Хищник

Но я тщательно за собой следила, отвлекалась, больше внимания уделяла себе. Оставалась собой, не сливалась с другим человеком. Я не тонула, хотя трясина затягивала, а водоросли обволакивали лодыжки. Дно, хотя и растворялось под ногами, было крепким. Так что – выходит, всё было бесполезно?

Она протянула вперёд руки и крепко, подбадривающе сжала мои пальцы. Глаза её говорили: «И я через это прошла. Мы все через это проходим». Всё проходит, ну да, как же. Когда? «Вот только вас чудовища не преследуют», хотелось ответить мне, и я сжала все мышцы лица, лишь бы ничем не выдать своё недоверие или страх того, что у меня ничего не пройдёт. Случай-то необычный. Вслух она произнесла:

– Слушайте меня. Всё в вашей жизни проходит. И это – тоже пройдёт.

– Ну да, так говорят. Но вы знаете, как с этим справиться? Как ускорить процесс?

Она лишь пожала плечами, тем самым говоря, что ничего в этом мире не знает, а сидит здесь лишь потому, что ей платят хорошие деньги за пустые слова, и клиенты дарят кубинские сигары, которые она ни за что не могла бы купить, работай она продавцом-консультантом в модном бутике. Но и за это я была ей благодарна – в конце концов, я никому не могла рассказать о том, что видела. Никто не должен был знать, кроме неё – совершенно чужой мне женщины.

– Пейте больше пива. Именно пива, не пивных напитков. Пиво расслабляет – и хорошо развязывает язык, а от суррогата вы можете заболеть. Вам, в вашем возрасте, это вредно, к тому же, с такой хиленькой нервной системой. Пиво освобождает вашу душу. Вам станет легче. Вы сами поймёте, когда попробуете.

Когда я вышла из клиники, голубые глаза сверкнули на меня из-под крыши автобусной остановки напротив. В то же мгновение рядом остановилась машина, закрыв их от меня, и Существо исчезло. Потеплее запахнув пальто, я поспешила домой, натянув перчатки, и крепче сжала в руках телефон. Играла музыка, я закрыла глаза и ничего вокруг себя не видела.

Из этого ли сделаны сладкие сны? Кто я такая, чтобы им сопротивляться?

Лица смазались в одно большое скользкое пятно и медленно стекали на тротуар.

Стоял декабрь, и чёрные прямоугольники неожиданно стали белыми. Существо не одевалось тепло, хотя иногда мне казалось, что на голову оно надевает капюшон с коричневым мехом – и смотрит на меня из-под тонких ворсинок; а урчание в его животе всё продолжается. Оно голодно, оно хочет моей смерти, моей крови. Почти с надеждой я оглядывалась по сторонам в поисках его пристального взгляда – он всегда заставлял что-то внутри меня трепетать. Хотя бы так. Так я знала, что душа моя не замёрзла, и я всё ещё что-то чувствую.

Психотерапевт с каждым разом становилась всё злее и злее, и серые глаза за круглыми очками метали в меня молнии. Она называла меня слабой, безвольной – разве что только не била. Я не знала, как долго продлится это милосердие, и когда она расскажет обо мне всем своим коллегам, заявив, что я – позор общества. Я искала встречи с чудовищем, я не хотела, чтобы меня избавили от него, я свыклась, ведь понимала, что избавиться от него будет сложно. Выход был только один – научиться с ним жить, полюбить его любой ценой. Психотерапия этого не принимала.

– Вы уверены, что он мне не ответит? – спросила я как-то раз. В ту ночь существо прокралось ко мне под одеяло и прижалось к моей спине. Скользкое, мокрое, оно было таким холодным, что я не могла уснуть; но дыхание его было таким тёплым, что мне казалось: рядом со мной – человек. Тело моё мёрзло, но когти превратились в пальцы, а колючки – в трёхдневную щетину.

И я знала, что это был за человек. Не могла поверить, что это произошло, и всё-таки, это было правдой. Он был всего лишь размытым пятном, отдельными частями незнакомого мне тела, и, всё же, я знала, наверняка. И если это сладкие сны, то кто я такая, чтобы им сопротивляться?