Сассекс, поместье Солсберри, 6 ноября, 19:02
Алана вышла из ванной комнаты и направилась к зеркальному столику – пора было собираться на ужин. Она кинула взгляд в сторону дочери, вот уже который час сидевшей с букетиком белых фиалок:
– Ну и что, дорогая? Есть новости?
– Нет. Та же дружба, но только теперь с чистотой и детьми.
Потрясенное лицо матери смотрело на дочь из зеркала:
– С чьими… детьми?
Кристина потянулась к ноутбуку:
– Читаю: «Белые фиалки – символ чистоты и позитивного настроя, очищают пространство вокруг себя, заряжают его положительной энергетикой. Маленький, нежный букет из белых лесных или садовых фиалок принесет радость ребенку».
Алана не смогла сдержать улыбку:
– Крисси, ты же понимаешь…
– Да-да, «он это не специально»… Тогда почему фиалки? Верней, почему постоянно фиалки, мама?
– Ну о «постоянно» пока речи нет.
– У арабов есть поговорка: «Что случилось дважды – обязательно случится и в третий раз».
– Вот и посмотрим… завтра.
Алана весело подмигнула дочери.
Сассекс, поместье Солсберри, 7 ноября, 11:00
Питер вошел в кабинет Солсберри в точно оговоренное время. Сэр Ланселот уже ждал его. Он сделал приглашающий жест рукой. Питер сел. «ДядяЛанс» постучал пальцем по столу:
– Мои юристы ознакомились с твоими бумагами. Первый договор – да, там все правильно, придраться не к чему. А вот что касается второй бумаги…
Питер кивнул:
– Второй договор – наш с вами, личный, сейфовый.
– Сейфовый? Что это значит?
– Значит, что мы его подпишем и положим в сейф и, кроме нас с вами, его больше никто и никогда не увидит. Потому что если, не дай бог, увидит, то сядем мы оба. Я – за дачу взятки, вы – за получение.
Глаза сэра Ланселота полезли на лоб:
– Питер, ты что такое говоришь?
– Правду, сэр.
– Кто учил тебя вести переговоры? Ты шпаришь прямо в лоб… Немного дипломатичности, мальчик. Ты британец, и значит…
– Я американец. Мы так ведем переговоры и именно так приходим к успеху. Если же вас интересует британский формат, то мы сейчас рвем эту бумагу, и я, маркиз Солтлейн, даю вам честное слово, что, как только деньги поступят на наш счет, я отблагодарю вас за эту сделку, переведя лично вам заранее оговоренную нами сумму. Выбирайте.
Питер с легкой улыбкой следил за сэром Ланселотом, на лице которого отражалась нешуточная борьба.
– Значит, говоришь, никто, кроме тебя и меня?
– Так точно, сэр.
– Но ведь в случае чего я не смогу пойти с ней суд?
– Не сможете, сэр.
– Тогда для чего она нужна?
– Ну, это типа «лучше, чем ничего».
Питер забавлялся колебаниями старика. Его всегда интересовал людской выбор между безопасностью и жадностью.
– Мне нужно подумать.
– Сутки.
Старик задумался, словно подсчитывая что-то в уме:
– Двое суток, Питер. Дай мне хотя бы сорок восемь часов. Тебе же здесь неплохо, верно? Если что не так – только скажи…
Питер неохотно кивнул:
– Меня ждут дела, но… извольте. Двое суток.
Сассекс, поместье Солсберри, 7 ноября, 11:10
Доктор Митч, моложавый, подтянутый шатен сорока трех лет, практически взлетел по главной лестнице поместья Солсберри. По легенде он шел навестить пациентку – мисс Линли, на самом же деле гораздо больше его интересовала миссис Линли – Алана Кроули в девичестве, какую он помнил все эти годы.
День их знакомства запомнился ему навсегда, так как именно в тот день он в первый и последний раз пожалел о женитьбе на Фионе. Ни до, ни после он не встречал женщин, подобных Алане – и дело было даже не в идеальной фигуре и красивом лице. Она была Женщиной. Именно так, с большой буквы. В свои двадцать она уже была молодой Женщиной. Он был уверен, что такой она была всегда, с рождения. В день знакомства она пленила его сердце раз и навсегда.
