– Не ври. Ты хотела мне отомстить, и это желание привело тебя сюда. Но месть не даст тебе долгожданного облегчения. Когда люди, все до единого, преклонят перед тобой головы, получишь ли ты удовлетворение?
– Да, черт возьми! Мне будет спокойнее после того, как я пойму, что ни один ублюдок больше не посмеет причинить мне боль.
– Ты зла, и в этом виноват только я. Не нужно было давать тебе кольцо.
– Вот как? Ты сожалеешь об этом? Оно спасло мне жизнь, которую ты отобрал.
– Нина, послушай меня. Твоя ненависть обоснована. Я был сволочью, когда посмел сказать о чувствах, которых не было. Точнее, они не были искренними. Я воспользовался твоим доверием и… убил тебя, но я никогда не позволю тебе совершить это безумие. Ты хорошо научилась манипулировать сознанием, но со мной этот трюк не пройдет. Кольцо принадлежит мне, не тебе. Значит, власть тоже моя.
Глаза Нины вспыхнули праведным гневом, кулаки непроизвольно сжались.
– Подавись ей! Не нужно мне твое прощение! Видеть тебя не желаю!
Она убежала так быстро, словно порыв внезапного ветра. Ее слова больно укололи меня (его) в самое сердце, но он понимал, что не за этим сюда пришел. Всеволод обернулся и посмотрел на Олесю. Ее глаза все также были опущены, а подбородок нервно вздрагивал, сдерживая рыдания.
Мне (ему) хотелось обнять ее и прижать к себе. Ощутить трепет ее страдающей души, но он знал, что в ней больше нет этой живительной силы. Высохшая оболочка, без желания бороться, без звонкого голоса, без попыток показать свою боль. Олеся страдала слишком долго, чтобы чувствовать хоть что-то.
– Нина права, – он едва слышал ее голос. – Ты не должен был приходить.
– Я не мог не прийти.
– Не должен был. Нина очень расстроилась.
– А ты?
– Ты знаешь, все мои эмоции сгорели уже очень давно.
– Неужели ничего не осталось?
– В любом случае, ты будешь последним, кто об этом узнает.
Олеся подняла голову и посмотрела мне (ему) в глаза. Ее собственные сверкали так ярко, словно алмазы. Всеволод никогда не видел ее такой. В его памяти стояла милая маленькая девочка со светлыми косичками, большими синими глазами и доброй улыбкой. Она протягивала ему свою белую нежную ручку и просила никогда не бояться.
– Олеся, ты так изменилась, а глаза прежние. Я так привык тонуть в них, а сейчас натолкнулся на лед.
– Это все, что ты можешь сказать? О моей внешности? Огонь творит и не такие вещи. Ты бы узнал это, если бы видел.
Я (он) постыдился. Вновь мысли из глубин памяти. Темная комната и кольцо на пальце, вспыхнувшее внезапным пламенем. Он не видел Олесю так давно, но сразу почувствовал ее боль. Она лилась из кольца вместе со светом, проникая сквозь его кожу прямо в душу.
– Я не был там физически.
– Да, это были жуткие искаженные рожи с гнилыми зубами и стеклянными глазами. Они смеялись надо мной, мне никогда в жизни не было так страшно, и огонь я считаю настоящим милосердием. Что со мной стало бы, останься я в живых? Вечное изгнание ил же бесчестное существование в руках жуткой образины? Или же еще более мучительная смерть?
– Если бы я знал, что планирует отец, то остановил бы его, – проговорил Всеволод. – Я не имел той власти, что досталась ему, но в моих руках было кольцо. Я смог бы предотвратить беду, если бы знал.
Олеся неожиданно рассмеялась, но это были горестные смешки.
– Ты не способен изменить прошлое. Что случилось, то случилось. И я рада, что тебя там не было. Ужасное зрелище.
– Ужасное, – согласился он и подумал, что нет ужаснее тех чувств, что нахлынули на него. – Прости, что так вышло.
– Ты не виноват, что твой отец падок на молодых девчонок. Мне просто не повезло попасться ему на глаза.
– Но ты же понимаешь, что он заметил тебя из-за меня. Он знал, что мы дружим, хоть никогда и не видел нас вместе.
