Интересно, что ресторан не имеет наружных стен. До «ячеек» вёл единственный круглый лифт в центре башни. Зачем Пессимист сделал его стеклянным, если в самом помещении царит кромешная темнота? Пока едешь – ничего не разглядишь. Клиенты не имеют доступа к кухне. Об уборной и речи быть не может. Неведомые алгоритмы компьютерной обшивки лифта как-то отличают посетителей от персонала и отправляют первых сразу на последний этаж, открывая одну из трёх дверей, из которых лифт и состоит, в нужную комнатку.
Всё в «Пессимисте» сделано для того, чтобы вас мог подслушать разве что Господь Бог. Справедливо суждение, будто мафия заприметила себе сие заведение. Ну а сегодня здесь ужинает сладкая парочка с толстым кошельком. Мальчик-официант в звуконепроницаемых наушниках принёс приправленного лимоном запечённого осетра, стейк буйвола, украшенный веточкой тмина и можжевеловой шелухой, молча разлил оксидную воду по бокалам. Вини жестами выказала намерение расплатиться немедленно. Богат сделал вид, что не придал этому значения. Кто-то не дождётся окончания трапезы?
Честна молва. В башне заключены два гения – художник и повар. Проклятый этикет запрещал есть руками, чтобы удовлетворить желание облизать пальцы. Бледное лицо Вини порозовело, то ли от горячей пищи, то ли от блаженства. И хоть на треугольной веранде царил холод, чуть ли ветер не гулял, посетители не рисковали подхватить простуду. Мягкие кресла, спроектированные Пессимистом, источали тепло. Обволакивали невидимым покрывалом. Повешенная на спинку верхняя одежда не мешала работе чуду инженерной мысли. Только добавляла уюта. Широкая ниша с коваными бортами являла печальный вид на панельные дома, окрашенные сумерками чёрно-синим. Но именно мрачные картины обычно столь проникновенны.
Плечи Вини скинули груз бытия, и сама она чуть ссутулилась. Признала место безопасным, как какой-нибудь зверёк. Вот только тишина страшно напрягала Богата. Одна лишь вкусная еда помогала не сорваться. Жена пригласила его сюда, и он оставлял за ней право первого слова. В определённый момент черты её стали будто твёрже, механическая рука крепче сжала вилку.
– Она красивая, – бесцветно и совершенно беззлобно прокомментировала Вини.
Ну, Слава Богу! А он-то боялся, что-то серьёзное. Невинно вскинул бровь.
– Кто?
– Ну, такая, тёмненькая.
– Это вопрос с подвохом, – не глядя, кивнул супруг в её сторону столовым ножом. – У меня они все красивые.
Жёнушка его весельем не прониклась. Продолжила методично разделывать осетра с хирургической ювелирностью. Косточка к косточке.
«Всё из тебя клещами вытягивать надо!» – пожаловался про себя Богат, а вслух произнёс:
– Ты сегодня какая-то… не такая. И о девочках моих заговорила. Насколько помню, мы с тобой…
– А ты думаешь, откуда я о ней знаю? – не выдержала она.
Богат глянул куда-то в верхний правый угол. Домой Дидье не водил. ФСБшница живёт рядом с работой, прямо через дорогу. Каким ветром Вини занесло в тот район? Или она видела их в том ресторане? Сцена невинных посиделок под тусклым светильником возникла у него перед глазами. Вот они смеются, вот они целуются. Но это не воспоминание – фотография в журнале, который Вини сейчас швырнула на стол.
Прочитав только заголовок: «НЕидеальная пара. Супруг замглавы «Органостали» замечен за изменой», нетерпеливо отодвинул газетёнку. Сложная эмоция явилась сама собой. Хулиган на ковре директора школы, с долькой лимона во рту. От напряжения тон жены стал тише:
– Мы же договорились.
Пурпур вспыхнул на её лбу и щеках. Дышала медленно, глубоко. Рука по-мужски тяжеловесно прочесала пробор, путая локоны длинными ногтями. Голос предательски подрагивал.
– Как мне теперь из этого вылезти?
– Да расслабься, – отстранённо ответил Богат. – Твои коллеги жёлтую прессу не читают. Зуб даю.
Загнанные в угол редко думают наперёд. Вот и изменщик оступился:
– Ты же и так подтираешь. В интернете на тебя ничего нет.
