– Петра, ты не видела Рику? Я нигде не могу ее отыскать, – шепотом спросила Лотта.
– Нет, не видела, – слегка отстраненно ответила Петра, проходя мимо покоев Брана. – Может быть, она пошла собирать воду в Туманном озере?
Лотта помолчала, а затем произнесла:
– Возможно, ты права, но разве она не ходила туда два дня назад? Воды еще полным-полно. Зачем ей было отправляться туда именно сейчас?
– Не знаю, – также коротко ответила Петра, словно не желая продолжать этот порядком надоевший ей разговор.
– Тебе не кажется, что принцесса поступает жестоко с этими юными девушками? Они ни в чем не виноваты. Они не желали причинить ни нам, ни принцессе никакого вреда. Так отчего обрекать их на такую тяжелую судьбу? – не унималась Лотта.
Бран затаил дыхание, осознав, что Элла нагло соврала ему, обвинив незнакомок в том, чего они не совершали.
– Это уже не наше дело, – твердо ответила Петра, топнув босой ногой по деревянному полу.
– Ты права, но скажу тебе честно: проведя пару часов возле их темницы, я почувствовала, как что-то гложет мое сердце. Наверное, стыд и чувство жалости и… – хотела было продолжить Лотта, но синеволосая русалка тут же прервала ее.
– Ты слишком мягкая, Лотта. Если жалеть всех и каждого, то придется отпустить юношей, и обряд не состоится. И тогда мы попросту вымрем.
– Но мы живем в этом лесу сотни лет. Почему бы просто не наслаждаться временем, отведенным нам Королевой? Все это так неправильно! – воскликнула девушка.
Петра тут же шикнула на нее и зашагала прямо к двери, за которой прятался юноша.
– Проверю, не разбудила ли ты нашего гостя.
Бран на цыпочках вернулся в свою кровать и, укрывшись теплым одеялом, изобразил спящего.
Когда Петра приоткрыла дверь и убедилась, что он в постели, тут же осекла Лотту.
– Иди и исполняй данный тебе приказ и больше не смей оспаривать слов принцессы! – злобно прошипела она. – Иначе ты отправишься к троллям вместе с этими сопливыми мерзавками. Поняла?
Лотта склонила голову и молча вышла из коридора, а когда ее шаги затихли, Петра закрыла дверь и продолжила патрулировать покои юноши.
«Тролли», – пронеслась мысль в голове Брана. За ней пришло новое воспоминание: он и незнакомка в темном лесу из-за толстого ствола ели наблюдают за тем, как пара ужасных монстров убивают дикого кабана; он держит в руках его горячее сердце и с неподдельным интересом осматривает его внутренности, а незнакомка кричит ему что-то неразборчивое, но, обернувшись, он видит лишь ее ярко-зеленые глаза, которые не давали ему покоя.
– Нужно выбираться отсюда, – шепнул сам себе юноша.
Бран осмотрел крохотную комнату. Окна были затворены, а двери плотно закрыты, а за ними, охраняя его сон, стояла Петра. Выбор был невелик, потому юноша решил, что покидать покои придется через створчатый проем, который выходил прямо к центру Лагуны, туда, где еще сегодня горел высокий костер, а сейчас от него остались лишь толстые, обугленные ветви. Бран решил сбежать через окно тихо, как мышь, так, чтобы Петра не смогла его услышать.
Когда юноша вылез в проем и всем телом уперся в одну из тонких деревяшек, то осознал, что падать будет больнее, чем он предполагал. Дома русалок стояли на тонких деревянных сваях и были чуть выше, нежели обычные дома, которые он видел где-то далеко, там, куда не доставал его разум и воспоминания оставались в густом тумане. Памятуя о том, что ему необходимо сгруппироваться и сделать кувырок, чтобы не сломать ноги, Бран приготовился к прыжку.
Все прошло именно так, как он планировал. Но во время приземления острая боль все же пронзила его колени, заставив юношу тихонько застонать. Превозмогая боль и страшась, что сбегутся русалки, он немедля зашагал в сторону бывшего огнища, прикрыв рот ладонью, чтобы никто не слышал стенаний.
