– Прекрати!
– Я боялся, что ты охладеешь, поэтому ушел, – он терпел мучительную боль, но продолжал наносить себе увечья. – Я боялся, что наша любовь никогда не станет взаимной.
– Не надо! – Кристина подбежала к Диме и попыталась остановить. – Дима, не надо!
– Ты слышишь меня, Кристина? – хрипло отозвался он, закончив безумную пляску и подняв два кровавых месива вместо рук к лицу. Его глаза горели нежностью и спокойствием. – Я люблю тебя. Прости меня, болвана, что сам устроил дурной цирк. Даже мама мне сказала, что невозможно избавиться от любви, если она уже покорила сердце. Нина сделала нас единым, но любовь мы создали сами, и никакое проклятие не могло ее задушить. Моя мама, мой отец, они держались за руки и улыбались, когда покидали этот мир, счастливыми и свободными. Почему я не поверил, что могу быть также безрассудно влюблен? Слова Нины засели в голове, и я испугался получить отказ. Какой я идиот, Кристина. Ты мой единственный светлый лучик в этом мрачном мире, но даже тебя я умудрился оттолкнуть. Пока не услышал крик твоего сердца. Я не надеюсь на прощение и пойму, если ты уйдешь, но наши пути все равно пересекутся. Рано или поздно, ведь мы оба понимаем, что не можем испытать истинное счастье вдали друг от друга. Ты ведь тоже это понимаешь, так? Как же мне хочется знать, о чем ты думаешь, но ты меня этим не порадуешь, понимаю.
Дима обессилено опустил руки вдоль тела и поник. Огонь начал медленно гаснуть в его глазах. А Кристина чувствовала, как ее собственная душа начинает распаляться, подобно лаве в жерле вулкана. В ушах стоял оглушительный треск, но не от разбитых Димой стен. Это ее сердце вырывалось из-под толстого льда. Дима заковал его и сам же разбудил в ней истину.
Истину, что она больше не сможет жить без этого глупца. Она любит его так сильно, что забыла, как дышать. И это чувство взаимно, теперь Кристина это знала.
– Ты еще больший дурак, чем я думала, – пальцы нежно коснулись его щеки. – Неужели ты думаешь, что я забью на то, что мечтала услышать так долго? Я ведь люблю тебя, глупышка.
– Ты мне поверила лишь поэтому? – он продемонстрировал разбитые руки.
– Мне нужно было только увидеть твою душу в глазах цвета моря.
Его улыбка была нежнее самого сладкого суфле. И Кристина готова была ощутить его вкус. Пальцы медленно скользнули по шее, задержались на массивной груди и отправились ниже, к бедрам.
– Шалунья, что же ты со мной делаешь? Не боишься испытать силу нашей любви?
– Это мое истинное желание.
Их губы сошлись в страстном поцелуе, от чего голова пошла кругом. Кристина испытывала так много чувств рядом с этим мужчиной, но сейчас он делал с ее телом нечто невероятное. Ее руки, сильные и неторопливые, сошлись на ее спине и прижали к мужественному телу так сильно, словно пытались превратить две души в единое целое. Они итак были едины, а тела горели и желали страстных прикосновений. А дальше….
Кристина застонала, когда его руки медленно опустились на ягодицы и подняли тело выше. Теперь их лица были напротив, а его глаза сыпали искрами, готовые сжечь ее в одно мгновение. Пожалуйста, пусть она сгорит от наслаждения, лишь бы его руки не прекращали изучать ее тело, касаясь самых нежных его участков.
Это был ее мужчина, и она собиралась стать его женщиной.
На целую вечность.
Кристина чувствовала, как колотится сердце Димы, как он тихо стонет, касаясь напряженным естеством ее обнаженных бедер, как норовит сбросить с себя последнюю преграду в виде одежды, когда девушка начала ласкать языком солоноватую кожу шеи.
– Мне надо в душ, – горячо прошептал он, опуская Кристину обратно на ноги. Ее тело умоляло не уходить и ныло от нехватки прикосновений.
– Я уже была там, – наивно проговорила девушка, вновь закрывая его рот поцелуем. – А тебе это сейчас необходимо?
