Водитель попался нелюбопытный и молчаливый. Это Климова вполне устраивало, и он принялся рассматривать город сквозь не слишком чистое окно машины. Узкая улица с неровным асфальтом, на котором подпрыгивала «Волга», сначала шла вдоль каких-то заборов, перед которыми торчали съежившиеся черные деревья с голыми ветками и облетевшей листвой на газонах, прикрытой подтаявшим, хлипким снегом;потом начался район хрущевской застройки с типовыми панельными пятиэтажками. А потом автомобиль пересек площадь и перед глазами Климова замелькали более солидные невысокие «сталинки». Через несколько минут они остановились и водитель, не глядя на Климова, неохотно обронил: «Приехали. С вас двести рублей».
Сунув таксисту деньги, он вышел, вытащил сигарету и закурил. Что-то необычное цепляло его взгляд, пока они ехали по городу. Вдыхая вместе с табачным дымом холодный воздух и глядя по сторонам, Климов через секунду понял: на улицах почти не было людей. Обычный будний день, рабочее время – и никто не шатается без дела. В Москве такого не было никогда: в любое время суток на улицах многолюдно, кроме, пожалуй, совсем поздних ночных, предутренних часов. Отметив про себя эту особенность, он докурил, аккуратно затушил бычок о край урны и вошел в небольшой уютный холл гостиницы. За стойкой ресепшн стояла невысокая женщина в форменной одежде.
– Доброе утро, – поздоровался Климов. – У вас есть свободные номера?
–Здравствуйте. Вы один?
Климов кивнул.
– Сейчас посмотрю, – сказала регистраторша и защелкала мышкой. – Есть одноместный комфорт и полулюкс.
– Давайте комфорт, – сказал Климов. – Интернет в номере есть?
– Конечно, – удивленно подняла брови женщина, как будто он спросил о наличии в номере кровати или туалета. И, глядя в монитор компьютера, спросила: – На сколько дней заезжаете?
– Еще не знаю, оформите пока два дня, там посмотрим, – ответил Климов, рассматривая холл.
Женщина кивнула, попросила паспорт и деньги, быстро оформила документы и выдала ключ.
– Третий этаж, лифт по коридору налево, – указала она. – Приятного отдыха.
– Спасибо, – сказал Климов и направился к лифту.
Номер оказался небольшим, но вполне уютным и тихим. Он принял душ и упал, засыпая, кажется, еще на пути к подушке, в мягкую, пахнущую чистотой и утюгом, постель.
Через два часа его разбудил стук в дверь.
– Убирать в номере надо? – спросил низкий прокуренный женский голос.
– Нет, спасибо, я только сегодня заехал, – откашлявшись, ответил Климов.
Короткий, но глубокий сон освежил, и он почувствовал зверский голод. Дотянувшись до сумки, брошенной у кровати, Климов достал планшет, включил его и с удовлетворением отметил, что интернет работал отлично. По карте выбрал ресторан рядом с гостиницей, быстро оделся и вышел на улицу. Немного потеплело. В безветренном воздухе медленно падали крупные хлопья мокрого снега и, приземлившись, сразу таяли; черная мокрая земля, чуть прикрытая жухлой травой и листьями, будто всасывала в себя белые комочки. «Прям Новый год», – сказал про себя Климов, рассматривая скошенными к переносице глазами снежинки на носу и ресницах, а потом развеселился и начал ловить их языком, как в детстве. Через несколько минут на крыльцо вышла курить уборщица, по-видимому, та самая, что стучала в его дверь, и настороженно посмотрела на климовские упражнения. Он смутился, отряхнул снег с волос, набросил на голову капюшон и твердым шагом направился прочь от гостиницы.
Выбранный ресторан оказался небольшим и в обеденный час почему-то пустовал. Администратор проводил Климова к столику на двоих у окна и исчез. Через минуту появился аккуратно причесанный молодой человек в белоснежной рубашке, угольно-черных брюках, поверх которых был повязан зачем-то фартук, со старомодно перекинутым через худое предплечье полотенцем, и принял заказ. Климов попросил пепельницу, воды и включил планшет.
До сих пор он не думал о том, с чего начинать поиски. Сразу ехать опрашивать очевидцев? А может быть, в библиотеку, искать издания местного фольклора или в архив – за отчетами комиссии по расследованию? Поразмыслив немного, Климов решил не делать лишних движений и первым делом получить официальные данные, ознакомиться с ними и думать, что делать дальше.
