– Прошу, не говори ничего… Это просто… Я не смогу так.
– Ладно, – тихо согласился Дэйн. Он приблизился, одобряюще коснулся кончиками пальцев его руки. – Что мне нужно делать?
Дракон мотнул головой, указывая на алтарь прямо под ярким сияющим кругом. Дэйн двинулся к нему, чувствуя, как от страха немеет тело, как дрожь прошивает его всего. Он неловко сел на камень, как на лавку, спиной к слепящему кругу.
Когда дракон встал напротив, Дэйн протянул ему свой кинжал.
– Сделай это моим оружием…
Дракон прижал руку Дэйна к нему обратно, не забрав кинжал.
– Сначала ты, – дракон сказал это так буднично, словно просил передать бутыль вина, а не попробовать его убить, – на всякий случай.
Дэйн вздрогнул, хотя казалось, что дрожать сильнее он уже не мог. Его охватило странное, острое чувство, которому он не находил название.
– Нет, – он отвел руку с кинжалом от себя, отметив, что пальцы дракона были холодными, словно промерзший камень. – Я не хочу тебя мучить, не проси.
– Это единственное, что хоть немного все облегчит, – его губы изогнулись в подобие улыбки, но вид его все равно был измученным. – Мы должны убедиться… Вероятность, конечно, ничтожно мала.
– Тогда и не нужно пробовать, раз ответ тебе известен! – перебил его Дэйн.
Дракон замер, уставился огромными лиловыми глазами, в которых непонимание сменилось удивлением, а затем робкой, тревожной надеждой.
– Ты не хочешь, потому что думаешь, что может… получиться? – тихо, словно боясь спугнуть, сказал дракон.
«Да, – тут же отозвался Дэйн про себя, и с удивлением, пополам с ужасом, вдруг понял, что знает, если попробует, у него точно получится».
– Не может быть… – едва слышно произнес дракон, – Дэйн, ты…
– Я не буду этого делать! – выпалил Дэйн и поморщился от отчаяния в тоне.
– Дэйн, посмотри на меня. Пожалуйста.
Дэйн послушался, поднял взгляд. Дракон улыбался ему, робко, но искренне. Он снова вложил в руки Дэйна кинжал, и не отпустил, не дал вырваться, когда тот снова хотел отпрянуть.
– Дэйн…
– Нет! Я не смогу! – глаза зажгло, и Дэйн не узнавал собственного голоса.
– Дэйн, ты ведь хотел, помнишь, ты говорил, хотел сделать что-то значимое, что-то героическое. Кого-то спасти. Я прошу… Молю тебя. Пожалуйста, спаси… меня.
Дэйн уткнулся дракону в плечо, не отнимая рук, чувствуя холод оружия. Горячие слезы катились из глаз против воли.
– Я не могу, – шептал он, – не могу. Не проси, нет…
– Пожалуйста, – дракон высвободил одну руку, обхватил ей спину парня, осторожно поглаживая. – Я так устал. Этому мучению нет конца, я больше не хочу убивать… Не хочу так жить. Я так долго ждал тебя…
– Ты не понимаешь! Ты не убивал того, кто стал тебе дорог! Не своими руками! Ты не понимаешь, о чем просишь.
– Это правда… – горестно отозвался дракон. – Но сегодня, это бы случилось.
Дэйн отнял голову и заглянул в лиловые глаза. Спокойный и умиротворенный взгляд. Дракон был готов умереть в любую секунду.
Он обхватил дрожащие руки Дэйна, и приблизил их к себе вместе с кинжалом, острием к своему сердцу.
– Может, можно сделать что-то? – в отчаянии выпалил Дэйн. – Ты ведь не знаешь! Может, можно что-то придумать!
– Я знаю, что проклятие живо, пока жив я. И я все еще угроза островам. Твоему дому… Дэйн, пожалуйста… Если я правда дорог тебе, освободи меня. – Дракон убрал свои руки, оставляя Дэйна самому сжимать кинжал. Самому принимать решение.
– И ты меня называл жестоким?!
Дэйн ощутил прилив ярости и ненависти. К проклятию, магии и самому дракону, который так жаждет собственной смерти, как потерявшийся в море жаждет пресной воды. И, в конце концов, пьет соленую.