Совершенно неожиданно Вини шарахнула железным кулаком по столу. Фужеры подпрыгнули вместе с Богатом. Бусинки черного перца сбежали из тарелок, рассыпались по скатерти. Несколько спикировало на пол. Жёнушка особо не метила и посуду не задела, но, сама не зная об этом, жамкнула по невидимой кнопке. Такая обычно устраивает взрыв.
– Включи голову! Делаешь из мухи слона.
– Да? Раз мы заговорили пословицами, как тебе такая? Чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят. Чтобы в сети не было грязи, не надо её разводить. У меня идеальная репутация. Ты что творишь вообще? – От бессилия Вини болезненно заулыбалась, комично развела трясущиеся руки в стороны.
– Ты уже большая девочка. Повторю – включи голову. Правда, веришь, что журнал… как там?… «Бельевая корзина» нужен кому-то кроме как, чтобы заворачивать щуку? Да и когда выпущен номер? – Свидание с Дидье состоялось неделю назад. Выпуск датировался двумя днями позже. – Вот, как давно! И видела ты где-то похожую статью? Нет, не видела. Если другая газетёнка напишет, что тебя похитили инопланетяне, так, наверное, вообще вздёрнешься?
Не боясь смазать пудру, Вини тёрла, царапала лицо. Первый раз при нём столь нелепо выказывала (а может и чувствовала) тупую ярость, и хоть Богат сам был причиной такого её поведения, тайно злорадствовал. Сюрприз – он смог вывести её на эмоции. Значит, в скором будущем только и останется, что поменять полюса у этого сломанного компаса. Прикрываясь руками, та пробасила:
– Я половину своего дома отдала под бордель. Так ты их ещё и в свет выводишь. – Она ткнула пальцем в фотографию. – Я знаю этот ресторан. Он в самом центре. – Крепко сжала челюсти. – Ты ведь не скажешь, что задумал?
Она видела лишь одну истинную причину его беспечности – махинации с предполагаемым наследством, для раскрытия которых ей не хватало ума. Мнение, будто официальный муж почувствовал запах свободы и, восседая на финансовой подушке, просто расслабился, маячило на фоне. Вини, вопреки расхожему мнению, всегда придерживалась философии, где никакое лучше худшего. Стратегически выгодно, если к тебе больше равнодушны, чем ненавидят. Сделать другом случайного прохожего гораздо проще, чем врага. Но сейчас мысль о том, что Богат не шуршит за её спиной, а всего лишь, пользуясь возможностью, наплевал на неё, почему-то не просто выводила из себя – ранила.
Он кивнул какой-то своей мысли. Тень легла на его лицо. Девушка видела эту волчью физиономию лишь раз – когда ещё даже не жених поведал ей о своём неприятном знакомстве с чёрными риэлторами. Значит, сейчас будет правда, и Вини она очень не понравится.
– А я скажу тебе, Гиджет. Скажу. Вырежи это потом на моем надгробии. Эта тёмненькая – полковник ФСБ. И водился я с ней, душа моя, чтобы пробить твою племянницу.
Сердце Вини ухнуло вниз. Дыхание парализовало, как от толчка в грудь. Голова закружилась, в висках закололо. Пот выступил на спине.
– Ты залезал в мой профиль! – Хотела громче. На выходе получился истеричный шёпот.
– Он не твой, – обрубил Богат. – И только с этим я мог бы сдать тебя полиции. А вместо этого вожусь с ними, рву пятую точку, чтобы теперь ходить под пулями! Зачем?!
Вини так и сидела, будто ледяной водой окатили. Только веко задёргалось. Сам муженёк задрожал. От злости и запоздалого приступа паники. Руки не могли спокойно лежать на столе, а зубы – попридержать язык.
– Меня грохнут. Она сказала. Меня грохнут.
– Куда ты полез?! – взорвалась Вини. – Твою мать, зачем я с тобой связалась?!
– Чего?! Ты слышишь, что я сказал?!
– Слышу! Так сложно не высовываться? Не умеешь – не берись! Из-за тебя мы в этом!..
Каждое её слово жалило, точно пощёчина.
– Я хотел помочь!
– Вот спасибо! К афишированию твоих случек мне только ФСБ на хвосте не хватало.