– Я быстро, только не вздумай уйти.
– Куда я от тебя денусь?
Кристина даже не заметила, как Дима перенес их обоих в комнату, два измученных ласками тела, изнывающих от желания стать единым целым.
Дима обещал вернуться очень скоро, но Кристина не могла ждать. Любовь кипела в ее сердце, она двигала ее тело вперед, заглушив сознание.
Воздух в ванной был наполнен влажным теплом, а взгляд девушки не сходил с очертания тела за полупрозрачной шторкой. Теперь терять нечего.
Футболка упала на пол. Кристина неспешно отодвинула шторку и забралась в ванну, ощущая, насколько чувствительна стала кожа, реагируя даже на тонкие струйки воды. Кожа Димы, полная шрамов от недавних глубоких ожогов, сверкала от воды. Он не заметил девушку, пока она не коснулась его руками.
– Я соскучилась, – ответила она на его немой вопрос.
– О таком подарке можно было только мечтать, – его глаза превратились в два бездонных омута. – Иди ко мне, любовь всей моей жизни.
7
Кристина задремала на его плече. Дыхание стало реже, а сердце успокоило свой ритм. В волосах, разбросанных по подушке, играло золото, а нежные щечки порозовели. Она улыбалась, падая все глубже в пучины сладкого сна.
Дима не мог налюбоваться ее умиротворенным личиком, нагим телом и чувством сильной любви к этой девушке. Маленькое сокровище в его крепких руках. Как он посмел думать, что она не может полюбить его? Вот же она, в его постели, в его объятиях, в его жизни и сердце. Мысли были пропитаны ею, и он был уверен, что это взаимно.
Страх, что Дима может потерять Кристину, вновь закрался в сознание. Сейчас, когда они сумели перебороть все недомолвки, само чувство этого безумного страха, подобного грязной липкой жиже, вызывало желание панически кричать.
Нет, он не позволит ей исчезнуть из его жизни. Кристина отдала ему свое сердце, а он сумеет не повредить этот чувственный хрусталь. Теперь им не грозит опасность.
Кроме одной.
Той, которую Дима сам не до конца способен понять.
– Не спишь? – девушка, приоткрыв один глаз, хитро посмотрела на молодого человека. – У тебя еще есть силы, чтобы просто лежать?
– Как уснешь тут, когда рядом такая конфетка? Моя самая любимая, – он поцеловал ее, борясь с желанием вновь устроить постельное безумие. Сил у него действительно больше не осталось.
– О чем думаешь?
– О тебе. Мне просто интересно, к кому ты такая красивая шла?
– К Паше.
– К Паше? – наигранно возмутился Дима, сурово играя бровями. – Надеюсь, он не посмел тебя коснуться?
– Нет, – Кристина рассмеялась. – Я принадлежала тебе и буду принадлежать.
– Смотри у меня. Узнаю – повешу за одно место.
– Слишком грубо, тебе не кажется? Ты же сам хотел свети нас.
– Я рад, что ты меня не послушала. Это было бы величайшей ошибкой в моей жизни, но теперь ты моя, и я не позволю никому и ничему встать между нами.
– Что тебя тревожит? – Кристина поднялась на локоть и пристально посмотрела ему в глаза. – Никто нас не разлучит.
– Да, это так, но….
Он осекся на полуслове и полез в тумбочку. Девушка с удивлением обнаружила то самое кольцо, о котором она успела позабыть. Ужас охватил ее сознание, когда воспоминания настойчиво полезли в голову.
– Как оно здесь оказалось? – только и могла спросить она.
– Теперь оно мое. Оно признало во мне хозяина.
– Ты рассуждаешь так, будто у него есть собственное мнение.
– Я тоже не мог этого понять, пока не надел на палец. Все прояснилось. И страх Нины, и стремление моего отца, и даже истинна природа проклятия. Агния, то есть Олеся, не была виновата в том, что случилось.
– Как? – девушка чувствовала, как уровень бреда в его словах достиг высшего уровня. – А кто виноват?
