– Мам, всё не так. Я ведь встречалась с его братом, забыла?
– Тут признаю – мне крыть нечем, – кивнула она, – Но, если ситуация была такой с твоей стороны – это не значит, что Айзек разделял твой настрой.
Глупости. Мама просто выдавала желаемое за действительное. Она никогда не скрывала того, что надеялась на это – что мы с Айзеком окажемся не просто друзьями. Нет, она никогда не давила на меня, позволяя самой делать выбор, но я знала – они с миссис Дэвис спали и видели, как бы стать одной семьёй. Потом, по всей видимости, план скорректировали, и Айзека заменил Итан, а теперь…кажется, мама вернулась, что называется, к заводским настройкам.
Отчего то этот разговор испортил мне настроение. Я не хотела этого показывать – в конце концов, мама была ни в чём не виновата. Так что, засунув пирог в духовку, я пробормотала, что немного устала – и позорно ретировалась в спальню.
Села на кровать – и задумалась. В голову снова полезли все те мысли, что я так старательно гнала от себя. Спасибо маме. Итан так и не объявился – не то, чтобы я ждала. Хотя, видимо, всё же ждала. Подсознательно, каким-то краем разума, который продолжал цепляться за прошлые отношения. Мы так долго были вместе – такое не могло просто взять и исчезнуть. Нет, можно было притвориться, сделать вид, что всё прекрасно – но на самом деле, так быстро такие вещи не проходили. Разве что, если ты только на самом деле не любил. Вот у него, видимо, таких проблем не было. И замену мне он нашёл до обидного быстро. А я? а что было делать мне?
*****
Айзек
Когда я вернулся к Кайл, меня на кухне ждала только её мама. На мой удивлённый взгляд Кэтрин махнула рукой в сторону спальни:
– Она сказала, что устала и пошла отдохнуть
– Оу, – отозвался я, присаживаясь за стол, – Видимо, мне не стоит её беспокоить.
Хотя, на самом деле мне хотелось поступить с точностью до наоборот – зайти в её спальню, чтобы…не знаю… просто посмотреть, как она спит. Я маньяк? Наверное.
Миссис Янг, покачав головой, сказала:
– Ладно уж, я заставала тебя в постели своей дочери, так что, не думаю, что есть какие-либо объективные причины не пускать тебя туда сейчас.
Я хотел было смутиться, но не вышло – слишком уж мне понравилось, как звучала эта фраза. Так что даже довольную улыбку, что коснулась моих губ, я стирать не стал. Заметив её, Кэтрин покачала головой и добавила:
– Но дверь в спальню плотно не закрывай, – на мою вопросительно приподнятую бровь она лишь развела руками, – Что? Должна же я хотя бы делать вид, что являются хорошей матерью.
– Вы себя недооцениваете, – покачал я головой, – Такую маму, как вы, ещё поискать.
Чуть порозовев, миссис Янг махнула рукой:
– Да уж, и без тебя знаю. Ладно, иди уже, я пока на стол накрою.
В комнате у Кайл царил мягкий полумрак. Девушка лежала на кровати, свернувшись клубочком. Неужели спала? Но нет – услышав, как кто-то вошёл, она тут же подняла голову.
– Айзек? – спросила.
Её голос звучал чуть хрипло. Нахмурившись, я подошёл чуть ближе, чтобы убедиться – Кайл до этого явно плакала. Не рыдала – такое, думаю, её мама бы не пропустила. Но всё равно, кто-то явно решил, что лучший отдых – орошать подушку слезами.
– Ну, и какая причина в этот раз? – мягко поинтересовался я, присаживаясь рядом.
– Причина? – нахмурилась Кайл.
– Твоих слёз, – с готовностью подсказал я, – Голос к нам вернулся, карьера больше не под угрозой, ты здорова. Дай угадаю – Итан?
Янг покачала головой:
– Нет, – чуть подумав, поправила саму себя, – Не совсем.
– Уже интересно, – я придвинулся чуть ближе, – Рассказывай.
– А что, если меня просто нельзя любить?
– Эм… – вопрос, честно говоря, вогнал меня в ступор, – Что, прости?
– Я тут просто читала, что, если ты не встречаешь свою любовь – это значит, что твои жизни в этом мире закончились и тебе половинка не нужна. Типа, все уроки усвоены, поэтому у тебя не должно быть детей и шансов на перерождения. Может, со мной тоже самое?