– Прости, – тихо произнес дракон.
Ярость Дэйна в мгновение разбилась.
– Ты не виноват, – обессиленно произнес Дэйн. – Говорил же.
Дракон хотел ответить или снова произнести свою ужасную просьбу. Но не смог. Он вдруг удивленно округлил глаза, ощутив, как твердый металл пронзил ему грудь.
Секунду он не чувствовал ничего, а следом его прожгло болью. Кровь пошла горлом. Дэйн вынул кинжал, его взгляд наполнился пустотой. Дракон было протянул к нему руку, хотел утешить, но пошатнулся, и стал сваливаться вниз. Дэйн спрыгнул с алтаря, успел подхватить, и они опустились на пол. Дэйн крепко сжимал дракона в руках.
– Получилось, – прохрипел дракон, когда коснулся груди и понял, что рана не затягивается. В его голосе сквозила радость.
Дэйн молчал, смотрел остекленевшим взглядом, лишь убрал со лба раненого светлую прядь, что закрывала один глаз.
– Спасибо, Дэйн… – Дракон улыбался. Дэйну так нравилась эта улыбка. – Ты спас меня… Потому не вини себя, пожалуйста…
– Лучше молчи, ящер! – слез не было, словно они кончились, лишь отчаяние, внутри парня все полыхало огнем, оставляя за собой только выжженное пепелище.
– Вирѝдиан, – шепнул тот, угасающим голосом. – Меня зовут Виридиан.
Его лиловый взгляд потух, сердце замерло, а на губах застыла счастливая улыбка.
Дэйн взвыл, сжав тело в руках, качаясь из стороны в сторону.
– Нет, – он стискивал дракона в руках, словно это могло вернуть тому жизнь. – Нет… пожалуйста… Вернись…
Круг позади вспыхнул ярким светом, на секунду ослепив, и тут же рассыпался на множество золотых частиц. Через мгновение тело в руках Дэйна тоже стало светиться и, в след за кругом, вспыхнуло и распалось на свет.
Дэйн смотрел, как частицы, подобно огромному количеству светлячков, взвиваются к потолку и исчезают, как звезды на рассвете. Они вились, подгоняемые потоком воздуха, пока полностью не исчезли.
От дракона и проклятия не остались ничего. Лишь кинжал, измаранный кровью.
Дэйн не смог бы сказать, сколько просидел в холодной зале прежде, чем поднялся и отправился прочь. Весь замок казался теперь тусклым. Возможно, дело было в исчезнувших золотых нитях, освещавших его. А может в чувстве пустоты и потерянности, что поселилось в груди Дэйна.
Он несколько раз обошел жилую часть замка, едва ли понимая, зачем это делает. Сам себе он больше напоминал сейчас призрака.
– Как же тебе было здесь одиноко… – шепнул Дэйн, зайдя в драконью спальню. – Думал, что понимал, но нет…
Сейчас Дэйн живо представлял, как убитый горем Виридиан, остается в замке один. Дэйн взглянул на свои руки, измазанные кровью. Она отчего-то не исчезла, а Дэйн не торопился ее смывать, словно так мог хоть немного сохранить частицу дракона здесь, рядом.
Дэйн лег на чужую постель, что еще хранила запах хозяина. Что-то внутри него лопнуло, к горлу подкатил ком, и Дэйн разрыдался, не сдерживаясь.
«Спасибо, Дэйн…»
Дэйн понимал, что поступил правильно. Только это не дало Дэйну свалиться в пучину безумия. Но понимание правильности поступка, не унимало боли и скорби.
Собственная жизнь и время, которое он уже не рассчитывал прожить, вернувшись так внезапно, обескураживали.
Когда Дэйн выглянул в окно, то увидел, что туман рассеялся. Путь был открыт, а Драконий остров, как и его хозяин – свободен.
Дэйн провел в замке еще два дня. Зачем-то убрал следы их ночного веселья. Не дал пропасть еде, пусть есть не хотелось и пришлось буквально впихивать ее в себя. Благо Виридиан приготовил немного, видимо не рассчитывал много есть. Если вообще рассчитывал.
Дэйн вдруг пожалел, что практически не расспрашивал дракона о том, как тот жил после, в эту последнюю неделю, перед тем как уснуть.
