– Не успеет. Если ее возьмет АМБ, она из принципа ничего не скажет. Я в этом уверен. Но я сделаю так, что она во всем мне признается. А потом уже сообщу обо всем группе.
– Ее посадят в федералку?– в растерянных чувствах произнес Кроу.
– Понятия не имею, что с ней сделают… Дьявол, не могу представить ее в тюрьме! Она такая…
– Да,– оборвал Кроу друга,– но она чуть не погубила мою сестру. Она всегда мстила тебе. Ты не представляешь, с какой стороны она недавно открылась мне. Она ломает чужие жизни, будто это единственное ее развлечение.
– Это у нее получалось лучше всего,– с горечью признался Алекс, приписывая Жанне вину за многие неприятности своих бывших подруг.
– С ней нужно решать до того, как она узнает о том, что с Софии снято подозрение.
– Разумеется. Я все подготовлю на завтра,– уверенно заявил Ахматов.
– Удачи тебе. И будь осторожен. У меня такое ощущение, что Жанна может и тебя обойти.
Но внутренний голос Алекса говорил об обратном.
Друзья попрощались и разъехались в разные стороны от бистро. Но в эту ночь не заснул никто.
***
Внешне следующий день в ФАМО не отличался от предыдущего. Только все служащие бурно обсуждали блокировку прав доступа к базам данных. Все терминалы работали, функционировала электронная почта, но любая работа с базами данных была недоступна.
Единственной, кого не удивлял этот факт, была Жанна, но она делала вид, что тоже в недоумении. Софии Мэдисон тоже не было на месте, и ее стол был опечатан. Для Жанны это было самой приятной новостью с утра. Невзначай она поинтересовалась у Кати Ла Саль, что произошло вчера. И та по секрету сообщила, что системного аналитика увезли в клинику в сопровождении службы безопасности.
Теперь Жанне хотелось насладиться реакцией Александра, и спустя несколько часов она зашла к нему в офис.
Ахматов был занят бумагами, и Жанну поприветствовал с привычной снисходительностью. Он, как и всегда, был учтив, но не отличался благожелательностью к ее визитам.
Женщина церемонно обошла его кабинет и молча присела напротив стола. Она выискивала в лице Александра тревогу, беспокойство, все то, что хотя бы отдаленно напоминало о беспокойстве от случившегося с его подругой. Он должен был знать, что она не явилась на работу и, скорее всего, уже видел ее опечатанный стол. Но тот был непроницаем и сосредоточен на чтении документов. Тогда Жанна не удержалась, чтобы не подлить масла в огонь, и с удивлением в голосе заметила:
– Ты не заметил ничего странного сегодня?
– У тебя что-то конкретное? Если нет, то мне некогда обсуждать сплетни в офисе?– уточнил Ахматов, не поднимая глаз от бумаг.
– Нет. Но хотела как у руководителя отдела узнать, почему нет доступа к базам данных?
Алекс догадался, что Жанна пыталась прощупать обстановку, но только недоуменно пожал плечами и ответил:
– Я уже задавал этот вопрос мистеру Фокли, но не получил исчерпывающего ответа.
– Утром я заметила, что стол Мэдисон опечатан. Что-то случилось с твоей девушкой?– глаза Жанны на миг блеснули злорадным огоньком.
Алекс поднял глаза на женщину и удивленно спросил:
– Опечатан?!
– Да. И ее самой нет на месте…
– Это действительно странно!– с ярким беспокойством проговорил Ахматов и взял трубку телефона.
Пока он набирал номер отдела Мэдисон, а затем расспрашивал Андерсона о причине отсутствия девушки, Жанна внутренне ликовала его отчаянной попытке узнать, что произошло с его женщиной. А когда Александр положил трубку и расстроенно откинулся на спинку кресла, она заботливым голосом проговорила:
– У тебя такие круги под глазами. Что-то случилось? Или ты расстроился, что сегодня Мэдисон не пришла на работу? Может, она заболела?
– Знаешь, сейчас мне не до тебя,– подавленным голосом признался Алекс.
– Да не переживай ты так, она тебя не стоит,– удовлетворенно улыбнулась Фурье и поднялась со стула.