Он жил с Фионой, потом хоронил ее, потом вместе с Аланой они хоронили Хьюберта. И никогда Заку не приходило в голову перейти границу дружбы. Никогда, до сего момента. Потому что вчера, навещая Кристину, он случайно уловил странный взгляд, которым обменялись дочь с матерью. Заметив его внимание, Алана смутилась, а Кристина улыбнулась и, надев наушники, углубилась в книгу. По приезде домой он не мог понять, что же смутило его тогда, что царапнуло, и, лишь ложась спать, «прозрел». Книга! Кристина читала обычную, бумажную книгу. Зачем бы ей было надевать наушники? И эта переглядка с матерью. Она что, оставила их тет-а-тет? То есть покинуть комнату из-за ушибленной ноги она не может, следовательно, наушники…
Неужели Алана попросила ее об этом? Неужели?..
И доктор промучился до рассвета, а утром, твердо решив получить ответ на волнующий его вопрос, отправился навестить миссис мисс Линли, ибо это она была его пациенткой. И букет почти красных роз, нет, не алых, и даже не совсем красных, скорее, темно-розовых, предназначался, конечно же, его юной пациентке, к которой он не мог испытывать ничего, кроме отеческой привязанности.
Постучавшись в дверь и дождавшись приглашения войти, доктор вошел и обнаружил Алану, поправляющую макияж. Кристины в гостиной не наблюдалось.
– Доброе утро, миледи.
– Доброе утро, доктор.
Зак протянул Алане букет и поймал себя на том, что чуть не поцеловал ей руку, что было бы крайне неуместно, смешно и нелепо.
Алана жестом пригласила доктора присесть.
– А Крисси в ванной. Рози помогает ей. Такая хорошая девушка.
Доктор схватился за предложенную тему, как утопающий за соломинку.
– Рози?
– Да, горничная. Ее любезно одолжил нам дядя Ланс на период нашего пребывания в поместье.
Тут Алана смутилась.
– Мы сами слуг не держим, а на таких приемах это принято… Ну, вы понимаете…
Алана смутилась еще больше.
Желая помочь ей обойти эту, судя по всему, неприятную тему, доктор перевел разговор на себя:
– Ничего страшного. Я могу заехать вечером и осмотреть мисс Линли. Когда вам будет удобно?
– Мне?
– Вам, в смысле, не вам лично, а вам обеим.
После ночи безумных мечтаний разговор с Аланой давался доктору нелегко. Ей тоже почему-то было непросто. Она периодически кидала взгляд в сторону секретера, на котором стояли две вазы с букетами: одна с белыми фиалками, а другая с алыми розами, принесенными Заком.
Да не с алыми, а с темно-розовыми!
Разговор прервал легкий вскрик и всплеск, донесшийся из ванной. Алана бросилась туда. Доктор попытался было последовать за ней, но вовремя подумал, что Кристина, скорее всего, не одета, и притормозил.
Вскоре Алана вышла из ванной, на ходу вытирая руки:
– Простите, доктор, я нужна Крисси. Если вы…
– Нет-нет, что вы, я пойду. Не буду мешать. Я зайду. Позже.
И доктор ретировался, оставив ее в легком недоумении.
Сассекс, поместье Солсберри, 7 ноября, 11:20
Питер злился. Уже неделю он здесь, а результата – ноль. Старик Солсберри морочит ему голову, оттягивая принятие решения. То ли просто боится, то ли ждет чего.
Что ж, дадим ему эти двое суток. Не родит – буду решать сам. Хотя что тут решать – уеду, и все. Пора возвращаться.
Питер почти дошел до своей комнаты, когда заметил Беннета, подающего ему странные знаки. Питер остановился. Камердинер принялся показывать пантомиму, смысл которой Питер разгадал как «надо поговорить». Поняв, что дело нечисто, он пошел в сторону Беннета, но тот упорно уводил Питера от его комнаты. Наконец Беннет нашел свободную комнату – туда же зашел Питер.