Богат не ожидал, что с уст его теперь жены может слетать подобная скверна. Пусть собирался защищать себя до последнего, она пробила его щит первым же укором. Супруг нашёл себя… уязвлённым. Обманутым. Преданным. Наконец, осознал нечто важное, горько заключил:
– Бессердечная.
Бог отвёл. Взбешённый, всё же не обвинил напрямую в том, что случилось с Маридой. Хотя слёз Вини он возжелал страстно, как изголодавшийся эмоциональный вампир.
Та чуть ли волосы на себе не рвала. Ёрзала, покачивалась. Крыша поехала? С вызовом подняла на него глаза. Сухие, бес бы её побрал! Дыхнула холодом:
– Я ошиблась. Давно. И расплачиваюсь за это. Ты сам влез… Так точно меня в могилу сведёшь.
– Я? – Нервно хохотнул тот. – Ушам своим не верю, Вини. Где та милая девочка? Когда ты успела стать сукой?
– Лицемер. – В пылу эмоций, не придала значения оскорблению. – Сам пользуешься и выбрасываешь. Как ты смеешь мне что-то предъявлять? Ты…
– Ну-ка, ну-ка, – он облокотился на стол. – Кто?
Тревожное молчание.
– Договаривай.
Так и не отвела взгляда. Пожалела о своих словах ещё до того, как произнесла. Но пересилила себя, буквально выдавливала каждый слог:
– Ты – праздный… прос-ти-тут.
Богат только грустно усмехнулся. Как бессмертный герой боевика, которому в живот всадили нож. Только крови, стекающей с губ, не хватает.
– Лучше так, чем быть бесчувственной мразью с раздутым самомнением.
Вини как громом поразило. Правдоруб не захотел дожидаться её слёз. Хватит с него. Поспешил встать из-за стола. Глаза удивлённо распахнулись, как у куклы. Челюсть отвисла. В следующую секунду горбатой фигурой мужчина устремился к полу, утянув за собой скатерть. Тарелки с остатками ужина с музыкальным звоном раскололись о бетон.
У Вини раньше времени остановилось сердце. Кинулась к нему вниз. Коленями в рыбу.
– Богат!!!
Перевернув тело, обнаружила торчащий из спины дротик. Стеклянная ампула закачивала золотистый сок. Девушка тут же вырвала капсулу с Баятом, уже наполовину пустую, живой рукой, чтобы не дай Бог не раздавить. Слишком поздно. Обузданная паникой, Вини заглянула в лицо Богата. Волей снайпера супруги нашли в том точку соприкосновения. Вот только мужчина ко всему прочему захлёбывался кровавой пеной.
Это на самом деле происходит. Слишком быстро. Слишком быстро, Господи! Бегающие зрачки сузились до булавочных головок. Теряя рассудок, муж хватал жену за одежду, за волосы, будто та могла вырвать его из объятий смерти. На вершине башни в окружении сумеречных руин в одно мгновение двух недругов объединили великий страх и вселенское отчаяние.
Адреналин сыграл правильно. Обошлось без ступора. Напротив, он отбросил весь мыслительный мусор и довёл до совершенства действия Вини, будто она делала это миллионы раз. Без труда взяла умирающего на руки.
Научный прогресс, разумеется, усложнил ряд медицинских операций. В том числе протезирование. Бессмертное тело гоняет кровь и плетёт нити белков в своей совершенной замкнутой системе. Живому существу металл чужд. Дабы плоть не отторгала титан и сталь, доктора в этом случае совершенствуют и сердце, вклинивая в него аппарат Герберга9. Есть лишь одно «но» – процесс необратимый. Если человека раздавит, изрешетит, разорвёт – его восстановят с протезом. Отныне сердце генетически запрограммировано на такое существование. Можно идти только на увеличение. Плоть и сталь, как человек и искусственный интеллект, не знают перемирия, но в вечном противостоянии находят равновесие.
Железная кисть – только вершина айсберга. Избалованные фантасты искренне верят в существование волшебной палочки – ключик к безграничной власти. Одно её упоминание – настоящее оскорбление для физиков. В самом деле, искусственная рука даёт значительные преимущества. Хотя бы программа «Муравей». Чтобы пациент смог поднимать свой собственный вес и воспринимать его как вдвое меньший, пояс верхних конечностей, кости обеих рук, шейный и часть грудного отдела позвоночника заменяются титановым каркасом.
