на стол, окно открылось, а жара развеялась свежим воздухом. Наши занятия продолжились без каких-либо помех.
В общем, все было хорошо. Правда, с этого момента, мой мозг окончательно атрофировался. Я будто сам себя потерял. Ни о чем другом думать не получалось. Но что самое глупое – я ни разу в жизни не видел этот элемент одежды. Ни на одной девочке. Даже не представлял, как он называется.
***
Еще одна важная запись, которая, возможно, будет звучать отрывочно, но у меня не хватает должного терпения записать это все по порядку.
Начну с главного, на нас снова напали, но то был необычный случай. Не такой, как раньше, я имею в виду.
Дело в том, что ребята решили выгулять меня во внешний мир, в центр города. Это было и наградой за хорошие успехи, да и дело близилось к концу года и все захотели расслабиться. Грех не запечатлеть в памяти такое радостное событие.
Нас было четверо, не считая меня: Саша с Игорем, которые шли впереди, как путеводители, да Жабик с бардом-хилером. Правда, последняя меня избегала. Понятно почему. Это угнетало, но я старался не подавать вида.
Мне сказали, что мы должны обязательно пройтись по магазинам и купить личных вещей, чтобы больше ни у кого ничего не одалживать. Идея звучала отлично. Надеюсь, я накопил достаточно, чтобы что-то приобрести. Да и нужно было найти… хм… ну, то самое.
– Ребят, только не отставайте. – Сказала Саша. – Это, конечно, не школьный поход, но нам нужно держаться кучнее. Неподалеку обитель наших врагов.
– Неподалеку гимназия? – Тихо спросил я у Жабика.
– За три километра отсюда, ближе не подойдем, не волнуйся.
– Я не… кхм…
А ведь меня и, правда, что-то гложило. Вероятно, выглядел я бледно. Я бы сослался на ту самую апатию, но, я все же много чего чувствовал. Не похоже это на те симптомы, что мне так красочно расписывали. Полина, Маша, та битва с двумя сотоварищами – они за столь короткое время пробудили во мне то, что словно давно дремало. Находилось на дне, если бы я был океаном.
Я случайно зацепился взглядом за Мару. Она, как и прежде, не проявляла эмоций. Да и в целом, мы ведем себя как незнакомцы. Ей будто жить скучно. Мне кажется, я никогда не пойму, о чем она думает. Даже абстрактно.
Мы, кстати, побывали в музее незадолго до этого. Насмотрелись всяких картин, скульптур. Впечатляющее зрелище! Как много после себя может оставить человек… Не знал, насколько разнообразен наш мир в представлении таких же людей, как я.
Особенно меня поразил «Самсон, раздирающий пасть Семаргле». Такая статичная фигурка, а сколько мощи и силы в ней чувствуется. До этого я знакомился лишь со сменяющимися кадрами, а потому представить не мог, что одно запечатленное движение может рассказать целую историю.
Культура так приятна и разнообразна.
Как мне объяснили, это всего лишь репродукция. Сам оригинал находится где-то там, за моря.
«Интересно, какой земной шар все-таки большой и необъятный!» – подумалось мне. Я, конечно, видел эти карты на уроках географии, но их масштаб заметно отличается от оригинала.
От живописных образов мы перешли в другой зал, где вырисовывалась какая-то непонятная мешанина. Без шуток. Какие-то геометрические фигуры сменялись беспорядочными каплями красок на холсте. Некоторые были просто покрашены в один тон, без образа и мысли. Я сначала подумал, что это часть обоев, но внизу багета увидел приписку: «Бесконечная фантазия». И это на фиолетовом полотне.
Я видел такое небо…
– Не густая у автора фантазия. – Подведя итог, тихо сказал я. Мне было так досадно видеть пустоту в таких вещах, словно тебя где-то обманули…
– Ага, гуще только краска. – Также шепнула Мара, находившаяся позади меня. Я даже вздрогнул, но быстро взял себя в руки.
– Ох… эм… Получается, мне не кажется и это… эм-м-м…
– Плохая картина? А не, просто халтурная работа. Когда не знаешь чем удивить заевшегося зрителя, просто внушай то, чего нет. Как вечные Янины монологи о теории «случайно раздавленной бабочки». А если бы, да кабы. Произошло уже – что тут мусолить?
«Заевшегося? Удивить?» – подумал я. Как же так? До этого столько детализированных образов вырисовывалось на бесчисленных полотнах. Как этим можно насытиться? Тут жизни не хватит, чтобы это все рассмотреть.
