Я уже почти поравнялся с забором, как вдруг будто морская волна стремительно налетела на меня, чуть не сбив с ног. Ну конечно! Твою ж налево! Как же я сразу, ещё там, во сне не догадался?! Ведь уж в чём, в чём, а в этом деле Зимба – мастер, каких поискать! И если у неё всё получится, то ей гарантированы любовь и сопереживание сразу нескольких сотен человек одновременно, направленные прямо ей! И такая сытная трапеза может повторяться каждую неделю, а при очень большом желании – хоть через день! В том, что у неё всё получится, я нисколько не сомневался: этот свой талант она только мне демонстрировала целый год, а ведь были ещё многие другие свидетели её мастерства! А если она будет так плотно и вкусно питаться, то ей даже не понадобится генератор поля, чтобы всегда оставаться человеком. И тогда нас не найдут никакие охотники за звёздочками на погоны со своими пелегнаторами! Да, чёрт возьми! Да!
Отрешённый и пустой взгляд отца летел куда-то сквозь меня – туда, где за забором сновали чем-то озабоченные прохожие, вызывая у него смертную тоску. Лицо его будто хотело не то разрыдаться, не то расхохотаться, но так и не склонившись к чему-либо, замерло в не очень естественной мине. Мелко дрожащей рукой он то и дело поднимал бутылку принесённой мной «Боржоми», делал пару судорожных глотков и на несколько мгновений замирал, будто убеждаясь, что мир вокруг него до сих пор стоит на месте и не собирается расползаться тараканами в разные стороны.
– Кормят… Кормят хорошо, да… – запинаясь, рассказывал он. – И люди здесь хорошие. Прекрасные люди… Аглая Савельевна вот второй матрасик дала, чтобы мне помягче было. А повариха Таня мне каждый раз добавочки положит… И улыбка у неё всегда такая добрая… Здесь лучше, чем дома. Сильно лучше.
– Я верю, пап, – грустно улыбнулся я. – Здесь, наверно, по правде заботятся, а не для виду, чтобы показать, что у тебя всё как у всех.
– Не хочу домой! – отец сморщился, зажмурив глаза. Но тут же сменил тему: – А дней пять назад… Или семь…
– Ты здесь всего три дня, – подсказал я.
– Три… – повторил он. – Три дня назад… Или два… Подсел ко мне паренёк молодой, тоже больной, как и я. В пижамке. С бородкой маленькой, как у Иисуса. Рассказал, что его какой-то друг… Или родственник… Капитан первого ранга! Круто, да?
– Здорово! – согласился я.
– Так он собирается в экспедицию на какой-то архипелаг в океане… А им в команду инженер нужен, представляешь? Моей специализации! Их инженер что-то не может. Заболел что ли… Или женился… Не помню…
Он полез в карман и вытащил оттуда клочок бумаги.
– Смотри, этот парень оставил мне телефон капитана! – с этими словами отец развернул бумажку, словно подтверждая, что не врёт. – Правда, не местный телефон, питерский. Но какая разница…
– Звони! – почти скомандовал я. – Соглашайся, пап!
– А как же вы без меня? – испуганно спросил он.
– А как ты без себя? Хочешь всю жизнь прожить для других?
– Ты знаешь, – глядя в небо произнёс отец, – с момента твоего рождения мной владело какое-то чувство, что моя жизнь мне больше не принадлежит и что теперь для меня главное – заботиться о тебе и твоей матери, какими бы вы ни были и сколько неудобств мне ни приносили бы. Чувство, будто я за что-то расплачиваюсь, отбываю наказание за какие-то грехи. Может, в прошлой жизни сильно нагрешил, а может, в этой… И теперь всё вокруг заставляет меня заботиться о вас против своей воли.
– Папа! Я искренне рад за тебя! – воскликнул я. – Ведь если ты смог это высказать, значит, уже не боишься своих настоящих чувств! Не боишься, что на тебя начнут показывать пальцем и говорить, что ты плохой!
– Теперь не боюсь! Не знаю, что случилось, но после беседы с тем парнем из меня будто кто-то вытащил это желание заботиться о вас, как будто из ноги вынули огромную занозу, много лет мешавшую ходить! Но самое странное, что мы ни о чём таком с ним не говорили. Немного о погоде, чуть-чуть – о капитане, но больше просто сидели и молчали. Улыбка у него какая-то… понимающая, что ли. Всепрощающая. А глаза такие добрые-добрые! Зелёные…
И тут меня от макушки до кончиков пальцев на ногах окутало тёплое чувство трепетной радости: я наконец-то понял, с кем именно имел беседу мой отец пару дней назад. Не знаю, какова на вкус вынужденная забота против своей воли, и намного ли она противнее навязанного чувства долга, но то, что теперь эти две ужасно вредные для него эмоции были старательно обгрызены под самый корень, я знал наверняка. Это обстоятельство, как я понял, и стало главной причиной внезапного «прозрения» человека, ранее много лет блуждавшего по жизни подобно зомби и медленно, но верно превращавшего себя в ходячий сосуд с чистым спиртом.