Как оказалось, Вини лишилась трети скелета, перенесла три операции за один мучительно долгий месяц, не из интересов карьеры и чтобы в одиночку ворочать шкафы, а дабы сейчас донести Богата, лёгкого, как табуретка, до машины. Прижимала к себе, боясь уронить. Поддерживала голову, оттого билась локтями о борта узкого лифта. Запрокинутый в таком положении язык – что мухам финансовый кризис. Несчастный задыхался бы и задыхался, топчась на границе со смертью, но не пересекал бы её, терпеливо ожидая помощи. Но не сейчас. Его убивает не асфиксия, а Баят, разлившийся по венам.
Как есть, в одном платье, Вини не замечала холода. Суетливо, несколько небрежно бросила мужа на заднее сиденье. Не из страха, а из лютой ненависти зыркнула на чёрные крыши многоэтажек. Будто снайпер мог увидеть её глаза в кресте прицела. Больше не стрелял. Один был дротик.
Угунди с яростным рёвом рванул с места и умчался прочь. Вини насобирала штрафов за превышение скорости, пересечение двойной сплошной и езду на красный свет, перепугала весь Ленинский и размазала по асфальту одного рассеянного голубя.
Глава 6 – Медовый месяц
Отряхнув меховой воротник от снега, Вини ступила под козырёк. Сделав пару шагов, замерла в дверях, не заботясь о прочих посетителях. Вид холла отделения экстренной помощи остановил ветром из вентиляции, запахом электричества, живыми воспоминаниями.
Днём здесь мрачнее, чем под включёнными лампами. Тогда она удрала от сырой ночи, от войны с невидимым врагом, в лазарет, с павшим бойцом на руках. Будто бы убаюкивала, потому что саму колотило. Из горла его больше не рвалось даже свистящее сипение. Только розовые пузырьки беззвучно лопались в уголках посеревших губ.
Вини руководили инстинкты. Она открыла дверь с ноги, закричала в никуда:
– Умирает! Умирает! Помогите!
Всполошённые медбратья приняли больного, унесли дальше по коридору. Та семенила рядом, уже тише, на манер охрипшей сирены, повторяла слова пустой мольбы. Привлечённый шумом громила в белом халате выскочил откуда-то из-за угла. Поравнялся с Вини.
– Что случилось?
– Умирает. Уми…
– Я понял. Случилось что, говорю?
Требовательный тон пробился через панцирь паники.
– При… пристрели… – последний слог проглотила вместе с комом в горле.
Мужчина сжал её плечо, открыл ладонь. Грубый жест означал:
«Ампула где? Давай сюда».
Капсула с остатками яда, спрятанная в чашечке бюстгальтера, словно бы обожгла кожу. Вини себя не выдала. Изобразила вселенскую растерянность. Как если бы уже на перроне обнаружила пропажу портмоне с деньгами, испуганно глядя электричке вслед. Страх подсобил, сделал из «растяпы» почти хорошую актрису. Уставший доктор только матюгнулся себе под нос. Оттолкнул от дверей реанимации:
– Нельзя!
Где нет окон, там не бывает сумерек. Вини, как хомячок в клетке, сновала туда-сюда, сидела прямо на полу, чуть на стены не лезла. Диссонанс с её нормальным поведением дал отсрочку – потом найдёт время гореть со стыда. Пускай никто этого не увидел.
Забеспокоилась уже, что о ней забыли, когда врач, наконец, вышел.
– Пациент в коме. Идите домой.
На посещение запрет не устанавливался. За полтора месяца Вини так и не выкроила часик. Судьба подтасовала карты – на работе завал. Очень кстати. Безусловно, кто хочет, ищет возможности, кто не хочет – оправдания. И наедине с самой собой можно признать, что просто не находит в себе сил прийти к нему. Он только спит, молчит. Толку? Правда, едва ли от этого легче.
Веки будто склеились. Продрать бы глаза, да рука не поднимается. От одной мысли о движении по телу пробегает ток. Голова закружилась, качнулась на взбитой подушке. Бесцветный мозаичный потолок сменился видом на прикроватную тумбочку. Сверкающий гранями стеклянный стакан и бутылка воды в недостижимой близости травили душу. Собираясь с силами не минуту и не две, Богат предпринял неудачную попытку дотянуться. Бесполезная конечность упала на полпути, ударилась о деревянный угол. В носу защипало от обиды и чувства беспомощности.