Ахматов озадаченно поднялся, нервно пригладил волосы на затылке и потерянным голосом проговорил:
– Я должен уехать… Дьявол, еще этот обед с французами… А потом у меня встреча с Фарлонгом…
– Что за обед?– поинтересовалась Жанна.
– Нужно рассмотреть договор…
– Я могла бы справиться?– предложила она, желая оказать ему услугу и снова подобраться поближе.
– У тебя не получится: очень трудные переговоры,– отказался от помощи Алекс и будто в спешке накинул на себя пиджак.
– Мы могли бы поехать вместе? Я знаю об этих переговорах, я помогла бы тебе. Заодно пообедали бы? А потом ты можешь ехать по своим делам, а перед руководством я тебя прикрою?– довольно сообразила Фурье, прикидываясь сущим ангелом.
Алексу только это и нужно было. Он сделал вид, что совершенно не рад идее ехать с ней на переговоры, но все же с большой неохотой в голосе сказал:
– Ты необычайно любезна! Надеюсь, ты ничего не задумала?
Жанна усмехнулась и плотоядно улыбнулась:
– Ну уж не такая я и стерва, как тебе кажется!
«Нет, ты не стерва – ты ядовитая гадюка!»– с враждебной усмешкой подумал Алекс и подал женщине кейс с бумагами.
– Через пятнадцать минут спускайся на парковку. Я предупрежу Джулию о твоем участии в переговорах,– быстро проговорил он и вышел.
Жанна довольно щелкнула пальцами, торопливо забежала к себе, подвела губы, надушилась и поспешила на парковку к серебристому «мустангу» Ахматова.
Алекс спустился через несколько минут и любезно открыл даме дверцу. Жанна довольно расположилась на переднем сиденье, повернувшись всем корпусом к водительскому. Ахматов быстро сел за руль, завел двигатель и, не теряя ни минуты, выехал с парковки на проезжую часть.
Они долго ехали молча. Жанна не отводила изучающего взгляда от его лица. Ахматов был напряжен и, невооруженным взглядом было видно, что он расстроен новостью, принесенной ею. Она мысленно усмехалась его глубокой увлеченностью фермершей, но была совершенно спокойна, зная, что и это чувство скоро испарится из его мыслей и тела.
Когда они свернули с центральной улицы, Жанна недоуменно огляделась по сторонам и спросила:
– Куда мы едем? На этих улицах я не знаю приличных ресторанов, где можно было бы обедать с французами?
– Тебя это беспокоит?– невозмутимо и холодно проговорил Алекс.
– Ты странно себя ведешь!– слегка напряглась она.
– Ничуть.
– Мне все равно, куда с тобой ехать…
– Вот и помолчи!
– Ты, как всегда, о-очень любезен!– фыркнула Жанна.
Они проехали еще несколько больших улиц и оказались на совершенно незнакомой для Фурье улице. Женщина окинула район быстрым взглядом и вышла из машины, когда Ахматов подал ей руку.
– Странное место для приличных людей!– входя вслед за Александром в двери дешевого бара, высказалась Жанна.
– А кто сказал, что здесь собираются приличные люди?– усмехнулся Ахматов и жестом указал на дальний столик.
Жанна брезгливо поморщила нос, но прошла меж пустых столиков и остановилась перед стулом.
Алекс украдкой кивнул бармену. Тот нажал на кнопку автоматического закрытия входной двери и непринужденно удалился из помещения. Ахматов прошел к столику и присел напротив того стула, где стояла женщина и пренебрежительно осматривалась по сторонам.
– Сядь, Жанна!– приказным тоном сказал он.
– Что происходит?– с подозрительным прищуром произнесла она, заметив, что никого, кроме них, в баре нет.
Ахматов только строгим взглядом указал на стул.
– Я села, что дальше?– снисходительно ответила женщина, присев на самый край.
– Я хочу сообщить тебе очень печальную новость.
– Печальную?..
– София Мэдисон завтра выходит на работу.
Жанна еле заметно мигнула глазами, но не изменилась в лице.
– А мне какое до нее дело?