Интернет быстро выдал адрес и время работы череповецкого архива. Климов посмотрел на часы – до закрытия оставалась пара часов. Он наскоро заглотил обед, отказался от кофе, рассчитался и через полчаса был у входа в архив.
Череповецкий архив располагался в здании, построенном в семидесятые годы для госучреждений, и имел характерный внешний вид: громоздкая глухая темно-красная бетонная коробка высотой примерно в три этажа нависала над двухэтажным основанием, опоясанным двумя рядами узеньких окошек. Климов обогнул уродливый образец советской архитектуры, и во дворе обнаружилась небольшая стеклянная дверь, за которой открылся небольшой темноватый пустой холл.
– Добрый день, я в архив! – сказал Климов оплывшей, рыхлой бабушке-консьержке в стеклянной будочке. Она оторвалась от вязания, поверх очков требовательно посмотрела на вошедшего. Потом молча кивнула и, перегнувшись через окошко, морщинистой ручкой со сложенными лодочкой толстенькими пальчиками показала направление. Через несколько секунд, когда Климов отошел от нее метров на десять, консьержка крикнула:
– Кабинет 110, в самом конце коридора, справа!
– Спасибо! – не оборачиваясь, ответил Климов.
За глухой белой дверью под номером 110 за компьютерными столами сидели три женщины разного возраста. Первая – пенсионерка в темной блузе с белыми рюшами и фальшивым жемчугом на шее, высоко взбитой прической «воронье гнездо», сооруженной из темно-красных, с отросшими седыми корнями волос. Губы ее были накрашены морковной помадой, а толстые пятнистые старческие руки унизаны массивными перстнями. Вторая – серая мышь лет сорока пяти. Ее голова походила на готовый облететь одуванчик из-за химической завивки на жиденьких волосах. Худое тельце мыши скрывала скучная кофта из бордовой шерсти, на увядающем лице не наблюдалось даже следов косметики. Единственным украшением ее были огромные очки с чудовищными линзами, за которыми глаза выглядели крошечными, будто смотришь на них в перевернутый бинокль. Третья же была совсем молоденькая, стриженая под мальчика, в бесформенном свитере, из рукавов которого торчали маленькие руки с обкусанными ногтями. На большеглазом и большеротом лице ее несколько чужим смотрелся крошечный, почти кукольный носик. У каждой на столе рядом с компьютером лежал ворох бумаг, в шкафу рядом с окном с кокетливой кружевной занавеской стройными рядами выстроились на полках дела в черных скоросшивателях, на корешках которых был обозначен год и буквы алфавита. Пенсионерка бурно жестикулировала и шумно возмущалась, стуча по столу перстнями:
– Нет, ты подумай, Ларис, каков зятек! – обращалась она к сочувственно кивавшей мыши. – Предложить мне продать дом, а деньги поделить! Мой собственный дом! Дура моя Верка! Он же нас по миру пустит!
Молоденькая со скучающим видом возила мышью по коврику и задумчиво глядела в монитор, на котором был открыт пасьянс. Когда Климов после короткого стука вошел в кабинет, все трое разом оторвались от своих занятий и посмотрели на него: пенсионерка – неприязненно, мышь – равнодушно, молоденькая – с нескрываемым любопытством. Климов смутился.
– Здрасьте! – обратился он почему-то к пенсионерке. – Мне нужны документы.
– Паспорт у вас с собой? – процедила та.
– Да, – ответил с готовностью Климов.
– Берите бланк заявления, заполняйте. Вот образец, – подала она бумажку в прозрачном файле, отвернулась к собеседнице и продолжила прерванный разговор вполголоса. Климов написал заявление аккуратными печатными буквами и подал пенсионерке. Та, не глядя, передала листок молодой:
– Мария, возьми, разберись с товарищем.
Мария покраснела и взяла листок.
– Ваш паспорт, пожалуйста, – пролепетала она.
Сверив паспортные данные, она начала читать текст заявления и удивленно посмотрела на Климова:
– Вы тоже журналист?
– В каком смысле? – не понял Климов. – Нет, я работаю по другой специальности. Это важно?
– Просто у нас недавно по этой же теме был один журналист. Тоже Ковалевкой интересовался, – сказала Мария.
