Седа

Сказала Ашоту Седа.

Закутавшись в шаль, она тоже

Молча в кресле сидела.

У неё тоже на душе было мрачно,

Сегодня она впервые намеренно убивала.

– Но, что поделать, – Седа говорила, –

Не я к ним с мечем пришла.

Не я встала на эту тропу.

Не я начала войну. Мне уже

Шестнадцать лет, а я так мало

О жизни всей страны знаю. –

Седа тоже пила чай,

Пытаясь чаем заглушить ту боль,

Которая со вчерашнего дня

Не давала покоя, болела душа.

Ашот всю ночь не спал.

Ему казалось, что можно найти выход.

– А что, если… – эта мысль не давала покоя, –

Попробовать стоит, – сказал он сам себе.

–Но как мне быть? – сказал он тихо.

Мысль о Седе не давала покоя.

– Я это сделаю, чтобы такие как она,

В будущем, и такие как я,

Могли спокойно жить и замуж выходить.

Чтоб повсюду царила Дружба и Любовь,

А не Смерть, Боль и Разлука.

Он весь горел. У Ашота началась лихорадка:

Глаза блестели огнем, а тело всё дрожало.

Услышав за стеной стоны,

На помощь пришла Седа.

Увидав состояние Ашота,

Она врача на помощь позвала.

А Ашот потерял сознание,

Слишком он за два дня утомился.

Ашот пришел в себя лишь

На следующий день.

Он медленно открыл глаза

И перед ним была любимая Седа,

Которая радостно сказала:

– Ну, наконец, ты пришел в себя.

Я очень за тебя волновалась.

Ашот ничего не ответил,

Лишь попросил воды попить.

Он вспомнил всё и вчерашний вечер,

И те мысли, что посетили его.

Взглянув в глаза любимой,

Ашот закрыл глаза.

Он знал, что, то, как он с ней поступит,

Кроме как предательством нельзя назвать.

Но он уже всё решил

И обратно дороги нет.

Пусть его осудят, но знают

О том, что искренне любил

И родителей, и Седу, и Отчизну.

Через два дня Ашот уже стоял на ногах,

Мог медленно передвигаться.

Он был мрачен, молчалив

И сам на себя не походил.

Вот вечер наступил.

Ашот Седу в сад позвал,

Там он упал перед нею на колени

И тихо-тихо ей сказал:

– Хочу, чтоб ты знала,

Никого и никогда я не смогу любить,

Так, как люблю сейчас тебя.

Ты для меня на свете всё.

Моё чувство к тебе свято,

Но кроме сердечных чувств

У меня есть ещё и долг.

– О чём ты говоришь, Ашот?

Я тебя совсем не пониманию, –

В замешательстве сказала Седа.

– Я знаю, что не прав, но по-другому,

Я попросту не могу, прости меня,

Но мне нужно покинуть тебя.

Я знаю, что нам двоим будет тяжело.

Я знаю, что я многое не смогу,

Но мне нужно сделать хоть что-нибудь,

Иначе я жить не смогу, не смогу

Быть радостным и счастливым.

И тебя я не сделаю жизнерадостной, –

Ашот уже страстно говорил.

– О чём ты, я не пойму, –

Всё так же недоумевала Седа.

– Свадьбы не будет, я ухожу, –

Сказал, как отрезал Ашот. –

Мне нужно выполнить свой долг

Перед всем тем, что армянским зовётся.

Седа прикрыла ладошкой губы,

На миг потеряв дар речи,

Неужели она слышит слова такие,

От любимого ею Ашота?

Неужели он от неё уйдет?

Вдруг она лихорадочно засмеялась:

– Ашот, ты шутишь, зачем же так?

Я знаю, этого быть не может,

Лишь Смерть может разлучить нас.

– Ты права, любимая моя,

Лишь Смерть заставит меня забыть тебя,

Лишь Смерть заберет твои черты,

Твой стройный силуэт, любимые глаза,

Я буду тебе до смерти верен,

А ты прекрасна, прекрасна во всём.