– Слава богу, сэр, вы все поняли верно. А то я мобильный в комнате забыл, пока схожу за ним, пока…
– И в чем дело?
– В мисс Монтгомери, сэр. Я не мог позволить, чтобы она увидела это.
Питер обомлел, увидев, как из-за спины Беннета осторожно показывается… букет розовых фиалок.
– Какого?!..
Питер смотрел на камердинера, возвышавшегося над ним на добрых полметра, и не знал – плакать ему или смеяться. Букетик фиалок в руках этого, по меркам Питера, великана выглядел нелепо и очень смешно. Только Питеру было не до смеха:
– Объяснитесь.
– Для мисс Линли.
– Я догадался. От вас?
– Упаси боже, милорд! Я бы не осмелился!
– А значит?..
Этот тихий, вкрадчивый голос был хорошо знаком Беннету. Именно таким маркиз распекал и увольнял провинившихся.
– От вас, милорд.
– С чего вдруг?
– Вчера вы сказали, что два букета лучше одного. Из этого я сделал вывод, что три точно лучше двух.
Питер закрыл глаза.
Беннет досчитал до пяти и также негромко поинтересовался:
– Передать?
Питер выдохнул:
– Передать.
– Подпишете?
В ответ он молча протянул руку, в которую Беннет вложил букетик. Достав из кармана ручку, Питер подумал несколько секунд и, не придумав ничего лучше, написал на обороте карточки две буквы: «П. Д.».
– Белых не было.
Подняв бровь, Питер посмотрел на Беннета:
– Это имеет значение?
– Розовые – избито. Белые элегантнее.
Питер уже вышел за дверь и направлялся в сторону своей комнаты, когда вспомнил главное и вернулся:
– И Беннет, букетов больше не надо. Никаких. Ни розовых, ни белых. Это ясно?
– Да, милорд. Предельно.
– Очень надеюсь.
И Питер наконец смог спокойно пойти в свою комнату.
Сассекс, поместье Солсберри, 7 ноября, 11:25
В это время Кристина пыталась устоять на одной, здоровой ноге, параллельно застегивая блузку. Трюк удавался плохо, так как снизу равновесию мешала Рози, надевающая на нее юбку, а сверху – мама, укладывающая плойкой ее волосы. И виной всему был Луи, стоящий сейчас за дверью в ожидании искомого Entrez[3].
Наконец девушка была приведена в порядок, Рози отпущена, а Луи с букетом белых роз, наоборот, впущен в комнату.
От предложенного Аланой чая Луи отказался и, усевшись в кресло напротив Кристины, принялся вести светскую беседу. Обсудив погоду, охоту и здоровье Ее Величества Королевы, парень быстро перешел к сути визита:
– Что говорит врач? Сколько тебе еще так?
Луи кивнул на левую ногу Кристины в ортопедическом ортезе[4].
– Минимум неделю. Потом доктор Митч хочет отвезти меня в город, сделать рентген и уже после этого принимать окончательное решение о сроках моего лечения и реабилитации.
Кристина состроила грустную мордочку, Луи рассмеялся:
– Я к тому, что через неделю день рождения принца Уэльского. Будет прием, и мы приглашены. Я подумал, что ты можешь пойти со мной.
На лице Кристины озарилось сначала недоверие, а потом восторг:
– Мама!
Алана была шокирована, но, быстро взяв себя в руки, улыбнулась Луи:
– Крисси, детка, посетить такой прием – огромная честь, но нога все же важнее, согласись.
Кристина резко погрустнела.
– Да, Луи. Мама права. Не факт, что я смогу…
Возразить ему помешал стук в дверь.
В ответ на классическое «Войдите!» через пару секунд дверь отворилась, и на пороге возник слуга Питера с букетиком розовых фиалок.
– Добрый день, леди, милорд.