– Я пришел как частное лицо. У меня в Ковалевке родственники жили, – привычно соврал Климов. – Хотел бы выяснить, что там на самом деле произошло.
– Понятно, – кивнула Мария. – Услуга для вас будет платной.
– Конечно, – сказал Климов. – Сколько?
– Все зависит от объема запрашиваемой информации. Сколько экспертных заключений вам нужно?
– Я хотел все посмотреть, – растерянно протянул Климов.
– Их много, – улыбнулась Мария. – Только криминалистических около двадцати. Журналист тоже все запрашивал, в итоге только судебно-медицинское забрал.
– Можно названия посмотреть? – спросил Климов.
Мария кивнула, пощелкала мышкой, и на экране появился список проведенных в Ковалевке экспертиз. Климов выбрал судебно-медицинскую, химико-токсикологическую, авто-техническую, баллистическую и ветеринарную.
– Допишите в заявление, – сказала Мария, подавая заполненный бланк Климову.
Климов дописал.
– Когда будет готово? – спросил он.
– Установленный срок – тридцать календарных дней, – последовал ответ.
Климов неприятно удивился.
– Почему так долго? Нельзя ли поскорее?
– По закону не полагается, – жалобно сказала Мария. – Я не могу…
– Я прошу вас, Маша, – проникновенно сказал Климов. – Выручите меня! Я не могу ждать так долго, я не местный. Машенька, пожалуйста!
Он схватил своими холодными ладонями маленькую горячую влажную Машину лапку.
– Я не знаю… – замялась та, неловко высвобождаясь из клешней Климова, и, понизив голос, чтобы не услышали товарки, сказала. – Честно говоря, все справки по вашему запросу готовы и находятся у меня в базе компьютера, я их для журналиста делала. Оплатите работу, а я вам на электронную почту прямо сегодня вышлю.
– Давайте, я вам лично все оплачу? – почти шепотом предложил Климов.
– Не полагается… по закону, – прошелестела та. – Это запрещено…
– Скажите сколько и куда перевести, я переведу вам хоть на банковскую карту, хоть почтовым переводом, куда скажете! – возбужденно бубнил Климов.
Маша немного помялась, потом, красная, как рак, вытащила банковскую карту, дрожащей ручкой списала на бумажку ее номер, подписала сумму, свой телефон с именем и подтолкнула Климову.
– Вы мой ангел, Маша! Через час деньги будут у вас, – одними губами закричал Климов, засовывая бумажку в карман, и тут же громким голосом, чтобы слышали Машины коллеги, сказал:
– Очень жаль, что вы ничем не можете мне помочь. Всего хорошего, барышни!
– До свидания! – не глядя, попрощалась пенсионерка, а мышь просто молча кивнула.
Окрыленный неожиданно легким успехом, Климов вышел на улицу и закурил. Неспешно выдыхая горький дым, шел он по улице и неожиданно получил довольно болезненный удар в спину. Климов обернулся и с каким-то тупым удивлением увидел, что на него смотрит из-под копны черных, как смоль, волос, ярко-белыми бельмами без зрачков Ведьма, вцепившись острыми когтями в его куртку. От страха и неожиданности он сильно оттолкнул ее и сам упал навзничь, поскользнувшись в тающей снеговой жиже и больно ударившись головой. В чувство его через мгновение привел грубый, больше похожий на мужской, прокуренный голос:
– Э, мужик, где так нажрался-то с утра?
Климов с трудом поднял ушибленную голову и увидел, что голос этот принадлежал девчонке-подростку в белом коротком пуховике и джинсах, с длинными крашеными черными волосами. Она отряхнула с колен и тощего зада грязный мокрый снег и сердито посмотрела на него. Климов вгляделся, понял, что в глазах у нее были белые линзы, полностью перекрывающие радужки глаз, и облегченно выдохнул.
– Чего толкаться-то? – добродушно спросил он, тоже поднимаясь и отряхиваясь.
– Я запнулась. А ты чего дерешься? – обиженно ворчала девчонка.
– Испугался от неожиданности, вот и толкнул. Извини, – улыбнулся Климов.
– Да пошел ты, – тряхнула черной гривой девчонка, повернулась и пошла прочь.