Сбежать было довольно легким занятием. Но что делать дальше? Он не мог приложить ума, потому, поддаваясь собственным чувствам, направился в сторону самого высокого и самого красивого домика, что был в Лагуне, к покоям его самой любимой женщины – принцессы Эллы.
В покоях принцессы было тихо. Русалок, что до этой ночи неустанно охраняли ее хижину, по какой-то неведомой Брану причине вокруг не было, а двери легко открывались одним лишь прикосновением ладони. Все тут было не как в обычной хижине, а в трех комнатах факелы горели даже ночью. Одна из них та, что помнил юноша – высокая зала, богато украшенная десятками цветистых растений и кустарников, которые цвели здесь даже глубокой осенью. Другая – темная комната, где, скорее всего, русалка придавалась сну. В ней не было дверей или окон, только кромешная мгла и аромат ладана напоминали о том, что она не заброшена, что что-то кроется за ее деревянными стенами. И третья, совершенно непримечательная на первый взгляд, но довольно впечатляющая своей внутренней прелестью, комната, в которой не было ни кресел, ни кроватей, ни даже подушек, лишь высокие стеллажи со странными книгами, письменами и перьями. Нечто вроде русалочьей библиотеки. Именно в эту комнату беззвучно, на цыпочках направился Бран. Он знал, что именно там кроется нечто, что поможет собрать сложный пазл в его затуманенном рассудке.
Проходя вдоль стеллажей, юноша старался разглядеть в кромешной темноте пожухлые корешки книг. На них не было ни надписей, ни названий, лишь тряпичная обложка, пожелтевшая от времени, как осенний лист.
Добравшись до центра огромной залы, Бран узрел нечто странное, нечто, что не поддавалось его разумению: каменный стол с накиданными на него старинными письменами и стоящими колбами. Здесь была и тонкая, оплавившаяся восковая свеча.
Письмена с текстами и крупными символами не представляли для Брана абсолютно никакого значения, так как юноша не понимал этого языка. Рядом он обнаружил маленькую книжку с вырванными из середины страницами. В ней не было ни слов, ни символов, ни заглавий, лишь картинки, нарисованные чернилами от руки. На первой странице расположился крупный портрет бородатого мужчины с отстраненным, как показалось Брану, взглядом, будто ничего не связывало его с реальностью, кроме зрелого тела и иссушенной голодом кожи. Под портретом была крошечная подпись на понятном Брану языке:
«Первый прародитель. Отец Грегор. Прохур».
Перевернув страницу, Бран увидел другого мужчину. Он был совершенно иным – молодым, с веселым взглядом и в тонкой ситцевой рубашке. Под рисунком юноша вновь обнаружил подпись:
«Второй прародитель. Отец Борин. Когар»
Листая далее, юноша рассматривал различные иллюстрации не похожих друг на друга мужчин. На одной из страниц Бран увидел нечто знакомое, что пробуждало его затуманенный рассудок и заставляло мозг напряженно работать, вспоминать утерянное и возвращать его в общий пазл:
«Двадцать пятый прародитель. Отец Ларс. Ардстро».
Мысли стали вихрем вращаться в голове Брана: Ардстро, Топь, Морлей, Ноа, Майя и наконец Ларс. Ларс – сводный брат его погибшей матери! Арин… Девин… Ниса…
Бран охнул от ужаса и с громким звуком свалился на пол. Пазл сложился. Элла не та, за кого себя выдает. Она хочет влюбить в себя Брана, заставить его возлежать с ней и подарить потомство, а после… а после…
Его размышления прервал резкий скрип деревянного пола, а затем хищный, нечеловеческий смех.
– Отец Бран, отдаю вам должное. Вы достаточно хитры и прозорливы, – громко вещала Элла, входя в мрачную залу. – Таю надежду, что дети, которых вы мне подарите под полной луной, станут такими же смышлеными, как и вы. Жаль только, что вам не суждено будет их увидеть, – улыбаясь во все свои белые зубы и натягивая страшную, слишком широкую улыбку, протянула принцесса.
Она стала медленно приближаться к Брану. Юноша не мог бежать. Бежать было некуда: с одной стороны – Элла, а с другой – крепкая древесная стена.