– Ты профессионально играешь!– заметил Алекс и сложил руки на груди.– Кто тебя научил?
– Я тебя не понимаю…
– Ты все понимаешь, Мэри!– жестко перебил он.– Зачем ты это делаешь? Чего ты хочешь добиться?
Жанна внутренне смешалась, но не выдала волнения. Она не могла понять, что он от нее хотел услышать и почему так странно говорил с нею, будто подозревал в том, что она совершила. Однако она была уверена, что Александр блефовал. Но зачем ему это было нужно? Жанна недовольно поднялась, швырнула мужчине его кейс с бумагами и грубо произнесла:
– Что за игры, Александр?! Если ты хотел просто поговорить со мной, не обязательно было привозить меня в эту дыру!
Фурье развернулась и собралась уйти, но то, что она услышала, стало комом в груди и заставило остановиться.
– Я думаю, то, что ты расскажешь мне сегодня, лучше будет звучать в этой «дыре», чем в каком-либо другом месте,– четко расставляя акценты, проговорил Ахматов и не двинулся с места.
Женщина медленно повернулась на каблуках и пронзительным взглядом вонзилась в глаза Александра.
Это была настоящая Жанна – во всей своей красе, в броне, сотканной самим дьяволом, с характером, отточенным с годами, закаленным в беспрестанной борьбе за место под солнцем: со стальной волей, упрямым стремлением к превосходству, страстной жаждой победы, ненасытного аппетита ко всем благам жизни и фанатичной, ревностной настойчивостью в достижении цели. Удивляло и поражало, что она была просто мастером легкой наживы, и в исключительных случаях не останавливалась перед замысловатыми, с трудом выполнимыми задачами. Она была одной из тех, кто, падая на колючую проволоку, ранясь и истекая кровью, гордо встряхивал головой и поднимал лицо навстречу новым победам. Потрясающая хладнокровность и талантливая игра вызывали восхищение как достойным противником. Ахматов был впечатлен, но это не сбило его с толку.
Оба несколько минут переглядывались в напряженном молчании.
– Я уверен, что все, сделанное тобой, имеет свое оправдание, но оно расходится с моими интересами,– наконец, проговорил Алекс.– Тем не менее я даю тебе шанс объясниться прежде, чем…
Взгляд Жанны потемнел.
–…передам тебя в руки спецслужб.
Глаза Алекса открыто выражали все, о чем она боялась подумать. Внутренности обожгло огнем, как обжигает виски натощак. Лицо и шея покрылись багровыми пятнами, и даже толстый слой пудры их не скрыл. Мгновенно перед мысленным взором пробежала вся жизнь. Тяжело застучал пульс в висках, и грудь будто сжало тисками от невыразимого отчаяния из-за своего раскрытия. Что узнал Ахматов: о ее мщении всем его женщинам или, самое страшное – об убийствах и афере с международными счетами? И откуда ему было известно и то, и другое?!
«Спецслужбы?! Это провал! Что я сделала не так?– мысленно стала перебирать все свои действия Жанна, уверенная в том, что ни разу не прокололась.– Откуда он узнал? Меня никто не мог засечь! Если до вчерашнего случая меня никто не тревожил, значит, что-то было сделано вчера? Что!!! Я вошла в женский туалет, вышла из мужского полностью загримированная – никто не мог меня узнать! Даже если меня засняли камеры за столом Мэдисон, картинка будет мутная… Я была в перчатках, отпечатков тоже не могли найти… Если только сама Мэдисон… но как она-то могла узнать… простая фермерша, глупая девчонка… Или не простая фермерша?! Дьявол, мозги кипят… Мне нужно выпить!»
Фурье опустила глаза на стул, на котором только что сидела, затем оглянулась на дверь.
– Дверь заперта. Отсюда нет выхода!– проницательно заметил Ахматов.
«Он блефует! Он ничего не может знать!»– подумала Жанна в отчаянной надежде на спасение.
