И зеркало обманет…

Глава 19

До самого ужина Аня лежала, и размышляла о том, что произошло. Но так ничего и не надумала. Наконец, ей принесли еду в палату. Аня как раз сидела на кровати и мрачно, без аппетита, жевала свой ужин, состоящий из куска минтая и картофельного пюре, как услышала громкие голоса.

– Да-да, я ненадолго! – звонко произнёс кто-то.

Дверь в палату резко распахнулась, и в палату влетела хорошо одетая молодая женщина. На её плечи был наброшен халат. Женщина сделала к Ане шага два, остановилась, и уставилась на неё. Аня глядела на посетительницу, позабыв проглотить то, что только что жевала.

– Анька! Я только что узнала, что ты в больницу попала. Я тебе сегодня целый день звонила. И на работу, и домой! В библиотеке сказали, что ты не пришла сегодня на работу. Домашний телефон не отвечает, мобильник тоже. Я уж думала, что ты вчера к маньяку в руки угодила! Я так переживала! В полицию звонила. Господи! Как это вышло?

Она кинулась к Ане и сжала в объятиях, опрокинув при этом, недопитый стакан с компотом, стоящий на тумбочке.

«Так и есть. Вера, моя подруга. Значит, память у меня не напрочь отшибло, хоть и с трудом, но её же я узнала! – мелькнуло в голове у Ани.

Она очень обрадовалась. Вот кто может рассказать о моей жизни до наезда, то есть, тьфу! До того, как я столкнулась с джипом.

Они с Верой давние подруги, знают друг-дружку хорошо. Она врать не станет. Аня облегченно вздохнула. Значит, она не сошла также с ума. Сейчас всё прояснится, надо её послушать. Как Аня могла забыть, что фамилия Вяземцева, с той визитной карточки, что обнаружили в кармане плаща, именно Верина?»

Вера, наконец, отпустила Аню, и та смогла положить ложку, которой ела, на тарелку, а также поставила опрокинутый подругой стакан вертикально. На тумбочке осталась лужица и кучка изюма. Рядом стоял уцелевший от падения стакан с водой, ею Аня запивала какие-то таблетки до еды. Вера, увидев стакан с водой, тут же схватила его и допила в один глоток. Видно было, что она очень сильно волнуется.

– Анечка, ты прости меня, что я на тебя накричала вчера. Ну, прости. Я – дура. Я поняла – каждый сам живёт своей жизнью, а я, вечно вмешиваюсь в твою. Навязываю тебе всё время что-то. Ну его, этого Женю, к чертям собачьим!

На её глазах заблестели слезы.

– Ты вот и под машину попала из-за меня. Наверное, расстроенная была, задумалась. Да я ещё на тебя наорала. Прости – прости! Надо было всё-таки настоять, чтобы Андрей или Женя проводили тебя. Чего я их вдогонку тебе не вытолкала? Тогда бы такого не случилось. Доехала бы ты спокойненько в машине. А теперь вот…

– Постой, постой, – решила Аня взять ситуацию в свои руки. – Под машину я не попадала, это, во-первых. Во-вторых, я тебя уже недели две не видела, и собиралась заехать к тебе после УЗИ, мы с тобой собирались по детским магазинам проехаться, когда ты из Турции вернёшься. Мы же по телефону договорились! Ты до отъезда давно к нам не приезжала. Почему?

Вера непонимающе и растерянно смотрела на подругу. Слёзы на её глазах почти высохли. Затем она расстегнула свою элегантную сумочку, достала носовой, благоухающий духами платок, и промокнула свои глаза, размазав при этом окончательно тушь с ресниц, а потом и высморкалась в него же. Проделав всё это, она убрала платок обратно в сумочку, и продолжала сидеть молча и изучающее глядеть на Аню. Та терпеливо ждала. Наконец, Вера нерешительно тронула Аню за руку, словно проверяя, настоящая она, или нет.