Климов посмотрел ей вслед, прислушиваясь к своему гулко стучавшему сердцу, потом рассеянно перевел взгляд на стоящий рядом рекламный щит с фотографией улыбающегося симпатичного старичка с бородой, в очках и белыми волосами, зачесанными назад. Под фотографией красовалась подпись: «Почетному жителю Череповца, писателю, ученому, краеведу Ивану Николаевичу Черникову 80 лет. Поздравляем!» Климов еще раз зачем-то посмотрел на почетного юбиляра и уткнулся в планшет: ему надо было найти ближайший банкомат, через который можно было перечислить деньги застенчивой Маше-архивариусу.
Вечером, сидя в номере, Климов разбирал результаты экспертиз по Ковалевке. Маша не обманула и прислала все требуемые документы, как только Климов перевел оговоренную сумму. Отчеты были написаны с добротной советской тщательностью и всевозможными подробностями; он читал, утопая в сложных научных и криминалистических терминах, почти все из которых видел впервые. Приходилось поминутно обращаться за помощью к энциклопедиям и словарям. Работа продвигалась медленно, Климов быстро уставал, через пять-десять минут прерывался и уходил курить на балкон. Несмотря на то, что содержимое документов постепенно становилось понятнее, ясности в событиях шестидесятилетней давности в Ковалевке не прибавилось ни на букву. Экспертам ничего конкретного выяснить не удалось. Пожара в Ковалевке во время урагана, как и предполагал Климов, не было. По биохимическим и бактериологическим показателям почва, воздух и вода ничем не отличались от воздуха, воды и почвы в близлежащих не пострадавших районах; признаков применения огнестрельного, химического или физического оружия, в том числе оружия массового поражения, не обнаружилось никаких. Вскрытие трупов ничего тоже не показало: установленные у части погибших заболевания не могли быть, по мнению экспертов, причиной гибели всего организма. Вывод, сделанный комиссией по итогам проведенной работы оказался неожиданным и больше походил на гипотезу, выдуманную от бессилия: причиной гибели деревни был назван неизвестный науке летучий и очень ядовитый болотный газ, способный убивать мгновенно, не вызывая видимых изменений во внутренних органах. Этот газ предположительно выделился во время стихийного бедствия и отравил все живое в Ковалевке, а затем был унесен ураганом и растворен в атмосфере до столь малых концентраций, что его стало невозможно определить доступными на тот момент методами. Комиссия постановила отправить дело на дорасследование с включением детального изучения близлежащего болота, однако на постановлении стояла начертанная синим химическим карандашом резолюция: «Дорасследование отменить, дело описать и сдать в архив» с неразборчивой, но, очевидно, важной подписью. Климов задумался и прикурил сигарету прямо в номере. Данных, что ему удалось собрать, было немного: наука скрупулезно изучила материальную часть происшествия, и ничего не нашла. Значит ли это, что Череповецкое болото – и впрямь аномальная зона, вокруг которой могут происходить необъяснимые явления? Тогда почему пострадала одна Ковалевка? И как эта деревня связана с той женщиной, которую он нарисовал? В том, что именно она была причиной появления спама со странными словами и фотографией Ковалевки в его электронном почтовом ящике, Климов не сомневался, но связать их воедино не мог. Рассеянно в тысячный раз ввел в поисковой строчке Яндекса «Череповецкое болото» и снова заскользил глазами по уже выученным наизусть сайтам. Неожиданно в самом низу открытой страницы поисковика он заметил заголовок «Тайна Череповецких болот раскрыта». Заинтригованный, Климов щелкнул мышью на ссылку и попал на сайт объединения «Череповец – Космопоиск». Некто Иван Грачев пару дней назад разместил статью об экспедиции на Череповецкие болота с целью выяснить, являются ли они в самом деле аномальной зоной. Расследование, писал Иван, однозначно показало, что болота под Череповцом ничем не отличаются от остальных болот, местные жители живут спокойно и ничего особенного не замечают, а слухи об ужасающем действии на психику людей, загадочных смертях и прочих необъяснимых жутких явлениях распустил в середине девяностых один легкомысленный череповецкий журналист. Несмотря на постигшее разочарование – в статье не было ни слова о Ковалевке – Климов заинтересовался, слишком серьезной была подготовка и тщательным отчет о проделанной работе. Видно, ребята всерьез принимали информацию о всякой чертовщине. Он прочел попутно статью, составленную с такой же скрупулезностью, с фотографиями об обследовании некой квартиры с полтергейстом в Вологде и им овладела странная уверенность, что ребята из «Космопоиска» помогут ему пролить свет на происходящие с ним события. Иван Грачев быстро нашелся в одной из социальных сетей и Климов написал ему коротенькое сообщение о своем желании встретиться и поговорить о Ковалевке. Не прошло и минуты, как Иван откликнулся и сразу предложил приехать к нему. В конце сообщения был адрес.