– Я отпускаю тебя, папа! – улыбнувшись, сказал я ему. – Ты ничего мне не должен, да и никогда не был. Здоровую семью можно создать только желая того от чистого сердца, а не из-под палки. Зная наверняка, что ваша любовь с женщиной, а затем и с детьми принесут тебе счастье и свободу, а не рабство и вечные упрёки. У тебя сейчас есть все возможности! Сначала найти себя, свой путь, а потом – и женщину, готовую… даже нет, не готовую, а желающую идти тем же путём, что и ты.
– Спасибо, сынок! – он робко приобнял меня за плечи. – Хоть любить тебя я так и не начал, (мне теперь не стыдно в этом признаваться), но я искренне рад, что ты в таком молодом возрасте понял, где расставлены ловушки для людей, жаждущих самостоятельности. Я уверен, что ты не попадёшь в них, как это случилось со мной. Кстати, мне почему-то показалось, что у тебя с этим парнем есть что-то общее в манере речи и в мимике. Чёрт возьми, я в первый раз за всю твою жизнь обратил внимание на твою мимику! Но не в этом дело… Мне кажется, если ты когда-нибудь его встретишь, вам будет о чём поговорить. Правда, я его с того раза больше не видел. Может, выписали…
В ответ я лишь улыбнулся: не признаваться же ему, что я сам отсчитываю часы и минуты до встречи с этим «парнем», чтобы сказать, что проблема его… её питания решена. Ну и, разумеется, не только это!
– А жаль… – вздохнув, продолжал отец. – Хотя, без него тоже не скучно. У меня шестиместная палата, но когда меня туда положили, нас было всего двое. А вчера или позавчера к нам подселили ещё троих субчиков. Один огромный, под два метра, еле в дверь прошёл. Мне медсестра Варвара по секрету рассказала, что все трое оттуда – он ткнул пальцем куда-то вверх. – Из органов.
– Ого! – вскинул я брови. – А что с ними?
– Врачи пока не знают, – развёл руками папа. – Они ни на что не реагируют, ничего не хотят: ни есть, ни пить, ни разговаривать. Просто лежат, смотрят в потолок и ходят под себя. Это, конечно, государственная тайна, но Варя узнала: говорят, они расследовали какое-то сверхсекретное дело и в воскресенье решили поставить эксперимент в лаборатории. Вот им не отдыхается, а! В понедельник их там и нашли вот в таком состоянии. Помимо них еще два инженера было, те в пятнадцатой палате лежат. И дело пропало, говорят…
Тепло попрощавшись с отцом, я пожелал ему удачи в новой жизни и напомнил обязательно позвонить капитану, как только выпишется из больницы. Интересно, штатный инженер из команды судна сам не смог поехать в экспедицию, или Зимба «помогла»? Впрочем, так ли это важно теперь? Меня сейчас больше забавляло понимание того, куда она так резко стартанула из моего сна и кто был тем настойчивым обедом. Из головы сразу выветрились пылинки лёгкой досады от такого скомканного расставания. Мне даже стало немного жаль следователей, хотя с другой стороны, на мой взгляд, именно сейчас им стало хорошо, как никогда! Ведь в каких случаях человек чувствует себя плохо? Когда его что-то беспокоит, будь то физическая боль или же какие-то душевные переживания от того, что нужно что-то сделать, а не получается. А когда у тебя ничего не болит и тебе вообще ничего не нужно – то с чего тебе должно быть плохо? По мнению некоторых религий, именно так и выглядит рай: никаких забот и тревог. Если так, то я, пожалуй, выберу ад: там хотя бы продолжаешь чувствовать себя живым.
Трубный глас юродивого Кондрата настиг меня у ворот городского парка – именно того, в котором у нас с Зимбой прошло первое свидание на природе, решившее мою (да и её тоже) дальнейшую судьбу. Проповедник, по всей видимости, «присел на уши» двум проходившим мимо женщинам среднего возраста, красноречиво и дотошно разъясняя им, какой псалом от какой болезни помогает. Те не особо горели желанием внимать этой лекции, но из вежливости делали вид, что слушают, а сами, очевидно, пытались дождаться паузы, чтобы деликатно откланяться и ретироваться. Наивные! Юродивый мог болтать без остановки несколько часов кряду. Я оказался для них героем-освободителем, когда подошёл и поинтересовался у Кондрата:
– А скажи мне, дружище: если Бог – есть любовь, то кем же тогда является тот, кто эту любовь кушает?