Когда между прекрасной девой и Браном осталась всего пара шагов, юноша схватился за трухлявую книгу и с силой швырнул ее в русалку, но та лишь звонко захихикала и, подойдя к нему вплотную, до боли сжала его челюсть и со страстью в голосе проговорила:
– Пусть каждый смертный из отцов,
Из страстных, мерзких наглецов
Твой разум силой заберет
И вспять все мысли обернет.
Когда Луна взойдет над лесом,
Подарит грех дитя принцессе.
И будет лесу отдана
Людей никчемная душа.
Бран терял равновесие. Взглянув в хищные глаза Эллы, как и тогда, когда Петра одурманила его сознание, собственными руками лишив сестру жизни, юноша потерял связь с реальностью.
Глава 18
Ниса сидела в темной клетке, прижимая колени к груди. Ей было невыносимо страшно, но не за себя, а за друзей, которые остались где-то там, среди диких русалочьих владений. С потолков темницы свисали тонкие, прозрачные паутинки, которые доходили до самого ледяного пола. Десятки маленьких паучков теснились по углам в надежде затащить к себе какую-нибудь невнимательную муху, которая, как и ребята, окажется слишком доверчивой и утонет в паучьей сети, став их очередным угощением.
Арин мелко подрагивала. Казалось, что она вот-вот взорвется безутешным истерическим плачем, станет кричать и умолять Лотту выпустить их из клетки, пощадить, ведь они ни в чем неповинны.
– Я принесла вам воды, – сказала Лотта, протягивая сквозь жестяные прутья два глиняных стакана, до верха наполненные ледяной водой.
Но девочки никак не реагировали на ее слова, словно ее не существовало.
– Я понимаю вас, – глухо сказала русалка, поставив стаканы на пол. – Но это приказ принцессы, я не имею никакого права… – продолжала шепотом вещать она, будто разговаривала сама с собой.
– Что вы с нами сделаете? – внезапно спросила Ниса, не в силах совладать с накопившимся в груди страхом. – Убьете? Съедите? Я хочу хотя бы знать, что нам уготовано.
Лотта лишь печально вздохнула, а затем, немного понурив голову, ответила:
– Нет, мы не едим людей… И убивать вас тоже не входит в планы Эллы.
– Тогда зачем вы заперли нас здесь?! – со злостью в голосе воскликнула Ниса.
Лотта не внушала ей страха, но ее причастность к этой стае монстров, выдававших себя за добрых нимф, не давала девочке возможности проникнуться словами русалки или перестать ее презирать.
– Принцесса уготовила для вас более незавидную участь, – печально отвечала Лотта. – Наверное, мне не следует говорить вам об этом, но я просто не могу молчать. Мне больно смотреть на то, как Элла безрассудно пользуется своей властью. Думаю, Королеве это совершенно не понравилось бы.
– Королеве? У вас еще и королева есть? – пренебрежительно бросила белокурая девочка.
– Да, но о ней я тоже не могу говорить, – глухо ответила Лотта.
На несколько секунд в темнице повисло молчание, а затем русалка, поднявшись с холодного пола, ушла в дальний угол комнаты, чтобы не видеть, не чувствовать страха, ненависти и боли, с которыми Ниса и Арин смотрели на нее. Наверное, Лотта была плохой русалкой, плохой сестрой, потому как единственной ее мечтой было подарить Лагуне достойных детей. Но убивать с жестокостью, присущей Элле, решать чьи-то судьбы, ломать их, а затем как ни в чем не бывало продолжать жить она не могла.
Выходя из темницы, русалка вдохнула промерзлый лесной воздух, который вдыхала каждый день с момента своего рождения. Кажется, тогда, когда она встретила двадцать пятого прародителя, в лесу стояла такая же дивная осенняя погода, иссушенные непогодой листья также кружились над лесом, падая на сырую землю и со временем превращаясь в удобрение для будущих ростков и деревьев.
Тогда, многими годами ранее, когда Лотта прогуливалась по запретному лесу, она нашла его – удивительного рыжеволосого юношу, мирно спящего, опершись всем телом на толстый дубовый ствол.