Через полчаса Климов был на месте. Иван жил в квартире на четвертом этаже старенькой пятиэтажной хрущевки на окраине города. Узкая лестничная клетка, довольно чистая, после недавнего ремонта, тускло освещалась слепой от пыли и налипшей извести лампочкой. Дверь, обитая выцветшим серым дермантином, местами порезанным ножом, явно еще с советских времен, выглядела хлипкой и наводила мысли о неустроенной жизни хозяев. Климов нажал на кнопку звонка, изнутри раздался резкий дребезжащий звук. Щелкнул замок, и перед ним предстал крепкий короткостриженый мужчина средних лет в поношенном спортивном костюме. Лицо у него было загорелое, черты крупные, грубоватые, как будто срубленные топором, что придавало облику простоватость, но глубоко посаженные маленькие светлые глаза смотрели внимательно и выдавали цепкий ум.
– Андрей Климов? – спросил он неожиданно высоким тенором, чуть картавя.
– Да, – кивнул Климов.
– Грачев Иван, – представился хозяин, пригласил гостя войти, закрыл дверь и только тогда протянул крепкую короткопалую сухую ладонь:
– Будем знакомы. Раздевайтесь, проходите вон туда, на кухню.
Климов повесил куртку на крючок в полутемном коридоре, разулся и прошел в указанном направлении. Иван что-то помешивал на плите. В воздухе витал запах пельменей. Между плитой и немытым окном без занавески гудел большой холодильник, напротив расположился пожилого вида прямоугольный обеденный стол с заваленной окурками пепельницей. К его ножкам с ободранной белой краской жались три хромоногих табурета. На один из них с некоторой опаской сел Климов.
– Вернулся недавно, а кроме пельменей в холодильнике нет ничего, – не оборачиваясь, сказал Иван. – Тебе положить? Ничего, что сразу на ты?
– Нормально, – ответил Климов. – Я сам люблю по-простому. Положи, пожалуй, немного. Штук десять.
Иван кивнул. Через минуту пепельница перекочевала на подоконник, а на столе оказалась тарелка с горой нарезанного хлеба, кетчуп в мягкой полиэтиленовой упаковке и две порции дымящихся пельменей. Помедлив, Иван достал початую бутылку водки и стопки.
– Я вообще-то не пью, но, так сказать, за знакомство… – вопросительно посмотрел он на Климова.
– Не против, – одобрил Климов. Иван разлил водку и они, чокнувшись, выпили.
Некоторое время новые знакомые сосредоточенно жевали. Иван, видимо, был очень голоден, а Климов не знал, с чего начать разговор. Наконец тарелки опустели, Иван выдохнул и дружелюбно-внимательно оглядел гостя.
– Так ты Ковалевкой интересуешься? С какой целью?
Климов на секунду замялся. Говорить или не говорить правду? Он вспомнил, чем занимается Космопоиск и решил не врать.
– Я не знаю, как объяснить…
Иван сразу перебил его:
– Говори, как есть.
Климов рассказал свою историю с самого начала, стараясь не пропускать подробностей. Иван слушал внимательно, не перебивая. Когда Климов закончил рассказ и замолчал, Грачев взял сигарету, отвернулся к окну и закурил, о чем-то задумавшись. Через несколько минут Климов не вытерпел:
– Что скажешь?
– Странное это место, Ковалевка, – ответил Иван. Курил он много, одну за одной. Когда сигарета догорала до фильтра, он нетерпеливо вминал ее в пепельницу и сразу прикуривал новую. – А ты, видимо, как-то с ней связан.
– Как я могу быть с ней связан? – удивился Климов.
– Не знаю пока. Может быть, из предков твоих кто напортачил, а должок не закрыл, – глядя огонек своей тлеющей сигареты, сказал Иван. – Тебе расхлебывать, – и взглянул на Климова.
– И что теперь делать? – растерялся Климов.
– Да я пошутил, – засмеялся Иван.
