Я открыл глаза и натолкнулся на разгоряченную, улыбающуюся рыжую Ниссу. Грудь её вздымалась полукружиями холмов на равнине простыней. Она потягивалась, широко зевала, пахла мёдом, молоком и сном.

В окно лился рассвет. Облака мчались по утреннему небу, солнце прогоняло их.

– Будто всадники, погляди, – воскликнула Нисса, – А впереди рогатый. Я обшарила все твои вещи, а золото не нашла.

– Золото…– пробормотал я, – золотой…, – силился вспомнить. Жаба, водопад, Лох Лейн, отец мой, Владыка мой, – золотой… старый друг… Быть не может! – умер я или нет. Ощупал себя, ноги, руки, плечи, все разморенное сновидением и тем, что было, куда лучше любого сна. Взглянул на Ниссу, – не может того быть… неужели ещё одну, неужели последнюю?

– Что ты бормочешь, Тинне? – расстроилась Нисса, выгнулась, легла грудью на мою руку, – Эль перебродил?

Я выдернул руку из-под её головы, она перевернулась на бок.

– Кто ты? – закричал я, – Отвечай? Нисса? Бронаг? Где я?

Она глянула на меня прохладой зеленых глаз. Вытянула алые губы, провела пальцами по ключицам. Усмехнулась.

– В Килларни, темноглазый мой. Думал, отделаешься?

– Как я попал сюда? – потребовал я.

– Не всё ли равно. Много ветров на свете. Ты здесь, – она перекинула рыжие пряди за спину, – И судя по всему совсем скоро женишься на мне. Больше тебя кольцо Килларни не отпустит. Погулял по столицам, по горам, да лугам, – усмешка погасла, заговорила она мягко, с заботой, с любовью во взгляде оглядела меня, – Здесь и земля родная, и время правильно идёт. От начала до конца. Как должно. Иди же ко мне. Потому что отныне мы оба люди.

Золотой отыскался в кармане штанов. Плащ, о котором я столько вдыхал, висел на колченогом стуле. Фляжка лежала на подоконнике, на горлышке блестела последняя молочная капля. Рыжие кудри легли мне на плечи, она прижалась грудью, животом, бёдрами. Жаркая, настоящая и впервые небезразличная.

– Лето пришло, Тинне. Я ведь обещала – скоро лето, и вот оно.

– Не обманула, тётушка Жаба. Не обманула…