«Макушка лета», а на ней —
Небес сияющих осанна…
Там облака, что нет нежней,
Растут, как белые барханы.
Там золотой струится свет
От трав, настоянных на солнце…
И где ты, суета сует?
Покой и тишь – на сердца донце
Там шепчет мне звенящий зной,
Что жизнь лишь там, где затиханье,
И травы слышат мир иной,
Доносят мне Его дыханье.
Стирает дел земных очес
В лугах петляющая тропка…
И этот мир во мне воскрес
Иль я в нём воскресаю робко?!
Цветок лениво гнёт пчела,
И даже тень сквозит истомой…
Как долго ты, душа, ждала,
Чтоб оказаться снова ДОМА!

Отдать – так краюху последнюю хлеба

Отдать – так краюху последнюю хлеба,
Мечтать – так мечтой возноситься до неба,
Любить – так до звёзд головой доставая,
Сойти в нашу землю – её воспевая,
Сгореть – так кометой
Любви и участья,
Быть может, вот это
И есть настоящее счастье!

Весёлая грамматическая разминка 1

Что такое «кенгуру»?
Я никак не разберу:
Это всё ж «она» иль «он»?!
Сей вопрос не разрешён.

Если «он», тогда «кенгур»
(И без аббревиатур!),
Коль «она», то «кенгура».
Разобраться нам пора!
А, быть может, «кенгуро»?
Точка. И вопрос в «ведро»…

Но, признаться, мне не спится:
Плачет мама-кенгурица.
Рядом – маленький кенгос.
Нет ответа – есть вопрос.

Весёлая грамматическая разминка 2

Густая шампунь или все же густой?
Вопрос, оказалось, совсем не простой.
На окнах красуется тюль кружевной…
Какой же характер у них озорной —
У «тюля», «шампуня», «кашне», «какаду»!

«Она» или «он»? Я ответ не найду.
«Кольраби» – «она» или всё же «они»?
А ты поскорее в словарь загляни!
Вздохнёшь с облегченьем: «кольраби» – «она»,
Поскольку капустой была рождена.

«Кольраби» – «она», «сулугуни» же – «он»…
И мозг мой несчастный вконец удручён.
Ну как существительных род обуздать,
Коль в прятки со мною играют опять?!

Лариса Хлопкова
Россия

Легенда о «Злом городе»

Время… Ничто не властно над ним, но только оно решает, какая судьба уготована человеку…

XIII век… Древняя Русь. Хан Батый уже завоевал и сжёг много русских городов. С богатым обозом награбленного добра монголы повернули назад, в степь. Войско устало, было потеряно много воинов, заканчивалась провизия. По дороге часть монгольского войска наткнулась на маленький городок Козельск. И тогда Батый приказал начать его штурмовать, чтобы пополнить запасы еды и питья.

А Козельск с тревогой ожидал вестей о приближении многотысячного войска. Князь был ещё очень юн, а город охраняла дружина всего лишь в триста воинов. Состоял на службе у князя и Огнедар, крепкий светловолосый муж. Женой у него была Ягла, русоволосая статная красавица с зелёными глазами. Они словно были созданы друг для друга.

В марте река Жиздра разлилась и превратила город в почти неприступную крепость. На сходе народ решил обороняться и ни в коем случае не сдавать город на растерзание захватчикам. Почти два месяца оборонялся Козельск, и всё это время Огнедар не виделся со своей Яглой. Но вот подошли основные войска монголов со стенобитными машинами и стали разрушать укрепления. Тогда дружина приняла решение сделать вылазку, и Огнедар поспешил к своей любимой.

– Не знаю, смогу ли я вернуться назад. Главное, не печалься обо мне, если я погибну за князя и свой народ, – сказал он, прощаясь.

– Мне не мил белый свет без тебя, любый мой! – отвечала ему молодая жена.

Под покровом ночи воины разрушили большую часть осадных машин и сошлись в неравной сече с монголами. Никто из русской дружины не выжил, но им удалось положить несколько тысяч захватчиков.