Внимательно рассматривая его от макушки и до самых пят, русалка не заметила, как он, пробудившись ото сна, открыл глаза и с удивлением в голосе спросил:
– Ты мне снишься?
В этот момент, находясь всего в паре сантиметров от его лица, Лотта поняла, что такое любовь, что не только люди способны испытывать это страстное влечение, этот горячий пыл и обжигающий сердце жар. Но и его она не смогла уберечь от кары, что настигает каждого мужчину, вошедшего в русалочьи покои, в хищную, как зверь, Лагуну.
До сих пор Лотта испытывала это светлое чувство и не могла понять, правильно ли она поступила. Могла ли она обмануть судьбу и сбежать с любимым юношей, скрыв его от сестер и спасти от ужасной смерти?
– Разве я смогу жить с этим? – тихо проговорила русалка сама себе, а затем, увидев стремительно приближающуюся сестру, замолкла.
– Лотта! Лотта! – кричала зеленоволосая русалка на бегу. – Лотта! Я нашла Рику!
Девушка сразу воодушевилась. Именно Рика – та, кто сможет помочь ей решить эту проблему и скинуть с плеч ужасный груз. Именно Рика была с ней тогда, когда погиб Ларс, утешала ее и давала надежду, что где-то там, в посмертии, они вновь с ним встретятся и обретут друг друга.
– Наконец-то, Бэй, я уже устала ее искать. Она была на Туманном озере? Собирала воду?
Только сейчас девушка заметила, как с миловидного лица ее младшей сестры стекают длинные ручейки соленых слез.
– Лотта, Рика… она… она… – расплакалась девушка, обняв испуганную Лотту.
– Она забылась? Озеро взяло ее разум? Но это невозможно! Мы же…
Бэй печально махнула головой, а затем с горечью в голосе произнесла:
– Рика мертва. Я нашла ее в овраге рядом с Лагуной с раздробленной головой.
Лотта протяжно вскрикнула и разразилась истерическими рыданиями, которые эхом пронеслись по всему Салфуру.
Когда солнце взошло, Петра вошла в покои Брана и, не обнаружив его там, забеспокоилась. Ей не хотелось потерять возможности стать будущей русалкой-прародительницей, данной ей самой Эллой, поэтому она не могла упустить Брана, подвергнув себя жестокой каре. Но сколько бы она не бродила по окрестностям Лагуны, ей так и не удалось отыскать юношу. Оставалось лишь молиться и надеяться на снисхождение принцессы.
Но решение проблемы пришло оттуда, откуда Петра не ждала. Сама Элла привела к ней утомленного юношу со связанными за спиной руками.
– Петра, как ты могла его упустить?! – прорычала Элла, передавая ей юношу с остекленевшими, как у куклы, глазами. – Ты хоть понимаешь, какой опасности подвергла Лагуну?!
– Да, ваша светлость, – склонив голову, ответила синеволосая русалка.
– Еще один проступок и, клянусь Королевой, я сожгу тебя прямо на площади! Перед всеми нашими сестрами!
Петра испуганно взглянула на Эллу, но ослушаться ее или сказать хоть слово в ответ девушка не могла.
– Да, ваша светлость, – также безропотно повторила она, уводя Брана в его залитую светом комнату.
Элла ничего более не говорила, лишь топнула босой ногой и, развернувшись, вышла из хижины.
А Петра дала себе слово, что никогда более не подвергнет Лагуну опасности, никогда не допустит побега будущих отцов, которые вскоре подарят их народу еще нескольких замечательных сестер. Но кошмар таился намного глубже. Она совсем позабыла о том, что уже допустила самую ужасную ошибку в своей жизни – убила своими руками одну из них, свою собственную сестру.
Пройдя по всем коридорам и комнатам и убедившись в том, что будущие прародители, сморенные русалочьим колдовством, крепко спят в своих постелях, Петра решила, что может позволить себе немного отдохнуть.