Алекс уловил сомнения женщины в его серьезном заявлении и невозмутимо добавил:
– У нас будет долгая беседа, присаживайся Мэри… или Паула Аркет… или Жанна Фурье?.. Может быть, у тебя есть еще какие-нибудь имена… У агентов СЭБ их много…
Тут Жанна остолбенела от безоговорочного поражения. Александр ударил прямо в цель. Ей нечего было сказать, и продолжать уверять себя в блефе или недоразумении было как минимум глупо. Одно она поняла наверняка: у него не могло быть таких сведений, если бы он не работал в одной из тех спецслужб, куда собирался ее передать. И вся ее жизнь была в его руках. Жанну вмиг поразили омерзительная жалость к самой себе и осознание теперь уже окончательной потери Александра. Что бы она ни предприняла сейчас – это не спасло бы ее репутации и не изменило бы мнения любимого мужчины.
Жанна полностью изменилась в лице, ее глаза стали влажными, и губы слегка задрожали. Она ухватилась за железную спинку стула и чуть склонилась над ним, ощущая нервные колики в животе. Ее огненно-рыжие волосы упали на лицо, и она была рада, что Ахматов не видел сейчас ее лицо, перекошенное жалостью и отчаянием.
– Тебе лучше присесть,– попросил он.
– Как ты обо всем догадался?– сдавленным от напряжения голосом выговорила она.
– Твоя привычка – терять зажигалки подвела тебя. У каждого агента есть своя слабость…
Ахматов сделал паузу. Жанна бессильно опустилась рядом со стулом и приникла щекой к его холодной спинке.
– Учеба и жизнь во Франции – это такой шанс для тебя! А ты не сумела извлечь из него пользы! Весь мир был у тебя в руках, а ты заточила себя в безумную маску… И чего ты собиралась добиться?
– Откуда ты знаешь про СЭБ?– еле слышно спросила она.
– Счет в Ле Груф – вряд ли одинокой женщине Жюдит Годреш нужны были больше пяти миллионов долларов. А вот ее незаконнорожденному сыну – Тьерри Гранжу, а по совместительству, как оказалось, директору СЭБ – не помешали бы. Да и Хоуэлл не захотел провести всю жизнь в федеральной тюрьме и выдал нам его как организатора утечки информации практически со всех отделений ФАМО по миру. Это было легко. Ты же знаешь – все ниточки рано или поздно ведут к источнику.
Его неумолимый тон и взгляд отрицал всякую жалость и сочувствие к ней. Но она чувствовала, что Ахматов не просто так дал ей шанс, не выдав сразу спецслужбам, и не хотела испытывать его терпение и упустить последнюю возможность оправдать себя в его глазах. Но слова застревали в горле от безумного волнения и сбивчивого дыхания.
– А зачем тебе понадобилось разорять семью Брайана? Ведь мы были друзьями, и ты прекрасно знала, что он был влюблен в тебя?– холодно продолжил Алекс.
Жанна горько усмехнулась и открыла свое лицо, убрав волосы за уши:
– Ты думаешь, мне нужны были эти деньги? У меня их было достаточно!
– И во многих других государствах у тебя были открыты счета твоим работодателем,– добавил Алекс.
– Не знаю… это было по привычке… Ты думаешь, во Франции я была кому-то нужна? Я никогда никому не была нужна, и в чужой стране тем более…
Жанна неуклюже поднялась с прохладного пола и села за другой пустой столик, вполоборота к Ахматову, наклоняясь над столом и скрещивая руки на затылке.
– То, что я была агентом СЭБ, еще не говорит, что была бесценна, что мною кто-то дорожил, любил… Я была нужна всем этим набитым кошелькам только в постели. Я была синонимом оргазма и экстаза. Каждый из них любил только свою мечту, но не меня… И все они отличались лишь одним – своими возможностями, которые я и использовала. Вот и все… Когда поняла, что любое мое желание исполняется, лишь раздвину ноги, я ощутила себя властелином собственной жизни, где никто и никогда не сумеет мной воспользоваться так грязно и безжалостно, как в тот кошмарный вечер…
Жанна глухо засмеялась, как-то горько и с презрением. Ощущение жжения в паху всколыхнуло в ней физическую память насилия, совершенного сначала ее отчимом, а затем и несколькими мужчинами в переулке Малого Анжелеса. Ее плечи содрогнулись от осознания того, что она так и не смогла избавиться от этой боли, которая всегда напоминала о себе в самые жуткие моменты жизни и делала ее слабой и беззащитной. Об этом свидетельствовал и последний случай с Майей Папуш. Но она все же расправилась с подонками, которые растерзали девчонку. О таком не жалеют…
Алекс тяжело вздохнул, но не поддался жалости и снова холодно сказал:
– Ты могла бы быть счастлива, если бы попросила помощи у меня.