– Потому что ты стеснялся появляться на людях с простушкой, – Олеся вновь опустила глаза. – Сева, я никогда не желала видеть нас вместе. Мы дружили очень тепло и нежно. У меня не было человека ближе, чем ты. И я… я была так рада, что ты встретил свою судьбу. Если бы ты мог признать, что нам пора разойтись спокойно, если бы не устроил тот спектакль….
Она внезапно замолчала и посмотрела куда-то вдаль. Я (он) проследил за направлением ее глаз и сразу все понял.
Их последняя встреча. Она была полна жара и внезапного льда. Сколько слов было сказано, сколько слез пролито, а сколько смысла прошло мимо. На берегу этой реки они познакомились, на этом же берегу они видели друг друга в последний раз живыми. Вода утекала медленно, унося летопись их жизней вдаль, зная, что больше не услышит песнь двух трепещущих сердец.
– Словно было вчера, – прошептала Олеся. Их взгляды вновь встретились. – Зачем ты пришел, Сева? Зачем напоминаешь об утерянном?
– Хотел вновь тебя увидеть. Живой.
– Я мертва уже очень давно.
– Но твоя душа нет. Даже сейчас она прекрасна. Я не мог позволить ей уйти, поэтому твои слова, брошенные с порога смерти, осуществились. Пусть проклятие и сломало множество жизней, включая мою, ты должна была жить.
– Уж лучше бы так дал мне умереть, нежели это.
– Я не мог, ибо виноват.
Я (он) рухнул на колени. Слезы душили сознание.
– Когда ты ушла, я понял, чего хочу от этой безумной жизни. Мне не нужны были громкие титулы, богатства тоже. Только чувство собственного достоинства. Помнишь, я говорил, что сбегу и заберу тебя с собой?
– Да, – она едва говорила. Голос дрожал от нахлынувших чувств.
– Это было единственной правдой, которую ты должна была знать. Я хотел быть с тобой до самого конца. Я любил тебя и до сих пор люблю. Я хочу, чтобы ты знала это, хоть при жизни никогда этого не говорил.
– Я не хочу….
– Прости меня, Олеся.
– Нет….
– Я не должен был идти на этот шаг, слишком эгоистично с моей стороны. Но это была ты, Олеся. Моя маленькая Олеся, – он нежно взял ее за руку. Кожа уже не казалась привычно холодной, там, внутри, теплилась жизнь. – Прости меня за эту историю. Я лишь хотел….
– Двуличная сволочь.
Нина шипела, как гремучая змея в пустыне, но ее злость больше не тронула Всеволода. Он смотрел на нее с улыбкой, позволяя изливать яд.
– Как мне повезло влюбиться в такого идиота? Ему важно мнение какой-то девки, а ведь она сделала нас жалкими марионетками. Как ты можешь унижаться перед ней?
– Она не виновата.
– Не виновата? Она прокляла эту землю, а меня превратила в жалкую душонку, не способную существовать вне тела!
– Нина, ты столько времени провела в единении с моим кольцом, но так ничего и не поняла. Ты не увидела в том ужасе, сотворенным моим звериным существом, простую истину. Олеся не та, кого стоит обвинять. Она лишь выплеснула эмоции, а ты, прекрасное создание, живешь в моем воображении. Ты сильна и независима. Я не хотел твоей смерти, поэтому держи мою руку и живи, как будто в этом и есть смысл. Вдохни глубже. Теперь ты свободна.
Его слова были полны бреда, но Нина, кажется, узнала их. Ее лицо исказилось шоком. Глаза прояснились, а из груди вырвался сдавленный голос.
– Так это…. Все это время….
– Да, Нина.
– Ты убил меня.
– Но и я спас тебя. Моя вина не сопоставима ни с чем, не заслуживаю твоего прощения.
– Зачем ты это сделал?
– Ты любила меня так чисто и искренне. Зверь внутри желал крови, а человек имел возможность спасти, что я и сделал.