Русалка оперлась о деревянную стену и, выпив ледяной воды, стала размышлять о том, как сильно изменится ее жизнь с приходом полной луны, какой властью она станет обладать, подарив Лагуне ребенка. Возможно, станет еще ближе к самой принцессе Элле или, возможно, и сама вскоре займет ее место. Хоть русалочий век и долог, но жизнь их может оборваться в любой момент. И тогда… тогда Петра станет вершить судьбы, тогда именно она сможет распоряжаться русалками, как своей прислугой. Именно она, Петра, сможет изменить не только свою жизнь, но и жизнь всей Лагуны. Предаваясь этим сладостным размышлениям, русалка даже не заметила того, как Лотта, сломя голову, вбежала в дом и стала трясти ее за плечи.
– Петра! Петра! О боже! – кричала Лотта, закусывая губы. – Кто-то убил нашу сестру. Убил Рику и скинул ее тело в овраг!
Эти слова словно обухом оглушили Петру, и она, вспомнив свой ужасный грех, не смогла произнести ни единого слова, потому как все, что она сказала бы сейчас, Лотта могла посчитать совершенно неискренним.
– Нам необходимо сейчас же рассказать обо всем принцессе Элле! Ты меня слышишь? – восклицала Лотта, продолжая трясти свою синеволосую сестру.
Петра округлила свои янтарного цвета глаза – только не сейчас. Принцесса ни в коем случае не должна узнать о случившемся, иначе она исполнит сказанное и сожжет русалку на костре.
– Нет! Ни в коем случае! – закричала Петра, вцепившись ногтями в миловидное лицо своей наивной сестры.
– Но почему? Убийца сейчас среди нас. Возможно, это пришлые, а если нет, то… – растерявшись сказала Лотта. – Тогда это кто-то из сестер? Но это просто невозможно!
– Лотта, приди в себя! Принцесса сейчас готовится к полнолунию. Ее нельзя беспокоить такими ужасными новостями, – со скрежетом зубов ответила Петра, продолжая все сильнее сдавливать лицо Лотты своими острыми ноготками. – Не смей нарушать традиций!
Лотта испуганно смотрела на сестру. Казалось, она почти догадалась о том, кто на самом деле убил Рику, и сейчас же побежит рассказывать об этом остальным. Но Лотта в душе оставалась совершенным ребенком, а потому никак не могла даже предположить, что именно Петра является предательницей.
– Тогда… прямо в полнолуние я расскажу обо всем Элле и остальным, – с печалью в голосе сказала она, стирая со своих румяных щек следы скатившихся по ним слез. – Я не могу долго оставаться тут, мне нужно следить за пленницами.
Петра опустила руки и с раздражением взглянула на сестру:
– Лотта, не нужно.
Но та, будто не расслышав ее просьбы, больше походившей на угрозу, вскочила с места и побежала обратно в темницу сторожить Нису и Арин.
– Вот чертовка! – выругалась вслух Петра.
Сжимая свои тонкие руки в кулаки, она стала напряженно думать, как не дать Лотте рассказать обо всем русалкам. Решение нашлось довольно быстро и стало единственным, которое Петра могла считать по-настоящему действенным – нужно расправиться с дурной сестрой, тогда вместе с ней умрет и тайна, которую она собирается поведать всем с заходом солнца.
Солнце зашло за горизонт, а вместе с закатом пришло осознание – сегодня свершится обряд. Очередных юношей постигнет жестокая кара.
Лотта собрала на подносы спелые фрукты и овощи, налила в глиняные стаканы холодной воды и с дрожью в руках понесла их пленницам.
– Съешьте хоть немного, прошу вас, – сказала она, поднося Нисе и Арин полные еды блюда и питье.
Но те в очередной раз пропустили ее слова мимо ушей.
– Если вы поедите как следует, то я расскажу вам, какую судьбу принцесса Элла уготовила для вас, – добавила русалка, надеясь, что ее слова произведут хоть какой-то эффект.
Ниса сначала осторожно, а потом быстро стала поглощать трапезу, а Арин тут же накинулась на стакан с водой и залпом выпила всю воду.
– Что-ж, тогда я начну, – с грустью в голосе сказала русалка. – Не думайте, что я поддерживаю это решение. Просто у меня нет выбора.
Ниса с презрением взглянула на нее, а затем твердо сказала:
– Говори.
– Принцесса Элла хочет отдать вас Драйку, вожаку троллей, – вещала девушка, – чтобы вы стали его женами.