Скромно зачирикали дверные петли. Пациент уже понадеялся на медсестру, что напоит его. Но пришедший, прежде чем войти, робко постучал, как здесь не принято. Вместо медицинского халата и тряпичных туфель – серый свитшот, потёртые джинсы, боты в пластиковых бахилах.
Вини запоздало натянула полуулыбку, продержавшуюся не дольше секунды. Богат напугал её – часто задышал, пуча глаза, судорожно приподнимал тонкие руки, перебирал ногами под одеялом. Рвался из постели, но вялое тело не пускало.
– Ты чего? Это же я, – осторожно напомнила Вини.
Разумеется, она. Ужасные обрывочные воспоминания вспыхнули в пьяной от лекарств голове. Как в момент ссоры совершенно неожиданно за считанные секунды всё его нутро разъело адское пламя. Как он тонул в тумане, цепляясь за жену точно за спасательный круг. Горько-солоноватый, металлический вкус смерти. Визг колёс.
Проницательная Вини медленно подкралась к койке, покорно сутулясь. Стойко выдержала на себе испуганный взгляд, проговарила:
– Это не моих рук дело, Богат. Клянусь тебе.
«Как клялась брату в своём безденежье?»
Сирена всё усыпляла его бдительность.
– Я не убийца. Подумай сам. Ты мне нужен… Богат, пожалуйста.
Он окаменел, когда Вини опустилась на колени и накрыла своей живой ладонью его. Спокойно, буднично, будто прикосновение ей ничего не стоило. Первый, так сказать, тесный контакт по её инициативе уже произошёл, когда взяла его на руки на вершине каменной башни. Надо было просто переступить. Потом проще. Хроническое быстро не проходит. Тут как с купанием в открытом водоёме. После окунания по-прежнему холодно, зато больше не страшно.
Вини с нечеловеческой жалостью всматривалась в его мутные глаза. Ждала, когда костлявые пальцы перестанут барабанить мелкой дрожью. С материнской чуткостью различала все оттенки серого на лице Богата, паутинки лопнувших капилляров, очерченные болезненной худобой скулы. Тот через силу выплюнул:
– За…
Жёнушка угадала желание. Поднесла стакан с водой к потрескавшимся губам, по неловкости проливая струйки на подбородок. Утолив первую жажду, Богат смог произнести членораздельное:
– За… зачем… за-платила… вперёд?
– Господи, – скисла та. – Потому что хотела поговорить о спаленной интрижке. Там, где никто не услышит. Но не дома. Мало ли, как всё повернётся. Вдруг кто уйдёт. Намечался конфликт. В такие моменты незачем отвлекаться на счёт.
– Пожалуйста…
– Что? – забеспокоилась она. – Ещё воды?
– Пожалуйста… не сиди… на полу. Холодно.
Вини даже хохотнула. Явно подумывала занять краешек постели, но в конечном итоге сходила за табуретом у окна.
Богат наблюдал за ней, упиваясь нежданным гаденьким удовольствием. Надо же! Стоило начать подыхать, Винивиан Степанчик растаяла и едва ли в рот ему не смотрит. А самое невероятное – сама прикоснулась к нему. Нежно. Любовно. Если это сон – пусть он не кончается. Если ход конём – плевать. Слишком уязвим сейчас. Оставалось только плыть по течению. И наслаждаться.
– Вини, – зашептал Богат столь доверительно, что супруга наклонилась ближе, вслушиваясь. – Не умирай. Это неприятно.
Мертвенно-белые губы едва заметно изогнулись, а её так и остались полосой. Опустила ресницы, понимающе кивнула…
«Нет. Ничего-то она не поняла».
Никто не собирался просить прощения. Стыд за резкость в выражениях неприятно ворочался в животе, но они и не думали забирать свои слова назад. После всего, что произошло, это было бы лицемерием.
– Тебе уже рассказали о твоём деле? – как бы между прочим поинтересовалась Вини.
– Нет. Молчат, партизаны. Как ты, – дыхание его более не сбивалось.
– А день какой сегодня, знаешь?
– Внимательная моя, я даже не знаю, где мои штаны. О чём ты?