– Ань, ты чего? Шутить вздумала, да? Ты чего городишь-то? Ты у нас вчера вечером была. Сознаюсь, мы тебя хотели с Женей познакомить, хороший мужик, между прочим, умница, почти совсем не пьющий и ты ему понравилась, а ты рассердилась и убежала. Всё как обычно, в твоем репертуаре. – Она замолчала.

Аня рассердилась. Ну, вот! Эта тоже решила принять участие в спектакле, поставленном для одного зрителя, то есть, для неё одной. Небось до того, как к ней пришла, побывала в кабинете врача, и ей посоветовали так с ней разговаривать. Ну, сейчас ей мало не покажется!

– Вера! Ну, хоть ты-то из меня идиотку не делай! Предательница! А ещё подруга называется! Для чего вы всё это затеяли?

– Ну, прости-прости! Уж очень хочется помочь тебе устроить личную жизнь. Годы-то идут! А ты всё одна да одна. Я больше не буду! Ну поверь мне! Ты только выздоровей!

– Я вообще не об этом! Вы меня все обманываете. Внушаете мне то, чего не было и быть не может! Ладно они все! – тут Аня обвела руками круг в сторону двери палаты, – а ты зачем это делаешь? Тебе вообще не стыдно, так со мной поступать? А ещё подруга называется. Вот уж от тебя я подобного не ожидала!

Вера растерянно посмотрела на сестру, зашедшую в эту минуту в палату, забрать посуду после ужина. Дождавшись, пока она уйдёт, подруга придвинулась поближе к Ане, и, оглядываясь на дверь, видимо, опасаясь того, чтобы кто-нибудь не услышал, тихо спросила:

– Ань, а они ничего тебе такого не колют? Чего-нибудь психотропного? Ты ампулы не видела? Чего на них написано, это на голову не влияет? Ты названия потихоньку перепиши, я потом у знающих людей все выясню и тебе скажу.

Аня страшно обиделась и резко отстранилась от подруги. Она что себе позволяет? Полагает, что её в сумасшедшие определили? Ничего себе, подруга! Поняв, что она обиделась, Верка тут же спохватилась:

– Ой, прости! Но ты и вправду, была вчера у нас в гостях. Разве ты ничего не помнишь? Ты, чего так на меня смотришь?

– Вер, а ты зачем волосы подстригла? У тебя же длинные были, красивые, – задумчиво уставилась Аня на голову подруги. Её волосы всегда вызывали жгучую зависть у девчонок и в школе, и в институте, и потом. Лёгкие, пушистые, Тёмные с рыжеватым оттенком. В такой медный цвет специально красят, а у неё от природы. Как у её бабушки со стороны отца. Мать-то у неё блондинка.

– Да я в последний раз длинные волосы носила, когда ещё в институте училась, ты что? И это забыла? – спросила её Вера.

– Забыла, – согласилась Аня. – Вер, у тебя есть мобильник с собой? Позвони скорее Стёпе. Я не могу номер вспомнить. Отшибло напрочь, что-то помню, а многое из головы просто будто вылетело. Ударилась я головой, видимо хорошо, даже не помню названия посёлка, в котором мы живем. Помню, как дом выглядит внутри и снаружи, а посёлок забылся.

Вера, с самым глупым выражением на лице, слушала подругу, у неё даже рот раскрылся, того и гляди, слюна потечёт.

– Он меня почему-то не ищет, решил, наверное, что я к маме заехала, – продолжала Аня. – Мы с ним обговаривали такую возможность. Думает, наверное, что я у них заночевала. Мама приболела у меня немного. А Стёпка собирался ещё в Подольск поехать по делам. Задержался, наверное. Но позвонить-то он мне должен был хоть раз? Он, вообще-то, в течении дня по нескольку раз мне обычно звонит. Может, с ним что случилось? Ты ничего не знаешь? А мобильник мой вообще не нашли, видать выпал при аварии. А кто-то подобрал и не отдал. Он хороший был, дорогой. Мне его Стёпа недавно подарил. Звони, давай, скорее.

Выражение лица у Веры поменялось, она, теперь уже с явной жалостью на лице, смотрела на подругу и качала головой.