Ещё будешь счастлива, но уже с другим, –

Ашот Седе отвечал.

– Не может быть, послушай,

Куда бы ты ни пошел, я пойду с тобой.

Ты только меня не отвергай.

Прошу, возьми с собой,

Я буду во всем послушна,

Помощницей буду во всём верной,

Нам нет смысла расставаться,

Должны мы быть вместе во всем, –

Взмолилась моя Седа.

Ашот встал с колен и за руки её взял.

– Ах, если бы я только мог,

То ни за что на свете, не

Расставался бы с тобой,

Но взять не могу тебя с собой.

Прости, любимая моя.

Ашот закрыл глаза. Он

Видел столько мольбы в глазах

Им любимой Седы, что

Сердце дрогнуло на миг.

А может, он не прав? А может,

Попробовать быть счастливым?

А если нет, то сделать любимую

Несчастной было выше его сил.

Он не отрекается от любви,

Она в его сердце навеки.

Ашот пожертвует близостью души,

Чтобы в будущем счастливы были другие, –

Так он думал, об этом мечтал,

Но, что сможет сделать один,

Ашот, пока ещё не знал.

Он молча руки Седы отпустил.

– Я всё уже сказал. Прости, –

И Ашот ушёл, оставив одну Седу.

Она заплакала, зарыдала,

Так горестно, что не хватит слов

Её состояние передать.

После потери братьев, она мечтала

Хоть какое-то утешение обрести,

А здесь предательство имеет место.

Нет, Ашота она, конечно, не поняла.

Не знала, что его на это толкнуло.

Одно она только поняла,

Что рядом с нею уже не будет другого.

Как поверила она ему, его словам

И протяжным песням, а он вот так,

Ушёл зачем-то в никуда,

С собой её не позвав.

Плакала Седа, топя боль в слезах,

А потом наступила пустота,

Как будто кто-то вынул сердце

И сказал: "Живи без счастья".

Как жить теперь? Ей стало страшно.

Как верить людям после такого?

Она закрыла крепко глаза,

Не желая правду признавать.

– Не может быть, – Седа за Ашотом побежала.

Кричала, его звала, бегала по всему двору,

Но он уже ушел, она его так и не нашла.

Ту ночь она всю бессонно проревела

И была уже не рада жизни.

Ушел любимый оставив её одну,

Что делать без Ашота, Седа не знала.

В ту ночь она заболела.

И болела три дня, пока не успокоилась душа.

– Ну, что же, пусть будет, как он решил, –

Сказала Седа вслух сама себе.

Но слеза катилась по щеке,

Передавая боль сердца.

Ах, как будет не легко!

Но все же она найдет себя.

Двоюродный брат отца,

Всё тот, что пригласил на свадьбу,

Седе за столом ласково сказал:

– Не осуждай его, он на войну ушёл.

Боялся сделать тебя несчастной.

– Ну, какой из него воин, он не умеет, –

Тихо ответила Седа, –

Этим поступком он себя на гибель обрек

И пользы никакой не будет.

– Ну, что же, может Бог его убережет

И из него выйдет хороший воин,

Научится, конечно, ещё молод.

Он тоже скрывал свою боль,

От того, что из– за войны

Умер сын старший с женой

И любимые родственники тоже.

Зачем всё это противнику надо?

Что может дать война?

Ведь уносит не только жизни своих,

Враг тоже ведь несет потери.

Почему бы не сесть за круглый

Стол мирных переговоров?

А пока сидя за столом

Семья не ела, а пищу глотала,

А всё потому, что просто надо.

Седа пошла в сад и до вечера

Там молча просидела.

Голова сильно болела.

К вечеру она приняла решение:

Седа тоже останется здесь

И тоже будет воевать,

Быть может снова встретится с Ашотом,

Она его обязательно найдет

И они будут навеки вместе.

В ней любовь бурлила

И слезы текли рекой,

Все же о счастье Седа мечтала.

