Девочка подошла ко мне и поцеловала меня в губы. Сама.
– Ты что с ума сошла? А если твоя бабушка увидит? – произнес я шепотом.
– Не увидит, – уверенным голосом проговорила Саша. – По телевизору начался её любимый сериал.
И, правда, баба Маша уже где-то смеялась, то ли в зале, то ли в спальне.
– Теперь можешь идти, – сказала мне Алекса.
Я открыл дверь, начал спускаться по лестнице.
– Не забудь про вечерние пирожки! – услышал я вслед.
Едва я вышел из подъезда, мой телефон зазвонил.
– Ты где пропадаешь? – услышал я в трубке знакомый голос. – Борщ уже разогрет!
– Мама, мамочка, ты прости, – закричал я в ответ на всю улицу. – Я уже покушал борща, я больше не хочу! Да, да, Мария Тимофеевна накормила.
Я не удержался и посмотрел на разбитое мной стекло.
Саша стояла возле окна и махала мне рукой, я тоже помахал ей в ответ.
9 глава
Игра в футбол
Когда я вернулся домой, мама, улыбаясь, встретила меня у порога.
– Как дела, сынок? – спросила она меня. – Ты что с ребятами заигрался?
– Да, мам, с ребятами.
– Ты мой маленький…
Мама погладила меня по голове.
– Чай-то попьешь? – спросила она меня.
– От чая не откажусь!
Пока я пил чай, на кухню зашёл папа. Сегодня он был ещё дома, не на работе.
– Что, малыш, решил свои проблемы? Отдал деньги? – спросил он меня.
– Да, пап, отдал.
– Молодец!
Папа вышел из кухни, а я удивился ещё раз, почему он у меня не спросит, на что я потратил восемьсот рублей.
Наверное, он мне так хорошо доверял.
После папиного ухода, на кухню зашла мама. Она села за стол рядом со мной, налила себе тоже чай.
– Сынок, – спросила она меня. – Что-то я заметила к нам в последние дни перестал приходить Женя.
– Женя? А Женя… делает с родителями ремонт. Ему некогда! – сказал я, опережая мамин вопрос.
– Странные у вас какие-то отношения, мог бы тебе хоть раз позвонить.
– Не переживай, мама. С Женей мы переписываемся, – сказал я.
– Сынок… у тебя, правда, всё хорошо?
– Правда, мам. Не волнуйся.
– Ну дай бог.
Мама вышла из кухни, а я зашел на своем телефоне в вацап. Женьки в «онлайне» не было. Зато сидел в «онлайне» Мишка.
– Привет! Ты что с нами перестал гулять? – написал мне Миха.
Значит, Женька, все-таки не рассказал о нашей ссоре.
Я промолчал, не придумав сразу, что отвечать Михе.
– Ни ты не гуляешь, ни Женька. Вообще забыли нас. Женька ремонт с предками делает, а ты что, тоже занят ремонтом?
Странно, откуда я так точно сказал маме о ремонте. Наверное, Женька мне как-то говорил, что он с родителями собирается делать ремонт.
– Да! – ответил я.
На кухню вошел папа, внимательно посмотрел на меня.
– Сынок, ты помнишь, что мы с мамой на прошлой неделе купили на кухню новые обои? – спросил он меня.
– Помню, – ответил я папе.
– Мы решили их поклеить, будешь нам помогать?
– Буду!
Я усмехнулся, вспомнив о том, как когда-то мама ещё года два назад рассказывала мне, что наши мысли нередко воплощаются в реальность и потому «думать о плохом» опасно.
После чаепития я ушёл к себе в комнату, стал играть в компьютер, мой телефон внезапно зазвонил.
Звонил Мишка. Я тут же поднял трубку.
– Слушай, отпросись у предков ненадолго. Нам нужен сильный вратарь! Этих гавриков, наконец, отделаем! Я жду тебя на стадионе! – сказал он мне.
Я тут же начал собираться, зная точно, что поиграть в футбол меня отпустят.
Я надел спортивный костюм, кроссовки и помчался к выходу…
К моему удивлению, на стадионе, присутствовал и Женька.
Он сказал мне «привет», пожал мне руку, и я понял, что вовсе не хочу больше с ним сводить счеты за былые обиды.
Мы играли до семи часов вечера. Забили нашим противникам девять голов, а они нам, к несчастью, одиннадцать.
Но проигрыш не очень сильно огорчил нас.
Мы были счастливы, что были вместе, что, наконец, собрались полным составом.
Сидя на траве, мы пили сок, купив его заранее в магазине, и вспоминали игру.
Мишка хвалил меня, я хвалил Мишку, а все вместе мы были твёрдо уверены в том, что в следующий раз, обязательно одолеем наших противников.
Пока я сидел на стадионе и пил с друзьями сок, мой телефон зазвенел. Я машинально, не глядя на монитор, нажал клавишу ответа.