Я глубоко вздохнул, стараясь держать себя в руках. Клянусь, иногда Кайл вела себя как типичная блондинка! Также капризничала, надувала губы – и порой несла чушь. Как вот в этот миг.
Сделав ещё один вдох – потому что читал, ага, что это помогает! – я максимально спокойным тоном произнёс:
– Ну, не думаю, что это – твой случай. Ведь один урок ты так и не усвоила.
– Какой? – нахмурилась подруга.
– НЕ ЧИТАТЬ ВСЯКУЮ ХРЕНЬ В СОЦСЕТЯХ И УЖ ТОЧНО НЕ ПРИНИМАТЬ ЕЁ ЗА ЧИСТУЮ МОНЕТУ, – отчеканил я, сурово глядя на подругу, – Скажи мне честно – как такие вещи вообще рождаются в твоей голове? Нет, правда, должна же быть какая-то логическая цепочка у всего этого.
Чуть подумав, Кайл покачала головой:
– Я просто подумала о том, что вот, мне уже двадцать четыре, а мной уже воспользовались и бросили, как только я стала неудобной. А ведь я думала, что это любовь. Так есть ли она вообще, эта ваша любовь?
Господи, дай мне терпения. Покачав головой, я придвинулся чуть поближе и постарался произнести как можно более спокойно и твёрдо:
– Она есть. И тебе не уже – тебе всего лишь двадцать четыре. Одни неудачные отношения – не повод ставить на себе крест, уж поверь.
– Мне так хочется, чтобы меня любили, – прошептала девушка едва слышно.
Но я услышал. Так что, обняв её, уткнулся подбородком в макушку и также негромко ответил:
– И тебя полюбят. Очень сильно. Так, что никогда не отпустят. И всегда будут рядом.
Хотелось уточнить, что вообще то такой человек уже есть, но я понимал – рано. Не самый подходящий момент для признания. Опять. Кажется, вся моя жизнь состояла из них – из неподходящих моментов. Но ничего. Терпение – это то, чего у меня было в избытке. Накопил за последние годы.
Кайл аккуратно выбралась из моих объятий. Как бы мне не хотелось задержать её, пришлось отпустить
– Зачем ты такой хороший, а? – посмотрела на меня.
Губы, глаза – всё было так близко, так волнительно и желанно. Мысленно я развернул её, уронил на пол и впился в губы поцелуем. Сжал пальцы на её коже, зацеловал шею. Я чувствовал её дыхание. Я ощущал её запах. Её сердце билось в мою грудь быстро и неровно. Я понимал, что, если она не отодвинется, я не смогу остановиться. И всё испорчу.
– Я хочу быть тебе нужным, – тихо-тихо прошептал я, осторожно сжимая её руки. Я не смогу их разжать сейчас. Не смогу отпустить.
– Зачем? – вторила она таким же тихим голосом, не отрывая взгляда от моих глаз.
– Я тебе нужен?
– Очень, – одними губами.
В кухне что-то грохнулось и разбилось. И момент был испорчен. Моргнув, Кайл отстранилась от меня с негромким:
– Мама.
Кивнув, я повторил:
– Мама.
Спасибо вам, миссис Янг…
Глава четырнадцатая
Кайл
Ещё четыре недели пролетели, как один день. Реабилитация моя шла полным ходом – занятия с логопедом и педагогами по технике речи приносили свои плоды. Мои связки крепчали, а голос звучал всё более уверенно. С каждым днём моя неуверенность и страхи по поводу будущего таяли, как дым. Мне казалось, что я могу буквально всё.
Вскоре после начала реабилитации обнаружились…нет, не побочные эффекты, но определённые изменения, которые принесли как киста, так и операция. Изменился тембр – мой голос звучал чуть более хрипло, чем раньше. Из него пропала некоторая мягкость, девичья звонкость. Он звучал более глубоко, даже как-то тягуче и таинственней. Он как будто «сломался», как бывает у мальчишек. И при этом – передо мной будто открылись новые горизонты. Голос звучал не попсово – в нём будто проснулись некоторые рОковые нотки. Как сказал один из моих педагогов – я могла бы брать более высокие ноты и выдавать более жёсткие мотивы. Если бы захотела.