– Я всю жизнь думала, что Олеся подвергла меня мукам. Но выходит, что…. Мне не нужна больше власть, не нужна месть. Мы все страдали целую вечность. Ты сказал, что я в твоем воображении? – она закрыла глаза и болезненно поморщилась. – Да, теперь понимаю. Сила кольца зависит от его обладателя. Ненависть не решит ничего, а любовь способна спасти мир. Не моя любовь, а ваша. Моей любви больше не существует, как и меня. Теперь я это понимаю. Прости меня, Олеся, я подумала не на того. Ты права, я и есть самая большая ошибка.
Бросив напоследок фразу, девушка развернулась и медленно пошла прочь. Никто не пытался ее остановить, все понимали, что теперь Нина нашла покой.
– Ты пытался спасти нас обеих, – Олеся больше не могла сдерживать эмоции. – Создать этот мир было единственным выходом, но ты не мог запереть нас здесь вместе, поэтому Нина вернулась в тот мир, а я осталась здесь. Знаешь, лучше бы мы обе погибли тогда.
– Олеся, ты не понимаешь. Я готов был принять эту боль, стать зверем ради возможности получить твое прощение.
– Мое прощение? – слезы градом стекали по бледному лицу. – Ты пришел сюда ради него?
– Моя душа страдала так долго в созданном мною мире, но я не мог ни подойти, ни даже увидеть тебя. А ты страдала также сильно, я не мог не чувствовать это.
– Тогда ты должен был почувствовать гораздо раньше, что душа моя очистилась от гнева.
И она опустилась на колени передо мной (ним). Глаза в глаза. Ладонь в ладонь. Как в былые времена, когда Всеволод впервые коснулся ее руки. Они были еще детьми, но полны чувств. Тогда это была слабая искорка, а сейчас она вспыхнула с яркостью кометы. Вселенная словно расступилась перед ними, и весь мир пал к ногам, когда девушка, едва не соприкасаясь лбом с ним, горячо прошептала.
– Я прощаю тебя, любимый. И ты прости меня за мою слабость.
– Ты самый сильный человечек, которого я только знал. Ну же, иди ко мне.
Когда их губы соприкоснулись, я перестал быть заложником собственного тела. Яркая вспышка на секунду лишила меня чувств, но потом я обнаружил себя на земле подле тебя, все также спящей крепким беспробудным сном. Прости, но я не мог броситься к тебе, ибо увидел их.
Два ярких образа, держащих друг друга так крепко, что только обоюдное согласие могло их разлучить. Всеволод, мой дальний родственник, и Олеся.
Я не мог узнать в этой очаровательной русой девушке с ровной кожей и белом платье Агнию. Это была Олеся, как и при жизни. Агния – это черное проклятое тело, тот невыносимый образ, который она вынуждена была принять, чтобы научиться существовать в этом кошмаре.
Теперь она стала собой, той, кого погубило желание, а огонь растрепал ее прекрасное тело.
Проклятие осталось напоминанием в моей голове, мир наполнился белой дымкой. Он ускользал из моих рук, и я ничего не мог с этим сделать.
– Спасибо, Дима. Мы сделали это, – услышал я шепот Всеволода, и они оба исчезли. Словно никого не было.
И тут резкая боль заставила меня вскрикнуть. Глаза невольно закрылись, а, когда я их открыл, все закончилось. Мы вернулись в реальный мир.
– Так все и было, – закончил Дима рассказ, пытаясь уловить перемену настроения Кристины, которая вжалась в кресло с такой силой, что были видны лишь глаза.
Девушка понимала, что правда может не соответствовать придуманным идеалам, но ощущение странности не покидало ее ни на секунду.
– И это все? – слабо протянула она.
– А что еще ты хочешь услышать?
– Как именно проклятие снялось? – Кристина чувствовала, как внутри закипает негодование. – И Всеволод…. Кто он такой? Знаю, ты скажешь, что он твой родственник, якобы, но этого слишком мало.
– Думаю, этих знаний будет достаточно, – прервал Дима поток вопросов. – Лично я получил все, что хотел. Я сумел вытащить тебя из этого кошмара. Живой и здоровой. Вспомни, как ты прибежала ко мне, в диком ужасе, как просила меня найти решение. Вот оно. Больше тебя не потревожит ничего, никто не посмеет использовать тебя в своих целях. Разве не этого ты хотела?