Слуга цепким взглядом окинул гостиную и подошел к Кристине:
– От маркиза Солтлейна.
Кинув взгляд на презрительно рассматривающего маленький букетик Луи, слуга добавил:
– С искренним пожеланием скорейшего выздоровления.
Слуга почти покинул комнату, когда сидящий спиной к двери Луи, смеясь, произнес:
– Видно, у маркиза дела идут не так хорошо, если он обрывает наши клумбы.
Сидя лицом к двери, Кристина увидела, как замер слуга Питера. Он медленно закрывал дверь, и надо было срочно что-то сказать, потому что если промолчать, то она лишится и этой маленькой, но ставшей уже привычной радости:
– Это не так. Маркиз… Он очень хороший. Он спас меня…
Дверь закрылась.
Слышал или нет? И что из услышанного он передаст Питеру? А фиалки в этот раз розовые.
И, кивая в такт что-то говорящему Луи, Кристина открыла в телефоне уже полюбившийся ей сайт и вбила «розовые фиалки». Ответ поисковик выдал незамедлительно: «… оберегают здоровье человека, дарят душевное спокойствие и чувство умиротворенности, являются универсальными при выборе букета независимо от возраста и профессии».
По расстроенной мордочке дочери Алана поняла, что и в этот раз Крисси не получила столь желанного ею признания.
Сассекс, поместье Солсберри, 7 ноября, 19:02
Беннет чистил хозяйский смокинг, когда Дженни прошла мимо него.
– Пит, я приму ванну.
Питер, работавший за новеньким ноутбуком, посмотрел на Дженни, прекрасную в бордовом шелковом халате, не скрывающем ее наготы.
– Джен, прекращай светить прелестями перед Беннетом.
– Пф, нужна я ему. Он же гей!
Беннет резко закашлялся.
Дженни рассмеялась и зашла в ванную комнату.
– Я не гей, милорд!
Разговор этот происходил не впервые, и Питер не счел нужным отвлекаться от дел:
– Я знаю, Беннет. Для Дженни любой равнодушный к ее прелестям мужчина – гей. Просто она такая. Не обращайте внимания.
– Это, конечно, не мое дело, милорд, но… если позволите…
Беннет понизил голос и, не переставая водить щеткой по смокингу, подошел к хозяину. Питер оторвал взгляд от экрана:
– Что такое?
– Юная леди, мисс Линли…
Питер непонимающе смотрел на Беннета:
– И что с ней?
– Я не хотел рассказывать, милорд. И никогда бы не рассказал, если бы не ОНА.
– Рассказывать что?
– Сегодня я невольно стал свидетелем нанесенного вам оскорбления, и именно ОНА вступилась за вашу честь.
Питеру стало дурно. Воплощались самые страшные его кошмары: что могли про него сказать, он знал хорошо – ему это говорили лет с шести, когда стало понятно, что он не такой, как все. Но это он – он привык. Но Кристина…
– Что именно сказали и что она ответила, Беннет? Без экивоков и подбирания слов. Прямо, четко и цитатами. Вы это умеете. Я приказываю.
Питер старался не кричать, но контроль давался нелегко.
Беннет принялся рапортовать:
– Отнеся ваш букет мисс Линли, я встретил там молодого лорда, внука милорда Солсберри. На столе стояли два букета роз, судя по всему, один из них от него.
– Ближе к делу.
– Это и есть дело, милорд.
Я его сейчас прибью.
– Увидев ваш букет и узнав, от кого он, юный лорд осмелился заявить буквально следующее: «Видно, у маркиза дела идут не так хорошо, если он обрывает наши клумбы». На что мисс Линли возразила ему, цитирую: «Это не так. Маркиз… – пауза. – Он очень хороший. Он спас меня», – конец цитаты, милорд.
Питер переваривал услышанное.
– И… что было дальше?
– Не могу знать, милорд. Я ушел.
Питер всмотрелся в лицо камердинера.
– То есть… вот эти слова сопляка и есть нанесенное мне оскорбление?