– Оно виновато, – Дима надел кольцо. – Это необузданная сила едва не разрушила весь мир, понимаешь?
– Не понимаю, – честно призналась Кристина. – На вид обычное кольцо. Что в нем такого?
– О, в нем сокрыто столько, что…. Впрочем, я покажу тебе. Дай руку.
Девушка с недоверием посмотрела на протянутую ладонь.
– Как ты можешь показать, если проклятие исчезло?
– Зато кольцо есть. Оно хранит в себе богатую жуткую историю. Хочешь знать, как все было на самом деле?
– Да, хочу.
– Тогда возьми мою руку и приготовься. Нас ждет незабываемый полет.
Все еще поддаваясь недоверию, Кристина осторожно вложилась свою руку в его. Что сейчас будет? Розыгрыш или истина? Она так надеялась, что на том разговоре все кончится. Хоть история и продолжала сиять пробелами недосказанности.
– Закрой глаза, любовь моя.
От нежного голоса затрепетало сердце. Нет, ей бы хотелось смотреть на своего мужчину, представляя его жаркие поцелуи и горячие требовательные руки. От возбуждения все тело напряглось.
– Если ты не прекратишь об этом думать, я не дам тебе покоя до самого утра, – проговорил Дима, чем удивил Кристину.
– Как ты….
Она не успела закончить вопрос, внезапно увидев вокруг себя густой лес. И только бледная неясная тень мелькала меж ветвей деревьев.
Маленькая девочка лет шести-семи. Что она делает здесь? Неужели ей совсем не страшно оказаться в этом большом и опасном лесу совершенно одной?
Девочка обернулась и, улыбаясь, проговорила.
– Ты все-таки пришел. Где же твоя гордость, о, Всеволод, ваша светлость?
8. Морион
1
– Запомни, простофиля, – устало говорил мужчина за столом. На голове уже пробивалась благородная седина, хотя о честности этого человека можно было поспорить. Одежда едва сходилась на упитанном животе, но высокий статус не позволял раздеться и расслабиться. Не для того мужчина с жадностью доставал эти вещи, чтобы оставить их пылиться на полке. Из-за жары на лбу выступили крупные капли пота, а дыхание стало едва различным. Мухи норовили сесть ему на лицо, но сил отгонять не было, поэтому этим занимался специальный слуга, старый сушеный человечек в сером кафтане и бесцветными глазами. Он выглядел настолько измотанным, что едва не валился с ног, и только сила духа продолжала отгонять назойливых мух подальше от хозяина. – Запомни это раз и навсегда. Эта грязная челядь не имеет права обращаться с тобой, как к себе подобному. Ты выше их всех. Одно твое слово, и головы полетят, как опавшая листва. Ты понял меня, мальчик?
– Да, отец, понял.
– Раз ты понял, почему я вынужден повторять это вновь и вновь? – гневно поинтересовался он, стукнув рукой по столу с такой силой, что чашка подпрыгнула на блюдце. Слуга невольно вжал голову в плечи, боясь получить незаслуженную оплеуху. Жалко его, подумал Сева. Он жалел всех мужиков и женщин в подчинении отца. Им не повезло испытывать его тиранию. – Ты не особо умен, раз продолжает позорить себя и меня.
– Прости, отец, я….
– Довольно. Ты должен учиться быть главным, ведь однажды ты станешь хозяином всего, что у меня есть.
– Хорошо, научусь.
– А если я еще раз услышу, что дворовые мальчишки, это мерзкое отребье, тебя поколотили, клянусь господом Богом, я накажу не только их, но и тебя. Лишение одного пальца научит покорности. А теперь ступай, у меня еще много дел.
Глотая слезы, мальчик вышел на улицу. Отец никогда не отличался особой любовью к своим дворовым людям и к собственному сыну тоже, но и не понимал, что ребенку, такому живому и активному, как Сева, не усидеть в четырех стенах и не нарваться на приключения.
На самом деле, Сева просто хотел быть, как все. Играть с ребятами во дворе, размахивая палками и гоняя по земле надутые желудок коровы. Купаться на речке. Таскать с базара овощи и дразнить блюстителей порядка, забрасывая их комьями грязи. Это была жизнь за пределами богатства, и Севе она казалась полной настоящего шарма и бешеной энергии.