– Едрена мать! – взорвался Климов. – Тебе шутки, а я чуть с катушек не слетел!
– Не кипятись ты! – остановил его вдруг посерьезневший Иван. – И со словами осторожнее.
– О чем ты? – спросил Климов.
– Я всякого понавидался, – ответил Иван и странно посмотрел прямо в глаза Климову. – Как опытный товарищ дам дружеский совет: аккуратнее с выражениями.
– Понял, – кивнул тот. – Замяли. Закурю?
– Кури, – махнул рукой Иван и замолчал.
Климов закурил и, посматривая на Грачева, ждал, когда он заговорит.
– Я ходил исследовать окрестности Ковалевки, – начал после паузы Иван. – Никаких особенных событий с тех пор, как деревня погибла, там не произошло, местные не жаловались, но мне было интересно, вдруг есть что-то? Места у нас густонаселенные, народ везде живет или дачи строит, а Ковалевские места пустые стоят. Даже ягоду не берут, хотя ее там особенно много родится, сам видел. Решил – надо сходить. Взял стажера, девчонку, и технику. Приехали на место, осмотрели улицы, окрестности, на траву с деревьями полюбовались – ничего особенного. Обычная брошенная деревня. Достали аппараты, начали замеры делать – снова тишина. Решили зайти наугад в один из домов. Выбрали тот, что на окраине стоит, у болота, он целее всех почему-то был: даже стекла не выбиты, дверь целая. Покосилась конечно, петли заржавели и прогнулись, но в остальном ничего не разрушено. Подходим к крыльцу. Я мельком посмотрел, и мне показалось, за дверью кто-то стоит. Присмотрелся – нет никого. Говорю стажерке: «Давай, Таисия, замеры сделаем. Ты аппаратурой занимайся, а я осмотр проведу». Она кивнула, сумки открыла, технику собирает, я во двор зашел. Подхожу к двери, и чем ближе, тем страшнее мне становится. Я много чего повидал, а тут не могу с собой справиться. Весь вспотел, будто километров пять пробежал, ноги дрожат и тяжелые такие стали, что я с трудом их от земли отрывал. Доковылял до крыльца, а войти не могу, руки не поднимаются. Кое-как толкнул дверь, и больше ничего не помню. Очнулся за оградой, Таисия меня водой из бутылки поливала. Я спросил, что произошло, она пожала плечами: «Дом как дом, а ты в обморок от духоты упал, устал, наверное. Я бы на твоем месте отпуск взяла». Самое интересное – аппараты снова отклонений не зафиксировали. Ни одного. Я потом все собирался снова в Ковалевку сходить, но пересилить себя так и не смог.
– Неужели так страшно было? – спросил Климов.
– Вроде да, а вроде и нет, – задумался Иван. – Как объяснить-то? Вот как будто ты себя уже не контролируешь и себе не принадлежишь. И тянет в этот дом на краю болота, и страшно становится от этого, как будто живого в собственную могилу зовут.
– Как удав кролика гипнотизирует, что ли? – усмехнулся Климов.
– Точно подметил, – кивнул Иван и повторил. – Как удав кролика.
Они помолчали. Вдруг Иван сказал:
– Ты говорил, у тебя рисунок Ведьмы есть?
–Есть, – подтвердил Климов. – Показать?
– Ага,– ответил Иван.
Климов включил планшет, нашел файл с рисунком и протянул Ивану. Тот посмотрел, изменился в лице и на лбу его выступили крупные капли пота.
– Похожа… Очень похожа! – пролепетал он.– Правда, я лица не видал, но, в общем… Она.
– Кто – она? О ком ты? – спросил Климов.
Тот помедлил, выдохнул, вытер лицо и медленно сказал:
– Я не все тебе рассказал про свой поход в Ковалевку. Эту женщину я видел в заброшенном доме.
Климову почему-то страшно захотелось уйти, но он подумал, что отступать глупо и слишком поздно.
– Долгое время я считал, что она мне привиделась: перегрелся или перепугался, или еще что, – сказал Иван. – Но теперь понял – она там была. И она не человек.
– Выходит, мы оба ее видели? Я не сумасшедший? – обрадовался Климов.