А я хотела. Это казалось тем самым рубежом, который я не смогла бы покорить. Но теперь…как забавно – мне нужно было потерять голос, чтобы потом вернуть его с лихвой. Вот и не верь после этого в поговорку «нет худа без добра».
Моя семья все эти дни была со мной, поддерживая и помогая. Мама много занималась со мной, не до конца доверяя врачам и педагогам. Она была даже более сурова, чем все они, вместе взятые.
Айзек…разумеется, он был рядом. Каждую свободную минуту. И, боже, он был само терпение и понимание. Просто сосредоточие заботы и нежности. Возможно, все эти разговоры с мамой сделали меня чересчур мнительной, но мне в какой-то момент показалось, что у всей этой заботы есть какой-то иной подтекст. Но я быстро отбросила эти мысли – нет, Айзек вёл себя ровно также, как и раньше. Просто на фоне всех происходящих событий и переживаний я стала чересчур мнительной.
Но главное – когда мой голос окреп настолько, что у врача больше не осталось аргументов, мне разрешили петь. Сперва немного – не больше получаса в день, но постепенно я смогла начать заниматься в полную силу, проверяя, на что теперь способны мои обновлённые связки. Вскоре мне предстояло начать записывать новые треки с группой, так что я должна была быть во всеоружии.
Через четыре недели реабилитации и ещё две – полноценных занятий – ко мне приехал Айзек. Его не было целый день и по телефону перед этим он сказал, что сообщит мне вечером какие-то важные новости. Голос его звучал чрезвычайно серьёзно, но я надеялась, что ничего криминального не случилось. В конце концов – что ещё могла преподнести мне матушка Фортуна? Хуже того, что я переживала последние пару месяцев, быть не могло.
– Привет, – заглянув ко мне в комнату, сказал Айзек.
Я, не отвлекаясь от перебирания текстов, махнула ему рукой. Так, было кое-что, что я давно хотела попробовать. Где же это…ах, вот!
– Чем ты там занимаешься с таким сосредоточенным видом? – поинтересовался друг, присаживаясь на край кровати.
Но я, качнув головой и собрав распечатанные листки в кучу, плюхнулась рядом с ним, после чего заявила:
– Мне нужна помощь.
– Какая? – с обречённым видом вздохнул Айзек.
– Мне нужно распеться, но одной скучно. Так что – ты мне поможешь!
При этом вид у меня был наверняка такой, как будто я сообщала Айзеку, что он выиграл в лотерею. Вот только Дэвис моего энтузиазма явно не разделял. Смерив меня подозрительным взглядом, он уточнил:
– То есть мне нужно тебе подыграть?
Покачав головой, я ответила:
– Нет же! Ты будешь петь со мной!
Хмыкнув, брюнет скривился:
– Кайл…не думаю, что это хорошая идея. Я не пел даже дольше, чем не играл. Тот случай, когда я мурлыкал твою новую песню – не в счёт. Это не пение, а так, баловство одно.
Но меня было сложно остановить. Если в голову пришла идея – всё, тушите свет, зашторьте окна. Но даже это не помогло бы скрыться от Кайл Янг, которая чего-то пожелала.
– И это – огромное упущение с твоей стороны! У тебя чудесный голос. До сих пор помню, как в школе все девчонки окружали тебя во время обеда, умоляя спеть. Их даже веником было не разогнать!
– Как будто ты пыталась, – негромко фыркнул Айзек.
– Просто мне очень хотелось жить, – парировала я всё с той же улыбкой, – Да ладно тебе! Давай! Мы так давно не звучали дуэтом!
Дэвис издал ещё один протяжный вздох, по которому я сразу поняла, что победила. Вид у него при этом был настолько несчастный, что даже ослик Иа рядом с ним показался бы невероятным оптимистом и весельчаком. Но я знала, что это было ничем иным, как обычным актёрским этюдом. Просто Айзеку нравилось, когда я его уговаривала.
– Давай, падай, – распорядилась я, толкая друга в сторону небольшого диванчика в углу и вручая поочерёдно сперва гитару, а потом и ноты с текстом, – Тут всё просто и понятно, и дурак разобрался бы.
– То есть мы будем петь даже не твою песню? – уточнил Айзек, пробегая глазами по строкам.