Вообще оказалось, что о многом он его не спрашивал.
Готовился ли Виридиан к смерти? Оставил ли что-то?
Дэйн перерыл всю комнату и библиотеку в поисках письма, дневника, но не нашел ничего. А потому в какой-то отчаянной попытке сохранить о драконе память, стал собирать все, что мог.
Книги, что он порекомендовал, листы нот, что тот играл, одежду, в которой тот появлялся чаще всего. Из своего он забрал лишь кинжал.
Дэйн прожил в одиночестве в замке два дня и уже не мог представить, как дракон выживал тут годы. В каком тот был отчаянии, и как вообще находил в себе силы улыбаться.
Когда на горизонте показались родные утесы, Дэйн не испытал и толики радости. На краю утеса стояли каменные пушки и катапульты. Ждали дракона, судя по всему. Наверняка их с сестрой обман к тому моменту был раскрыт.
Потому, когда дозорные острова увидели Дэйна, смотрели так, словно к ним приплыл мертвец.
Дэйн ничего им не кричал, не подавал знаков, а те молча наблюдали и не торопились приближаться. Он затащил к берегу лодку, взял вещи и пошел мимо в город, а когда добрался до площади, там уже ждала большая толпа.
– Дэйн… – вышел вперед глава города. Он старательно прятал в голосе страх, но выходило не очень. – Ты ли это? Неужто… разгневанный дракон явится сюда?
– Дракон мертв, – слова будто ранили его самого.
По толпе прошел шепоток неверия.
– Как… как ты можешь подтвердить? – осторожно спросил глава.
– Путь на остров свободен, тумана нет… Никто не прилетит.
– Это… отличные вести! – в голосе главы мелькнула радость, ее подхватили и другие, шепот сменился на облегченные радостные выдохи. До него долетели слова «чудища больше нет!» «Наконец оно издохло!» Дэйн оглядел толпу, и лица собравшихся показались вдруг отвратительными.
Он растолкал всех и побрел дальше к дому, подальше от людей, голосов и веселья, что ранило сильнее меча.
Кто-то попытался его поздравить, обнять, но Дэйн яростно оттолкнул всех, и от него вскоре отстали, продолжив радостные возгласы, кто-то уже призывал праздновать.
– Дэйн! – то был голос сестры. Она появилась рядом почти у самого дома. – Дэйн! – Она едва не снесла его, бросаясь на шею с объятиями. – Ты вернулся! Ты, правда, вернулся! Ты убил его, Дэйн! Убил чудовище! Как обещал!
Дэйн не шевельнулся.
Слова сестры полоснули по сердцу. Неужели хотел он когда-то убивать? Быть героем? Убить Виридиана? Это сейчас казалось дикостью.
Сишель, почувствовав неладное, отстранилась и вздрогнула, заглянув в лицо брата.
– Дэйн…
Он посмотрел на нее. Прежде похожие как две капли, сейчас они отличались так, что едва ли кто-то принял бы их за близнецов. Сильнее всего отличались глаза. У Сишель они были живые, яркие. Дэйн знал, что больше у него никогда не будет таких глаз.
– Вот, возьми, – всполошилась Сишель, пряча за движениями собственный страх. Вид брата испугал ее. Она сняла с пояса меч Дэйна, и протянула его. – Ты настоящий герой, убийца дракона…
Дэйн сморщился, как от пощечины, и оттолкнул руку сестры.
– Я не герой, – тихо прошептал он ей, на слова ушли все его силы. – А Виридиан не был чудовищем.
– Виридиан? – переспросила Сишель, не узнавая, не понимая брата. – Кто это?
– Он мой… друг, – прошептал Дэйн.
Мертвый друг.
Чуткая, понимающая Сишель не знала о ком и чем идет речь, но почувствовала горе, необъятное и бескрайнее. Она обняла Дэйна, и частица ее тепла и сочувствия передалась ему.
Как искорка, упавшая на глыбу льда. Из глаз Дэйна покатились безмолвные слезы.
До них донеся гомон ликующей толпы, кажется, они кричали имя Дэйна.
– Пойдем в дом, – глухо произнес он. – И, пожалуйста, закрой дверь…