– А я просила… только ты не слышал,– жалобно ответила она.
– Помощи, а не любви, которую я уже не мог тебе обещать… Перестань цепляться за прошлое. В этом настоящем у тебя было столько перспектив! Я не понимаю, почему ты так слепа?
– Да… У меня прекрасная работа, не всем удается так взлететь. Я была уверена в своих знаниях и способностях… Но вот незадача: из меня получилась куда лучшая интриганка и аферистка, чем финансовый юрист…– истерично посмеялась над самой собой Жанна, а потом взглянула на Александра и продолжила:– На все, что я способна с энтузиазмом и неугасаемым пылом, так это на жестокую авантюру и опасную интригу… Все, что ни пожелаю, – мое! Да вот, оказалось, что ничего это не делает меня счастливой. Это, как наркотик: принял и на время забыл о боли. А в реальности – это только прятки от жизни, от самой себя. Меня не интересовало, не захватывало все, что может делать мою жизнь достойной, я гналась за неуловимым… И вышло так, что потеряла не только то, что имела, но и что хотела получить… Я представляла, что месть – это сладкое вино, которым можно наслаждаться вечно и не испытывать на себе никаких последствий, но она превратила меня только в безнадежную алкоголичку, неспособную трезво взглянуть на жизнь.
Жанна обреченно застонала и спрятала лицо в ладони.
– Наверное, так бывает со всеми. Наказание божье… Хм, а за что я была наказана отчимом и братом… теми подонками? Разве я могла после такого остаться прежней и забыть все?! Я просто хотела взять свое! То, чего у меня не было в детстве… А уж взяла, как умела…
Жанна открыла лицо и обвела помещение глазами, полными слез. Кожа на ее лице, шее и руках побледнела, появились темные круги под глазами, губы дрожали, спина потеряла величественную осанку и ссутулилась. Вид был жалкий и потерянный.
Алекс отвел бесстрастные глаза в сторону и сурово произнес:
– С Джулией Каан твоя работа?
Жанна нервно сглотнула и еле заметно кивнула.
– Мне было невыносимо видеть, как ты счастлив с другими…
Ахматов напряженно выдохнул и, закрыв глаза, помассировал пальцами переносицу. С болью в горле и в надежде не услышать того, о чем боялся подумать, он напряженно спросил:
– А что случилось с Лорой Уайтекер?
В подтверждение ужасающих догадок, Жанна упала лбом на стол и горько зарыдала.
– Дрянь, как ты могла?!– не выдержал Алекс и вскочил со стула.– Как ты могла? Это же человеческая жизнь! Дерьмо, Мэри, до чего ты дошла! Ты настоящий монстр… дьявол в юбке… ты… ты…
– Я мерзкое, гнусное существо,– продолжила дрожащим голосом она, уже ничего не видя перед глазами.– Я противна самой себе… Я погрязла в таких грехах, которые мне уже никто не простит… Мне казалось это простым решением… Просто убрать лишнего человека и не выдумывать ничего… И мне это удавалось. Ничего… я выпивала бутылку виски, и на утро все проходило…
Алекс с отвращением смотрел на женщину и не верил своим ушам. Это была не Мэри Синкли и даже не Жанна Фурье – это была озверевшая и ядовитая тварь, которая уничтожала все на своем пути, не жалея жизни, чувства и саму себя. Он нервными шагами прошелся от стола к стене и обратно и, резко швырнув стул в сторону, с жаром выпалил:
– Если бы ты что-то сотворила с Софией, – я убил бы тебя собственными руками и не вспомнил бы, что когда-то любил тебя. Мне противно даже вспоминать об этом… Ты убила во мне все последнее, что было к тебе… Я презираю тебя!
