Хозяйка заведения положила перед гостем дымящееся блюдо, а сама, спустив пониже белые чулки, под неслышимую музыку принялась вытанцовывать змееподобные движения, выпячивая, поочередно, то упругую попу, то налитую соком вишни, объемную грудь. Гость-клиент взял в руки нож с вилкой и принялся кромсать блюдо, параллельно наблюдая за женщиной.
Длилось это наверно с несколько десятков минут, и кролик, находившийся в наилучшем месте для обзора, уже успел скоротать пять угрызительных циклов, пока клиент не расправился с последним кусочком, а витая-литая карамель хозяйки не скомкалась в сопливую тряпку.
– С вас Показательное выступление, мистер-миссис Шварц. С меня уже седьмой пот сошел и кровь начала бить ключом. – Женщина поправила халат, забирая опустевшую тарелку со стола.
– Но я еще не получил свою большую грудь, Мэ. – Клиент вышел из-за стола, направляясь к стойке с серебряными куполами.
– Сейчас все будет, любезный, – приторно улыбнулась Мэ. – Снимайте ботинки, пожалуйста!
На деревянный светлый пол слетела пара жемчужных ботинок с мягким ворсом в носке. Кролик учуял запах сородича. «Вот же гад! Носит на себе наше достоинство!» – животному захотелось прогрызть эти ботинки, выказав тем самым свое отношение к подобным выходкам.
«Мнение первое должно быть завершено, кроль» – зазвенел лазуритовый набалдашник. «Через Показание ты сможешь перетрясти этого гостя и с него сойдет весь кожный покров. Абсолютно весь».
– Вот ваше достояние Шварц. Дымящаяся грудь четвертого размера, с кровью и лимфой! – Хозяйка сменила карамельный халат на малиновый.
– Ваша дверца сладкого воздуха, в мой самый первый раз, сразу показалась мне хорошей задумкой, обожаемая Мэ. И теперь этот же цвет на вашем прекрасном одеянии. Вы подобны волшебнице! – Гость захохотал, роняя на столешницу капельки слюны.
Его блюдо было ублюдской пародией на настоящее мясо, заметил кролик. Да это же все пустая бутафория!
В кафе заиграла теперь уже настоящая ощутимая музыка, это Ave Trasatani Джерри Лазуритса. Из кухонного помещения вышла еще одна женщина. У нее на подносе красовалась отрезанная голова мужчины, из рта которого свисал ажурный лиф.