Когда в Козельске не дождались дружинников, решено было сжечь город, погибнуть, но не сдаться. На торжище стояла телега с кувшинами, в которой была чёрная остро пахнущая жижа, которая очень хорошо горела. Вот и стали жители выбрасывать на улицу из домов разный хлам; с крыш сбрасывали солому и поливали этой жижей. А сами прятались, ожидая, когда в город набьётся как можно больше врагов. Монголы, предвкушая добычу, хлынули в город, заполонив улицы. Они убивали всех, кого находили, поняв, что ничего ценного в городе нет. Даже сено и солома, так необходимые их лошадям, оказались испорченными и валялись под ногами.

А потом город вдруг вспыхнул! И в этом огне сгорело очень много захватчиков, и не было им спасения.

Ягла, убегая от монголов, бросилась в холодные воды Жиздры. А Батый, разозлённый длительной осадой и потерей тысяч воинов, назвал маленький городок Козельск «Злым городом».

Ассоциация

(по картине «Танец под музыку времени» Никола Пуссена)

Вы, Боги, не подвластны времени,
Всё так же молоды, прекрасны,
Не видите людского бремени,
Что на Земле все дни ненастны.

Вы в вихре танца лицемерите,
Телами гибкими сверкая,
А у людей беда безмерная,
И слёзы по щекам стекают.

Казалось, времени немерено,
И звуки нежные витают.
А у людей зерно не сеяно,
Над телом вороны летают…

Метелица-метель

А у нас опять метелица-метель
Расстелила свою снежную постель,
Белым пухом выстилала лежаки,
Ни проехать, ни пробраться, не пройти.

Ждали все тебя мы, Зимушка-зима,
Да уж больно ты, молодка, холодна,
Манишь девственной своею чистотой.
Нет, холодная красавица, постой!

Любим мы тебя за твой весёлый снег,
Горки, лыжи, месяц звонкий – он для всех,
Лунный свет, свои дорожки простирай,
Да до дому в ночь с прогулки провожай.

Не мани в свою ты путника постель,
Подари ты лучше песни, звонкий смех,
В сказку лунной снежной ночью позови,
Расскажи ему о вечной той любви…

Облака

Облака, облака – птицы белые,
Вновь вы с ветром гуляете по небу,
Принимаете лики смелые,
Отвечаете сердца трепету.

Облака, облака – кони быстрые,
Мчит вас ветер к вершинам заснеженным,
В реки ясные смотритесь, чистые,
Укоряете вы нас изнеженных.

Облака, облака – души светлые,
В вас живут наши мысли усталые.
Может, ждёт нас чертог? Ветер с севера.
И куда ж вы уноситесь, шалые?

Светлана Маклашевич
Россия

Русь моя!

Русь моя! Великая, святая,
Сильная, могучая страна!
Во всём мире нету лучше края,
Ты для нас родная сторона!
В нежной материнской колыбели
Вырастила ты своих детей.
И куда бы мы ни полетели,
Будем верны Родине своей!
Встанем грудью за свою Державу
В самый трудный для России час!
Сам Господь Cвоей Небесной Славой
От врагов любых укроет нас!
Русь моя, великая Россия!
Господом хранимая страна!
Нет тебя дороже и красивей,
В славный час ты Богом создана!

У алтаря тихонько постою

У алтаря тихонько постою
И посмотрю на тающие свечи,
Свою молитву Богу прошепчу
И приготовлюсь к сокровенной встрече.

Почувствую Его Великий Взор,
Проникший в мою душу прикровенно,
И, испытав мучительный позор,
Невольно опущусь я на колени.

Найду ль для оправдания слова,
Чтобы прикрыть пред Богом стыд безмерный?
Хоть в чём-то в жизни я была права?
Или всегда всё делала неверно?

Кому всю жизнь я делала добро?
Для Господа или себе в угоду?
В душе стяжала Божье серебро
Или взрастила гордого урода?

О, Боже мой! Ну как же я могла
Ничтожно так запачкать свою душу?
Какого беса в ней пригрела я,
Который весь порядок там нарушил!?

Он грязью мою душу запятнал,
Видать, бедняга день и ночь старался,
Всё так в душе запутал, завязал,
Чтоб «лакомый кусок» ему достался.

О, Боже мой! Приди, прошу Тебя,
Изволь меня из этих лап мохнатых,
Спаси всех проклинающих меня,
Освободи от пут всех в них заклятых.

Разрежь Всесильем адский узелок,
Сожги Своей Любовью сеть тугую
И собери всех нас у Своих Ног,
Чтоб пели для Тебя мы «аллилуйя».