– Я никогда не любила абстракцию. – Вдруг продолжила она. – В таких изображениях ни души, ни идеи, ни истории. Даже воображения, можно сказать, нет. Настроение иногда бывает, но это просто ассоциативный ряд, не более. Весь постмодерн строится на этом: отсылки на поп-культуру, которая уже давно изжевала себя с потрохами. Ни новизны, ни прогресса. Сплошь опыты, определяющие реакцию зрителей. Уроборос, пожирающий свой хвост. Налепил пятен и сидишь, радуешься. Называешь картину каким-нибудь замысловатым словцом, типа: "Весеннее утро у горных склонов после длительного дождя", и показываешь другим. Те, в свою очередь, подхватывают, а то вдруг быдлом необразованным сочтут, так ведь? Как это – не знать, как выглядит "Весеннее утро после дождика"? И наплевать, что на картине какая-то невнятная черно-желтая чепуха с разноцветными вкраплениями. Это нынче – новое видение. Переосмысление. Мета-а-афора! А как же еще оправдать свою бездарность? Абстракция же. Художник так видит… Какая уж тут бесконечная фантазия?
У меня отпала челюсть. Не ожидал такого откровения от самого замкнутого члена нашей компании. Я даже голос Инги слышал чаще до этого дня.
Шарясь по бутикам, каждый пытался найти что-то свое.
Я мялся, перебирал с ноги на ногу. Делал вид, будто заинтересован в чем-то, но у самого мысли направлены не туда. Да и цены кусались… На самом деле, я мельком заглядывался на более приватные вещи. Глазами искал что-то похожее на женский отдел.
Похоже, мое наблюдение вышло из-под контроля, потому что я сам не понял, как был близок к нужному магазину. Все торговцы – сплошь высокие стройные эльфийки с длинной копной расчесанных волос, в опрятной одежде, на каблуках. Как Полина, только взрослые. Я даже на минуту засмотрелся на них, спрятавшись за витриной. Старался включить режим невидимки на полную мощность, покуда статы позволяли.
Стоило мне только обратить внимание на то, что мне было так интересно, я почувствовал маленькую ладонь на своем плече. Она не сжимала меня. Тихо хлопнула, чтобы я сильно не пугался. Правда, это не помешало мне покрыться, мурашками, холодным потом и стыдом.
– А тут-то ты что забыл? – Тихо спросила меня Мара.
Кажется, я был бледнее тех снежных холмов, ранее виденных мной в картинах Всеволода Иванова.
– Я… я… зашел сюда по ошибке… я…
Та, прищурив глаза, оглядел меня с головы до ног. О да, дрожал я так, что не заметить это было невозможно. Каким жалким я сейчас был в ее глазах. Сначала она выкатила монолог, от которого я, чуть было, не растерял последние капли рассудка, а теперь пойман с поличным в… сам не знаю в чем. Просто интуитивно понимаю, что это что-то… непристойное, но… такое манящее. Я даже сам себя ненавижу, но не удовлетворить свой интерес не могу.
– Ладно, – начал я, чтобы избежать неловкой паузы и осуждающего взгляда, – я тебе скажу кое-что, но… ты можешь обещать, что никому не расскажешь?
Сам не понимаю, почему я решил ей довериться. Просто… больше не думал о ней, как о простушке.
Оглядев по сторонам, она покивала: – Обещаю, если ты – не маньяк.
Я хотел спросить: «Что это значит?», но не стал. Не уверен, что хочу знать ответ.
– Я… кхм, я недавно увидел кое-что в… в-внутри блузки Полины и…
Все-таки настала тишина. Я не знал, как правильно выразить свои мысли. Я просто не знал многих слов и терминов. Плохо, когда знаешь, что хочешь, но не можешь объяснить.
Мару, по правде говоря, я очень недооценивал. Та оказалась на редкость сообразительной: – Ты про лифчик, что ли?
Люди, которые проходили мимо, казалось, обратили на нас внимание, хотя спросила она негромко. Вдалеке даже послышался девичий смешок. Так я убедился в свое догадке. Покраснел, как спелое яблоко.
– Т-тише ты! Я просто… просто хотел узнать что это такое и…
– Ты мог спросить меня. Или Сашу. Может, и саму магичку. Я даже не догадывалась, что ты не знаешь о таких вещах. О, Всевышняя, чему тебя только Яна учит?! – Она потерла переносицу, размышляя о чем-то. – То есть, ты просто хотел узнать, как это называется?
– Кхм… ну, не только. Я… ну, именно функция…
– В нем сиськи прячут. – Непринужденно выдала она.
Я застыл. Мои уши горели, как печи в столовке.