Я покачала головой:
– Мне нравится эта тональность. И тут такие переходы, которые…в общем, то, что нужно. Лёгкая хрипотца будет как нельзя кстати.
Как я уже говорила, болезнь сыграла мне на руку, расширив мои музыкальные горизонты. Мне не терпелось натренировать свой голос, отточить эти новые грани, добавить нотку рока и даже, быть может, немного гроулинга. Раньше я даже не надеялась, что смогу, как говориться, вдарить рок в этой дыре, но теперь…я могла абсолютно всё.
– Давай, ты начинаешь, – весела я, присаживаясь рядом.
На текст я даже не взглянула – песня, которую я уже давно заслушала до дыр, была будто выжжена у меня в голове.
Кивнув, Айзек подкрутил колки и коснулся пальцами струн. После короткого проигрыша он пропел первые строки:
– Ты безумна, моя страсть,
Жестокая грёза – любовь, любовь.
Ещё пара аккордов – и я подхватила:
– Ты безумен, безукоризненный лжец,
Сказал, что спасёшь меня – любовь, любовь.
Голос звучал низко и с той самой хрипотцой, которая мне так нравилась. Удивительно, что мне даже мороженое есть не пришлось, чтобы добиться такого эффекта. И у меня совершенно – абсолютно! – ничего не болело. Ни капельки. Что это, если не кайф?
– Едва взглянув в твои глаза, мне стало ясно,
Что придётся принимать любую твою ложь.
Это пропели мы уже вместе. Пальцы Айзека терзали струны гитары, а глаза неотрывно наблюдали за мной. Видимо, текст был ему тоже прекрасно знаком – на исписанные страницы он лишь едва взглянул и тут же забросил.
– Я никогда не говорила, что буду твоей возлюбленной.
– Я никогда не говорил, что буду твоим другом, – пропел в ответ Айзек.
– Я никогда не говорила, что не выбрала бы другого.
– Любовь – безумство, – закончили мы уже вместе.
Последний аккорд прозвучал – и затих. Мы тоже замолчали, видимо, прочувствовав все эмоции этой, довольно чувственной композиции. Я мысленно уже прикидывала, какую ещё песню выбрать для разогрева связок. Какую высоту ещё я смогу покорить.
А потом произошло то, чего я никак не могла ожидать. Даже в самых смелых своих фантазиях. Айзек, который продолжал пристально меня рассматривать, отложил гитару в сторону, а потом вдруг наклонился – и поцеловал меня.
Его губы мягко и осторожно накрыли мои, одна рука зарылась в волосы, а второй он аккуратно притянул меня к себе за талию. Опешив от неожиданности, я сперва как-то машинально даже ответила, но спустя секунду реальность обрушилась на меня, и я вырвалась из объятий друга. А друга ли?!
– Айзек, что ты наделал? – от неожиданности мой голос стих до потрясённого шёпота.
*****
Айзек
Не стоило делать этого. Не стоило её целовать. Определённо. Но в тот момент я просто не смог себя остановить. Кайл была такой…я не мог до конца подобрать слов. Ни один эпитет не смог бы точно описать, что я чувствовал в тот момент.
Ещё и песню такую выбрала, чертовка! Тут бы даже святой, скромно шаркнув ножкой, уступил бразды правления демону похоти. А я был обычным человеком. Смертным. Примитивным. Который очень любил сидящую напротив девушку. И который давно мечтал её поцеловать.
Теперь же Кайл смотрела на меня, распахнув в испуге глаза и прижав ладони к щекам. Мой поступок удивил её – однозначно. Но от меня не укрылся тот факт, что на секунду – на жалкое мгновение – но она ответила мне.
– Прости, – негромко произнёс я, понимая, что что-то сказать нужно.
Всё так же не отнимая рук от лица, Кайл медленно кивнула:
– Ничего, я понимаю. Это было… влияние момента.
Я хотел было согласиться с ней, списать всё на эмоциональный настрой, который вызвала песня, но вдруг понял, что не хочу этого. Хватит. Я скрывал свои чувства хренову кучу лет. Только трус отступил бы теперь. А трусом я себя всё же не считал.
Поэтому, чуть помолчав, я сказал:
– Я извинился не за поцелуй.
Моргнув, Кайл растеряно спросила:
– А за что?
– За то, что так долго тянул с ним.
– Что… что ты хочешь этим сказать?