Он взбешенно прошел к бару и налил себе стакан виски. Осушив его одним глотком, Алекс грозно сказал:
– Чего мне еще от тебя ждать?
Жанна не переставала плакать и отрицательно потрясла головой.
– Прекрати свои штучки! Отвечай!– прогремел его голос.
Женщина замерла от резкого тона, и только ее плечи дрожали в беззвучном плаче.
– У меня больше нет желания с тобой говорить!– процедил сквозь зубы Алекс, поражаясь, до какого яростного состояния она довела его.– Сейчас ты пойдешь в туалет, приведешь себя в порядок, и мы поедем к Фарлонгу. При мне ты скажешь ему, что по личным причинам вынуждена уехать из страны. Затем мы спустимся, и тебя отвезут на твою квартиру. Ты соберешь вещи, и тебя отвезут в место, откуда ты не сможешь сбежать. Не делай глупости. Тебе же будет хуже!
Жанна всхлипнула и подняла заплаканное лицо на него:
– Я никогда бы не причинила тебе вреда… Я всегда любила тебя!..
– Замолчи!– раздраженным взмахом руки остановил ее Алекс.
– Х-хорош-шо,– начала заикаться она,– я сделаю все, как ты просишь…
Еще не представляя, что с ней будет, Жанна почувствовала, как в груди все перевернулось и будто окаменело. Она без сопротивления, смиренно пошла в маленькую комнатку без окон, припудрила щеки, ужасаясь выражению своего лица и глаз, покрасневших от слез, приложила мокрый платочек к вискам и несколько раз глубоко вздохнула.
Зеркало показывало ей чужое лицо, она не узнавала в нем себя. Что это была за жизнь: полная ненависти, слепой ярости, обиды, досаждения всем и во всем, использование всего точно так же, как когда-то использовали ее. Она была унижена, раздавлена, опустошена и безумно одинока. Жанна опустила глаза на раковину и, глядя на стекающую воду, заранее зная ответ на свой вопрос, подумала: «Неужели это конец?!»
И это действительно было ее концом. Концом карьеры, концом надежд, но и концом ее угрызений совести за все, причиненное невинным людям.
Ахматов отвез Жанну в агентство, Фарлонг принял их без записи. Алекс играл по всем правилам: ужасно сожалел, что такой специалист покидает его отдел, уговаривал Фурье остаться. Но она, опустив голову, не решаясь смотреть в глаза ни тому, ни другому, убедительно отказывалась и настаивала на своем решении. Затем Алекс проводил женщину из здания, отклонив ее просьбу – дать время попрощаться с отделом, и посадил в такси, за рулем которого был служащий АМБ.
Фурье сопроводили в ее квартиру, она сделала вид, что собрала сумку, а затем по личной просьбе Ахматова агент доставил Жанну на одну из конспиративных квартир в Хьюстоне, не внося это в отчет АМБ. Женщина была заперта в помещении, откуда и мышь не могла выбраться. Да у Жанны и не возникало мысли о побеге. Она была обезоружена душевной болью, осознанием бессмысленности своих поступков, раздавлена чувством вины и жалости к самой себе. Она, как и тогда, пятнадцать лет назад в клинике Эль-Пасо ушла в себя и боялась любой мысли в своей голове.
***
Пролежав в клинике Беркли под наблюдением доктора Логана еще день, София вернулась домой в среду вечером. Спустя час ей позвонили из агентства. Это был руководитель отдела информационной безопасности Генри Фокли. Девушка была готова его услышать, но не думала, что так скоро.
Мужчина вежливо поинтересовался здоровьем девушки, о том, когда она выходит на работу и сможет ли сразу по приходе зайти к нему для беседы. София с замиранием сердца предупредила, что выходит на следующий день.
После звонка София приготовила ужин и по плану Андерсона пригласила своего соседа к себе. В талантливо-откровенной беседе с Майком девушка поделилась, что с ней произошло два дня назад, была убедительно испугана своим неожиданным обмороком, искренно растерянна появлением двух странных мужчин у ее палаты в клинике и расстроена якобы неожиданным сбоем в сети ФАМО. Эта игра должна была убедить скрытую службу внутренней безопасности в том, что Мэдисон в действительности не была виновна и даже не догадывалась, что за ее рабочим столом кто-то поработал. Майк тоже играл свою роль…
Спектакль получился на редкость искусным, убедительным, невинным. Об этом не удержался сообщить Андерсон, кратким шифрованным сообщением на мобильный девушки: «В отделе без тебя скучают. Возвращайся, умница!»