– С… си… пря…
– Ох, ну да. Женская хитрость такая. Оружие против гравитации. Короче, неважно. Просто мы, девочки, носим это под одеждой, чтобы не выпирало ничего. Такое вот негласное правило приличия, как бы глупо это не звучало. Вот и все.
Как много знаний сегодня выпало на мою голову…
– Ох, вот как. Да, я не подумал об этом. Ну, точнее… я видел, что… кхм, мы отличаемся, – я невольно положил руку на свою грудь, но тут же ее убрал, – но не подумал о таком предназначении. Эх, наверное, мне и, правда, стоило спросить кого-то. Быть может, я не потратил несколько дней впустую, думая об этом…
– То есть ты все это время обдумывал, как выглядит женский насисьник? Серьезно? Почему бы тебе просто не зайти в этот в магазин нижнего белья?
– Ты серьезно?! – Я так смутился, что даже жаром отдало. Из-под толстовки, которую обвивал кожаный ремень с кучей карманов для лута, казалось, пар валил. Все-таки она умеет заставать врасплох. В этом я не раз убеждался: – Я… я – м-мальчик! Как ты себе это п-представляешь? – Еще и голос так дрожал, что даже самому стыдно стало. Не хотел выглядеть жалко, а получилось словно специально.
– Ну, так и представляю. Приходишь туда, а ты консультантке такой: «Мада-а-ам… – она пыталась сделать свой голос более томным и драматичным. Даже челку зачесала назад: – … а покажите мне, пожалуйста, бюстгальтер!»
Я сглотнул, услышав последнее слово. Они еще и называются как-то по-разному. Первое название было емкое, но цепляющее. Второе какое-то более вульгарное. Какое оно все-таки было пошлое. Та еще специально сделала на нем акцент, чтобы мне вдвойне неуютно стало. Правда, у меня все же получилось сжать волю в кулак.
– В-вот так? И зачем мне это? Просто поглазеть?
Мара пожала плечами: – Ну да.
Я сделал попытку пристыдить ее ответно: – Блеск! Запрячь человека, чтобы в итоге не купить вещь!
– Так купи.
– М-мне-то он зачем?! Ты представляешь, какая у продавщицы будет реакция?
– А ты преодолей стеснение. Скажи, что ты себе на вырост выбираешь.
Она залилась звонким девчачьим смехом. Я, скрестив руки, сначала недовольно смотрел на нее, но потом меня отпустило. Я даже сам усмехнулся от своей несообразительности.
Черт, это же была шутка. Простая, безобидная и приватная, какую я слышал раньше.
– Знаешь, а я даже рада, что все так получилось. Мы с ребятами много говорили о тебе, и я даже поверила в то, что ты настоящий избранный. Даже обидно было. Я когда-то хотела быть такой. Даже до сих пор надеюсь на это, по секрету говоря. Теперь же я вижу, что ты просто обычный подросток.
– Эм-м-м… спасибо? – Я даже сморщился от этих слов. Вроде бы приятно, а вроде бы и в лужу макнули.
– Может, я ошибаюсь. По крайней мере, ничто человеческое тебе не чуждо. Ты даже не представляешь, как это хорошо.
– Вот как? Ох, ну, раз такое дело, то нужно еще заглядывать в места похуже.
– Не увлекайся! Я обещала только об этом не рассказывать.
Я хихикнул: – В таком случае, я тогда и про твой секрет никому не скажу.
Кивнув в ответ, она протянула мне мизинец. Я не понял, что она хотела этим сказать.
– Зацепись своим мизинцем за него.
Я повиновался. Это было какое-то подобие рукопожатия, но, как я понял, более приватное и дружеское. Два «крючка» сплелись воедино. Покачав руками, она продолжила: – Теперь нас соединяет клятва, запомни это.
Ох, знать не знал, что подобные вещи приведут меня до обоюдных тайн.
Так, ну да ладно, я переборщил со вступлением. Тем самым я просто пытался передать, насколько мир для меня широк и непонятен. Мне так многое предстоит узнать. Мне предстоит столько работы над собой… Но все же следует перейти к главному.
Мы вышли на улицу и бродили тем же построением. Только Мара больше меня не опасалась. Правда, близки мы не стали, но и недопонимание прошло. Игорь с Сашей впереди. Я все смотрел на них со стороны и осознавал, что их отношения все еще оставались для меня загадкой. Они беседовали между собой, но будто поодаль.
– Слушай, – спросил я хилершу, раз уж у нас ранее задалась душевная беседа, – а тебе не кажется, что у наших кураторов какие-то… хм… странные методы общения?
Она смотрела на меня, пытаясь оценить озвученную мысль: – Не, я так не думаю.