– Выходит, мы оба не сумасшедшие, – уточнил Иван. – Мне тоже никто не верил, многие смеялись, а наш шеф даже посоветовал к психиатру сходить. Провериться, – усмехнулся он. – Работа у нас такая – сам понимаешь, крыша может поехать совершенно незаметно. Правда, у меня есть подозрение, что Таиска, стажерка моя, тоже что-то знает. Никогда шуток надо мной не поддерживала, да и ушла из Космопоиска как-то неожиданно и быстро. Сейчас общаемся только через соцсети.
Иван помолчал, что-то вспоминая, а потом предложил:
– Надо ехать в Ковалевку. Если я правильно все понял, тебя сюда привела Ведьма. Значит, сейчас она активна, ее можно обнаружить, а если повезет – и обезвредить. Завтра поедем?
– Чем быстрее я развяжусь с этим, тем лучше, – сказал Климов.
Тон Грачева сразу стал суховато-деловым:
– Первая электричка завтра в 6.15, слишком рано. Поедем на второй, на 8 утра. Встречаемся на вокзале в 7.45 под табло. А теперь не обижайся, мне готовиться надо, аппаратуру собрать, а тебе – выспаться. Давай домой.
Климов встал, быстро прошел в крошечную прихожую и оделся.
– До завтра! – компаньоны пожали друг другу руки, Климов шагнул в подъезд. За его спиной захлопнулась входная дверь, и Климову показалось, что Иван сделал это как-то поспешно, словно хотел побыстрее от него избавиться. Облегчения от визита не появилось, напротив, засевший внутри липкий страх только усилился. На улице подморозило, тусклый синеватый фонарь над подъездом освещал небольшой круг двора, за его пределами царила чернота. Климов закурил и вздрогнул от неожиданности: в кармане запиликал мобильный. Звонил Толстый.
– Ну как ты там? – услышал Климов. – Устроился?
– Да, все окей, спасибо, дружище,– ответил Климов, ощущая, что страх немного отпустил. – Я в порядке. Как сам, как семья?
– Чего с нами сделается, – усмехнулся Толстый. – Все по-прежнему. Саня вчера был, о тебе говорили. Он очень беспокоится. Хочет приехать на выходных.
– Не надо, – испугался Климов. – Я сам скоро приеду.
– Да? А Саня сказал, ты минимум на две недели заляжешь, – удивился Толстый.
– Я с профессором переговорил, он сказал, мой случай не слишком запущенный, – солгал Климов. – На днях вернусь, не надо приезжать.
– Ну и хорошо, – обрадовался тот. – Мы тебя ждем. Вечерину закатим. Тебе пить-то можно?
– Ты думаешь, меня транквилизаторами пичкают? – засмеялся Климов. – Можно, конечно!
– Сделаю тебе лучший Б-52, – в ответ заржал Толстый. – Ну, бывай, Андрюх. Рад, что ты молодцом. Звони.
– Пока, – попрощался Климов и отключился. На экране телефона высветилось сообщение о пропущенном вызове и смс-сообщении от Татьяны. Она писала, что суд по жилплощади состоится через три недели. Климов прочел и сразу удалил. «По крайней мере, когда начнется суд, с Ведьмой будет все ясно», – подумал он, но уверенности не почувствовал и понял, что сам себя ни в чем не убедил. Климову стало жутко и тоскливо одновременно. «Хоть бы завтра все это кончилось!» – он судорожно втянул в себя горький сигаретный дым и зашагал в темноту.