Мечтала: быть с любимым, вместе

С Ашотом и никогда не расставаться.

Она в тот же вечер свое решение

Дяде Спартаку сказала.

Тот в начале был категорически против,

Говоря, о том, что там девушке не место,

Но всё же Седа одержала верх,

Убедив, что будет раненым помогать.

Лучше польза, чем ничего,

Дома её ничто не ждёт.

– Быть может, выйдешь за другого? –

Спросил дядя Спартак её.

– Нет, сердцу не прикажешь,

Люблю только его одного, –

Седа дяде Спартаку отвечала.

И вот через три дня её стали

Обучать стрелам и мечу,

Чтобы удар и прицел был меток,

А движения очень легки.

Кто знает, нужно уметь себя защитить.

Всему старательно училась Седа.

Она верила, что очень скоро

Встретит и удивит своего Ашота.

Защитники Отечества ей

Ласково улыбались, спрашивая:

– Откуда ты появилась такая?

– Я из деревни Чанахчи, –

Седа им с улыбкой отвечала.

К ней относились с теплом,

Относились, как к сестре.

Негласно, без ведома Седы,

Они знали историю её.

Каждый по-своему Седу жалел,

Понимая, солдатом быть не легко.

Седа воинам помогала, чем могла:

Еду готовила, лечила, за лошадьми

Периодически смотрела.

Так прошло три года.

За это время она повзрослела,

Девятнадцать ей уже.

Как многих из отряда похоронила,

Проливая горькие слёзы.

Вместо одних приходили другие,

Но всё равно казалось,

Что лучше, тех, что были, уже нет

И, наверное, уже не будет.

Как странно было Седе

Видеть принятие новичков.

Всем новичкам, тогда казалось,

Что с их приходом наступит

Бесконечный мир и покой.

Ах, как глаза их светились,

Когда речь шла о победе,

Как улыбкой губы искрились,

Когда солдата заслужено хвалили.

Ко всему привыкаешь.

Вот и Седа за три года

Задавалась вопросом:

– Жив ли её Ашот?

Или его уже схоронили в земле?

Где он, что поёт, вспоминает ли о ней?

Ведь он так же, как все эти новички

Мечтал о невероятном. Седа вспоминала

Его горящие глаза и понимала,

Он, как они и они, как она,

Мечтают лишь только о покое.

Но когда это случится, никто не знает,

А пока с соседом идёт война,

Которой не видно конца.

Однажды вечером за костром,

Она слушала разговоры, как всегда,

А речь была о том,

Как свершается брак в Европе.

– Там редко выходят по любви.

Им важнее титул, принц

Может жениться только на принцессе,

Из-за того, что у неё голубая кровь –

Это политический союз,

А всё из-за того, чтоб не было войн.

Так укрепляется между ними дружба.

Никто из родственников не идёт войной.

Мир и брачные узы важней всего.

Так люди строят мир между собой, –

Рассказывал один из защитников.

А Седа молча слушала,

Рассказ этот запал ей в душу.

И думалось ей тогда:

– Вот бы нам так сделать.

В тот же вечер она вела разговор

С дядей Спартаком, о том, как хорошо

Бы было и им организовать

Политический союз.

– Как не понимаешь ты, детка,

Нашему соседу нужна наша земля.

Мы им вовсе не нужны.

Мы для них неверные, которых

Они считают долгом убивать.

Их не останавливают ни дети,

Ни старики, ни Вера, ни Любовь.

Готов гореть в аду, если

Я тебе в этом солгал.

Да и обычаи у них совсем другие.

Жены у них не как в Европе.

Они живут во дворцовом гареме

И нечего о политике не знают.

Им неоткуда об этом узнать,

Их дело угождать султану.

С женой он навряд ли будет считаться,

В вопросах политики, конечно.

В тот вечер Седа провела

За любимой игрой, имя которой –

Знаменитые многим, шахматы.