Сделав ряд вдохов-выдохов, я все же попытался достучаться до нее снова: – Я, наверное, параноик, но… почему у нас никто не дружен друг с другом? Я имею в виду, вот как в комедиях, мы собираемся в таверне, сейчас гуляем, но между нами будто дистанция. Ты не думаешь о том же?
Я случайно вспомнил Машу и Антона. Да, их тоже парочкой не назовешь, но… у них все равно проглядывается какой-то… трепет.
– А, ты об этом? Мы все привыкшие к этому. Понимаешь, мы не извиняемся друг перед другом, потому что нет смысла. Говорим «спасибо», придавая этому слову большое значение. Мы не бросаем на ветер слов и ничего друг другу не обещаем. Поэтому со стороны может показаться, что мы не дружны. Впрочем, дружба – то еще понятие.
– Ох, это все очень сложно.
– Мы тут все с поломанной психикой. Последствия проб и ошибок. Так уж получилось, что мы первые тебя нашли.
Мы прошли еще немного.
– А что прошла Саша?
– О-о-о…
Меня даже паника коснулась: – Я что-то не то спросил?
– Да не, просто много всякого. Не самый великий мученик из нас всех, конечно, но… дойти до дракона… убить его…
Я не поверил своим ушам. И еще больше не мог принять факт того, что она наврала мне. Я ведь задал тогда ей прямой вопрос. Почему она скрыла это?
В последнее время я только и делал, что размышлял – стоит ли доверять блюстителям? Да еще и недоверие Яны поломало мою благосклонность к сложившейся ситуации.
– Н-но она говорила, что…
– Тихо.
Мы заметили, что впереди идущие застыли, а теперь и мы последовали их примеру.
Что-то шумело недалеко от нас. Как назло мы шли по безлюдной местности, окруженную зарослями каких-то вьющихся растений, похожих на плющ. Как нас только сюда занесло?
От этой тишины мне стало некомфортно. Да еще и музыка нагнетала. Мы ждали, когда начнется то самое.
Саша достала стрелы, занесла за тетиву и встала боком. Игорь с Жабиком достали по оружию. Я решил не отставать и также достал кинжал. Ну, хотя бы сейчас мои забинтованные руки не дрожали. Мара же просто стояла в стороне. Это не ее битва, претензий к ней не было.
Они вышли из засады всем скопом.
– Ах, ты! – Воскликнула Саша, не сумевшая предвидеть этот шаг.
Послышались звуки выстрелов. Металл звенел, соприкоснувшись с похожей поверхностью, доносились грозные крики. Они втроем брали на себя большую часть заботы. Я смотрел по сторонам и пытался понять, куда наступать. Кажется, гимназистов я слабо интересовал.
Когда я подобрался поближе, к одному из них я уже занес за голову оружие, Жабик настиг его быстрее. Ох, черт. Это могло быть моим первым устранением.
Персонажи растворялись в природных текстурах, доносился звук выпавшего лута. Он схож со звоном монет, выброшенных на стол, но очень непродолжителен.
Первая волна подозрительно быстро закончилась.
– Мне это не нравится. – Сказал Жабик.
– Мне тоже. – Ответил Игорь. – Держим оружие наготове. Тут что-то не так. В жизни не поверю, что они повторяют те же ошибки.
Я послушался, но вернулся к Маре. Ребятам не до моих вопросов, поэтому я решил, что лучше поговорить с ней: – Почему их всех устранили? Разве Игорь не вскрывает код?
Та пожала плечами: – Их много, а на стирание частиц хаоса нужно много времени. У нас оно едва ли есть.
– А… вот оно что…
Черт, я ведь и, правда, жутко не сообразителен. Тогда, с Жабиком, это восприняли как обратимое.
Музыка не прекращалась, но время шло.
– Черт, – не выдержала Саша, навострив уши, – это уже походит на издевку!
– Так и есть, я думаю. – Ответил друг. – Либо они поправляют здоровье и статы.
– Гребанное искажение временной линии.
Спустя пару минут вторая волна все же раскрыла себя в полном составе. Их было чуть меньше, но они стали свирепее и злее.
Все повторилось. Поэтому я решил просто прикрывать троицу. Игорь с Жабиком, пусть и не без трудностей, но все же справлялись со своим долгом. Саша не отставала, но чтобы попасть в цель, ей требовалось немного времени. Вот о ней-то я и заботился.
Я даже смог оглушить ударом по ногам приближенного к ней противника, когда я вспомнил, что у меня в инвентаре осталась та палка. Следующий удар пришелся по рукам, когда тот, даже когда упал, пытался махаться мечом. На нажитое имущество его рассыпала стрела.
Она кивнула мне в знак благодарности и снова принялась за цели.