О, Боже мой, как хочется обнять
Всех тех, кто был когда-то мной обижен,
И больше никогда не обижать,
А быть ко всем душой как можно ближе.

Ты утоли в душе мою печаль,
Не дай моей душе ходить позорной.
И день и ночь меня ты научай,
Лишь ко Христу чтоб быть всегда покорной.

О, Боже мой, как долго я жила
В кромешной тьме, духовно умирая,
Как долго встречи я с Тобой ждала,
Храня в своей душе частичку Рая.

И вот сейчас с растерзанной душой
Стою перед Тобою на коленях,
Прими меня в хранимый Свой Покой,
Не дай погибнуть в новых прегрешеньях.

Наставь мою стопу в Отцовский Дом,
Прими в час смертный в Райскую Обитель,
Чтоб вечно жить могла я в Свете том,
Где восседает общий Наш Родитель.

Благодарю я, Господи, Тебя!

Благодарю я, Господи, Тебя,
За те минуты истинного счастья,
Что подарила мне моя судьба,
Тобой Одним хранимая в ненастья.

Я прославляю, Господи, Тебя,
За то, что Ты ведёшь меня по жизни,
Что на рассвете и закате дня
Ко мне всегда так милостив, Всевышний.

Я умоляю, Господи, Тебя,
Будь же ко мне всегда великодушен,
Чтобы смогла средь бури и огня
Спасти свою раскаянную душу.

Эхо военное

Эхо военное болью в сердцах отражается,
Память о воинах-дедах храним мы в душе.
В праздник Победы Бессмертный Полк в реки стекается
И по России стекается к общей реке.
Выйдем и в этот раз дружно на праздник с портретами
Наших героев дедов на просторы страны,
За мир в России пред внуками с вами в ответе мы,
В память о дедах его мы, как можем, храним.
Чей-то внук в этот час с ратью незримой сражается,
Кто-то во храме святом на коленях стоит.
Кто-то в душе со всем миром сейчас примиряется,
Просит прощения, и сам всех от сердца простит.
Смотрят на нас с Неба дедушек очи лучистые,
Души солдат нашли в Господе вечный покой.
Молят о нас, чтобы души хранили мы чистыми,
Чтобы Россию все беды прошли стороной.

Созвучен звон моей души

Созвучен звон моей души
С великим отзвуком России,
В нём есть наследие Любви
И в нём страдания большие.

В нём отблеск кротости святой
И горечь в нём греховной жизни,
В нём много радости земной,
Стремление служить отчизне.

В нём много блуда и стыда
За то, что отошла от Бога,
Но в нём есть также красота
Борьбы за верную дорогу.

В нём слышен покаянья след,
И виден подвиг возрождения
Попавшей в плен грехов и бед
Души и жажда исцеления.

В нём стон отчаянья и слёз,
Дни забытья и утешения,
Года невообразимых грёз
И миг духовного прозрения.

Звучит, звучит моя душа
С огромной верой в Божью Силу,
В ней есть и радость бытия
И в ней печаль святой России.

Созвучен звон моей души
С прекрасным отзвуком Вселенной,
И вера в нём моя звучит
В бессмертие души нетленной.

Ты хочешь к звёздам полететь?

Ты хочешь к звёздам полететь?
Туда, в неведанные дали…
И в высоте той посмотреть
Того, что очи не видали.
Там, в звёздах млечного пути,
Понять, чего душа желает,
Средь ярких звёзд одну найти —
Что путь твой в жизни освещает.
Там, с высоты иных миров,
Узреть планету голубую,
Лишь ту, что выше всех даров —
Земельку-матушку родную!
Всех звёзд на небе нам не счесть,
Там ярче звёзды, там бледнее,
Но среди них одна лишь есть,
Что сердцу нашему милее!
Храни родную Землю-Мать!
Она одна у нас такая,
Нас небо учит понимать —
Лишь миг вся наша жизнь земная.

Цветана Шишина
Израиль

Мы с вами раньше встречались?