Жаль, отец не мог с ним согласиться, поэтому мальчик никогда не рассказывал о своих желаниях, самостоятельно ища путь к свободе.
Но каждая вылазка заканчивалась одинаково. Все знали, кто Сева на самом деле и чей он сын. Поначалу его просто избегали, а при попытках присоединиться к игре прогоняли палками. Севу это даже забавляло, и он стал действовать наглее, чем заработал первую драку в своей жизни, из которой не смог выйти победителем.
Отец быстро прознал обо всех подробностях, но проявил внезапное благородство, решив никого не наказывать. Это дало мальчишкам чувство свободы, и теперь они избивали Севу при любой попытке подойти ближе. Били не сильно, но синяки оставляли после себя боль и обиду. Отец узнал только о паре случаев драк, ибо мальчик старательно скрывал все последствия. Он боялся, что накажут всех, и тогда ему никогда не найти настоящих друзей.
Сева понимала, почему его били. Так они вымещали всю злость на его отца, считающим себя почти императором. Он даже ногами не ступал на землю бедных, боясь подцепить какую-нибудь заразу. Вся его жизнь была полна презрения к простому народу, которого он никогда не скрывал. Отец был жесток с людьми, что были у него в подчинении. При малейшем проступке лишал еды и сна. Не было и недели, чтобы кто-нибудь не отдавал душу Господу. Вот дворовые мальчишки и решили, что приносят людям благо, заставляя мучиться отпрыска их злейшего врага.
Если бы Сева хоть на половину был бы, как его отец, он сумел бы добиться внимания, но то было бы не уважение, а страх, подпитываемый ненавистью. Он не хотел быть таким. Он лишь хотел, чтобы с ним дружили, звали принять участие в веселых играх не из-за страха, а с истинным желанием общаться.
Единственный, кому мальчик мог доверить свои душевные страдания, был старый конюх Васька. Он казался никогда не унывающим и вечно добрым старичком, почти без зубов и полысевшей головой, которую он всегда прятал под такой же старой, как он сам, шляпой.
– Твой отец прав, не стоит тратить время на этих ребят. Для них ты – лишь повод доказать, что они сильные и не боятся гнева свыше. Они почувствовали вкус крови и уже никогда не воспримут тебя, как друга.
– Неужели мне никогда не найти кого-то, кто не посмотрит на мой статус?
– Уж точно не здесь, мальчик, – Вася одарил его беззубой улыбкой. – Потери немного.
– Мне девять лет, сколько еще ждать? – возмутился Сева. – Отец никогда не даст мне нормальной жизни. Вот ты, Вась, сколько раз ты пожалел, что находишься в его подчинении?
– Не смею этого говорить, – добродушно отозвался он. – Мое дело – лошадки, а с ними всяко приятнее. Я так привык к этой жизни, что не вижу другой.
– Будь моя воля, я бы тебя освободил, – буркнул Сева.
– Ты очень добр, мальчик, но, если ты отпустишь меня на вольные хлеба, кто же выслушает твои проблемы и даст жизненный совет? Я люблю лошадей, а они любят меня. Чего еще желать? А теперь дай-ка посмотреть твои раны.
Это продолжалось бесконечно долго, и Сева уже отчаялся получить глоток свежего воздуха в своей загнивающей жизни.
– Я решил отправить тебя к своему брату на лето, – сказал как-то за завтраком отец. – Совсем этот старик заскучал, а тебе не помешает немного поучиться управлению людьми. И мне будет спокойно, что мой сын-дурак больше не полезет общаться с челядью.
Это было даже лучше, чем просто отцовское решение. Это был шанс получить ту жизнь, о которой Сева мечтал. Новое место, новые люди. Что может пойти не так?
Сева любил своего дядю, добрейшего человека на земле. Он всегда присылал замечательные подарки. У него было детей, и свою скопившуюся отцовскую любовь он тратил на единственного племянника. Сева уже чувствовал, что это лето будет незабываемым.