Её омолодила смешинка.
– Уже декабрь.
– Новый год?! Ах, ты принесла мне мандаринки? – Богат подавил испуг от новости о пролетевшем времени детским восторгом. Всё же туго пришлось ему эту неделю без общения. Разучился. Вылетают всякие дурачества.
– Шибко вкусное тебе пока нельзя, но я собрала, что разрешили. Огуречно-мятное суфле, йогурты, паровой картофель из «Рестика». Все хвалят… Так, я не об этом… В общем, дело завели. Пока глухо. Оно и понятно.
– Что именно?
Вини помедлила, понизила тон.
– Богат, что у тебя с полицией? Заикнулся, мол, ходишь под пулями, и тебя тут же пристреливают. Во что ты вляпался? Скажи.
Медлил. Молча совещался сам с собой, теребя мятую ткань пододеяльника.
– Я уже сказал. Хотел помочь найти Мариду.
Уныние на лице жены больше походило на брезгливость.
– Во что ты вляпался? – настаивала она.
– Не могу сказать. Оно тебе и не надо. Если очень интересно – я просто знаю секрет. Лишь раз его упомянул… при ФСБшнице.
Вини выбирала вектор беседы с расчётливостью минера:
– Та тёмненькая? Думаешь, могла натравить на тебя своих?
– Не, – ни на секунду не заколебался тот. – Я просто сглупил. У стен уши. У их – тем более. Но я как-то не парился. Не догадывался о масштабах проблемы. Ничего не предвещало.
Прикрыла глаза. Зажмурилась.
– Богат, ты получил ответ на свой вопрос, что именно мне понятно?
– Я не тупой. Голова трещит, значит, мозги на месте.
– И во мне ты более врага не видишь?
Он смерил её взглядом, полным сарказма:
– Посмотрим на твоё поведение.
Она пропустила это мимо ушей. Её посетила новая догадка.
– А твои конкуренты по бизнесу? Или бывшие? Они на такое способны?
– Да ну. Я с отмороженными не вожусь.
– Уверен? – почувствовала силу Вини – И подружке своей веришь? Со свадьбы которой тебя умыкнули. Зачем обиженной женщине приглашать… – Она внезапно умолкла, буквально кожей ощущая, как от самой себя ей становится душно. – Хоть выходишь из палаты?
Богат порадовался смене темы. Оживился.
– Сначала бревном лежал. Потом потихоньку топ-топ. Под кроватью ходули. Вчера до туалета дополз без помощи сестрички. Тридцатый век, а обездвиженные до сих пор справляются в судно. Офигеть, не встать… А? Поняла? «Не встать».
Вини отплатила шутку кривой ухмылочкой. Он неисправим.
– Видел Рамираса?
– Кого?
– Бугай. У палаты сторожит. Это твой охранник.
Округлил глаза, вытянул губы уточкой.
– Так хмурый не в вечной очереди в процедурный?.. Спасибо, конечно. Но, знаешь, я не уверен, что оно меня спасёт. Если дело завели, скоро сюда припрутся легавые под предлогом допроса, и твой дружок никак не помешает им закончить то, что начали.
– Знаю. Но мне так спокойнее. Ему до ординаторской три прыжка.
«А телячьи нежности и не думают иссякать!» – ликовал про себя Богат. На радостях позволил себе лирическое отступление. – «Ля, хочу телятины. С укропным маслом. Если я попрошу, ты принесёшь, Вини? По моему велению. Исполнишь?»
Вслух сказал:
– Как там пресса? По-прежнему очерняет наши светлые имена?
– Ты знаешь, нет, – развела руками Вини. – История с любовницей перепрыгнула на другие журналы, но больше ничего. Про покушение я не нашла.
Тут она, конечно, слукавила. Свежую прессу в больницу не носят, и Богату незачем знать, что их эталонная любовь в глазах общественности горит синим пламенем. О похождениях неверного супруга публичной личности на свой манер поведали десяток журналистов. Правда обросла деталями, обратилась в быль, породила ложь. В этом же котле всплыла сказочка Вини о зачатии ребёнка от случайного человека накануне свадьбы. Не забыли про детали… Просочилось, всё-таки.