В аэропорту Вены Антонина зарегистрировала свой паспорт на электронном терминале и, удачно скинув чемодан у автоматической стойки после паспортного контроля, двинулась по бесконечно длинному залу отправления. Заметив её попытки разобраться в бестолковых табло отправления на немецком, молодой мужчина с приятным славянским лицом и короткими светлыми волосами, обратился к ней по-русски и любезно помог. Антонина оживилась, предположив, что они летят одним рейсом. Но он сказал, что летит в Киев. Попрощался и пошёл дальше, была заметна его военная выправка, и даже в модных кроссовках он чеканил шаг.

Чтобы не пропустить объявление на регистрацию рейса Антонина уселась в ряду кресел напротив табло. Вытянула уставшие ноги и закрыла глаза. В голове шевелились неспешные мысли. Как в жизни всё переменилось. Теперь она перемещалась только самолётами. Привыкла к суматохе и сутолоке аэропортов. А в детстве и юности Тоня любила ездить в поездах дальнего следования. Ей нравилось, уютно расположившись на верхней полке и подперев кулачком голову, смотреть в окно. Где к самым путям подступает тёмный безмолвный лес, или заблестит река сквозь металлические пролёты моста. То тянулись поля в квадратах лесополос, внезапно, как игрушечные, возникали домики деревень. Поезд замедляет ход, погромыхивая на стыках, въезжает на большую станцию. По перрону спешат озабоченные пассажиры с багажом. Встречающие с цветами в руках вытягивают шеи, заглядывая в окна вагонов с блуждающей улыбкой. Славно было засыпать под мерное постукивание колёс и мелодичный звон чайной ложечки о стакан в подстаканнике, баюкающие голоса соседей, степенно беседующих внизу. Или, проснувшись, вместо южной осени увидеть за окном заснеженную равнину и дома в нахлобученных белых шапках.

Однажды она ехала поездом больше трёх суток и, не обращая внимания на дорожные неудобства, подгоняла время. В конце пути у южной границы, за которой шла война, её дожидался потенциальный жених Никита Савельев. Они жили в одном дворе, где стояло пять многоэтажных домов, учились в параллельных классах и просто здоровались при встрече как соседи. Случайно столкнувшись во дворе ранним летним утром, когда оба возвращались со школьного выпускного, они присели на скамеечку обменяться впечатлениями. У обоих было прекрасное настроение. Впереди предстояла большая жизнь и воплощение грандиозных планов, которыми они решили поделиться. И вдруг посреди оживлённой милой болтовни Никита, став серьёзным, сказал:

– А давай поженимся! Из нас выйдет красивая пара.

Она кокетливо засмеялась, оценив классную шутку. И даже одобрительно хлопнула его по плечу. От безобидного прикосновения её словно пронзило неизведанное прежде чувство. А он тряхнул каштановым чубом и, заглянув ей в лицо глубокими синими глазами, снова серьёзно повторил своё предложение. Они казались счастливой парой, но по разным причинам их часто разводили надолго обстоятельства. После разлук Никита говорил, что скучал по её карим глазам, запаху тёмных густых волос, по задорному смеху. Он не однажды предлагал Антонине руку и сердце. Но каждый раз что-то мешало ей дать положительный ответ. В тот день он встретил Тоню на вокзале с цветами, но был серьёзен и сдержан. По его ускользающему взгляду и односложным фразам Антонина догадалась, что и на этот раз не сбыться их мечтам. Вечером в гостинице, куда Никита её поселил, был долгий и трудный разговор.

– Я на днях уезжаю в длительную командировку и даже не могу сказать, куда. Это решилось неожиданно, ты уже была в дороге. Я не хочу заставить тебя выйти за меня замуж, а потом полжизни ждать.

– А меня ты не хочешь спросить?

– Нет, – сказал он как отрезал. – Ты должна быть свободна…

На следующий день он купил ей обратный билет на самолёт…

Через много лет Савельев вдруг возник из ниоткуда. Она поздно узнала об этом от общих знакомых, у которых он расспрашивал о ней. Антонина понимала, что его исчезновения связаны с секретной работой. Они не виделись больше сорока лет. Каждый прожил свою непростую жизнь. А буквально месяц назад он разыскал её по соцсетям. Они долго болтали по телефону и выяснили, что оба имели детей и внуков и давно были свободны. У неё дочь и уже взрослая внучка. У него сын, который вырос вдали от него, и у них с общением проблемы. Оказалось, Никита сейчас живёт и работает в Вене. А Антонина вскоре едет из Израиля отдыхать в Словакию и летит туда через Вену. Оба подивились тому, как вовремя их снова свела судьба.