Вспомнив о прошлых тренировках, я начал махаться палкой в надежде «авось попаду». Все-таки кинжал был для меня маловат. Чтобы им ранить, нужно была подойти слишком близко. Те, кто решил мне таким образом помочь, вероятно, не предусмотрели этот нюанс. Палка была моим великим спасением. Она длинная и имеет небольшую тяжесть.
Я бил по конечностям, стараясь не разбазаривать их сердца. Странно, еще несколько минут назад я был готов на радикальные меры, но сейчас я только приходил на подмогу. Что-то внутренне отталкивало меня от устранения.
Лиственница…
У меня в руках была лиственница. Я занес ее над головой и…
– Берегись! – Крикнул Жабик в мою сторону.
Пока я был в раздумьях, вражеский меч пробил мою грудную клетку. Я видел пронзившее меня острие.
Я замер. Было так больно, но я не сразу осознал это.
Если вспомнить ранние объяснения, то я должен был потерять сознание. У меня было два сердца. Я долго копил на него, благодаря квестам Васильева и собиранию лута по кустам. Теперь оно треснуло и расщепилось на несколько мелких осколков. Я интуитивно знал это. Чувствовал. Не догадывался, как это выглядит в деталях. Я просто понимал, что это происходит вот так. Однако я все еще был здесь и не собирался отключаться. Разве что немного полежал на земле, чтобы боль утихла.
Тот, кто ранил меня, произнес что-то похожее на: «Так вот ты какой… обычный мальчишка…»
Сначала я не придал этому значение, но пока у меня было время, до меня дошло: «Зелье…»
Ко мне тут же подбежала Мара и начала напевать эту ужасную песенку. Ребята прикрывали ее.
Правда, мне стало легче, пусть и только физически.
Почти все испарились. Звуки ударов все еще доносились по округе. Они отдавались эхом в полупустой местности. Звон зубцов, стали и наконечников стрел звенели в моих ушах, как те раскаты молний на пасмурном небе.
Как жаль, что я не могу просто так взять и вызвать ненастье. Меня и так эмоционально качало из стороны в сторону. То я артефакт нерукотворный, то я ничем не лучше среднестатистического подростка. Апрельский дождь, полезен я или нет?!
… «Обычный мальчишка»
Я хотел как следует разозлиться, да так, чтобы весь небосвод озарялся горящими фейерверками, но в голове что-то щелкнуло. Я широко раскрыл глаза и, невзирая на неудобство, приподнялся.
– Нет, не устраняйте его! – Я показывал пальцем на своего убийцу.
Даже Мара удивилась: – Чт…
– Он умеет говорить! Он говорит!
Троица не задавала лишних вопросов, но скептицизм на лицах так просто не скрыть. Правда, не сказать, что они не доверились мне. Увидев его бегающие глазки, они передумали его устранять. В противном случае это всегда успеется.
Парни кивнули друг другу, и пошли в наступление с обеих сторон.
– Воскресное утро! – Завопил тот.
Теперь ни у кого не осталось сомнения в моей правоте. Да и у меня, честно говоря, тоже. Мало ли что мне могло показаться в полудреме.
Противник достал из кармана какую-то штуку, и та создала дымовую завесу неестественного лавандового оттенка.
– Ах, ты! – Крикнул кто-то.
Жабик принялся размахивать трезубцем и туман частично развеялся.
– Он ушел? – Озадаченно спросил Игорь.
Все пожали плечами, но музыка, ни на долю не стихла.
Он вырубил земноводного, когда вылез из ниоткуда и тут же принялся отбиваться от меча и стрел.
– Черт побери, он – невидимка! – Крикнула Мара. Готовая подбежать к пострадавшему, я, следуя внутреннему чутью, понял, что дело – дрянь, и заблокировал ее движения.
– Нет-нет, не сейчас! Мы не можем тебя потерять!
Та сначала пыталась шипеть, но сразу же пришла в себя. Кивнула, но с беспокойством смотрела на происходящее.
Он такой же превосходный боец, как наш сотоварищ.
Они отбивали удары друг друга. Лязг двух железяк нельзя было не услышать даже на другом конце города. И тяжелое дыхание, и рев, и свист рассеченных потоков воздуха – все смешалось воедино. Нельзя было предугадать, чем это кончится. Ни у кого не было превосходства. Казалось, это длится бесконечно долго. Уставшие, искалеченные. Оба перехватывали аптечки, но выносливость сходила на нет.
Когда казалось, что гимназист вот-вот упадет, он вытянул руку вперед: – Стойте-стойте! Подождите!
«Какого черта?!» – подумал я, да и все наши, похоже, тоже.