Ну что, сейчас или никогда. Набрать в грудь побольше воздуха, словно я готовился нырнуть в бушующий океан, я признался:
– Что уже давно мечтал тебя поцеловать.
Рот Кайл распахнулся, а после сложился в идеально круглую «о». Она смотрела на меня всё теми же широко распахнутыми глазами, напоминая испуганного оленёнка, ослеплённого светом фар. Казалось, шевельнись – и она сбежит, только её и видел. Поэтому, я сидел неподвижно, ожидая от неё хоть какой-то реакции.
В итоге реакция Кайл оказалась несколько…неожиданной. Чуть подумав, она вдруг захихикала и, пихнув меня кулачком в плечо, заявила:
– Это очень несмешная шутка, Айзек! В следующий раз придумай что-то более оригинальное!
Я прищурился. Что это было? Попытка закрыть глаза на очевидное или она действительно не понимала?
– То есть вот так? – уточнил я на всякий случай, – По-твоему, мои чувства – это шутка?
– Ну не можешь же ты на самом деле хотеть поцеловать меня, – пожала она плечами, – Просто я – это я, а ты – это…
– Что? – вдруг почувствовав лёгкий налёт злости, перебил я её, – А я – что? Клоун, по-твоему?
Кайл, удивлённая моей реакцией, перестала улыбаться. На её лице отразилось недоверие, но всё же намёк на понимание тоже мелькнул.
– Прости, я не так выразилась, – замялась она, – Просто я хотела сказать, что ты…
– Что я?
Кайл растерянно посмотрела перед собой, словно не решаясь произнести это вслух
– Ты брат Итана, – выдавила хрипло.
Твою мать!
– И что? – с вызовом спросил я, – Я не имею права тебя любить?
– Любить? – перепугано уставилась на меня.
Да уж, денёк – что надо. Признание за признанием. Просто как из рога изобилия какого-то. Но отступать было уже поздно. Да и не хотелось.
– Да! Я не имею права любить тебя? Или ты не видишь?
– Нет… – затрясла Янг головой, закрывая лицо, – Этого не может быть. Я же спрашивала тебя… Мы же столько лет дружим… А мама говорила… но я ей сказала, что это бред. Ты брат Итана…
– И что? Я не могу тебя любить?
Я продолжал повторять этот вопрос, пытаясь достучаться до неё. Да – я был братом Итана. Но я не был его рукой, ногой или хотя бы левой пяткой. Я был собой – самостоятельной личностью, которая могла чувствовать, независимо от того, кому и какой роднёй приходился.
– Я не знаю… Не знаю… Ты же брат Итана… Ты его старший брат… Ты не можешь меня любить…
– Я ущербный что ли какой-то? – мне уже даже обидно стало за самого себя.
– Ты брат Итана, – повторяла Кайл как заведённая.
– И что?
– Но это ненормально – любить девушку своего брата!
– Я его девушку терпеть не могу. Да я даже не знаю, как её зовут. Ты не его девушка. Ты свободная девушка.
– Но ты брат Итана.
Кажется, её заклинило. Или это было первым признаком приближающейся истерики? Что мне следовало сделать? Продолжать говорить с ней, используя мягкий успокаивающий тон, или можно было переходить к приводящим в чувство пощёчинам? Честно говоря, я уже был не уверен, какой вариант мне бы больше подошёл.
Но, всё же выбрав первый, я спросил:
– Что ты хочешь от меня? Ты можешь это повторить ещё миллион раз, но я не перестану от этого быть братом Итана. В чём проблема? Не ты ли мне недавно говорила, что хочешь, чтобы тебя любили? Сейчас перед тобой стоит мужчина, который тебя любит, который хочет быть с тобой, решать твои проблемы и терпеть твои заскоки. Вот он я, весь твой. Бери. Пользуйся.
Я протянул руку к Кайл, но та отшатнулась от меня, как от прокажённого. А после спрятала лицо в ладонях и застыла, явно о чём-то размышляя. Класс. Не так я себе представлял день, когда признаюсь ей во всём. В моей голове было меньше тревоги, меньше драмы – и меньше, блин, Итана! Но, как говорится, приходилось работать с тем, что имели.