Ниса поперхнулась и слегка закашлялась, а Арин при упоминании троллей съежилась и забилась в угол.
– Что будет с Браном и Девином? – испуганно спросила Ниса.
– Они станут нашими прародителями, подарят сестрам детей, а потом их… их сожгут на костре, – переминаясь на каждом слове, ответила Лотта.
На секунду в воздухе повисло тяжелое молчание, нарушаемое лишь воем сильного осеннего ветра. Когда вся посуда опустела, русалка поспешила собрать ее и отнести в дальний угол комнаты, чтобы вымыть ее водой, набранной в большой кувшин. Но когда она встала с места, то в комнату неожиданно, словно вихрь, влетела Петра.
Лицо ее было грозным, а глаза, внимательно изучающие Лотту, совершенно хищными.
– Петра, что стря… – начала Лотта.
Но синеволосая русалка тут же повалила ее на пол и, сев на нее сверху, сомкнула тонкие руки на шее сестры.
– Если бы ты молчала, Лотта, все было бы иначе, – злобно прорычала Петра, продолжая надавливать на и без того пережатое горло собственной сестры.
Ниса и Арин вскочили на ноги и стали громко кричать. Но темница была расположена поодаль от центра Лагуны, и никто не мог сейчас услышать их и остановить безумие.
– Пет…ра… отпу…сти, – бултыхалось в горле у Лотты.
Синеволосая дева лишь усмехнулась, наблюдая за тем, как жизнь постепенно покидает юное тело ее наивной сестры.
Пока Арин продолжала истошно кричать, Ниса думала над тем, как собственными силами остановить русалку и не дать ей прямо у них на глазах совершить убийство. Но в голову ничего не приходило, пока ей на глаза не попался длинный шлейф темно-синих волос, который стелился по полу. Девочка решила, что жизнь Лотты сейчас полностью зависит от нее. Ниса дотянулась рукой сквозь прутья и, взяв локоны в ладонь, стала тянуть Петру за волосы к себе, к клетке, отходя все дальше.
Петра, почувствовав это, сразу отпустила Лотту и бросилась на девочек, которых закрыли в клетке, а потому у русалки не было возможности дотянуться до них. Она просто озлобленно скалилась, истошно кричала и пыталась вырвать свои волосы из рук белокурой девочки.
Ниса продолжала тащить русалку к прутьям. И когда та, крича и трепыхаясь, потеряла равновесие, девочка притянула ее голову к клетке и, пока Лотта откашливалась и наполняла легкие воздухом, пытаясь прийти в себя, громко крикнула:
– Арин, перекинь и завяжи прядь волос на ее шее!
– Но я не могу! – воскликнула Арин, по ее щекам потекли потоки скользких слез.
– Она убьет нас, Арин! Прошу тебя! – со страхом в голосе выкрикнула Ниса.
Рыжеволосая девочка испуганно заерзала на месте, а затем, осознав, что сейчас не лучший момент для проявления слабости, повиновалась и, обвязав вокруг тонкой русалочьей шеи синий локон волос, крепко сжала его в руках.
–Тяни! – выкрикнула Ниса.
И Арин, задыхаясь от собственных всхлипов, вновь повиновалась ей. Чем сильнее она тянула за локон, тем больше Петра сопротивлялась, выкрикивая страшные проклятья и хватая ртом воздух. Спустя несколько тянувшихся, словно долгие дни, секунд, прекрасная дева, безжизненно свесив свои длинные белые руки и запрокинув голову, издала последний хриплый стон, а ее яркие янтарные глаза закатились за слегка прикрытые веки. Петра умерла.
Глава 19
На темном безоблачном небе взошла полная, как русалочье лицо, луна. Она была огромной, не такой, какой ее можно было увидеть над высокими крышами покосившихся домов в Ардстро, а совершенно иной. Более пугающей, яркой, дикой. Будто с каждой секундой она нависала все сильнее, закрывая собой черное, как смоль, небо. Именно о ней так завороженно говорили жительницы Лагуны, именно она открывала портал в иное измерение, даруя им продолжение рода – новую жизнь.