– Ты когда Стёпку-то, в последний раз видела, болезная? – спросила она у Ани участливо. – Поди уже, больше чем полгода прошло? Ну, с той встречи в ресторане. Где ты его с той фифой увидела.

«Как же полгода? Когда я его только вчера утром на крыльце нашего дома поцеловала на прощание. Он, как обычно, поехал с утра в свой офис. Я решила поехать в консультацию гораздо позже. Муж мне ещё позвонил на домашний телефон, просил быть поосторожней на дороге. И на мобильный он мне раза два звонил вчера. Так про какие полгода речь можно вести? Опять заболела голова. Как же так? Всё происходящее становится просто несносным». – раздумывала Аня, слушая подругу.

– Ну, Верочка, ну милая, – заныла она. – Ты же прекрасно всё знаешь обо мне, – Вера согласно кивнула, – не пугай меня, я и так ничего не понимаю. Скоро я соглашусь с тем, что действительно схожу с ума, потому что все подталкивают меня к этому. Все, представляешь?

– Это я ничего не понимаю, – вздохнула подруга, – что они тебе говорят? Ты можешь вразумительно мне рассказать?

– Кто?

– Да медики! Мне лично врач сказала только о том, что тебя сбила машина, но скорость у неё была небольшая, и всё закончилось более-менее благополучно, лишь небольшие ушибы. Ты просто удачно упала, и не попала под другие машины. Ещё она сказала, что у тебя гематома на спине большая, она будет ещё долго болеть. Небольшое сотрясение головного мозга, а так, ничего. Всё пройдёт со временем. Правда, вот шов на лбу наложить им пришлось тебе, да ничего, правда, не переживай. Короче, удачно всё обошлось, на счастье.

– Удачно?! Это ты называешь удачно? А ещё подруга! Звони сейчас же Стёпе, или дай мне твой мобильник, я сама позвоню. Есть там, в памяти, его номер? – возмущённо спросила я. – должен быть! Я помню, ты же ему тоже звонишь!

Вера ответила, что номера Стёпы у неё нет, и не было никогда. Откуда? И вообще, зачем он ей сдался?

– Между прочим, подруга, у тебя у самой, не было его телефона. А если был, то, значит, ты скрывала от меня ваши отношения, только я не понимаю, почему? – с обидой сказала Вера. – И ты вообще бессовестная, что так со мной поступала, я же не враг тебе. Могла бы и поделиться новостью, что опять со Стёпой встречаться начала. Согласись, тогда бы я и не пыталась познакомить тебя ещё с кем-то. Я же не дура! Понимаю, что Стёпа для тебя свет в оконце и единственный любимый мужчина!

Вера хмуро замолчала.

Аня устала. Подруга даже начала раздражать её, и она заплакала от бессилия. Вера приняла это на свой счет, и тут же кинулась просить у Ани прощения. Стала вытирать ей слёзы своим платком. Говорить что-то успокаивающее. Аня отмахнулась.

– Вер, ну хоть ты то не говори, что я не была беременной, а то все мне морочат голову. Прикидываются, что ничего о моей беременности знать не знают. Ты же видела меня с животом и, притом, много раз.

– А ты была ещё и беременной? – округлила глаза от удивления подруга. – Откуда? Ты меня удивляешь, Анька. Я, оказывается, совсем ничего про тебя не знаю. Совершенно ничего! Ну, спасибо тебе за доверие.

– Ну, как откуда? Вер, как откуда? Откуда дети бывают? У меня муж есть, вообще-то, Стёпа, – возмутилась Аня.

Тут выяснилось, что Вера знать не знает, что Аня к тому же ещё и замуж вышла. И Аня – самая настоящая негодяйка, раз скрыла это от подруги. Вера-то считала, что они настоящие подруги, и у Ани нет от неё секретов.

– И когда же произошло это счастливое событие? – с обидой спросила в конце своей тирады Вера.

Теперь настала очередь Ани. Позабыв, о своих ушибах и синяках, она вскочила с кровати. Охнула от боли, потёрла себе спину, и заходила, прихрамывая, нервно по палате. Вера тоже вскочила и, с недоумением на лице, следила за тем, как она ходит.