Но приехать к ней в санаторий Никита смог только за день до её отъезда. Они встретились тепло, как родные, и были необычайно рады друг другу, будто не было долгих прожитых в разлуке лет. Он не замечал изменений в её внешности, а она седых волос на его висках. Словно молодая пара, провели они вместе сказочный вечер в маленьком ресторанчике на берегу реки. А на утро у неё был заказан трансфер в аэропорт, но Никита настоял, что отвезёт Тоню на своей машине в Вену. Он хотел побыть вместе ещё два часа пути. Они ехали вслед туристическому автобусу и говорили о жизни, но, возможно, из суеверного страха боялись заговорить о планах на будущее. Савельев подвёз Тоню к зданию аэропорта. На прощание пообещал приехать к ней в Израиль. Дату не обговаривали.

Она сидела с закрытыми глазами и улыбалась своим мыслям. Душу согревали приятные воспоминания. Внезапно Антонина ощутила дискомфорт. Она испугалась, что задремала и пропустила свой рейс. Резко открыв глаза, вздрогнула от неожиданности. Перед ней стоял давешний серьёзный молодой человек.

– Извините, – сказал он смущённо. – Я вернулся, чтобы спросить.

– С удовольствием отвечу, – искренне сказала Антонина и подвинулась, предлагая ему присесть рядом.

– Может, это покажется странным, но мне очень знакомо ваше лицо, причём я помню вас молодой. Может такое быть?

– Я не думаю, что вы ищите повод для знакомства, – улыбнулась Антонина. – Давайте разбираться, возможно, мы где-то пересеклись. Я раньше жила в Крыму, в Симферополе, а вы, как я понимаю, из Киева.

– Нет, я тоже из Симферополя, – обрадовался мужчина, и улыбка, показав ямочки на щеках, омолодила его лицо. – Я после школы уехал учиться в Харьковское военное училище и остался в Украине.

– Вот как! Я по вашей походке сделала вывод, что вы военный. Значит, учиться вместе мы не могли – возраст не совпадает. Вы уехали совсем молодым, так что работать где-то, по-видимому, тоже. Возможно, жили по близости. Мы жили на улице Гагарина…

– А мы на Гайдара, – радостно перебил её молодой человек, – рядом с детским садом. Я вспомнил! Вы водили туда свою дочку, а я был в той же группе. Я Алёша Зайцев.

– Зайцев! – радостно воскликнула Тоня. – Я тебя помню. У нас есть фотография из детсада. Вы на ней втроём под заснеженной ёлочкой в зимних шубках. Мы дома всегда шутили, что наша Ася между Зайцевым и Медведевым.

Алексей сдержанно улыбнулся:

– В сад меня водила бабушка. Вы ей, видно, нравились, и она ставила вас в пример моей маме: «Женщина, в такую рань всегда причёсана, прилично со вкусом одета, приводит ребёнка издалека и бежит на работу. А ты не работаешь, ничем не занимаешься и не успеваешь одеться, чтобы ребёнка в сад забросить». Потому, наверное, я вас и запомнил.

– Вот, неожиданно заслужила приятные комплименты, – смутилась, как девочка, Тоня. – Не ожидала от вашей бабушки. Я её помню. И вашу маму помню. Она была высокая яркая блондинка. Как они поживают?

Радость в глазах Алексея погасла, и он сказал расплывчато:

– Мама в третий раз вышла замуж, когда я пошёл в школу, и уехала в Грузию. Я жил с бабушкой. А теперь мы не общаемся… по политическим соображениям, – он как-то неопределённо махнул рукой, что могло означать сожаление.

Антонина посмотрела в его понурое лицо и подумала: «В наше время многие семьи разошлись во взглядах на события в Донбассе. И теперь русский парень Лёша Зайцев против своей бабушки, которая осталась в российском Крыму».

От досадных мыслей защемило сердце… Она только спросила неконкретно:

– Алёша, вы продолжаете быть военным?

– Да, воюю, – коротко подтвердил он. – Сейчас по поручению бываю в Австрии, в Германии… Ой, мне пора бежать, рад был встрече. Привет Асе.