Кристине хотелось возмутиться, но лишь тихо пробурчала. Душа горела с такой силой, что едва не плавила тело от переизбытка эмоций. Молодой человек был прав, именно этого ей и хотелось. Вернуть свою жизнь назад, не бояться собственной тени, вновь радоваться солнечному свету, зная, что никто не заслонит его своим звериным существом. Она желала этого так сильно, что забыла совсем, какой может быть эта жизнь. То, что у девушки было сейчас, не соответствовало всем ожиданиям. Пресытившись приключениями, она поняла, что дальше жизнь станет скучной рутиной. Рита сумела поймать свою нить, но Кристина не могла больше видеть подле себя такого человека, как Паша. Ведь в душе пылала любовь. Дикая, но отвергнутая смертью. Мнимой смертью. И сейчас тот, кто обещал истинный свет, сидел перед ней без тени тех чувств, которые она так привыкла ощущать в глубине его души.
Кристина больше не могла чувствовать Диму, ведь их души давно разделены на двух совершенно обычных людей. Не лучше ли ей было вообще не знать правды, чем сейчас натыкаться на полное безразличие?
– Да, я хотела этого, – единственное, что она сумела из себя вытянуть. – Но меня до сих пор не отпускает чувство, что это неправильно. И я до сих пор не понимаю, зачем тебе прикидываться мертвым.
– Дело в том, что это было необходимо. Помнишь, Нина говорила, что, не будь в наших сердцах общего проклятия, мы бы стали обычными людьми, чьи души холодны к былым чувствам. Это казалось невероятным тогда, но теперь я ей поверил. Она сделала нас отчаявшимися марионетками, готовыми голову свернуть ради любимого человека. Для нас это была боль, для нее – лишь развлечение. Когда проклятие пало, все встало на свои места.
Кристина знала, к чему он ведет, но не хотела этого слышать, поэтому закончила мысль за Диму.
– Ты перестал испытывать ко мне чувства, – сердце ее упало.
– Прости, но это так. Я знал, что ты попытаешься это выяснить, поэтому предпочел исчезнуть таким жестоким способом. Паша с удовольствием мне подыграл, ибо знал, что я принесу тебе лишь боль и страдания. Я предоставил тебе шанс жить той жизнью, о которой ты мечтала.
– Думаешь, я всю жизнь мечтала быть жалким подобием человека? Мечтала, что мои чувства заморозят и разобьют о землю? Я же говорила, ты эгоист. Нет, ты жалкий трус, раз ты поступил так, – Кристина с удивлением отметила, что говорит слишком спокойно для своего внутреннего пожара. – Надо было сразу сказать, что никогда не любил меня, хоть никто из нас так ни разу в этом не признался. Я бы поняла, не глупая, и приняла это. Но ты вынудил меня пребывать в состоянии ужасной потери. Это едва не свело меня с ума.
На лице Димы застыло странное выражение, что-то среднее между непониманием и растерянностью. О, если бы только у нее были силы заглянуть в его мысли и узнать, что его так озадачило.
– Я думал, что и ты ничего не чувствуешь, – наконец, произнес он и внезапно схватился за голову. – Боже, какой же я идиот.
– Теперь живи с этим, – ее должна была обрадовать его отчаянная реакция, но эта победа горчила во рту. – Прости, что посмела отдать тебе свое сердце, хоть это и делало меня счастливой. Но я догадывалась, что натолкнулась на холодную стену. Может, такова моя судьба? Встретить любовь и разочароваться? А твоя…. Твоя – остаться бесчувственным к тем, кто жертвовал собой ради тебя. Отец погиб, так и не признавшись в том, что ты стал для него истинным светом. Лана ушла внезапно, так и не получив взаимной любви. Я же бросилась в огонь за тобой, но выжила. Моя награда – осознание, что человек, которого я люблю, не способен стать частью моей жизни. Надо же, это забавно. Боли почти нет, а что испытываешь ты, Дима?
Он не сразу ответил на вопрос, пребывая в прострации.
– Ничего, – напряженно отозвался жалкий трус и бесчувственная сволочь.
– Так я и думала. Знаешь, ты еще получишь свое наказание. Однажды ты полюбишь так сильно, что сойдешь с ума. Это будет больно, ведь взаимности ты не получишь.