В поместье дяди царила иная атмосфера. Здесь и солнце было ярче, и трава зеленее, и люди улыбчивее, и дороги не такие пыльные. Сева уже кожей ощущал, как будет радоваться новой жизни, что едва не выпрыгивал из штанов. Судьба улыбнулась ему, богатому, но несчастному мальчику, мечтающему о друзьях.
Но мечтам и суждено остаться мечтами, чтобы видеть их во сне и верить, что это случится.
– Так я тебя видел. Ты же сынок этого упыря, как там его? – присвистнул долговязый мальчик. Наверно, здесь он был главным, и все дружно ему поддакивали. От его слов сердце Севы ушло в пятки. – Нам не нужны здесь вшивые богачи. Убирайся отсюда.
Слава его отца дошла и досюда, но Сева не собирался сдаваться. Он честно пытался донести ребятам, что не похож на своего отца-тирана, что он просто хочет подружиться. Пока камни не полетели в его сторону, оставляя кровавые ссадины на лице и теле.
Они гнали его с удушающим смехом до самой реки, где Сева спрятался от них в камышах, глотая боль и слезы.
Неужели его жизнь всегда будет полна этого кошмара?
– Ты чего плачешь?
Внезапный голосок заставил его вздрогнуть, но страх мгновенно улетучился, когда мальчик увидел два огромных синих глаза, с любопытством смотрящих на него. От неожиданности голос пропал, и Сева лишь удивленно приоткрыл рот.
– Больно? – девочка развела руками камыши и села напротив него.
– Нет, – придя в себя, буркнул мальчик, отводя влажные глаза в сторону.
Какой позор.
– Чем же ты их так сильно разозлил? – продолжала спрашивать она. Ее голос был звонче серебряного колокольчика и журчал, подобно лесному ручейку. Милое круглое лицо, румяные, как яблоки, щечки, пухлые розовые губы. Она походила на маленькую куколку, с длинной русой косой, простым белым платком и синим сарафаном, испачканным влажным песком.
Сева невольно отметил для себя, что еще не видел более прекрасного ребенка. На вид ей было не больше семи лет, но взгляд был полон понимания нелегкой жизни.
– Язык проглотил? – она рассмеялась, чем вызвала у Севы приступ гнева.
– Не проглотил, просто нечего сказать. Что тебе надо?
– Просто хотела помочь, – добродушно отозвалась она. – Эти мальчики не любят новеньких, поэтому не стоит их беспокоить. Они считают себя настоящими разбойниками на улице, а дома ходят по струнке, ибо привыкли бояться родительских оплеух. Даже забавно это знать, видя их старания казаться выше остальных. Все ведь кончится тем, что они станут рыбаками, земледельцами, простыми крестьянами. Никто ведь не прыгнет выше своего роста и социального положения.
Ее слова были полны истины, что поразило Севу. Маленькая девочка из простонародья, а говорит такие вещи. Улыбка невольно коснулась его губ.
– Ну вот, – она одобрительно кивнула, – а я уже начала думать, умеешь ли ты улыбаться. Знаю еще один способ поднять тебе настроение.
Она убежала так быстро, что мальчик не успел насладиться ее приятным обществом. Грусть охватила сердце, но вот девочка вернулась, держа в руках зеленые листочки. Облизав каждый, она приложила их к ссадинам на лице, ногах, локтях.
– Это снимет боль, – ответила она на его немой вопрос. – Мы всегда используем подорожник, когда получаем раны.
– Правда?
Девочка вновь звонко рассмеялась.
– Неужели ты никогда так не делал?
– Нет, первый раз слышу.
– Из какого глухого леса тебя забросило к нам? – продолжала смеяться она, но Севу это нисколько не обижало. Наоборот, впервые в жизни он почувствовал себя так легко, что совсем забыл о недавних переживаниях.
– Да я не из леса. Из соседней деревни, к дяде приехал в гости.
– Видимо, там совершенно другие порядки, – констатировала девочка, хитро улыбаясь. – Надолго ты к нам?
– На лето.