Однако София не спала всю ночь перед выходом на работу. Одни тревожные мысли сменялись другими, не менее мучительными. И ФАМО, и АМБ, и Ахматов с Фурье сплелись в один большой узел, который сдавливал грудь и не давал свободно вздохнуть.
Последние дни были наполнены столькими событиями – волнительными, тревожными, напряженными, безрассудными и экстремальными. Казалось – еще одно потрясение, и у нее случится срыв. Единственное, что хоть как-то утешало ее, – это ожидание своего переезда в Вашингтон, где ждала новая жизнь в новом качестве, с новыми людьми, где не будет Его – человека, из-за которого она истерзала свою душу, – Александра Ахматова.
***
Утро было тяжелым. Тяжесть в мыслях, в голове, в теле влекла в постель. Но, взяв себя в руки, София приняла утренние процедуры, привела свою внешность в достойный вид и отправилась на работу за час до начала рабочего дня, чтобы медленным шагом пройтись через парк – подышать свежим воздухом и собраться с мыслями.
В агентстве Мэдисн встретили с необычайным дружелюбием: «Мы по тебе скучали!», «Ура, ты вернулась, а мы думали, ты нас бросила!»…
София была приятно удивлена, и даже огорчилась, что скоро придется сменить коллектив, в котором она уже прижилась и завоевала авторитет.
Тед Андерсон ободряюще подмигнул ей, когда она присела за свой стол и взялась за трубку телефона, чтобы предупредить мистера Фокли о своем приходе.
А когда она направилась на конфиденциальную беседу на тринадцатый этаж, появился Ахматов, встречи с которым она хотела бы избежать. Но он был настойчив и собирался сопроводить ее до кабинета Фокли.
– Вчера я приехал в клинику, а тебя уже отпустили домой,– с волнением заговорил Алекс.
– Со мной все в порядке, как видишь,– резко ответила София, даже не глядя в его сторону.– Я надеюсь, мне больше нечего опасаться?
– Если ты о Фурье, то больше не увидишь ее … Только у меня к тебе серьезная просьба, не спрашивай ни о чем, и пока сохрани в тайне имя Фурье: ни Теду, ни Майку – никому!?
– Но она получит по заслугам?– безжалостно прищурилась София.
– Разумеется,– напряженно ответил тот.
– Вот и славно! Меня в дрожь бросает только от одной мысли о ней.
Алекс мягко улыбнулся и, соскучившись по девушке, коснулся ее пальцев рукой. Но София отдернула руку, словно обожглась, и ускорила шаг.
– И долго это будет продолжаться?– терпеливо поинтересовался Ахматов, надеясь вразумить девушку.
– Что именно?– делая вид, что не понимает, ответила она.
– Меня поражает твоя способность делать мне больно!– с нескрываемым укором проговорил Алекс.
– А ты не крутись вокруг да около, глядишь и выживешь!– дерзко бросила она.
Алекс был поражен поведением девушки и уже не находил причин для его оправдания. Он обхватил ее за талию и свернул в холл уже перед самым кабинетом Генри Фокли.
– Остановись! Что ты делаешь с нами? Зачем ты все крушишь?– не обращая внимания на ее сопротивление, потребовал объяснений Ахматов.
И снова София чувствовала себя в отчаянии, но показать это сейчас, значило бы признаться в своей слабости, а этого ее гордое сердце боялось больше всего. Поэтому София враждебно прищурилась и в намерении отвернуть его от себя раз и навсегда выпалила:
– Послушай, с меня хватит! Разве ты не получил то, чего добивался? Теперь же оставь меня в покое!
Алекс округлил глаза и на секунду замер.
– Стоп! Я не понял: ты совсем помешалась на мысли, что я использую тебя только в целях удовлетворения собственного самолюбия?– ошеломленный и оскорбленный заявлением девушки сказал он.