Спал плохо, ворочался, а перед пробуждением ему приснился странный сон. Климову снилось, что он ходит по огромной плохо освещенной комнате, тесно заставленной стеллажами из старого, почерневшего дерева, на полках которых располагались вперемежку книги и папки-скоросшиватели. Климов подходил к полкам, снимал папку, развязывал тесемки, и в руку ему высыпались какие-то засушенные листья, цветы, рассыпающиеся в мелкую зеленоватую пыль, как только он пытался прикоснуться к ним. Он открывал книги, но вместо книг попадались пустые обложки без страниц, заполненные той же сухой шелухой. В последней книге, которую он взял, вместо бумаги были переплетены тонкие листья бересты. В конце комнаты, между двумя рядами стеллажей, располагалась темная резная дверь. Климов подошел к ней, открыл и оказался на окраине какой-то деревни, в заснеженном поле. За полем стоял черный, без листвы, уже покрытый снегом лес. В отдалении слышались веселые песни и смех. Климов увидел девушек с венками на головах, в белых рубахах до пят с длинными рукавами. Девушки поочередно то водили хоровод, то играли в какую-то игру, наподобие «ручейка». Среди них выделялась одна, с самым пышным венком и черными длинными волосами, спускавшимися вдоль спины почти до колен. Она хохотала заливисто и заразительно, хлопала в ладоши и чаще остальных «водила». Климов залюбовался девушками, и ему, как всегда во сне, совсем не показалось странным, что девушки, одетые в тонкие белые рубахи, босиком, ничуть не мерзнут, летние цветы у них в венках не вянут и выглядят недавно сорванными. Вдруг черноволосая заметила его и протянула руки, призывая присоединиться. «Иди к нам!» – кричала она. Оказаться среди смеющихся молодых дев было так заманчиво, что Климов сделал несколько шагов, как вдругзаметил, что протянутые руки зовущей оказались у самого его лица, в то время как девушки водили хоровод метрах в пятидесяти от него. «Идисюда, иди!» – теперь уже вкрадчиво шептал голос черноволосой в самое ухо. Пальцы на неимоверно длинных руках манили, подзывали к себе… Климов вздрогнул и проснулся. За окном занимался поздний рассвет. Он протер глаза, понемногу пришел в себя. Часы на мобильном показывали половину девятого.
– Проспал, твою мать! – выругался Климов, соскакивая с кровати. Наскоро оделся, закрыл номер, слетел по лестнице вниз, бросил ключи на стойку ресепшн и уже через полсекунды бежал по направлению к вокзалу. На улице было морозно уже по-зимнему. Хрусткий ледок на лужах звонко ломался под большими климовскими башмаками, вчерашняя снежная грязь на тротуарах замерзла причудливыми скользкими массивами, напоминающими маленькие горы на школьных географических макетах ландшафтов. Но Климову было не до наблюдений, он пытался на бегу дозвониться Ивану. В трубке раздавались длинные гудки. Грачев трубку не брал.
«Не слышит», – задыхаясь, думал Климов. – «Наверное, ждет на вокзале». Через двадцать минут он вбежал в здание железнодорожного вокзала, но Ивана нигде не было. Климов подождал немного, потом решил, что, должно быть, Грачев уехал один и будет ждать его на месте. «Стоп, а ехать-то куда?», – промелькнуло у него в голове. Климов тупо уставился на большую схему пригородных сообщений и через минуту разглядывания разноцветных полосок с насечками станций вспомнил, как Николай, попутчик из поезда, рассказывал про дачу недалеко от Ковалевки, на 489м километре. «Молодец», – похвалил он сам себя и побежал за билетом, а потом на электричку, до отъезда которой оставалось меньше десяти минут. Едва успел Климов вскочить в вагон, как с протяжным вздохом за его спиной закрылись двери, поезд вздрогнул, тронулся и за окном сначала медленно, а потом все быстрее побежал назад освещенный зимним воспаленно-красным солнцем все тот же серо-синий металлический забор. Замелькали гаражи, однообразные кирпичные дома с черными скелетами деревьев во дворах. Потом город закончился, потянулись однообразные дачные общества с маленькими картонными летними домишками и убогонькими огородами, иногда перемежаясь с лесом и небольшими болотцами. Кроме Климова в вагоне сидели двое забулдыг в вязаных шапках и кожаных куртках поверх спортивных костюмов. В руках они держали бутылки пива в руках и пакеты семечек, шелуху от которых плевали прямо на пол. У самого выхода расположилась старушка в линялом берете и черном пальто с меховым воротником, на коленях ее покоилась большая потертая кожаная сумка. Забулдыги, по-видимому, похмелялись: отхлебывая пиво и лузгая семечки, они громко рассказывали друг другу похабные анекдоты и, икая, ржали. Старушка несколько раз недовольно оглянулась на пьянчуг, видимо, хотела сделать им замечание, но потом, вероятно, решила не связываться и рассеянно уставилась в окно. Через одну станцию забулдыги вышли, и наступиладолгожданная тишина.«Следующая станция платформа 498-й километр», – скороговоркой гнусаво объявил машинист. Климов направился к выходу, и тут толькоподумал, что было бы неплохо спросить, как пройти к Ковалевке со станции. Еще раз набрал номер Грачева, но Иван по-прежнему трубку не брал. Климов решил подойти к пожилой пассажирке.