Она представляла, как однажды

Поставит мат турецкому султану.

Играя в шахматы, понимала,

Убивать не имеет смысла.

Придет другой, навряд ли лучше.

Нужно перекрыть все ходы.

Но как это сделать, на самом деле?

Она сейчас всего лишь воин,

Не принцесса и не княгиня,

Она не может переговоры вести.

– Но, может, его заставить,

Взять с него клятву, –

Сказала вслух Седа

И побежала к дяде Спартаку.

– Скажите, мне, а если его взять в плен,

И заставить жениться на девушке нашей,

Быть может он тогда сдержит

Данную клятву и не будет войны?

– Проше выиграть в сражении битву,

Чем вот так легко взять в плен султана.

Сейчас у них молодой наследник,

У него нет ни жен, ни детей.

Да, конечно, у него существует гарем,

Но жениться он не спешит.

Говорят, очень разборчив.

Жена для него не много стоит.

– А, если она его в себя влюбит?

Ведь ради Любви мужчины

На многое готовы.

– Да это так, но кто согласиться,

Отдать свою дочь в гарем,

На заточение от свободы.

С такой матерью я не знаком.

Мы всё же другой породы.

Матери своих детей

Не рожают ради чьей-то забавы, –

Так дядя Спартак Седе говорил,

Она же опустила руки.

Казалось, вот решение рядом,

Потрудиться, воплотить

И всё у них будет хорошо.

Нет, не получилось ничего,

А ей так не хотелось видеть Смерть.

Вот как бы обойти её стороной?

– Нет, – думала Седа, –

Все дороги прямо к ней в пасть.

Со слезами на глазах она

Улеглась в постель спать.

Утром будет снова думать,

В шахматы играть, нельзя же

Всё вот так оставить,

Да и некуда им уже отступать.

Через неделю пришло сообщение

О том, что семидесятитысячное

Турецкое войско приближается

К армянской границе.

Скоро должен прибыть

Армянский главнокомандующий

С войском, город в ожидании.

Седа тренировалась, как могла.

В ней жажда жизни заискрилась,

А вдруг она увидит Ашота

И он решит с ней не расставаться.

Прибыл спарапет, пробыв день

В городе, он направился навстречу врагу.

Седа со своим отрядом направилась с ним.

Битва будет нелегкая,

Но армяне мои, у себя,

Они местность знают хорошо

И спарапет турков уже поджидал.

Когда те на горизонте показались,

Седа с отрядом была в засаде.

Они ждали приказа от спарапета.

С восходом солнца битва началась.

Армяне бились отважно, как львы,

Да и турки им не уступали.

Бой равный шел до вечера.

Спарапет дал сигнал

Выходить из засады.

И ни один отряд кинулся вперед,

Врага сокрушая натиском своим.

В засаде осталась одна Седа.

Она держала в руках стрелы

И видела, что победа уже за нами.

Как вдруг чьи-то руки ее взяли за плечи,

Обхватили стан и куда-то потащили, она

Брыкалась как могла, но руки сжаты,

Ей не достать рукоять меча,

Чтобы биться с врагом в схватке.

Её взвалили на коня и повезли

В турецкий лагерь, а там

В шатре сидел султан,

Которому уже о ней доложили.

Султан велел своим отступать.

Эту битву они проиграли,

Но будет завтра…

– А что будет дальше знает лишь Господь, –

Так думал султан турецкий.

Увидав Седу он спросил:

– Так значит, ты армянский воин?

А Седа лишь молчала.

– Он не так уж страшен,

Да и собою султан красив.

Но что его сюда привело?

Неужели всё та же жажда наживы? –

Думала Седа, пряча мысли.

– Отвечай, когда с тобой повелитель говорит, –

Сказал резко кто-то из приближенных.

– Мне нечего сказать, –

Ответила без страха Седа.

– Что привело тебя на поле боя?

Спросил её снова султан.

– Желание жить, в отличии от тебя, –

Уже гневно ответила Седа.