Кристина соврала, сказав, что боли больше нет. От одной мысли, что ее чувства погаснут, все внутри сжималось до состояния молекулы. Несмотря на осознание, что девушка была готова к такому исходу, нутро отчаянно этому противилось. Снаружи она холодно улыбалась, пока душа в ужасе кричала, сгорая от неразделенной любви, жалости к себе и ненависти ко всему. Если они с Димой все еще были едины, он бы оглох от такого крика. Что бы он сказал тогда?
Ничего бы он не сказал.
У него нет чувств.
Возможно, рассмеялся бы, что в один миг могло бы ее убить.
Чай уже давно остыл, оставшись почти нетронутым. Где-то в глубине дома тикали часы. Сколько прошло времени? Ночная тьма продолжала растворяться в дожде. Боже, как же Кристина устала. Ей не нужны были больше разговоры, лишь возможность забыться. Лучше под горячим душем и высокоградусным напитком в руках. Странно, теперь девушка понимала, почему люди становятся алкоголиками. Очень простой и легкодоступный способ заглушить боль.
Как холодно. Чертова одежда все еще была влажной и настойчиво напоминала об осеннем холоде. Увлекшись разговором, Кристина совершенно забыла, насколько сильно промерзло ее несчастное тело. Сможет ли она выдержать повторную прогулку под дождем? Сумочка с телефоном и деньгами остались у Паши, лишив ее возможности вызвать такси, а просить помощи у Димы не позволяла гордость.
Что ж, она обещала себе быть сильной, а ее возможная простуда остается лишь на ее совести.
Дима не виноват, что не способен ответить ей взаимностью.
– И куда ты собралась? – тут же остановил ее попытку встать и уйти голос молодого человека.
– Наш разговор окончен.
– Согласен, но не надо делать из меня изверга. Пусть мне придется пойти на крайние меры, но ты останешься здесь, под моим присмотром, пока я не пойму, что твоя душа спокойна.
– Она спокойна, – соврала Кристина, чувствуя, как от его слов пошли мурашки по телу.
– Меня не одурачишь. И тебе нужно срочно согреться. Не хочу чувствовать себя виноватым за последствия.
Не успела Кристина возмутиться, как мигом очутилась в его руках. Внезапная близость растеряла ее, лишая возможности сопротивляться. Как можно забыть о Диме, если он поступает так развязно? Казалось, недавнего разговора и всех откровений в нем не было. Девушка вновь почувствовала себя крохотной частицей, потерявшейся в его необъятной душе, той частицей, способной пробить лед его сознания и разжечь настоящее пламя.
Лишь бы этот миг единения никогда не прерывался.
Но то были мечты, не способные стать вечностью.
Дима внес ее в комнату, озаренную бледным светом настольной лампы. Большая разобранная кровать, тумбочка, в углу лежала брошенная одежда. Его комната, неряшливая мужская. Кристина испытала волнение, ведь сейчас она вторглась в его личное пространство. Так странно, Дима столько раз бывал у нее дома, а она впервые посетила его жилье. Несмотря на их прошлое взаимное чтение мыслей, именно этот момент показался девушке невероятно интимным.
– Ты вся дрожишь, – послышался голос Димы. – Прости, нужно было сразу дать тебе согреться и привести себя в порядок. Душ там, – он махнул рукой на дверь напротив кровати.
Кристина понимала, что он говорит, но не могла пошевелиться. Тело было сковано холодом. Нет, его горячими прикосновениями. От одной мысли, что он захватывает ее в свои объятия, руки превращались в две непослушные ниточки, не желая шевелиться.
– Оставь свое упрямство. Ты же знаешь, что это необходимо. Если не можешь, я сам это сделаю, – с этими словами молодой человек сбросил с ее плеч промокшее пальто и уже потянулся к пуговицам на блузке.
Это отрезвило Кристину и заставило оттолкнуть Диму от себя.
– Ты что делаешь? – возмущенно вскрикнула она, чувствуя, как краска заливает лицо.
– Да брось. Что я там не видел?
– Серьезно?
– Ну да, в больнице пару раз. Не думай, я вовсе не хотел, это вышло случайно.
– И много ты видел?