– Сколько можно тебя ждать? – услышал я в трубке. – Пирожки уже горячие. Приходи скорей, малыш!
«Малыш». А голос вовсе не мамин.
– Не узнал? Это я, Саша. Не удивляйся, твой номер записан на странице «В контакте». Я тебя жду!
Я встал с травы.
– Пацаны, – виновато пробормотал я, обращаясь к своим друзьям. – Я пойду домой, мне это… обои надо клеить… помогать. Маме.
– Ну иди, – сказал мне Мишка. – Пока.
– Правильно, – отозвался на мои слова Толик. – Родителям надо помогать!
Он был самый правильный и послушный из нашей компании.
Лишь Женька на меня посмотрел ехидно.
– А тебе, правда, мама звонила? – спросил он меня.
– Правда. Что пристал?!
В этом «что пристал» я, пожалуй, уже выдал себя с головы до ног, но похоже никто, кроме Женьки ничего не понял.
– Евгеха, отстань от человека, – сказал Миша. – Пусть идёт, мать, что, одна должна с обоями мучиться!?
Я облегчённо вздохнул…
Мы сидели на кухне, трескали пирожки Марии Тимофеевны, я с огромным чувством, в живописных красках описывал футбол.
– И вот значит мы забили гол… Мишка схватил мяч, побежал, я притаился, сердце моё бешено колотилось. Огромная ответственность лежала на мне…
Не знаю отчего я так, не по-современному рассказывал о своей последней игре в футбол.
Говорить правильные красивые слова у меня получалось на каком-то автомате. Я сам удивлялся своей речи, но остановиться не мог.
Мария Тимофеевна улыбалась, слушая мой рассказ. Саша же не подавала ни малейшего признака удивления, хотя каждое моё слово поглощала с большим интересом, и я это замечал.
Как только я окончил свой рассказ, Алекса тут же искренне, неподдельно воскликнула:
– Здорово!
А через несколько секунд добавила:
– Я тоже очень люблю футбол. Ты не зайдешь за мной завтра, когда на стадион пойдешь? Я помогу вам выиграть…
– Надо же какая самоуверенная! Сразу – помогу выиграть! – подумал я.
Но сказал другое:
– Конечно, зайду, Алекса!
Мария Тимофеевна усмехнулась, услышав необычное обращение к её внучке, и предложила мне попробовать конфеты, стоящие на столе.
Но я уплетал только пирожки, один за другим. Настолько уплетал, что мне даже становилось стыдно. Впрочем, мне было не настолько стыдно, насколько я боялся, что Алекса подумает обо мне, что я страдаю грехом обжорства.
Впрочем, наверное, мужчине это простительно.
Съев пятый или шестой пирожок, я поблагодарил бабу Машу за «вкуснятину» и вышел из-за стола.
Алекса предложила мне сыграть в «нарды»: эта настольная игра хранилась у Марии Тимофеевны в шкафу.
Я согласился, хотя вовсе не умел играть.
Алекса отчего-то догадалась сразу, что я не умею играть (может и, в правду, маг) и потому ещё до начала игры, начала объяснять мне правила, чего я её вовсе не просил делать.
Я внимательно выслушал девочку, поняв, что игра не так уж сложна. Но во время первой партии, нередко испытывал конфуз (кажется, это слово любит употреблять моя мамочка), от того, что у меня не всё сразу получалось.
Алекса относилась к моим заминкам терпеливо, помогала мне, что-то начинала объяснять заново.
Я подумал, что из неё вышел бы неплохой учитель и высказал эту мысль вслух, на что Алекса лишь махнула рукой.
– Какой с меня учитель. Я равнодушна к детям!
Такое признание меня немного покоробило. Как можно быть равнодушной к детям, особенно, когда ты девочка?
Даже я – мальчик, очень любил детей.
Заметив моё смятение, Алекса быстро проговорила:
– Своих я, пожалуй, детей буду любить, а вот чужих…
Я засмеялся в ответ.
Саша чуть улыбнулась и вновь погрузилась в игру.
Через две минуты, она сказала:
– Ну всё, ты меня сделал!
– В каком смысле? – испуганно пробормотал я. – Что значит сделал?
– Выиграл!
Такого я не ожидал и захотел сыграть в «Нарды» ещё раз, чтобы укрепить свои позиции.
– Не повезло в футболе, повезёт в нардах! – сказала Алекса.
Телефон мой зазвонил.
– Что, домой пойдешь? – не глядя на мой телефон, сказала Саша. – Ну что ж, иди!
Меня стала убивать догадливость девочки. Звонила и, в правду, мама. Она ждала меня домой.
Впрочем, может это была обычная логика. Но как Алекса тогда догадалась, что я не умею играть в «Нарды»?
Я начал собираться домой. Алекса вышла в коридор провожать меня.
– Слушай, что ж я не догадалась? Подожди минутку!