Султан на это рассмеялся.

– Я заберу тебя к себе,

Мне будет очень лестно знать,

Что армянский воин в моем гареме, –

И султан хитро улыбнулся.

Турки отступили, ушли,

Но они с собою в плен,

Мою прекрасную Седу увели.

Она была с растрепанными волосами,

С грязью от слез на лице,

Конечно, её красоту султан не успел

В вечернем закате разглядеть,

Но, что же спешить, ещё успеет.

Всю дорогу горько плакала Седа:

– Как был прав дядя Спартак,

У таких просто нет сердца, –

Думала она про себя.

И вот она в Турции, во дворце.

Как искусно устроено всё здесь.

Убежать нет смысла, повсюду охрана.

Упав на постель, горько зарыдала Седа.

Одна лишь мысль тревожила её:

– Я в плену и мне не выбраться отсюда.

Её успокаивали всем гаремом:

– Милая, не плачь, мы тоже

Такими же были, как и ты.

– Здесь не так уж и плохо.

Кормят, одевают хорошо,

А еще для нас музыку играют, –

Так девушки ей говорили.

И немного спустя Седа

Перестала плакать.

Какой толк в соленых слезах?

Она думала, что найдет выход убежать

И снова будет в своем отряде.

– Тебе нужно дать имя.

Здесь никто со своим именем

Не приходит, – сказала одна из них.

– Меня зовут Тутунгюль, –

Твердо ответила Седа.

Это означало роза тутового цвета,

С красными полями,

Тут, который она обожала.

Бледно желто- красный цвет.

– Ну, что же неплохое имя,

Но старший евнух или

Мать султана, или султан

Могут тебе дать другое имя.

– Но вы называйте меня Тутунгюль, –

Ответила им моя Седа.

С каждым пребывающим днём

Она понимала, насколько

Женщина бесправна в гареме.

Если только не считать право

Командовать в гареме над другими.

Через неделю вытерев слёзы,

Седа решила хоть какую-то

Пользу для девушек сотворить,

И вечером того же дня, она

Им на ночь сказку рассказала:

– Вы знаете, в тех краях, что я жила,

Ходила средь людей легенда

О любви очень трудной,

Двух сердец друг другу верных.

А дело обстояло так:

В далекие дни, далекого народа

Жила одна юная дева,

Настолько прекрасная собой,

Что ангелы с неба ею восхищались.

По утрами цветы они ей в косу заплетали

И подавали к завтраку утреннюю росу.

Она их всех бесконечно полюбила,

Всем за все добром платила

И пела песни, как могла.

Её любил ненаглядно

Юноша, тоже собой прекрасный.

Он был сыном вождя того народа,

Которого любило все их племя,

Но вот беда…

Был в народе том, тоже избранный,

Не менее вождя в племени важный.

Он был шаманом того народа

И тоже на беду девы имел сына,

Который деву эту полюбил.

Однажды сын шамана

В любви признался юной деве.

Та лишь в ответ сказала:

– Прости меня, но я другого полюбила.

Сын шамана злобу затаил

И решил во что бы то ни стало

Помешать, этой прекрасной любви.

Себе он деву возжелал

И не позволяла гордость

Другому ее отдать.

Сын шамана все отцу рассказал,

О том, как он лишь о ней мечтает,

А до её чувств ему дела нет.

– Должна быть моей, во что бы то ни стало.

Отец с сыном согласился,

Помочь ему в этом деле обещал,

Но Любовь всесильна, скоро свадьба.

– Как помешать? – думал сын шамана

И обиду горькую глотал.

Он обязательно все испортит.

Ах, был бы только шанс!

Он с радостью Любовь уничтожит

И будет местью наслаждаться.

Как могла, как посмела отказать,

Ему, сыну всесильного шамана,

Его отец ведь молится Богам.

Решение нашел его отец:

Он с просьбой к Демону обратился.

Тот взял с него согласие,

Отдать за это весь народ.