– Безусловно, милорд! Джентльмен, тем более в присутствии леди, не смеет порочить другого джентльмена. Это недопустимо…
Беннет продолжал распинаться, а в голове Питера билось только одно слово: «Идиот». Как же он напугал его.
Оставшийся до ужина час Питер восстанавливал душевное равновесие.
Сассекс, поместье Солсберри, 8 ноября, 10:30
Ровно в 10:30 подойдя к дверям кабинета дяди Ланса, Алана обнаружила их открытыми – ее ждали. Зайдя, она убедилась в этом – дядя Ланс сидел не на своем любимом месте за столом, а в одном из двух кресел. На столике перед ним стояли и чайник, и кофейник, что являлось крайне необычным для Англии. Закуски и сэндвичи дополняли натюрморт. На расстоянии вытянутой руки Алана заметила графины с виски и… ведро с шампанским во льду.
– Заходи, дорогая! Присаживайся.
Дядя Ланс радушно указал рукой на второе кресло, куда Алана и опустилась.
– Спасибо, что пришла.
– Вы попросили о беседе – как я могу вам отказать?
– Все верно. Хорошо было бы тебе помнить эту фразу всегда.
Алана напряглась:
– Что я могу сделать для вас, дядя Ланс?
– Зачем же для меня, дорогая? Для родной дочери, и только для нее.
– Для Кристины?
Напряжение прорывалось наружу:
– Чего же я для нее не сделала?
– Что не сделала – сделаешь. Что ты? Расслабься.
Он улыбнулся, и Алана почему-то испугалась как никогда.
– Что ты будешь – чай или кофе? Или, может, покрепче чего?
Алане безумно захотелось выпить, но ей нужна была трезвая голова, да и пить с утра не лучшая идея:
– Воды, пожалуйста.
– Да, конечно, дорогая.
Дядя Ланс налил ей воды и продолжил:
– Я хочу с тобой поговорить о Кристине.
Выпив залпом полстакана, Алана кивнула.
– Девочка она хорошая, симпатичная. Не красавица, сама понимаешь. Без образования, в смысле, высшего. Это, конечно, для женщины вещь необязательная, но сейчас ценится.
Алана не мигая смотрела на дядю Ланса.
Почему я не могу послать его к черту? Сказать, что моя девочка прекрасней всех, и послать?
– А внук мой в Оксфорде учится и окончит его, это я тебе гарантирую. И станет уважаемым членом общества. Хотя он и сейчас уважаем, несмотря на юный возраст, потому что фамилия.
Дядя Ланс поучительно поднял палец.
Алана начала догадываться, куда клонит старый хрыч, но идея была настолько бредовой, что она усиленно гнала ее от себя.
– Фамилия у нас известная, старинная. Да, Кристина твоя в этом отношении не подкачала – дочка графа.
В этом отношении?! Да моя дочь самая лучшая, а ваш Луи – зажравшийся придурок! Золотая молодежь, мать его!
– А что по этому поводу думает Мэгги? Она – мать и тоже имеет голос.
– Ну, знаешь, брак – это мужское дело. Луи согласен – это главное.
Да что вы?! А наше с Крисси согласие уже не требуется???
– Дядя Ланс, я правильно понимаю, что…
Она не могла выговорить этого вслух. Но старик понял все иначе. Он наклонился и похлопал Алану по колену, отчего ее передернуло.
– Все ты поняла правильно. Прости уж старика – вставать не буду, но… я прошу руки твоей дочери для моего внука, Алана.
Старик снова поднял палец, подчеркивая важность сказанного.
– Я… Мы очень вам благодарны, дядя Ланс.
Старик кивнул. Алана, волнуясь, продолжила:
– Я, конечно же, поговорю с Кристиной и передам ей ваше лестное предложение.
– Отлично. А вечером за ужином объявим о помолвке.
Старик потянулся за бутылкой шампанского, и Алана заметила, что бутылка откупорена.
ОН ДАЖЕ НЕ СОМНЕВАЛСЯ В ЕЕ СОГЛАСИИ!!!