Сева уже жалел, что приехал сюда. Ничего в его жизни не изменится, а его судьба – стать жестоким и озлобленным подобием своего отца. Даже мысли о родном дяде не могли его успокоить. Разве будет ему интересно со старым человеком под одной крышей в течение многих дней? Грустно было осознавать себя никому не нужным.
Но печаль не успела довести его отчаяния. Девочка весело хлопнула его по плечу и произнесла.
– Тогда у нас будет достаточно времени, чтобы научить тебя всему полезному. А то скоро ты себе голову разобьешь.
– У нас?
– Ты хороший мальчик. Нечего возиться с этими глупыми разбойниками.
Сердце его наполнилось светом истинной надежды.
– Как тебя зовут?
– Всеволод.
– Очень приятно познакомиться, – девочка протянула ему свою крошечную ручку. – Олеся.
2
Лето кончилось так быстро, что невероятно расстроило Севу. Стольких эмоций он не испытывал за всю свою девятилетнюю жизнь, сколько ему дарил один летний день. Начиналось все с завтрака с дядей, где он делился занимательными историями о своей богатой на приключения жизни. Ему было больше шестидесяти лет, но выглядел он моложе, а паутинка морщин делала его лицо мудрым.
– Твой отец говорил, что у тебя есть сложности с общением? – дядя спросил это без упрека в голосе, но у Севы моментально пропал аппетит. Кусок белого хлеба застрял в горле, от чего мальчик едва им не подавился.
– Вовсе нет, – хрипло отозвался он, запивая ком водой. – Я умею ладить с людьми.
– Вижу, особенно по ссадинам на твоем лице. Пойми, племянник, это дается не сразу и не каждому. Ты добрейший ребенок, но тебе будет сложно совладать с клеймом, которое наложил мой нерадивый братец.
– И что же мне делать?
– Придет время, и всё наладится, – хитро улыбнулся дядя. – А хочешь послушать, как я выходил в море? Мне тогда было даже меньше, чем тебе.
Насколько богата может оказаться жизнь одного человека. Дедушка Севы был почтенным военным человеком, и за свою долгую преданную службу получил во владение небольшое поместье, людей в подчинение и богатую землю. Точнее, поместье было заброшено, и люди были не рады новому землевладельцу.
Это был долгий и тернистый путь, в котором люди взаимному послушанию и умению найти выход из трудной ситуации. Как бывший военный, дедушка смог навести порядок, но, как человек с большой буквы, он не считал высшим сословием. Война делает всех равными, так и жизнь. Земля зацвела, а люди научились ценить всё, что им дается. Старый помещик заслужил уважение и любовь своих подчиненных. И его старший сын учился быть таким же.
Все любили маленького сорванца и пророчили ему большое будущее, чем затмили младшего сына их помещика. Так и вышло. Дядя вырос и стал владеть поместьем, часто выбираясь на море и привозя из дальних земель всё самое лучшее для своих подданных, а отец Севы, не принимающий гуманизма и выросший страшно избалованным на обогатившейся земле, построил собственное имение неподалеку. Сева не знал, любил ли его отец своих ближайших родственников, но часто слышал, как он крайне недоволен тем, что земля досталась не ему, а брату.
– Мой жалкий старик думал, что я оставлю это без внимания. Как бы не так. Видишь, сынок, ему пришлось раскошелиться, чтобы порадовать меня хотя бы этим имением. Всяко лучше, чем смотреть, как мой братец унижается перед простолюдинами.
Сева не разделял отцовского гнева, но и не говорил ничего. По его мнению, дядя был идеальным владельцем, всегда считающимся с простым народом и не жалеющим ничего, чтобы все были сыты и счастливы.
Этим и было богато поместье, богато добрыми и отзывчивыми людьми.
Такими, как маленькая Олеся.
Когда заканчивались утренние занятия с дядей об управленчестве и на столе теплился простой, но невероятно вкусный обед, Сева старался набить себе живот как можно быстрее. Ведь дальше мальчик был представлен сам себе. И там, за пределами дома, начиналось настоящее веселье.