Дима посмотрел ей в глаза, не торопясь отвечать. Его молчание заставило воображение скакать галопом. Несмотря на одежду, Кристина ощущала себя совершенно голой.
Чертовски возбуждающе.
– Видел достаточно, чтобы пресытиться этим. Навсегда, – молодой человек одной фразой остудил ее пыл, заставив испытать стыд и обиду.
Конечно, что может быть привлекательного в истощенном теле? Если Дима и испытывал к ней влечение, то это было жалкой ошибкой, которая исчезла вместе со снятием проклятия.
Это расстроило девушку, но также дало прилив уверенности. Что ж, если он так насыщен ее телом, то его не смутит безобидная забава.
– Ладно.
Она поднялась с кровати. Руки наполнились силой, и Кристина уверенными движениями начала раздеваться. Классическая черная юбка, которую девушка не очень любила, с легкостью скатилась по ногам, освобождая бедра. Далее чулки, подчеркивающие стройные ноги. Кристина снимала их нарочно медленно, миллиметр за миллиметром оголяя нежную кожу, и смотрела на Диму, ни на секунду не отводя глаза.
Ни один мускул не дрогнул на его лице, он казался непрошибаемой скалой, даже когда пальцы начали неторопливо расстегивать пуговицы на блузке. Это длилось бесконечно долго, пока и она не распахнулась, оставляя девушку в одном белье.
Не зря Кристина послушалась Риту, надев его.
Бюстгальтер подчеркивал аппетитную грудь, тонкая талия и кружевные трусики. За этот месяц Кристина прибавила в весе, доведя свою фигуру до совершенства. Рита неоднократно говорила, что за такие формы женщины продадут душу дьяволу, а мужчины будут выстраиваться в очередь, чтоб хоть краем глаза увидеть идеал сексуальности.
И это предстало перед Димой, который не спешил изобразить хоть какую-то реакцию. Кроме интереса, что будет дальше. Кристина растеряно застыла. Она ожидала хотя бы смущения с его стороны, но он ни на мгновение не отвел глаз. О чем он думает? Кристина не знала, но чувствовала, как огонь полыхает внизу живота. От возбуждения она вконец перестала понимать реальность.
Дима готовился принять ее смелый вызов, а смущение сгорело вместе с остатками самообладания. Пальцы твердо ухватились за бюстгальтер, и вот теперь от Димы не скроется ее измученное состояние. Налившуюся грудь обегали мурашки из-за мокрого холодного белья, и единственным желанием девушки было лишь одно – горячее прикосновение Димы к самым нежным и чувственным участкам ее кожи.
«Зачем нужен душ, когда ты единственный, кто может согреть не только мое тело, но и душу? Ну же, сделай это», – молил голосок в ее обезумевшей от неистового желания голове.
Но не успел бюстгальтер соскользнуть с нежной кожи, как Дима странно хмыкнул и направился к выходу.
– Чувствуй себя, как дома, – бросил он напоследок, оставив девушку в полном недоумении. Руки так и застыли за спиной, держа застежку, а сердце готовилось выскочить из груди.
Господи, о чем она только думала? Разделась перед Димой, надеясь вызвать у него хоть какое-то чувство? И что теперь подумает он? Наверняка, решит, что Кристина с ума сошла и пытается затащить его в постель.
Чувство стыда заглушило желание. Дура. Полная дура!
Белье Кристина сбросила себя с отвращением и швырнула на пол. Она ничтожна, раз не способна даже вызвать желание у мужчины. Дима оказался равнодушен не только к ее душе, но и к ее телу, но ведь он мог сказать хоть что-то. Почему он промолчал?
В огромной ванной Кристина не сразу нашла зеркало. Какой ужас! И кого она пыталась соблазнить этой мордашкой? Взлохмаченные волосы, растекшаяся тушь и красное, как помидор, лицо. Девушка невольно стукнула свое отражение.
Она ничтожна.
Горячая вода немного привела ее в чувства, но не избавила от томления внизу живота. Ей хотелось свернуться калачиком и раствориться вместе с водой, чтобы никто больше не мог найти ее и напомнить об этом позоре. Напряжение немного сошло, когда она начала растирать кожу душистым мылом, но стоило закрыть глаза, и перед ней вновь возник Дима.
