Человек с лицом убийцы

10

Слова Астаповой заставили Льва Ивановича задуматься. Когда женщину унесли, а все вопросы с ее сестрой были решены по телефону, Разумовский и Гуров собрались уходить. Передав ключи соседям – пожилой паре, что выступала понятыми, – и пояснив им, что ключи от квартиры Шишковских будут пока находиться у них, сыщики стали спускаться по лестнице.

– Погоди, Евгений Северьянович, мне нужно один вопрос решить. – Гуров остановился на четвертом этаже и позвонил в квартиру, номер которой ему назвал Долгих. Дверь открыла симпатичная, стройная, улыбчивая блондинка. Увидев на пороге двух незнакомцев, она перестала улыбаться и настороженно поинтересовалась:

– Вам кого?

– Игорь Филиппович дома? – спросил Гуров. – Мы с ним сегодня разговаривали по поводу ваших соседей с верхнего этажа.

– Вы из уголовного розыска. – Женщина все так же настороженно смотрела на сыщиков. – Да, он мне рассказал, что случилось. Игорь! – позвала она, сделав полуоборот в сторону гостиной. – Иди сюда, тебя тут спрашивают!

Появился Долгих и, узнав Гурова, кивнул.

– Что-то случилось? – спросил он, с любопытством глядя на Разумовского.

– Нет, ничего нового, – успокоил его Лев Иванович. – Просто я хотел предупредить, что завтра к вам поговорить с дочкой приду не я, а мой коллега. Нет, не этот, – ответил он на взгляд мужчины. – Но он скажет, что от меня. Его фамилия Крячко. Станислав Васильевич Крячко.

– Хорошо, – пожал плечами Долгих и спросил: – Пока что никаких зацепок, кто бы это мог сделать, не обнаружили?

Гуров едва заметно улыбнулся, потом достал фотографию, на которой был запечатлен похожий на Елизара Шишковского молодой мужчина, и показал ее Долгих.

– Вы его знаете? – спросил он и внимательно стал следить за реакцией Игоря Филипповича.

Тот взял фотографию в руки и, близоруко прищурившись, некоторое время изучал ее.

– Можно, я схожу за очками? – спросил он и, не дожидаясь ответа, удалился. Вернувшись через полминуты, он еще раз внимательно изучил фото и уверенно кивнул:

– Очень похож на Елизара Шишковского, – заявил он. – Если бы я не знал, что парень был убит шесть лет назад, то сказал бы со стопроцентной уверенностью, что это он и есть. Да, очень уж похож. Только на фото он выглядит уже повзрослевшим и, так сказать, заматеревшим. А погиб ведь совсем молодым парнем. Не в курсе, кто это на самом деле?

– Хм, что ж, спасибо. Очень помогли, – не отвечая на вопрос Долгих, сказал Гуров и стал прощаться: – Не забудьте, завтра в одиннадцать к вам придет мой коллега.

– Да, помню, – рассеянно снял очки и почесал висок Долгих.

Он в задумчивости постоял еще немного на пороге, глядя, как оперативники спускаются по лестнице, а потом закрыл дверь.

– Странная это история, – заметил Евгений Северьянович, когда они с Гуровым вышли на улицу.

Гуров не стал спрашивать Разумовского, что он имел в виду под этими словами. Было и так ясно, что он подразумевал историю с фотографией, сделанной из записи на видео. Гурову тоже было странно, что на ней все узнают покойного Елизара Шишковского.

– Мне вот что интересно, – задумчиво проговорил Гуров. – Елизар Шишковский, по утверждению Жанны Валентиновны, умер шесть лет назад. Интересно отчего? Долгих упомянул слово «убит». Надо бы получше расспросить домработницу об этом. Завтра же этим и займусь.

– Так воскресенье же завтра, – напомнил ему коллега.

– Да, точно. – Лев Иванович провел пятерней по волосам и взъерошил их. – Но все равно попробую. Схожу к Астаповой в больницу и поговорю с ней об этом, – упрямо заявил он и добавил: – Чем быстрее я выясню все подробности, тем скорее сегодняшнее расследование у нас стронется с мертвой точки. Что-то мне подсказывает, что тут что-то не так с этими опознаниями. Возможно, если я буду знать обстоятельства гибели молодого парня, то это как-то ускорит ход расследования убийства Шишковских. Иногда прошлое настолько бывает связано с настоящим, что приводит к неприятным последствиям и через много лет.