Но люди верят не в шаманов,

Они надеяться на Бога, ведь

В обращении нет обряда.

Бог все услышал и дал народу силу,

Но ведь Демон тоже дал слово шаману,

А он обманчив и коварен,

И пошел на хитрость.

Вызвав к себе шамана, ему сказал:

– Я дам твоему сыну силу:

После заката солнца он

Будет превращаться в дракона.

Так три раза в неделю.

Пусть наведет твой сын много страху,

Пусть извергает огонь,

Пока не получит, то что хочет

И не приведет ко мне свой народ.

Шаман ушёл, а Демон смеялся.

Так человеческими руками

Он Любовь и Добро уничтожал.

Сын шамана, недозволенное получив,

Будет все уничтожать по его приказу

И будет верно Демону служить.

А сын шамана был решению очень рад,

Ему приносило радость

Смерть и страх внушать.

Собрав все племя, он сказал:

– Должны отдать мне юную деву,

Иначе я наврежу всем вам.

Но люди и сына вождя любили,

Да и дата свадьбы решена.

Они ему в просьбе отказали.

И сын шамана превратившись в дракона

Поля их уничтожал.

Он затеял войну со своим народом,

Посеял ругань и посеял ссору.

Плакала юная дева, вспоминая

Как радовалась предстоящей свадьбе,

А вот теперь беда.

Её услышали ангелы сверху,

Те, что бесконечно ее любили.

–Твоему любимому мы дадим такие же обличья,

Чтобы тот мог наравне с ним сразится.

Юная дева была вне себя от счастья

И сын вождя был готов на все,

Лишь бы с любимой не расставаться.

И почему-то верил всей душой,

Что покой и мир он отвоюет.

И вот в один день

Встретились два сына:

Оба в одну минуту превратились в

Крылатых огнедышащих драконов,

Чтоб биться ради юной девы.

Бились долго, честно,

Но силы, как ни странно, равны.

Заплакала вдруг юная дева,

А сын вождя ей крикнул:

–Прошу, любимая, не плачь!

Сын шамана, воспользовавшись моментом,

Крылья ему оборвал.

Тот раненный на землю упал,

А юная дева бросилась к нему в объятья.

Со словами: – Прошу, любимый, не умирай!

А тот ничего не слышал, он стонал,

Сын шамана его добивал.

Взмолилась юная дева:

– Прошу вас, помогите, небеса!

И в ту же минуту превратилась в птицу,

В маленькую с длинным клювом,

И стала сына шамана щекотать.

Он отбивался, как только мог.

Нелегко, птица ведь мала,

А ей его достать легко,

Она имела длинный клюв

И стала еще сильнее щекотать сына шамана.

Он стал смеяться, сын вождя встал.

Он руками врагу крылья оборвал,

А птица его все щекотала.

Сын шамана биться не мог.

Сверху Демон на все смотрел.

Он превратил раненого дракона,

Сына шамана, в крокодила.

Следом в него превратился и сын вождя.

Бились в схватке честно,

Изранили сильно друг друга.

Никто из них не победил.

А после у юношей обоих

Превратится в человека не было сил.

Их могли заколоть даже люди,

Но вот беда,

Не знали кто есть, кто.

А дева от горя так и осталась птицей.

Сын шамана, понимая

Что люди могут его убить,

Ушел жить в водоемы,

Ему так проще, он может уплыть.

Следом за ним пошел и сын вождя.

Тот смерти не боялся, боялся

Что враг вернется, а ему надо его победить.

И птичка полетела за ним,

Любимого не может одного оставить.

Так стал один крокодил

Следить за действиями второго.

Еду себе они там ловили.

Когда у сына вождя

Заболели зубы, птичка стала

Ему их чистить, а сын шамана

Заметив все это, стал первому подражать,

Когда болели зубы, он издавал такие же звуки.

И птичка сама того не понимая,

Ему чистила зубы, очень стараясь.

А сын шамана не был крокодилом,

Он оллигатором был, он ел своих,