– Удачи вам, Лёша! – протянула она на прощанье руку парню.

«Как тесен мир! Гора с горой не сходятся, а человек с человеком могут… На чужой земле, в старой Вене состоялись нежданные встречи, прилетели приветы из молодости, о которых не чаялось, не мечталось». Она думала об этом весь полёт, прикрыв глаза, чтобы не вести беседу с соседом-израильтянином, который делал ей знаки внимания и постоянно улыбался со значением. Притворившись, что не понимает намёков, Тоня попросила его достать из багажного отсека свою дорожную сумку. Переобулась в лёгкие босоножки. Смена обуви в дороге даёт ощущение отдыха ногам. Да и в Израиле было жарко по-летнему, а ей ещё предстояло после полёта добираться в свой город около двух часов. Самолёт преодолел пространство над Европой, над Турцией, перелетел Средиземное море. И вот лёг на крыло, делая разворот перед посадкой. Внизу сквозь просвет ночных облаков появился залитый электрическим светом Тель-Авив. Стали различимы ровные ряды фонарей вдоль улиц и красные сигнальные огни машин сплошным потоком, тёкших по приморскому шоссе. В душе тонким подрагивающим голоском запела радость: «Дома!» Антонина давно заметила, что считает Израиль домом и, возвращаясь, взволнованно ждёт встречи, как когда-то, въезжая на поезде в Симферополь. Как только самолёт приземлился, у неё ожил телефон. Сообщения шли одно за другим. Несколько сообщений было от дочери: «Мама, как долетела?» «Если не встречают, мы приедем». «Позвони обязательно». Антонина не хотела, чтобы дочь и зять приезжали ночью в аэропорт. Им утром нужно было на работу. Она заказала машину для поездки домой. Было сообщение и от водителя Гены. «Я прибыл. Жду у Миноры». Большой семисвечник – символ страны – находился у одного из выходов из зала прилётов. По-настоящему удивило сообщение от Савельева. Оно было отправлено спустя четыре часа с момента их расставания у аэропорта в Вене. «Я заказал билет. Буду через десять дней. Люблю тебя, твой Никита». От этих слов на экране телефона потеплело на душе, и она почувствовала, что щёки её зарделись, как у юной девицы в момент признания. Она с нежностью и грустью подумала: «Эх, Никита, Никита! Не припозднился ли ты?» Понадобилось четыре часа и сорок восемь лет, чтобы высказать главные слова, которые он не говорил даже когда настойчиво предлагал выйти за него. Отсутствие этого признания каждый раз мешало ей дать однозначное согласие на его предложения. Она сдержанно улыбнулась своим мыслям и, встряхнув волосами, как делала в молодости, направилась за своим чемоданом. В ожидании багажа она написала Гене: «Всё в порядке, жду вещи». Поговорила с дочкой, заверила, что у неё всё отлично, приезжать не нужно. Расспросила о новостях, пожелала спокойной ночи.

Антонина быстро прошла паспортный контроль. На выходе в зал прилётов скопилась небольшая очередь. Двое служащих в форме охраны проверяли дорожные документы. По-детски наивное лицо одного из парней невысокого роста, с тёмным ёжиком волос и вздёрнутым несемитским носом она узнала.

– Ты Виталик, правда? – обратилась она к нему по-русски.

– Да, это я, – улыбнулся парень, отчего его яркие губы растянула открытая улыбка, а чуть раскосые глаза сузились.

– Я вас тоже узнал. Вы Женина бабушка, нахон? (правда?) – добавил он на привычном иврите.

– Виталик, ты совсем не изменился с детского сада. Как ты?

– После армии здесь работаю, уже год, – сказал он, протягивая руку за документами очередного пассажира. – Вы тоже не изменились. Привет внучке…

– Ну, будь здоров. Счастья тебе и удачи, дорогой! – улыбнулась на прощанье Антонина.

«Сегодня воистину день неожиданных встреч. И приятно, что меня узнают спустя такое количество лет. Буду им верить, что выгляжу хорошо. Эх! Забудем о прошлом и трудностях жизни. Будем жить дальше!»

Всю дорогу домой она развлекала Гену рассказами о сегодняшних встречах, воспоминаниями о прошлом. Умолчала только о заветных словах в эсэмэске. Кто знает, во что это выльется? Счастье любит тишину.