Русалки готовились к загадочному ритуалу. Зажигали тонкие восковые свечи, расставляли душистые букеты осенних цветов и выносили из домов мягко застеленные кровати, приставляя их одну к другой. Со стороны можно было только изумиться тому, насколько эти хрупкие девушки были выносливыми, насколько мощь их тонких рук не соотносилась с нежной внешней оболочкой. Жительницы Лагуны были хищницами, самыми настоящими амазонками, почти во всем полагавшимися лишь на свои собственные силы. Именно эта черта и помогла выжить их роду в жестокости бытия, царившей в запретном лесу среди монстроподобных, свирепых существ.
Элла, кружась на месте, с интересом взирала на свое отражение в большом, слегка поблескивающем в лунном свете подносе. Все в ней было идеальным, отточенным до совершенства. Ее тело прикрывала тонкая полупрозрачная накидка, сквозь которую можно было с легкостью рассмотреть ее чарующие формы: покатые белые бедра, вздымавшуюся кверху грудь и осиную талию. Она, подобно остальным русалкам, но тщательнее, готовилась к предстоящей церемонии, подкрашивая щеки ярким свекольным соком, который наносила и на оранжевые, слегка припухшие губы. На ее изящных икрах красовались тонкие браслеты, плетенные из зеленой виноградной лозы, а на длинных желтых волосах расположились сочные ягоды, целые грозди лесных плодов, что здесь, в Лагуне, символизировали плодородие.
Одна из нагих русалок с поклоном вошла в покои принцессы и уведомила ее о том, что отец Бран, двадцать восьмой прародитель, уже подготовлен к торжеству и ожидает ее на воздвигнутом сестрами ложе. Элла лишь слегка улыбнулась, словно бы соглашаясь со своими мыслями, и велела русалке сопроводить ее к заранее подготовленному месту.
Проходя сквозь столпотворение, девушка вспоминала о том, что Петра должна будет, подобно ей самой, исполнить свой долг и подарить Лагуне еще одну сестру, но, внимательно изучив глазами каждую из собравшихся русалок, принцесса так и не смогла отыскать Петру взглядом, прикинув, что, возможно, та до сих пор готовит свое тело к грядущему зачатию.
Бран, словно тряпичная кукла, молча стоял подле сдвинутых в длинный ряд кроватей. Его вытянутое лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, а светло-серые глаза будто бы остекленели. Элла знала, что ее колдовские чары не так-то легко разрушить, а потому была полностью удовлетворена его безжизненным видом.
– Сестры, этот день наконец-то настал! Спустя годы, мы вновь можем подарить Лагуне наследниц! – громко выкрикнула девушка, стоя в самом центре будущего торжества.
Русалки страстно закричали, радуясь тому, что вскоре увидят рождение новых русалок, новых представительниц их чудесного клана, которые в будущем послужат роду, как до этого дня служили они сами.
Затем Элла тяжело вздохнула, давая сестрам время выразить эмоции своими веселыми выкриками и завораживающими воплями, а после сказала:
– Хочу обрадовать вас. Носить под своим сердцем плод стану не только я, но и ваша верная сестра Петра.
Русалки вновь загалдели, ожидая что вот-вот в центр круга выйдет синеволосая русалка, верно служившая принцессе все эти годы, но этого, к их удивлению, не произошло ни спустя минуту, ни спустя несколько минут. Петра не появлялась среди них.
– Что ж, если она решила пренебречь шансом, что я даровала ей, значит, одна из вас сможет принять ее судьбу и стать моей правой рукой, – раздраженно сказала Элла, понимая, что времени недостаточно, чтобы необдуманно тратить его на поиски затерявшийся Петры, которая обыкновенно не имела привычки опаздывать, тем более на такое важное для русалок мероприятие.
Сестры стали громко выкрикивать свои имена. Каждая из них желала возлечь с Девином и получить шанс стать одной из матерей, потому как вместе с этим даром приходит и множество иных привилегий, которые не так-то легко заслужить.
– Не шумите, дайте мне немного поразмыслить, – сказала принцесса, стараясь утихомирить развеселившуюся толпу.