Олеся научила его многому, показала свою жизнь такой, какую он и представить себе не мог. Она рассказывала о растениях и животных, их особенностях и повадках. Это никогда не интересовало Севу, но сейчас он впитывал, как губка, каждое её слово. Они так часто гуляли по лесу и посещали речку, что мальчик мог запомнить каждую деталь этих мест, но все его мысли рано или поздно возвращались к Олесе и её удивительному смеху.
Сева в свою очередь делился знаниями из книг, найденных в отцовской библиотеке. Его всегда интересовала астрономия, еще малышом он любил рассматривать картинки, а, когда научился читать, открыл для себя небывалый мир. Олеся слушала его с неподдельным интересом, жалея, что сама не может это изучать.
Её мать была мещанкой, торговала овощами и полезными травами, а отец служил рекрутом в армии. Маленькая Олеся плохо его помнила, но никогда не забывала его добрые глаза и нежные руки.
– Когда его служба кончится, я уже буду совсем взрослой. Но я так этого жду, – не без грусти рассказывала девочка. – Он присылает такие добрые письма и рвется домой. Жаль, что нельзя ускорить время.
– Время всегда идет медленнее, когда ждешь. Стоит просто отвлечься.
– У меня очень много дел, – с эти отозвалась она. – Мама уходит очень рано, а на мне остается хозяйство. Дом, скотина. Правда, соседка, бабушка Лиза, мне помогает готовить обед, чтобы встретить маму и дать ей отдохнуть. А потом у меня появляется свободное время, но я трачу его, прогуливаясь по лесу и ища необходимые матушке травы, а также ягоды и грибы, когда наступает осень.
– Удивительно, – Севу поражала такая жизнь, но он не мог скрыть восхищения. Такая крохотная малышка способна вести целое хозяйство. – Не устаешь?
– Ни сколько. Мне это нравится, ведь могло быть и хуже. Мы живем в достатке, и люди хорошо к нам относятся. У нас вообще очень дружно в деревне, мы как одна большая семья.
Сева отдал бы всё, чтобы стать частью этой семьи, но лето подходило к концу, и ему нужно было возвращаться домой. Холодная суровая зима и отец-тиран. Отвратительная перспектива.
Но мальчик уезжал обратно, полный душевного покоя.
Его мечта исполнилась.
Теперь у него появился настоящий друг, о котором он не сумеет забыть, которому сможет раскрыть душу и поделиться всеми сокровенными секретами.
И это было взаимно.
В дороге он засыпал, слыша звонкий голосок Олеси в своей голове.
– Сева, а расскажи мне еще о звездах, пожалуйста.
– Что ты хочешь услышать?
– О планетах. Они так красиво звучат.
– Наша планета Земля – не единственная у Солнца. Их еще восемь: Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун и Плутон. И они все разные, как и звезды, названы в честь древнегреческих богов....
3
Война – ужасный переломный момент в истории любой страны. Она подрывает экономику, нарушает привычный ритм жизни и приводит к большим потерям. Земли могут прийти или уйти, победы сменяются поражениями. Война – это одна история, увиденная миллионами глаз, рассказанная множеством лиц, боевых и не боевых, но каждый испытывает свою личную трагедию. Ужас первой кровопролитной битвы. Смерть брата на руках. Первое убийство человека. Работа в поте лица без возможности поесть и поспать. Потеря кормильца. Плен и пытки.
Война – это боль и страдания каждого человека.
Война – это слезы матерей, потерявших своих детей.
Война – это огромное пламя, раздуваемое ветром на сухом поле.
Сева всегда считал французов утонченными и жеманными тюфяками, но они оказались также безобидны, как голодный волк в овчарне. Только русский дух и суровая зима дали им победу в этом кошмаре, оставив глубокую рану после себя.
Отец был крайне недоволен, что очень много средств ушло на нужды армии, хотя Сева не понимал этой злости. Разве не их задача помогать всем, чем они могут? Разве они – не одна большая империя и сплоченный сильный народ?
– Я наживал свое состояние не для того, чтобы военные у меня всё отобрали, – свирепствовал отец, колотя всех, кто попадется под горячую руку.