Судя по изменившемуся выражению лица проповедника, его мозг сейчас заработал в полную силу, подбирая правильный ответ на очень неправильный вопрос. Воспользовавшись столь долгожданной паузой, две прежние его собеседницы быстро подхватили авоськи и поспешили удалиться, даже не поблагодарив меня. Но мне это было без надобности: я наслаждался мимикой Кондрата.
– Дьявол, парень! – вышел, наконец, из зависания он. – Истину тебе говорю: нечистый съел твою любовь! Ибо сказано в Писании: возлюби ближнего своего…
– А как же тогда поговорка «ты – то, что ты ешь»? – запрещённым приёмом перебил я его.
– О, дьявол съест всё, даже не подавится! Он пришёл на нашу землю, чтобы забрать себе несчётное количество душ, живших неправедно. Грозы! Парень, ты видел, какие грозы происходят уже второе лето? Ты видел сатанинские знаки на небе?! Истинно тебе говорю: Антихрист здесь, среди нас! И он жаждет нашей крови! Там, в правительстве, – он заговорщически показал пальцем в ту сторону, где стояло здание горсовета, – всё знают. Говорят, уже половина органов подала в отставку: они боятся! Народу, конечно, никто ничего не скажет: думают, он наестся простыми людьми и не тронет тех, кто повыше. Ха, глупцы! Для Сатаны все едины, будь ты крестьянин или царь. Он желает зла всему роду человеческому. Чтобы спастись, нужно молиться! Молиться деве Марии о спасении твоей души! Молиться Иисусу Христу о прощении всех грехов твоих, парень! И не приведи тебе Господь встретиться с этим исчадием Ада лицом к лицу!
И тут меня так потянуло выговориться! К тому же, собеседник для моей исповеди оказался самым подходящим: вряд ли он сам поверит моим словам, но если уж возьмётся передать их кому-то, то стопроцентно будет поднят на смех благодаря своей репутации.
– Не надо молиться, – сказал я Кондрату. – Не надо каяться. Надо любить! Вот просто взять и любить, несмотря ни на что. Я встретил её – ну ту, что рисовала молниями в небе. Она была чертовски прекрасна и дьявольски умна. Я встретился с ней лицом к лицу и полюбил её без остатка, без возврата.
Юродивый смотрел на меня подозрительно прищурившись, не зная, что ответить.
– И я узнал, что настоящая любовь – ну та самая, слова о которой были написаны молниями в небе, – она не по зубам даже Сатане. Люди боятся его потому что разучились любить. Ведь бояться и ненавидеть гораздо проще! Среди человеческих ценностей любовь ушла на последнее место, уступив деньгам, славе, могуществу, связям. Но если считать правдой историю о воскрешении Христа, то скорее всего он воскрес потому, что стал Истинной Любовью, которой не нужно бренное тело. Которая жива до тех пор, пока есть связь с теми, кого она любит, и кто любит её. Ей не нужны молитвы: она любит по природе своей, а не по просьбе. Ей не нужно покаяние: она не умеет обижаться и злиться. Ей нужна лишь ответная любовь.
Судя по ошалелому взгляду Кондрата, в его голове начали поворачиваться какие-то наглухо заржавевшие шестерёнки.
– Таких гроз больше не будет, обещаю! – улыбнулся я. Затем наклонился к его уху и хитро прошептал: – Моя девочка никому никогда не желала зла. Она просто хотела кушать!
***
Колонка новостей культуры в местной газете.
Вчера в нашем драматическом театре состоялось знаковое событие, о подготовке которого пресса писала в течение нескольких месяцев. В честь открытия юбилейного, 80-го театрального сезона коллектив театра осуществил постановку самого знаменитого произведения великого русского писателя Михаила Афанасьевича Булгакова – романа «Мастер и Маргарита».
Как признался главный режиссёр театра Моисей Герцман, идею поставить именно этот спектакль ему навеяли события, происходившие в городе некоторое время назад, а именно: весьма странные грозы, а также люди, внезапно терявшие рассудок после этих гроз. Насколько правдивыми были эти «события», пусть каждый решит для себя сам, но вот театральная постановка была абсолютно реальной и увенчалась грандиозной премьерой, собравшей полный зал, а все билеты были распроданы ещё за два месяца до спектакля.