Показательно, что «залётный» сюжет был даже не самым фантастическим среди прочих. Когда мир рушится, отвлекаться на обиды, тем более искать стукача в Таре или в тех кофеманах в аэропорту – лишняя трата душевных сил. Не в пользу четы Громыка-Степанчик играло затишье на их общей страничке в социальной сети. Не фотографироваться ведь жене с коматозным мужем, делая вид, будто нежатся в кровати.
Рухнувшая репутация, казалось бы, сбывшийся кошмар Вини, поразил сердце, как тот же дротик. Очень больно – да, но не смертельно. Метафоричным Баятом же на деле было покушение. Чёрная тень в погонах, нависшая над мужем, не давала спать спокойно. Бессонница кумарила, выпивала до дна. Что противопоставить? К кому обратиться за помощью? Кому платить? В метаниях между сном и реальностью Вини даже позабыла причину. Зачем, собственно, морочиться? Богат должен что? Стать её провожающим?
Итоговое решение Вини озвучила супругу через неделю. Укладывая пакеты со всевозможными вкусностями на тумбочку, начала издалека:
– Телятина скоро остынет. Советую поторопиться. Что, у вас тут с мясом беда?
– Я может и потому ещё не выздоровел, что меня белком обделяют, – жаловался Богат. – Слона бы съел.
Жена плюхнулась на табуретку. Так и не осмелилась протестировать больничные перины на мягкость. Но перспектива довести её до постели уже не казалась альфонсу такой уж фантастичной.
– Готова поспорить, ты и половину свиной рульки бы не осилил. Знаешь, чтоб ничего лишнего. Зажаристая, с дымком.
Рот стал заполняться слюной.
– А у меня слабость к сладостям. Как сейчас помню, – Вини живо жестикулировала руками. Пальцы веером. – Трдло. Горячее, только с вертела. Самые разные начинки – клубника, пломбир, взбитые сливки. А мне нравится простое. С топлёным шоколадом. Можно посыпать миндальными лепестками, но не обязательно. Весь изгваздаешься, пока съешь, но Господи, как же это вкусно!
Впервые её глаза так мерцали, оттого искорки эти казались по-настоящему волшебными. Богат ненароком засмотрелся. Увидь бы её сейчас, случайно, на экране телевизора или за столиком в уличном кафе, не догадался бы, что за образом молодой мечтательницы прячется пятисотлетняя старуха. Нет… Наваждение. Всего лишь ребёнок, описывающий свою любимую вкусняшку. Нарушать хрупкую идиллию взрослому дядьке ой как не хотелось, но отмалчиваться невежливо.
– Сожалею, но вряд ли найдёшь в Москве нечто подобное.
– Но я так хочу! Ты просто обязан это попробовать.
Богат начал о чём-то догадываться. Жёнушка огорошила:
– Полетим в Чехию.
– Чего?!
– Я спрашивала у доктора. На днях тебя выпишут. Билеты уже куплены. Встретим Новый год в Праге. Настоящая Рождественская сказка.
Богат на минуту выпал из реальности. Даже забыл возмутиться, хотя бы в душе, чего это она распоряжается его паспортными данными.
– ФСБ не выходит за границы Русси. И эта травля от Mass Media мне порядком опостылела. Схоронимся, подождём, пока утихнет.
– Какая травля?
– Бес с ними, – отморозилась Вини. – Мне нужно время подумать, что делать с твоим «секретом», а в такой обстановке это невозможно… Есть предложение получше?
Идея Богата вдохновила. А когда инициатор ещё и спонсор – так вообще песня. Держась невозмутимо, деловито уточнил:
– Отпустили под конец квартала?
– Накопила отгулы. Хотела отдохнуть непосредственно перед похоронами, но чуть раньше – не страшно. У меня в помощниках мальчик. Шкет пятидесятилетний, зато усердный и талантливый. Давно пора передать ему бразды правления. Хотя бы на месяц. Справится – ему место и отдам.
Богат учтиво кивнул, якобы действительно слушал.
– Медовый месяц. Прямо как у людей! Только у меня одна просьба. Где заказывала Рамираса, поставь ему семь звёзд10.
Вини лучилась довольством. Зачастила с этим в последнее время. Нервное? В любом случае, только и оставалось, что надеяться на Рождественское чудо. Пусть и католическое Рождество. Пусть и за неделю «до». Ни с того ни с сего ощетинившаяся Руссь останется позади. А впереди – старушка Европа. С легендарными ярмарками, отелем на Вацлавской площади и тем самым трдлом, что Вини некогда разделила с мамой и братом во время их маленького путешествия вечность назад. Спокойно встретить Новый год, подальше от позора и убийц.