С равнодушным холодным взглядом, обращенным на ее обнаженное тело.
Черт, почему это так возбуждает?
Покончив с душем и укутавшись в мягкое полотенце, Кристина вновь посмотрела в зеркало. Влажные волосы отливали лучами заходящего летнего солнца, а нежная розовая кожа делала девушку совсем юной и невинной. Увиденное порадовало Кристину, и она вернулась в комнату.
Брошенная ею одежда переместилась на сушилку, а сухая и свежая мирно покоилась на покрывале. Этот заботливый шаг со стороны Димы приятно согрел душу, но не избавил от понимания его безразличия. Стараясь не думать об этом, Кристина с любопытством оглядела приготовленную одежду.
Штаны были слишком большими и норовили упасть с ее бедер, поэтому девушка ограничилась лишь футболкой. Благо она хорошо закрывала все ее непристойные места, ведь белья на ней не было.
Кровать манила прилечь и забыться в объятиях Морфея, но Кристина не решилась своевольничать в чужом доме, несмотря на щедрое предложение Дима, брошенное напоследок. Все еще испытывая стыд, она непременно захотела его видеть. Извиниться за свой глупый цирк.
Спустившись вниз, Кристина не обнаружила молодого человека в гостиной. Чашка чая все еще покоилась на столе. Девушка мигом опустошила ее, подавляя жажду и морщась от лимонной горечи.
А если бы вино все еще било в голову, как бы она себя повела? Набросилась на него, сорвав одежду? От этих мыслей Кристина невольно улыбнулась.
Ничто бы не стерло этот позор, но она определенно была бы счастлива.
Димы нигде не было, и Кристина испугалась, что он вообще пропал. Вдруг их встреча была игрой воображения, а она стоит посреди пустого дома и пытается собрать в голове остатки реальности? Это было бы ужасно, если бы она не услышала шум в ближайшей комнате.
Дима с жаром колотил боксерский мешок. Кожа блестела от пота, а повлажневшие волосы неряшливо растрепались. Тело было напряжено, и Кристина видела каждый мускул, перекатывающийся под футболкой. Каждый удар сопровождался гневным рычанием и оскалом белоснежных зубов.
И как Кристина могла подумать, что он потерял форму? Его тело было идеальным, а зрелище слишком завораживающим, чтобы оставаться спокойной.
Это было выше ее сил. Кристина аккуратно пошла прочь, когда Дима, наконец, заметил ее.
– Пришла в себя? – запыхавшимся голосом поинтересовался он, смахивая перчаткой пот со лба.
– Немного, – она натянуто улыбнулась, чувствуя, как сердце начинает неистово колотиться. – Не знала, что ты занимаешься боксом.
– А я не занимаюсь, – парировал Дима. – Никогда не занимался.
– Удар хорошо держишь. Даже слишком профессионально.
– Было дело, – он загадочно улыбнулся, постукивая по мешку. – Когда мы жили в лесу, вдали от цивилизации, я разбивал свиные туши голыми руками. Получалась отличная отбивная.
– Вот как? – его слова заставили Кристину улыбнуться. – Только это было на мясокомбинате, руки защищены, а тебя звали Рокки Бальбоа.
Дима удивленно открыл рот, не зная, что сказать на ее выпад, но потом вовсе рассмеялся.
– Так все и было.
– Почти верю.
– Это отец занимался, он всегда поддерживал себя в форме. Я ему даже завидовал, ведь он для своего возраста был крепок, в сравнении со мной.
– Да, я помню, – мысли об отце Димы грустной волной прокатились по памяти. – Мне жаль, что все так сложилось.
– Мне тоже, – едва слышно произнес молодой человек, пряча улыбку под нахлынувшей печалью. – Так странно, я считал его виноватым во всем, я ненавидел его слепой яростью за то, что он лишил меня нормальной жизни. А он хотел спасти нас всех. Я часто задавал себе вопрос, почему он не сказал мне о своих планах? Все оказалось просто, мы могли испортить ход событий. Отец все сделал, чтобы история шла по маслу, а свою любовь он передавал через дядю Женю, чтобы я не чувствовал себя ненужным. Отец всегда был уверен в себе и шел до конца, поэтому отдал всего себя на спасение наших жизней. Одна его против всех нас. Разве отец не герой?