В театральной среде ходят поверья, будто бы ни в одном театре мира постановка «Мастера и Маргариты» не обходится без происшествий, объяснить которые ничем, кроме вмешательства нечистой силы, невозможно. Где-то внезапно заболевают или даже умирают артисты незадолго до или после премьеры. В других театрах горят, тонут или иным способом портятся декорации. Но по счастью, в нашем театре постановка прошла абсолютно без каких-либо эксцессов, чему были несказанно удивлены все работники во главе с Моисеем Львовичем.
Как бы то ни было, но премьерный спектакль прошёл просто потрясающе! Максимально слаженная работа всех цехов: машинистов сцены, осветителей, звукорежиссёров. Потрясающие декорации и костюмы! Ну и конечно, поистине блестящая и завораживающая игра всех актёров! Такое волшебное сочетание не могло оставить равнодушным ни одного, даже самого скептичного зрителя, поэтому финальные овации не стихали почти полчаса, а актёров вызывали на «бис» около десяти раз.
Но отдельно хочется отметить работу исполнительницы роли Маргариты – молодой, но невероятно талантливой актрисы Зимбы Квантус. Образ героини, бесконечно любящей своего Мастера и готовой ради него на любые жертвы, был ей прочувствован и передан так, что нам показалось, будто весь зал в едином порыве влюбился в эту героиню и начал сопереживать ей всеми фибрами своей многоликой души.
Наш корреспондент после спектакля попросил поделиться своими впечатлениями от увиденного заядлую театралку, постоянную посетительницу всех спектаклей, Антониду Сергеевну Мурину.
Корр.: Антонида Сергеевна, расскажите, пожалуйста, нашим читателям о ваших впечатлениях от премьеры.
А.С.: О, вы знаете, в этой постановке старина Герцман превзошёл сам себя! С самого начала первого акта меня не покидало ощущение, что всё действие происходит по-настоящему, что на сцене не актёры, а реальные люди и настоящие демоны! А когда впервые появилась Маргарита, мне стало казаться, будто этот человек мне невероятно близок – практически, родная дочь! Мне хотелось обнять её, поддержать добрым словом и мудрым советом. Я вместе с ней по-настоящему влюбилась в Мастера, а вместе с Мастером – в Маргариту. Во мне проснулись чувства, которых я не испытывала уже много десятилетий.
Корр.: Как вы считаете, такие эмоции вызвала исключительно игра актёров или Моисей Львович действительно заключил контракт с нечистой силой? (смеётся)
А.С.: Ну насчёт контракта никто из нас узнать, увы, не сможет, но… Я могу и ошибиться со своим-то испорченным зрением, но мне кажется, ещё в прошлом сезоне у Герцмана не было такой обильной седины. Хотя, может быть, он просто раньше закрашивал…
Корр.: Очень занятно! Но всё же причёска режиссёра – это не главное в сегодняшнем событии, равно как и в последующих показах этого шедевра русской классики. Антонида Сергеевна, что ещё интересного вам запомнилось в этой постановке?
А.С.: Вот знаете, пока я сидела в зале, меня всё время, до последнего хлопка, переполняли настолько яркие и сильные чувства, что казалось, мне хватит их на годы вперёд, и благодаря им я снова буду ощущать себя живым человеком, молодой глупой девчонкой, способной влюбляться до потери головы – не до такой, конечно, как у конферансье Бенгальского (смеётся). Но когда зрители стали выходить из зала, из меня будто кто-то вынул все те эмоции, что я хотела унести с собой. В фойе я уже чувствовала себя так, будто посмотрела новости по телевизору. Но я ведь помню, что было на спектакле! Наверно, годы мои взяли своё, и старые кости напомнили мне, что не стоит жить иллюзиями. Но вы знаете… (шёпотом) Мне хочется сходить сюда снова!
Корр.: Прекрасно вас понимаю. Но в любом случае согласитесь, что спектакль получился просто потрясающим!
А.С.: В этом нет никаких сомнений! Рекомендую вашим читателям обязательно сходить на него!
Корр.: Спасибо большое, Антонида Сергеевна! Надеюсь, увидимся на следующей премьере!
Что ж, дорогие читатели, на этом наш небольшой рассказ подходит к концу. Напоминаем, что следующий премьерный показ «Мастера и Маргариты» состоится уже в ближайшее воскресенье, и билеты в кассе пока остались. Поторопитесь приобрести их! И – до новых встреч на культурных событиях нашего славного города!
С уважением! Ваша редакция.