Аня высказала Вере всё. Она сказала ей, что та в сговоре с врачами, и пытается так же, как они, задурить ей голову, чтобы не говорить правды. Напомнила ей, что три года тому назад, она сама была свидетельницей на её со Стёпкой свадьбе. А сейчас сидит, и придуривается, ломает перед ней комедию, делает вид, что ничего этого не было. Какая наглость с её стороны! А вот если Вера сейчас же не скажет ей, что случилось с ребёнком, не даст ей позвонить Стёпе, не признается в том, что была её свидетельницей на свадьбе, то пусть убирается из палаты, она сама во всём разберётся, а она больше Ане не подруга. А если все будут продолжать упорствовать в своих утверждениях, то Аня обратится в полицию. И заявление напишет. Это преступление – не сказать ей о судьбе её ребенка, в конце концов! Она имеет на это полное право! Это её ребёнок! И какая бы правда горькой не была, она имеет право знать, что случилось на самом деле!

За то время, пока Аня произносила свою гневную речь, дверь в палату раза три приоткрывалась и заглядывала сестра, но Аня так на неё смотрела, что та мигом прикрывала дверь. Наконец, Аня замолчала, раздувая в праведном гневе ноздри. В дверь тут же нерешительно постучали, дверь приоткрылась. Та самая сестра, что заглядывала, пока Аня говорила, робко обратилась к ней:

– Извините, пожалуйста, но мне надо Вам укол поставить. А то мне попадет от дежурного врача. Вы разрешите? – В руке у неё был шприц. Аня кивнула, и сестричка зашла в палату.

Тут раздался нечеловеческий хохот. Аня с недоумением обернулась к Вере. Та упала на её кровать и хохотала так, что у неё проступили слезы.

– Ой, не могу! Анька! Что они с тобой сделали такого, что ты их всех перепугала? У тебя, заметь, у тебя, разрешения спрашивают укол поставить, а ты стоишь как Наполеон! Я тебя не узнаю. Это, вообще, ты? Ты такой никогда не была! Точно ты?

– Я! – буркнула Аня угрюмо, и, распахнув халат и приподняв рубашку, подставила свое бедное тело для укола.

Через некоторое время сестра ушла, предупредив Веру, что ей давно пора уходить, уже поздно. Время для посетителей давно прошло, и ей попадет. То есть, сестре попадет, а не Верке, за то, что она не выдворила посетителей, а уже отбой скоро. Чтобы попало Вере, нужно было бы сильно постараться, а то персонал и сам мог огрести от неё по полной.

– Вероятно от дежурного врача сестре действительно попадёт. Ты, Вер, иди уже, пора, на самом деле. Не надо сестричку подставлять. Утомило меня всё, – сказала Аня вслух, разглядывая через окно, опустившуюся на больничный двор темноту, особо не обращаясь ни к кому.

Верка подошла ко ней и обняла.

– Аня, ты успокойся, пожалуйста. Ты моя любимая, единственная подружка, и я всё сделаю, чтобы до конца всё выяснить. Главное, что ты жива и здорова. Только изменилась сильно. Если бы я не знала тебя столько лет, то подумала бы, что тебя подменили. Ты никогда такой не была. Честно. Стёпу тоже попытаюсь найти, раз тебе так хочется. Нужно Коле позвонить, он поможет. Может, Стёпа и придёт. Ладно, пойду я. Пакет разбери, там тебе на первое время хватит.

– Вер, ты мне бельё принеси. А то непонятно что на мне, а сменки нет. И ещё мыльно-рыльное, пасту там зубную, щётку.

– Конечно принесу, – я к тебе завтра после работы заеду, – пообещала Вера. – Телефон тебе тоже нужно будет для связи привезти.

Аня вздохнула. Ей самой уже кажется, что её подменили инопланетяне. Девушку не отпускало какое-то смутное подозрение, что она ещё не всё знает о себе, а может, живёт не своей жизнью, иначе, почему сознание отрицает всё, что ей, о ней же и говорят.