Но девушки никак не хотели успокаиваться. Оголтело восклицая, стараясь перебить одна другую, вскакивая на месте и вставая на носочки, каждая жаждала выбора принцессы.
Взявшись за голову, Элла громко закричала:
– Закройте уже наконец свои рты! И дайте мне подумать в конце концов!
Молчание воцарилось незамедлительно. Русалки боялись обрекать себя на праведный гнев принцессы.
– Пусть сделает шаг вперед та, которая никогда не носила в своей утробе ребенка, – вещала Элла, осознавая, что таких окажется великое множество, потому как шанс выносить плод выпадал далеко не всем.
Десятки русалок сделали шаг вперед. Разгневанная принцесса продолжила:
– Пусть сделает шаг вперед та, что обладает достаточно широкими бедрами, которые помогут ей не потерять драгоценное дитя.
Еще несколько русалок стали впереди остальных, и Элла стала внимательно разглядывать их пронзительным взглядом. Каждая из девушек была по-своему чудесна, и разрешить такой важный вопрос было отнюдь не легкой задачей. Подумав еще пару секунд, Элла сказала:
– Пусть сделает еще один шаг вперед та, что каждый день прожила в беспрекословном подчинении старшей из сестер, выполняла все обеты и молилась на полную луну, ожидая новых отцов-прародителей.
Вперед вышла лишь одна из русалок. Это была никто иная, как красавица Лотта, смиренно склонившая голову перед принцессой.
– Лотта, я дарую тебе шанс стать матерью и выносить под сердцем дитя. Прими же его с покаянием, достойным лучшей из сестер, – Элла поманила рукой русалку.
Поднявшись к ложу, Лотта с трепетом поцеловала ее маленькую руку.
– Благодарю вас, владычица, – полушепотом сказала она, поднимая взгляд своих больших влажных глаз на Эллу. – Я выношу плод и подарю Лагуне смиренное дитя. Такое же смиренное, как и я сама.
Принцесса Элла зловеще улыбнулась, а затем подвела девушку к совершенно безжизненно глядевшему на толпу Девину. Он, подобно Брану, был околдован чарами, что напустила на него принцесса.
– Да сбудется воля Королевы! – громко выкрикнула принцесса и жестом руки дала сестрам знак уложить юношей на ложе.
Те тотчас повиновались ее приказу и стали укладывать Брана и Девина на кровати. Ветер громко завывал, путаясь в ветвистых кронах лесных деревьев, а кукушки отмеряли время своими громкими криками, ненадолго затихали, словно бы готовились к чему-то по-настоящему ужасному, к чему-то, что затевали эти хищные нимфы.
Когда Лотта приблизилась к Девину и легла рядом с ним, то стала что-то спешно засовывать в свой рот, а затем с пылом целовать юношу, вращая в его иссушенном рту ловким языком, будто бы пытаясь что-то передать посредством такого странного поцелуя. Но Элла, занятая собственными мыслями, уже не обращала на это абсолютно никакого внимания, стараясь привлечь Брана к себе и пробудить в нем животную страсть, с которой его предки даровали русалкам возможность продолжать свой род.
Когда кукушка в очередной раз громко крикнула, произошло нечто, выходящее из ряда вон. Девин вскочил с ложа, а сквозь завороженную толпу русалок стали пробираться, отталкивая девушек в плечи и полные бока, запыхавшиеся от бега Ниса и Арин. Элла ошарашено глядела на происходящее. Лотта притянула смуглого юношу к себе рукой и что-то быстро прошептала. Что-то такое, отчего Девин буквально залился краской, бросился к принцессе и, схватив ее за канареечного цвета локоны, стал рывками стаскивать за них девицу.
Русалки вскрикивали от ужаса и разбегались во все стороны, подальше от потасовки. Они верно решили, что Девин озверел, потому что самой Королеве леса не угоден этот союз. Когда юноша повалил Эллу на землю, та пыталась вырвать собственные длинные локоны из его рук, стонала и охала, перебирая ногами по сырой почве. Но вовремя подоспевшая Ниса, сжимая в своих ладонях толстую ветвь, с силой ударила ею девушку по животу. Та лишь громко закричала от боли и прижала тонкие белые руки к ушибленному месту.