– Да, он герой, и ты тоже.
– Нет, это не так.
– Ты спас меня. Для меня ты точно герой.
– Не нужно приписывать мне все заслуги, и…. Уже поздно, а ты устала. Можешь занять мою комнату.
– Ладно, – Кристина коротко кивнула и засеменила к выходу. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. Сладких снов.
Не успела Кристина дойти до порога, как тут же остановилась вкопанной. Мысли беспокойным потоком атаковали разум.
– Подожди, а откуда ты знаешь, что отец планировал это?
Дима послал ей долгий печальный взгляд.
– Он сам мне рассказал.
– Как? Рита говорила мне о письме, но там не было ни слова….
– Я не все тебе рассказал о том дне. Когда проклятие исчезло, мир начал рушиться, а мы с тобой должны были погибнуть. Но я увидел их всех. Мой отец, дядя, Лана…. Они пришли, чтобы спасти нас и попрощаться, – он говорил это, и в его голосе дрожали горькие слезы. – Первый и последний раз отец обнял меня, как сына, прижал к себе и все рассказал. Лучший момент в моей жизни, я тогда почувствовал себя таким маленьким и испуганным мальчиком, а грубая, но ласковая рука отца сняла весь страх. Я плакал, а он улыбался и твердил одно.
– Что? – Кристина задыхалась от чувств.
– Живи так, как я не смел. Не потеряй любовь, как я потерял. Это мой дар тебе за всю боль, что причинил. Наши жизни оборвались, но это не твоя вина. Ты можешь нас оплакивать, но винить себя не смей. Лучше вспоминай о нас самое хорошее, а мы будем наблюдать и радоваться. Теперь мы свободны. Так отец и сказал, а потом я увидел свою мать.
– Как?
– Не знаю, но она появилась так внезапно, что…. Я видел ее лишь на фотографии, но там она была так прекрасна, словно ангел. Голос звучал подобно серебряным колокольчикам. Забавно, я плохо помню, что она сказала, но их встречу с отцом не забуду никогда. Как это было нежно, сложно поверить, но вечная любовь действительно существует. Я видел это собственными глазами. Теперь я знаю, как любовь выглядит, насколько она нежна и хрупка. Она похожа на тебя, Кристина.
Сердце замерло в груди. Девушка не верила собственным ушам. Неужели Дима не врет? Господи, пусть этот сладкий мед никогда не заканчивается. Пусть он течет по ее жилам, наполняя душу светом. Предавшись наваждению, она не сразу услышала, что ей сказал молодой человек.
– Что, прости?
– Я говорю, вечер откровений окончен. Не нужно выворачивать мне душу. Уходи.
– Но….
– Уходи, пожалуйста, – в его голосе не было гнева, лишь слепое жгучее желание. Он хотел прогнать ее или же умолял остаться? – Если не уйдешь, мне придется применить силу.
– Я не понимаю.
– Что ты не понимаешь? – он говорил это с рвущимся наружу отчаянием. – Я не желаю тебя видеть, ясно? Зачем ты пришла сюда? Зачем лишила спокойствия? Я дал тебе возможность жить нормально, забыв нашу кошмарную историю, а ты…. Ты так горяча была в этом белье.
– Дима….
Кристине хотелось закрыть уши и бежать без оглядки, но душа желала слышать, что он скажет.
– Ты устроила мне настоящее испытание. Думаешь, легко было смотреть на твой стриптиз? Да я поплыл, как подросток, впервые коснувшийся женской груди. Никто никогда не заставлял меня желать так сильно. Скажи, неужели ты поверила, что я тобой пресытился?
Девушка ничего не ответила, чувствуя, как жар приливает к телу. Сейчас она понимала, что обязана уйти, но не могла больше сдвинуться с места. Один шаг, и она упадет без чувств.
Не получив ответа, Дима яростно сбросил перчатки с рук.
– Я обещал разбить себе руки за ложь, – он ударил стену с такой силой, что та треснула. Кристина вскрикнула, видя, как кровь окрашивает его костяшки все сильнее с каждым ударом. – Я ничтожен, если не могу признать, что без ума люблю тебя.