– Разве нет?– холодно бросила та.
Алекс, не веря своим ушам, медленно отступил, обошел вокруг нее, пристально разглядывая ее профиль и затылок, словно выискивая хоть одно подтверждение ее сомнения в собственных словах. Но София была непреклонна.
– Ты удивительно жестока к себе и к другим!– единственное, что смог заключить он и, не находя сил оставаться с ней рядом, быстро удалился из холла.
Софию, будто пламенем обожгло изнутри. Она почувствовала, что пустила последнюю каплю в чашу нескончаемого терпения и доверия Ахматова. Он больше не проявит великодушия, даже если сам будет сгорать от желания протянуть ей руку. Она содрогнулась от осознания, на что обрекла себя в ближайшее время. Но не двигалась с места, чтобы догнать Алекса и только одним словом изменить все. Страх и самолюбие были ее клеткой. Она продолжала отчаянно убеждать себя, что без Ахматова ей будет лучше и спокойнее.
***
Беседа с Генри Фокли длилась всего двадцать минут. Тот задавал девушке короткие четкие вопросы, на которые у нее были ясные ответы. Она вела себя грамотно и бесконечно выражала недоумение, для чего была приглашена на беседу.
Фокли убедительно посоветовал ей больше не оставлять свой компьютер включенным, когда будет покидать рабочее место, быть наблюдательной и осмотрительной. София пообещала быть благоразумной и сообщать обо всех подозрительных случаях в работе с сетью агентства. Когда беседа была окончена, и она вышла из кабинета в притворном замешательстве.
К концу рабочего дня Тед известил Софию, что ее кандидатуру вынесли из списков подозреваемых. Ее так и подмывало рассказать о Жанне Фурье, но она помнила серьезную просьбу Ахматова умолчать об этом факте. Также Тед сообщил, что после работы ее будет ждать такси, которое отвезет на встречу с Биллом Макстейном. София уже знала, о чем тот будет говорить с ней, и откуда-то из глубины души прорывалась тревога и нежелание ехать на встречу. Но она запрещала себе думать о причине такого настроения и искусственно вызывала в себе чувство вдохновения.
И даже после встречи с Макстейном София, глядя в свое будущее, вроде бы чувствовала душевный подъем и оптимизм. Билл сообщил ей, что для нее уже готово место системного аналитика в офисе одного из подразделений ООН, арендована квартира, которая ждет хозяйку для полной комплектации необходимым оборудованием и предметами быта, с середины января она может приступать к работе, но для этого ей необходимо пройти все формальности: собеседование, оформление документов и другое – уже на месте, в Вашингтоне. Это обрадовало девушку. После Рождества она могла смело отправляться в Вашингтон и приниматься за обустройство новой жизни.
Но, конечно же, и радость, и душевный подъем – все это была игра перед самой собой, и София молча ненавидела эту роль. С другой стороны, ей останется один день, который она проведет в ФАМО перед Рождеством. В этот день она увидит Алекса в последний раз.
***
Выйдя на работу в пятницу, девушка никому не сообщила о своем уходе из агентства и переезде в другой штат. Об этом не знал ни Андерсон, ни Келтон, ни тем более Ахматов.
Прячась от Ахматова раньше, София тайно желала быть найденной им, даже оставляла следы. Теперь же ей было больно представить, что она может встретить его, остаться с ним наедине, боялась не выдержать его взгляда или вопроса, боялась смотреть на него даже издали. Она полностью перекрыла дорогу к нему в прямом и переносном смысле: намеренно и успешно избегала всех мест, где он мог находиться в конкретное рабочее время, не появлялась в кафетерии на обед, ушла из здания через служебный вход, не ездила в лифте, не посетила предрождественскую вечеринку в офисе.
Но самым тяжелым было то, что Ахматов и сам не искал встречи с ней. Он даже не поздравил ее с наступающим Рождеством, не прислал открытку по почте, не позвонил, будто, в самом деле, испарился из ее жизни. Это и огорчало, и лишний раз убеждало Софию в своей правоте о мужском лицемерии.