Люди умирали всё чаще, и Сева уже по-настоящему боялся, что никто не доживет до весны. Господь был с ними и не сломил духа России, французы скоро были изгнаны с их земель. Но это всё равно не успокоило отца, он продолжал считать убытки и сетовать на то, что их практически разорили.
Сева, в свою очередь, жалел, что еще не достиг того возраста, чтобы помогать армии. В свои тринадцать лет он выглядел достаточно крепко и научился держать голос суровым. Больше никто не смел ни поднять руки, ни бросить косого взгляда в его сторону. Теперь этих былых мальчишек одолела рутина, они становились теми, кем предназначено быть.
Как и говорила малышка Олеся.
Он не видел её уже два года и невероятно скучал по их беззаботным прогулкам. Страх, что они могут больше не увидеться, одолевал Севу ежедневно и еженощно. Хоть отец и говорил, что у дяди всё не так плохо, смерть и война – вещи неразлучные. Всё могло случиться.
Пока, наконец, не пришло письмо.
На следующее же лето после их знакомства Сева научил Олесю читать и писать. Для своих восьми лет она была невероятно умна и с легкостью обучилась грамоте. С тех пор они постоянно списывались, до наступления лета, а там они разговаривали без умолку или же тихо провожали летние закаты.
Но последние два года письма были глотком свежего воздуха в их общении. В прошлом году отец настоял на том, чтобы Сева остался в имении – помочь в управлении, ибо его одолела подагра. В этом же году внезапно грянула война....
Олеся заметно подросла за это время. Ей уже было одиннадцать, и она больше походила на привлекательную девушку, нежели на невинного большеглазого ребенка. Последствия войны дали о себе знать. Девушка сильно похудела, а кожа стала невероятно бледной, лишившись яблочного румянца. Глаза оставались такими же проницательными, хоть и без здорового блеска.
– Так вот для кого ушли все наши старания, – шутливо проговорила она, когда они привычно встретились возле реки. – Небось, съедал по десять порций свинины, иначе как ты так вырос.
– Готовил себя на убой, – парировал он, нисколько не обидевшись. Взаимные шутки – залог идеальной дружбы. – Только меня в армию не взяли. Не подошел по росту.
– Радуйся, дурачок, что это так, – сказала Олеся, обнимая его.
Сева не хотел напоминать ей о войне, ибо знал, как тяжело девушка ее перенесла. Её письма были полны боли и страдания, и он чувствовал, что бумага была еще влажной от слез, когда Олеся посылала его Севе.
Год выдался неурожайным, как назло, а скотина заболела чумкой, мясо было непригодно, и от большей части поголовья пришлось избавиться.
«Но это не самое страшное, – писала она, размазывая слезами чернила. – Нам с мамой пришло письмо. Мой отец погиб. До сих пор сердце дрожит в груди, а мысли не могут ни на чем сосредоточиться. Моя мечта рухнула в один миг с появлением этой бумажки. Матушка плакала всю ночь и на утро не могла открыть глаз. Мне так хотелось, чтобы она оставалась в постели, но нам нужно было как-то добывать пропитание, и всю боль пришлось запереть в себе. Я никогда не видела, чтобы человек старел на десятки лет за столь короткое время, а некогда шикарные волосы покрылись серебром. Это ужасно, ведь я тоже выглядела не лучше. Ненавижу эту чертову войну, она отобрала у нас единственную надежду. Теперь я увижу отца только на небесах, и это больно осознавать. Молю Бога, чтобы и ты никогда меня не покинул, мой лучик света. Пожалуйста, береги себя и приезжай скорее, я ужасно соскучилась. Хочу вновь слушать о звездах и планетах, а не о разрушительной силе войны».
Сева с трудом сдерживал эмоции, перечитывая эти строки. Сколько божьей ненависти упало на хрупкие плечи этой несчастной девочки. Как ей удалось остаться такой сильной и не сойти с ума от горя?
– А у тебя уже борода начинает расти, – Олеся игриво дернула его за волосок на подбородке.
– Ай, прекрати! Больно же.
– Какие мы стали чувствительные, – звонко рассмеялась она, и Сева блажено прикрыл глаза.