Ой, а как же мама? Не надо, чтобы она узнала о том, что дочь в аварию попала. У неё и так здоровье не очень крепкое, а если она ещё об аварии узнает! Нет-нет! Даже говорить родителям не станет об аварии. Тем более обещают скоро выписать. Вот, сама и заедет к родителям после выписки.

И вообще, Аня ничего не понимает. Неужели она выдумала всю свою жизнь? Она действительно очень давно мечтала выйти замуж за Стёпу. Когда-то они расстались по глупости, но восстановили свои отношения, поженились, и, даже, ждали ребёнка. Или нет? Теперь все ей утверждают, что ничего подобного в её жизни не было! А вдруг, это действительно так? Аня уже начала сомневаться в реальности своей прошлой жизни. Если всего этого не было, то вся её жизнь – не жизнь, а проживание. Не стоит и копейки. Выходит, она так и не вышла за Стёпу, все правы. Никто её не обманывает – вот и паспорт её доказательство этому. Аня открыла тумбочку и достала лежавший там паспорт, и ещё раз полистала его. Полюбовалась на свою, почти незнакомую, но свою, физиономию и загрустила. Вероятно, когда она спала после аварии в палате, ей всё и приснилось. Вся её счастливая жизнь приснилась. Она приняла желаемое за действительное.

Глава 20

Проводила Аня свою подругу в самом мрачном настроении. Впрочем, старалась, не показывать этого Вере, а то бы она не ушла домой, а устроилась ночевать около неё хоть под кроватью, чтобы её не заметили, и не выгнали. А если бы выгнали, то полезла бы ночью к ней в окно. Вера умеет добиваться того, чего хочет. Подруга ушла, пообещав Ане примчаться завтра, как только сможет, и не говорить её родителям о том, что дочь в больнице. А ещё она пообещала принести сюда косметичку, чтобы Аня привела себя в порядок, а то выглядит как крокодил после попойки. В этом вся Вера. Внешний вид для неё, это свято. Аня ещё раз попросила привезти ей одежду из дома, халат, тапочки, туалетные принадлежности, а то на ней такое всё убогое, даже неудобно. Чужое притом.

Аня ещё долго бродила по палате. Спина болела, но она словно хотела сделать себе больно, чтобы понимать, что она ещё живёт. Только зачем? Ведь всё, что составляет её счастье, как она думала, оказалось не более чем её больной фантазией. Затем Аня зашла в туалетную комнату, и уставилась в зеркало на свое отражение, на которое до этого момента не обращала внимания, до того, как Вера не пообещала принести ей косметичку. Отражение Ане тоже не понравилось. С зеркала на неё смотрела довольно симпатичная, но какая-то блёклая неухоженная женщина, с тоскливыми и тусклыми глазами, забинтованным лбом. Над повязкой на лбу дыбилась веером чёлка, словно пальма после шторма. Аню поразили её волосы, вроде у неё была аккуратная причёска? Что за патлы нечёсаные свисают сосульками? Мрак! Такое преображение разве может свершиться за какие-то сутки? Ещё эта больничная сорочка красоты не добавляет. Аня, противореча своему желанию, немедленно увидеть Стёпу, впервые порадовалась тому, что он не успел увидеть такую красоту. Завтра Вера принесёт ей одежду, чтобы Аня могла переодеться. Тогда, она надеется, станет гораздо лучше. А лицо…

«Здесь, наверное, освещение плохое, или мне, действительно, необходим хоть какой-то макияж», – с надеждой подумала Аня, отворачиваясь от своего грустного отображения. Нужно будет попроситься в душ, а потом попросить фен, волосы уложить. Наверняка в соседних палатах у кого-то из женщин таковой при себе имеется. Аня задрала сорочку и, как смогла, оглядела свой живот. Надо признаться, что никаких признаков беременности она на нём так и не увидела. Обычный живот, даже подтянутый. Тощий, можно сказать. Не похоже, что у неё случились роды. Аня печально вздохнула, опустила сорочку и вышла из туалетной комнаты.