– Кайл, – я оторвал её руки от лица и постарался поймать бегающий рассеянный взгляд. – Кайл, посмотри на меня. Я любил тебя все эти годы. С самого детства, всё то время, пока мы вместе пели, вместе играли – чёрт, да мы всё вместе делали. Пока ты была с братом, я не позволял себе даже думать о тебе, но сейчас…
– Ты брат Итана, – смотрела она тревожно.
– Да, я брат Итана, – кивнул я покорно, начиная уже потихоньку ненавидеть это имя.
– Ты не можешь меня любить.
– Но я люблю тебя.
– Но ты брат Итана.
– И что?! – заорал я на нее и затряс за плечи. – Я не человек?! Я не могу любить тебя?!
– Ты родной брат Итана. Ты говорил, что я для тебя, как сестра.
– Я врал, – пожал я плечами, – Потому что думал, что Итан любит тебя и сможет сделать счастливой. Но теперь… Я хочу быть тем, кто сможет это. Сделает тебя счастливой
– Ты брат…
– Да-да, я брат Итана, – перебил я нетерпеливо, – Ты все обо мне знаешь. Давай хотя бы попробуем… Дай мне шанс.
– А что скажет Итан?
– Не поверишь, меня меньше всего сейчас волнует, что скажет Итан, что он подумает и даже не волнует, что он сделает. Я хочу быть с тобой. Всегда хотел.
Кайл потрясённо молчала, явно переваривая всё, что я вывалил на её хрупкие плечи. Прости, маленькая моя, но держать всё в себе я больше не мог. Пришло время нам разделить это знание на двоих.
Спустя время, которое показалось мне вечностью, Кайл тихо сказала:
– Айзек, я была очень привязана к твоему брату. Ты сможешь жить с этим? – в её глазах стояли слезы.
– Смогу.
– Он был самым-самым. Ты сможешь смотреть на меня – и понимать, что я так сильно любила его?
– Смогу.
– И ты сможешь жить, зная, что я, возможно, все ещё что-то чувствую к нему?
– Смогу. Ради тебя я все смогу. Дай мне шанс.
Чуть сжав её маленькие ладошки, я сказал то, что, собственно, приехал рассказать, но Кайл решила, что новости подождут и утащила меня петь. Я не хотел говорить ей это, думая, что мои слова огорчат её. Но теперь, в свете последних событий, возможно, такой расклад, наоборот, пойдёт нам на пользу.
– Я уезжаю завтра.
Девушка тут же вскинула на меня глаза.
– Что? Куда?
– В Америку. Мы с Крисом едем наводить мосты. Готовим твоё триумфальное возвращение и хотим, чтобы оно совпало с покорением Штатов.
– Что?! Я должна лететь с вами!
Криво улыбнувшись, я покачал головой. В этом была вся Кайл – тут же рвалась в бой, забыв обо всём. Даже о том, как чуть не плакала пару минут назад. Чуть погладив её ладони большими пальцами, я отпустил её руки, прежде чем ответить:
– Нет. Ты останешься, продолжишь свою реабилитацию и заодно вернёшься с парнями в студию. Думаю, у тебя накопилось много приличного материала. Всем нам важно, чтобы тебе было с чем покорять Америку.
Чуть подумав, Янг кивнула. А после, несмело взглянув на меня, тихо спросила:
– Как долго тебя не будет?
– Месяц. Я хочу, чтобы ты подумала и решила, сможешь ли ты быть со мной – Айзеком Дэвисом, братом Итана. Я могу звонить тебе каждый день, каждую свободную минуту. Могу звонить изредка. Могу вообще тебя не тревожить это время. Всё будет так, как ты скажешь. Но, когда я вернусь – мы поговорим с тобой ещё раз. И если ты решишь, что видишь во мне лишь друга – я не буду настаивать. Но это решение ты примешь, хотя бы зная всю картину, а не её обрывки.
С этими словами я, ещё раз легонько сжав её руки, выпустил их из своих и вышел. Что-то мне подсказывало, что обнимать, целовать и вообще хоть как-то лишний раз её касаться было бы ошибкой. Никакого давления. Теперь только время и удача могли помочь решить эту задачку.
Ну, давай, матушка Фортуна. Не подведи.
Глава пятнадцатая
Кайл
Айзек улетел. Как и обещал. Он не позвонил перед тем, как сесть в самолёт. Он в принципе ничего не мне сказал после того, как вывалил на меня своё признание. Словно действительно решил дать мне время переварить всё это. Осознать то, что мой лучший друг любит меня.
