И, о, чудо! Приятный женский голос в трубке сказал мне «Да». Конечно это не то «Да!», которое ждет стоящий на колене влюблённый кавалер, кольца то у меня не было, но на тот момент сочетание этих двух мелодичных букв стало моим личным блаженством, скорой мести разломившемуся тирану.
И вот настал миг расплаты. Я триумфально восседаю в кресле, и мне не страшно. Впервые за двое суток я уже грежу избавлением от пульсирующей боли от которой и говорить то сложно. Свалить я и не пыталась. Незнакомая милая женщина вызывала доверие. Впервые бежать и мысли не было.
– Сейчас я сделаю укол. – От этих слов я вся расплылась.
– Ага. – Раскрытая челюсть превратилась в огромную улыбку.
– Прижмите кулачок к щеке. – Я словно ребёнок исполняла все приказания белого ангела, которая вела меня к избавлению от боли.
Минут через пять в её нежных женских руках угрожающе мелькнули щипцы, тут же скрывшись во рту.
– Нус, приступим.
Пара минут жуткого скрежета показались девятью кругами ада в лучших мотивах Данте. Мудрый зуб – как репка, сдаваться не хотел. В итоге вторая его часть издав посмертный хруст отломилась от корня и звякнув на прощание скрылась в железной чашечке.
– Хорошо, – сказала милая женщина, утирая испарину со лба, – так не хочет, будем по-другому. Я сейчас удалю каждый корень по отдельности. Немного нужно потерпеть, их там много.
От последней фразы мои глаза округлились. Как много? Насколько мне известно, у зуба их всего четыре, или у меня там зуб – мутант? Ну, ладно, думаю, зато не болит. Щипцы вновь скрылись во рту.
– Первый пошёл! – Торжественно воскликнула она, звякнув частью корня о чашечку. – Второй… – Нырнув ко мне в рот за новой партией, – сейчас, сейчас… – да она вошла в кураж.
Это конечно хорошо когда получаешь удовольствие от работы, но чтоб от такой… Я уже стала её побаиваться.
– Ах, вот он наш второй красавчик! – перед самым носом мелькнула часть корня, испарина выступила уже у меня.
Хорошо, что маска скрывала улыбку на её лице. От торжественных реплик желанной расправы я стала слышать биение своего сердца, оно колотилось в руках вцепившихся в кресло и даже в ногах, вот оно как, когда сердце дезертирует в пятки.
– И… наш последний. – Барабанная дробь пульсом бежала по телу и вот он, торжественный бряк последнего корня о сталь. Он сдался. А я – выдохнула.
Но расслабляться было рано. Уже не такая милая дама с удивлением вглядывалась в мой еще разинутый рот.
– Что-то крови маловато? – Пугающе буркнула она, почесывая затылок. – Странно.
Мнение о зубных врачах где-то внутри перевернулось экваториально. Зачем ей моя кровь? Её железная чашечка в лучших традициях инквизиции уже заполучила моего обидчика, да еще и по частям. Но этого было мало, она жаждала еще и крови.
Может она думала что все произойдёт в лучших мотивах «Пилы», белый халат покроют алые пятна, а я забившись в угол буду умолять о пощаде? Ну, нет, она не была похожа на страшного доктора из ужастиков, слишком доброе лицо. Зато закошмарить меня ей удалось на славу.
Очередной стальной прибор с полочки скрылся у меня во рту. Кабинет наполнил неприятный, противный скрежет. Меня же утешали мысли, что самое страшное позади.
– Это ваша челюсть, – вдруг ни с того, ни с сего произнесла она, заставив мои глаза распахнуться до предела. – Это нормально, просто крови нет, а вот это уже плохо. Лунка должна полностью заполнится.
Предмет вновь скрылся, а скрежет продолжился. Ну, зачем!!! Я уже ловила кайф наркоза, отдыхая от мучений, и тут на тебе, лавину снега на голову. Нет! Не надо было изменять дяде Жени, нельзя было и думать об этом. Стоматолог, как муж, должен быть один и на всю жизнь. А разевать рот, даже перед самой милой тётей – суицид, чистой воды.
– Надо измерить давление. – Аппарат, жужжа, надулся на руке, но пульс сбежал за сердцем укрывшись в пятках. – Ого! – Заверещала она. – Да у вас его почти нет.
Да где ж оно будет, думаю я – после таких то комментариев. Всегда ценила в людях прямолинейность, но сейчас поняла, что конкретно заблуждалась. Правда не всегда нужна, да и хороша к месту и вовремя. Но когда ты в кресле борешься с тайными страхами, тебе совсем не нужно знать, как звучит мелодия челюсти.
ЧУПА – КЛАВА
Завелась в селении Ясное, на хуторе Светлом чупокабара, до коли свету не виданная. Голова волчья, шкура баранья, хвост лисий, когтища как у Крюгера только блядско-красные, а следы словно чёрта – копычьи. Нагнала жути по хутору, что с заката на все засовы запирались, носу на улицу не кажили. Чудище то крови коровьей не пило, подалось в суб-культуру вегетарианскую. Разоряло теплицы местные, огурцы с помидорами тырила. Следы дьявольские оставляючи. Когтищами пленку резало, да так что ногтищу раз посеяло.
Одни разговоры на лавочках про тварь глазу невиданную. Весь хутор на уши поднявшую. Только бабка Клавка в беса не верующая все соленья свои наворачивала, к зиме лютой готовилась. Да в город на рынок натаскивала.
Собрались мужики на пастбище, да решили тварь выловить, на опыты в столицу сдать, бабла по-легкому срубить. Поручили задачу не легкую богатырям местным, за ведро самогона. Очковали те по-дикому, да деваться некуда, накатили для храбрости, в путь отправились.
Луна взошла полная. Собаки перевой устроили. Попрятались все по домам, только Павлушка с Косым по кустам ныкаются, от твари шифруются. Чупокабарушка долго себя ждать не заставила, как стемнело, из логова выползло, на дело тепличное отправилась. Да спалилась.
Накинулись сзади ребятушки, святой водой облившись, крестами окрестившись, глазище крепенькой заливши. Завыло чудище, замотало волчьей головушкой, чуть мешок с морды не скинуло. Распустило зловонье, хоть вешайся, да с хорошим таким подливчиком. Заорав человечьим голосом.
– Изуверы, окаянные!
Перекрестились парни, корягой по горбу овечьему отвесили. В амбар кинули, замок на двери повесили.
Поднялось солнце ясное, собрался на совет хутор Светлый, решать, что с чупокабарою делать. Хотели уж амбар поджечь, как завопила нечисть человеческим голосом.
– Простите, люди добрые, не виноватая, я! Бес попутал!
Открыл председатель двери, а там бабка Клавка вся заплаканная. Кинулась в ноги, стала прощения просить, только никто близко подойти не смог. Валюшкины абрикосы предали, забродили малость, или от страха она так обделалась. С тех пор прозвали неудачную предпринимательницу за идею креативную, туристов в хутор нагнавшую, Клавкой – расхитительницей теплиц.