– Дядя Ланс, давайте не будем торопиться. Я переговорю с Кристиной, и мы решим вдвоем…
Рука старика замерла на полдороге, он повернулся, удивленно глядя на нее:
– И что же вы собираетесь решать вдвоем? Она – молоденькая, неопытная дурочка, и ты – тоже, прости меня, не Маргарет Тэтчер.
Старик зашелся смехом, и Алане захотелось врезать ему бутылкой по голове.
Все. Этот человек достаточно оскорбил ее и Кристину – на сегодня лимит исчерпан. Она встала:
– Это ее судьба и ее право выбора. С кем она проживет жизнь и от кого будет рожать детей, моя дочь будет решать только сама.
Алана постаралась, чтобы ее голос не дрожал, и ей это почти удалось.
Старик презрительно усмехнулся:
– Что ж, решайте.
Алана быстро пошла в сторону двери.
– И ответ мне нужен завтра. Иначе сам решу.
Не реагируя, Алана вышла из кабинета.
Последнее слово все же осталось за дядей Лансом.
Сассекс, поместье Солсберри, 8 ноября, 10:54
Кристина читала, лежа на диване. Теперь это было ее постоянным времяпрепровождением: утром она выходила из спальни и весь день проводила в маленькой уютной гостиной, пока не наступала пора отправляться спать.
Ворвавшаяся Алана разрушила идиллию. Стремительно бросившись в свою спальню, она успела крикнуть дочери:
– Крисси, мы немедленно уезжаем!
Через минуту она вернулась с двумя чемоданами:
– Я понимаю, у тебя нога, поэтому я буду кидать тебе вещи на диван, а ты их укладывай ровненько в чемоданы, да?
Кристина села:
– Мама, что случилось? О чем ты говорила с дядей Лансом?
Алана вновь появилась с ворохом одежды, которую высыпала на диван рядом с дочерью:
– Поторопись, детка. Все потом.
– Мама, я ничего не буду собирать, пока ты не расскажешь мне, в чем дело!
Алана остановилась.
– Это ультиматум?
Сжав губы, Кристина кивнула.
– Ладно. Не поможешь ты – поможет Рози. Она хорошая девушка и не выдаст нас.
Алана дважды нажала на кнопку вызова прислуги.
– Не выдаст? Мама, ты что, украла столовое серебро дяди Ланса?
Кристина улыбнулась собственной шутке.
– Нет, я только собираюсь украсть его золото.
Алана была предельно серьезна.
Кристина попыталась встать, и мать тут же бросилась к дочери. Девушка держала ее за руки, пристально глядя в глаза:
– Мама, расскажи мне все. Ты же знаешь, я твой лучший друг. Как и ты – мой.
Алана не раздумывала. Она помогла дочери сесть и начала сразу с главного:
– Он решил выдать тебя за Луи.
– Дядя Ланс?
Кивок.
– Что значит «решил»? С каких пор это решает он? Ты же послала его к черту, да?
Пауза. Неуверенный кивок.
– Мама? Что ты ему ответила?
– Что решать это будешь ты, и только ты.
– Ну отлично! Если ты дала такой ответ…
Кристина попыталась приобнять мать.
– Он его не принял.
– Кто кого?
– Дядя Ланс не принял такой ответ. Сказал, что согласен дать тебе сутки, но после решение будет принимать сам.
Глаза Кристины загорелись яростью:
– Пусть идет к черту! Сейчас не восемнадцатый век, и мы не при дворе королевы Виктории! Есть еще Луи и его мать!.. Мама? Они что, согласны?
Алана кивнула:
– Луи согласен, а его мать, как я поняла, не спрашивали.
– Но зачем это Луи? Жениться в девятнадцать лет! И не любит он меня! Мы же с ним…
Алана перебила дочь одним словом:
– Миллион…
Кристина замолчала, будто натолкнувшись на невидимую стену.
– Миллион, будь он неладен.
– Мама, ты думаешь…
– Да, родная.
– И ты хочешь сказать, что если я не выйду за Луи, то…
– Весьма вероятно.