Чёрт возьми, Айзек признался мне в любви! Как я к этому относилась? Я не знаю! Это было слишком неожиданно. Всё это – признание, отъезд, все эти мысли и чувства, к которым я явно не была готова.
Эмоции накатывали на меня волнами. В одну минуту мне хотелось накричать на Дэвиса за то, что он признался и сбежал, в другую – мне хотелось обнять его и пожалеть из-за того, что он так долго держал всё это в себе. Подумать только – он любил меня и каждый день видел, как я встречаюсь с его братом. Какая это, должно быть, мука – понимать, что твоя любимая не просто не с тобой, но с ещё одним дорогим человеком. И Айзек ни разу даже словом или жестом не показал, как ему больно.
В такие моменты мне казалось, что я – самая ужасная в мире лучшая подруга. Потому что не замечала, кажется, вообще ничего. Как можно было пропустить тот момент, когда друг влюбился в тебя? Хотя, если он был влюблён всегда – заметить изменение в поведении было просто нереально. Но это меня не оправдывало.
Друзья. Могли ли мы ими оставаться, если Айзек, блин, любил меня? Наверняка нет. Выходит, что нам придётся перестать общаться. Но почему от одной мысли, что Дэвис уйдёт из моей жизни, внутри всё сжималось и очень сильно хотелось плакать? Он был частью моей жизни – значительной, большей её частью. Разумеется, что возможность потери самого близкого человека вызывала такую реакцию. Я потеряла уже парня, мне не хотелось терять ещё кого-то.
Вспомнилась, как пару месяцев назад я перепутала во сне Айзека и Итана. Господи, как ему тяжело то было в тот момент наверняка! Я же приставала к нему! Гореть мне в Аду. Я – официально самый ужасный в мире человек. Хуже меня только Сатана.
В таких мысленных метаниях прошла первая неделя. Айзек не звонил – он написал парочку сообщений, сухих и деловых. Никаких эмоций – только отчёт о проделанной работе. Парень держал слово и давал мне время. Я так и не сказала, хотелось ли мне, чтобы он писал и звонил, поэтому он занял нейтральную позицию. Я же сама пыталась разобраться, что делать с этой новой информацией и тоже пыталась держать дистанцию. Хотя было тяжело.
Ведь Дэвис был не просто парнем или менеджером – он был моим другом. И мне его не хватало. Каждый день происходило столько всего, о чём хотелось ему рассказать. Приходилось буквально бить себя по рукам, чтобы не делать этого.
– Кайл, ты чего?
Из раздумий меня выдернул голос гитариста, Девида. Вздрогнув, я перевела взгляд на парня, вспомнив, где я находилась – с парнями, в студии. Мы записывали новый трек, который должны были отправить Крису и Айзеку, на одобрение.
– Простите, парни, задумалась, – виновато улыбнулась я музыкантам.
Барабанщик улыбнулся и, разок ударив по тарелкам, предложил:
– Ну, раз ты пришла в себя – может, запишемся уже?
– Да-да, конечно, – кивнула я, поправляя микрофон, – Ребят, можно, – кивнула я звукарям.
Подняв большой палец вверх, парень за пультом, которого от нас отделяло толстое стекло, нажал на кнопку. Над нам загорелась красная лампочка, говоря о том, что запись пошла. После небольшого проигрыша я пропела первые строчки:
– Что если я вдруг уйду,
Просто сожгу все мосты,
Что скажешь ты?
Песня родилась неожиданно, в первый день после отъезда Айзека. Я просто проснулась ночью, притянула к себе блокнот – и начала писать. Возможно, вышло чуть сыровато, но мне понравилось. Парни тоже оценили.
– Что, если я приму бой?
И буду навеки с тобой!
Что скажешь ты, ты, ТЫыыыы!
Последнее слово я прорычала, добавляя нотку гроулинга. Песня была выполнена в новом для нас стиле – мы решили, что новый альбом будет выдержан в других тонах. Так сказать, подведём черту, закрывая жизнь и карьеру прошлой Кайл Янг и давая путь новой. И это будет путь рока.
– Так долго играя роль,
Скрывая свою боль
Напрасно продолжая этот бой.
Но я всё же обрела контроль,
Мой последний шанс.