Медсестра оторвалась от души, вкалывая ей назначенные на ночь уколы, и, наконец, Аня осталась одна. В палате выключили свет. Стало тихо, только из коридора иногда слышались приглушенные голоса сестёр и дежурного врача.

Ей не спалось. В голове вдруг возникла отличная идея. Аня подумала, что ей необходимо самой прочитать свою историю болезни, или как она там называется? Прислушавшись, она поняла, что в коридоре, наконец, стало тихо. Наверное, дежурный врач завалился спать в ординаторской, а сестрички ушли в свою комнатку. Интересно, где они держат истории болезней? Придётся поискать. Охнув в очередной раз от боли в спине, Аня осторожно встала с кровати, напялила на себя казённый халат и подошла к двери, выглянула в коридор. Сестричка мирно спала на посту, опустив голову на свои руки, лежащие на столе. Так, тут всё в порядке. Таких, спящих по ночам сестричек, показывают во всех фильмах. Обычно в фильмах они никогда не просыпаются, когда герои прокрадываются по коридору мимо них. Надеюсь, у неё тоже всё получится. Проблема лишь в том, что Аня не знает, где сейчас находится дежурный врач, она будет надеяться, что он всё же спит. И, хорошо бы не там, где находятся карты больных. Иначе, не видать ей своей истории болезни как своих ушей. А Ане просто необходимо просмотреть её, она хочет узнать правду о себе и своём ребёнке. Там должны быть все записи. Аня скинула с ног большие казённые тапки, чтобы не шуметь ими.

Как бы она не старалась, дверь предательски скрипнула, Аня со страхом посмотрела на сестричку, но та не проснулась, как и должно было быть, это её успокоило. Тихо ступая босыми ногами, девушка быстро прошла мимо сестринского поста. Дошла до ординаторской. Подумала, что, если там кто-нибудь окажется и спросит, что ей надо, скажет, что у неё разболелась голова и попросит таблеток. Главное, чтобы дверь была не заперта.

На её счастье, она оказалась открытой, и комната была пустой. Возможно, дежурный врач спит в ином месте или прогуляться пошёл по другим отделениям. Воровато оглядевшись, Аня быстро скользнула внутрь. На столе горела неяркая настольная лампа. Впрочем, её освещения хватило, чтобы Аня нашла в шкафу аккуратно сложенные истории болезней. Сердце её гулко стучало в груди, словно пытаясь выскочить из грудной клетки. Руки дрожали, когда Аня раскрыла свою карту. Ага, вот. «Поступила в двадцать два часа сорок минут. Пострадала в результате наезда при пересечении дороги у метро… Так… Ушибы, гематома, пульс… Потеря сознания. Это она всё знает из их рассказов. Так…Снимок, ещё снимок, назначения. Ага, вот. Осмотры специалистов. И, ни слова о её ребёнке! Что же это такое? Ещё написано, что у неё частичная потеря памяти. Даже о наличии у неё бреда. Это что? Значит, то, что Аня всё время пытается от них услышать – это всё бред? Она просто бредит? Жуть! Это они бредят!» – Аня всхлипнула.

В самом мрачном настроении, она вернулась в палату, даже не пытаясь идти неслышно мимо спящей сестры – та всё равно не проснулась, и легла спать. Девушка чувствовала себя хуже некуда. Гораздо хуже, чем это было раньше. Если у неё до просмотра своей истории болезни, ещё была надежда, что медики просто скрывают от неё что-то, да ещё и смогли привлечь к этому Веру, то теперь эта надежда тихо угасла. Придётся примириться с мыслью, что вся её прошлая жизнь Ане просто пригрезилась и приснилась. Но как же так? Это невозможно!

Аня долго тихо плакала. Хорошо, что она находится одна в палате. Спасибо неведомому водителю, позаботившемуся о её удобстве. Никто её не слышит, не кидается её утешать, а Ане и не нужно этого совсем. Пусть все от неё отстанут! Наконец она уснула.