Она помчалась зачем-то на кухню, вынесла мне в салафановом пакетике три пирожка.
– Возьми, – сказала она мне. – Угостишь своих папу и маму, и сам попьешь с чаем!
– Спасибо, – ответил я Алексе.
– А… брата у тебя нет?
– Нет. Я один.
– Ну тогда, ладно…
– Я пойду!
– Пока!
Алекса подошла к двери, сама открыла мне её. Я выбежал из квартиры, девочка помахала мне вслед рукой.
Я спустился вниз по лестнице, открыл дверь подъезда, стоял тихий летний вечер.
Я не спеша стал идти домой. Мне никто не встретился по пути, городок словно вымер, в нём как будто совсем не было людей.
Я шёл и вспоминал весь сегодняшний день, поцелуи с Алексой, неудачную игру в «футбол», вечерний чай и приходил к мысли, что сегодняшний день, несмотря на какие-то не очень приятные моменты нравился мне гораздо больше предыдущего.
10 глава
Тревога
На следующий день мы вновь играли в футбол. На этот раз мы выиграли своих противников, со счетом 7: 15 в нашу пользу остановили игру.
Алекса, и в правду, оказалась на редкость сильным игроком. Ни в чем не уступала нам – пацанам.
Мальчишки приняли Алексу хорошо и она, к моему удивлению, ничуть не задавалась, хотя была старше нас, кого на два, а кого и на три года.
После футбола мы, как обычно, посидели на стадионе, похрустели чипсами, вспоминая нашу замечательную игру.
Алекса смеялась, шутила, кого-то пародировала, а я смотрел на неё и молчал. Какое-то непонятное чувство тревоги, грусти появилось у меня. Я не мог понять, с чем это было связано. Вроде всё было хорошо: лето, теплый день, друзья, но словно что-то пугает, что-то тревожит, от чего-то испытываешь дрожь в коленках.
Я не мог веселиться, не хотел смеяться. Какое-то смутное предчувствие поселилось у меня в душе.
К счастью, никто не заметил моего грустного настроения.
Я поднялся с травы, сказал, что уже поздно, и все, вслед за мной, стали собираться домой.
Я взял Сашу за руку, и мы с ней вдвоем пошли отдельно от пацанов.
Алекса находилась в приподнятом настроении.
– Какая классная игра! – говорила она мне. – Какие мы молодцы!
– Ты была лучше всех! – отвечал я Алексе.
– А как мы забили им последний гол. Ты запомнил?
– Конечно, запомнил!
Мы проводили всех мальчишек по домам, после чего я отдельно привёл к дому Марии Тимофеевны Алексу.
Она мне помахала рукой и, сказав веселым голосом «ещё увидимся», забежала в дом.
– Конечно, увидимся, – уныло пробормотал я в ответ.
Когда Алекса захлопнула дверь подъезда, я не ушел к себе домой, а сел на лавочку и минут двадцать смотрел на синее ночное небо.
Было уже часов одиннадцать вечера, но домой идти мне не хотелось.
Я просто сидел, смотрел на небо и ни о чём не думал…
Через два дня я понял, отчего у меня появилась непонятная тревога. Спустя два дня после той доблестной игры Саша мне внезапно сказала:
– Сегодня вечером я уезжаю.
– Куда? – удивился я.
– К себе домой – в Москву.
– Зачем? – растерянно пробормотал я.
Саша мне начала объяснять, как маленькому, что в Москве её ждут дела, что там она живет, учится, что там живут её родители.
– Ты такая красивая. Я… лучше тебя не встречал, – прошептал я, прервав девочкины объяснения.
– Правда?
Это был глупый вопрос, не знаю, зачем она мне его задавала.
– Правда. Я тебя очень-очень люблю!
Признавшись Алексе в своих чувствах, я почувствовал какую-то сильную-пресильную грусть. Мне не было страшно, я не испытывал волнения, мне было грустно расставаться с любимым, дорогим мне человеком.
– Сейчас она уедет, а когда приедет неизвестно, – подумал я.
– Спасибо тебе! – сказала мне Саша.
Она взяла меня за руку, и, не глядя мне в лицо, пробормотала:
– Ты очень славный, очень добрый. Правда. Ты…ты хороший. Я не знаю… Не знаю, не понимаю, что к тебе испытываю, но не хочу обидеть тебя… Ты мне нравишься, правда. Ты мне нравишься. Но я не знаю, что у нас с тобой выйдет!
Говорила Алекса очень по-взрослому. Настолько по-взрослому, что я начинал её смущаться. Но грусть пересиливала всё. Больше всего в эту минуту я испытывал грусть, все другие чувства будь то смущение, робость отходили на второй план.
Саша поцеловала меня в щёку.
Это было для меня ещё одним подарком с её стороны.
После этого девочка отошла от меня, начала заходить в подъезд.
Мне захотелось ей крикнуть «стой», как любила она кричать мне, но я не стал этого делать.