Сняв маску,
Наконец, стала я собой.
После записи парни остались сводить что-то, меня же отпустили домой. Приехав в квартиру, я села в гостиной, притянув к себе блокнот. В голове вертелась новая идея для песни, так что я решила, что лучше её записать, пока идея не упорхнула. К тому же, это было отличным способом отвлечься от мыслей об Айзеке. И том поцелуе.
Айзек поцеловал меня…до сих пор не могла в это поверить. Как и в то, что на секунду, но я всё же ответила на него. Ведь… это же Айзек! Но его губы… почему они не выходят у меня из головы?! Так, стоп, я записывала текст песни. Что там уже получилось?
Бросив взгляд на исписанный лист, я вздрогнула и поспешно отложила ручку. Вместо песни я прочитала:
«Айзек Айзек Айзек»
Имя лучшего друга, написанное не меньше десятка раз, на разный лад и манер – то с завитушками, то строго и почти резко. Словно я примеряла, как будет это имя смотреться рядом с моим – как в школе, когда на последней странице пишешь имя понравившегося мальчика.
– Да что же это такое, – пробормотала я.
Решив, что к песне вернусь позже, я отправилась на кухню, чтобы перекусить. Заглянув в холодильник, достаю остатки лазаньи. С сожалением отметила, что апельсиновый сок закончился и нужно бы не забыть его взять в магазине. Айзек очень любил апельсиновый сок – как-то он так сильно торопился, что пролил его на новую рубашку. Жажда замучила бедолагу. Но почему я вообще об этом помню?! Айзек Дэвис, прочь из моей головы!
Брошенный в гостиной телефон зазвонил, так что, забыв о еде, я бросилась к нему. В голове билась мысль: «Он звонит!». Даже не глядя на экран, я почти крикнула:
– Алло!
– Воу, подруга, ты почти лишила меня слуха, – услышала я весёлый голос Дани.
– О, это ты, – протянула я, присаживаясь на диван.
– Да уж, слышу неподдельную радость в твоём голосе, – хмыкнула подруга.
– Прости, я просто думала, что это Айзек.
– О, тот самый твой секси-друг. Понимаю, я бы тоже расстроилась, если бы мне вместо него позвонила ты. Но я не за этим. Ты как, занята? Может, в скайп?
– Давай, – легко согласилась я, уже шагая в спальню, чтобы включить ноут.
– Ну давай, я сейчас тебя наберу.
Через пару минут с экрана компьютера на меня смотрела загорелая рыжая девушка. Зелёные глаза озорно сверкали.
– Ну, рассказывай, как твои дела и почему ты так ждёшь звонка своего секси-друга?
Я поморщилась:
– Вот почему тебе обязательно нужно добавлять, что он – секси?
– Не вижу смысла отрицать столь очевидный факт, – пожала плечами Дани, – Такие экземпляры редко встречаются.
– Что, хочешь сказать, ты таких не встречала? – не поверила я.
Подруга хмыкнула и неопределённо дёрнула плечом. Так, а вот это уже интересно.
– Рассказывай, – коротко велела я.
– Так, вообще-то я первая спросила!
– А я первая ушла от ответа, – не повелась я, – Давай, тебе же явно хочется со мной чем-то поделиться.
– Да тут, – поморщилась уже рыжая, – У отца новый партнёр и мы… ну, были, в общем уже знакомы. В некотором смысле.
– Погоди, у тебя же парень был, – вспомнила я нашу прошлую беседу с Дани.
– Ключевое слово – был, – усмехнулась та в ответ, – Парни – они такие, приходят и уходят. Но этот…
– Что с ним не так? – мне даже стало интересно, кто сумел задеть такую непробиваемую девушку, как Даниэлла.
– Помимо того, что он – румын? – отозвалась подруга.
– А что не так с румынами? – не поняла я.
– Осень сексуальный акцент, – процедила рыжая, – Да на самом деле я просто придираюсь. Он такой… непробиваемый. И не даёт мне прохода. Это…напрягает.
– Вот как, – улыбнулась я, – Любопытно.
– Да не бери в голову. Давай лучше о тебе. Ты какая-то загруженная.
Я махнула рукой, пытаясь казаться максимально равнодушной:
– Да тут…так, ерунда, не обращай внимания.
– Ага… – протянула Дани, – А если честно?