Либо Богат юлит, либо, в самом деле, так совпало, что его неожиданный отпуск пришёлся на затишье в поставках импортных коленчатых валов. Бизнесмен заливал, что за свой больничный не потерял ни рубля. Дескать, ждёт заключения экспертизы и спада цен на аренду складских помещений. До решительных действий ещё как до весны. Да и в принципе в самолёте, где до самой Польши плакал грудной ребёнок, супруг пребывал в заразительном благодушии. Притом от самых дверей медучреждения едва ли не с разбега залетал в Угунди, а оттуда – в дом в Копейкино, не дожидаясь хозяйки. Пусть образ храбреца стоил ему немалых усилий, ожидание приятных перемен грело душу, пока несуществующий прицел по-прежнему выжигал точку на спине.
Лишь ступив на Чешскую землю, Богат вздохнул с облегчением. На осмотре королевского номера держался благородием, хотя жадные глаза так и бегали от вазы к картине, от хрустального кофейного столика к позолоченным канделябрам с зажжёнными алыми свечами. Арочные окна являли вид на Вацлавскую площадь. Голуби пролетали мимо, стряхивая пушистые хлопья с дымчатых перьев. А снег всё падал и падал, с головой укрывая Святого Вацлава11 и его коня белоснежным плащом.
Это настоящий побег. С больницы заехали только за вещами. Полдня – и вот уже в другой стране. Требовалось перевести дух. В этот вечер не вышли к людям. Даже еду заказали в номер. Богата, вчерашнего коматозника, подкосила акклиматизация. Не дотерпев до ужина, улёгся в одной из спален. К Вини же сон не шёл. Даже сон. Так вот какое оно – настоящее одиночество. Острее, когда по ту сторону стены дышит кто-то ещё.
Полночи в гостиной. Вини загипнотизировало танго языков живого пламени в зеве камина. Мысли улетучились шифоном дыма в печной трубе. Точно чувство, лишь одна ключевая, страшная, порывисто обнимала плечи, могильным холодом обдавала спину. Полгода. Полгода, и всё закончится. Раньше казалось долгим сроком. Как в стойке-планке замедляется время. А вот его уже не осталось.
Глаза сушил жар огня. Вини поднесла ладони навстречу волнам согретого воздуха, да осеклась. Прикосновение тепла ощутила лишь правая. Прежде чем невыплаканные слёзы лезвием ножа пронзят ей горло, самоубийца отправилась в постель. Как ни куталась, пуховые покрывала не спасали от озноба. Мерещились мухи. Тучи, тучи мух.
– Я живая, – бормотала она в бреду. – Живая. Не надо!
Сон под утро настиг беспокойный. Вини не злилась. На том свете отоспится.
На следующий день молодожёны первым делом занялись публикацией видеоролика.
– К великому нашему сожалению, мы стали жертвами клеветы, – Вини вещала с кровати, в домашней рубашке, чтоб обстановка казалась интимнее. – Знаю, каждый зарабатывает на свой хлеб как умеет. Но… серьёзно? Богатое воображение завидно. И за свои сказки писаки получают хорошие деньги. Не прошу компенсации. Не прошу перестать приплетать меня и моего мужа к своим больным фантазиям. Однако вам, наши подписчики, мы обязаны были объяснить своё отсутствие в сети. Извиниться.
Богат ворвался в кадр. По-хозяйски обнял за плечи. Вини смялась, как бумажный лист, опустила голову. Ожидаемо засмущалась оказаться в таком положении, тем более под взглядами тысяч чужих глаз. Всё же тело вопреки дрессировке по-прежнему отторгает близкие контакты. Если вообще когда-нибудь перестанет.
– А я просто скажу, – он грозно зыркнул в объектив, укрывая супругу под своим крылом: – Моя Вини великодушная. Предложила отойти в сторонку. Да и просто отдохнуть. Но если кто ещё её огорчит, больше не стерплю. Морду не набью, но пообщаемся через суд. Обязательно. Учитесь, прямо об этом говорю, а не шебуршу крысой по норам.