– Да, такое бывает, – согласился с ним Разумовский. – А мне что делать? – поинтересовался он.

– А вы, Евгений Северьянович, будете отвечать за улики, и чтобы у меня вовремя были отчеты по всем экспертизам. Вы привезли отчеты судмедэксперта? Я за всей этой суетой забыл вас спросить об этом. Новак сразу вам все написал?

– Да, я просил его об этом и стоял над душой, пока он мне все не сделал как надо. Вот они, в этом файле. Тут и фотографии с видео, – протянул Гурову небольшую папку Разумовский.

– Хорошо, спасибо, отдыхайте до понедельника. А потом начинайте требовать от экспертов отчеты и поторапливать их с экспертизой. Вы хотели еще проверить другие видео с улицы. Это важно. Нам нужно знать, откуда пришел этот молодой человек. Вас отвезти домой или…

– Или. Я хотел еще в управление заскочить и кое-какие отчеты написать. Но у меня машина. – Евгений Северьянович кивнул на припаркованную неподалеку старенькую «Ладу».

– Тогда до понедельника, – протянул ему руку Гуров.

Едва Лев Иванович отъехал от парковки возле дома Шишковских, как его телефон снова зазвонил. Номер был незнакомым. Гуров быстро нажал прием вызова и торопливо спросил:

– Кто это?

– Здравствуйте, Лев Иванович, – раздался приятный женский голос. – Это следователь по особо важным делам Чернова Оксана Романовна. Мне поручили вести дело Шишковских. Я только что об этом узнала. Вы могли бы ввести меня в курс дела?

– Если вы не возражаете, то давайте встретимся через час. Я хотя бы поем в какой-нибудь забегаловке. С раннего утра ничего не ел, а уже четыре часа. Куда мне подъехать потом?

– Приезжайте в Следственный комитет. Номер кабинета, в котором я буду, узнаете у дежурного. Я сама еще в пути. Так что пока доберусь…

Следователь по особо важным делам Оксана Романовна оказалась тридцатипятилетней пухленькой, среднего роста брюнеткой с ярко накрашенными губами и сильно подведенными глазами. Одета она была отнюдь не в форму, как это полагалось следователям такого ранга, а в обычные джинсы и пуловер домашней вязки.

– Прошу прощения за ненадлежащий вид, – улыбнулась она, отвечая на немного растерянный взгляд Гурова, – но я не из дома. Звонок начальства застал меня за городом. Поэтому пришлось ехать на работу в том, что оказалось под рукой. Сегодня выходной день, поэтому мне простительно. Рассказывайте, что там у нас приключилось.

Она села и жестом пригласила Гурова последовать ее примеру. Лев Иванович рассказал Черновой все, что знал о Шишковских и о том, что произошло вчера вечером в их доме. Закончил он доклад словами:

– Весьма странным выглядит то, что и домработница, и сосед по подъезду, который давно знал семью, признали в мужчине, входящем в подъезд, умершего сына Шишковских.

Следователь помолчала, потом спросила:

– А что вы сами думаете по этому поводу?

– Пока что ничего, – честно признался Лев Иванович. – Не люблю делать поспешных выводов, когда на руках у меня слишком много вопросов и нет ни одного ответа на них.

– Тоже правильно, – согласилась с ним Чернова, рассматривая фотографии с изображением человека, похожего на Елизара Шишковского. – И как вы собираетесь искать ответы на свои вопросы? – Она сложила фотографии стопкой и протянула их Льву Ивановичу.

Гуров убрал снимки в папку и ответил:

– Попробую завтра пройти в палату к домработнице и поговорить с ней. Надо узнать, как умер Елизар. Покажу фотографии кое-кому из своих агентов, пусть поспрашивают в своем окружении о нем. Вдруг кто-то знает этого субъекта и подскажет нам, где его найти. Ну а уже после буду действовать в зависимости от полученных результатов.

– Мне кажется, что не мешало бы еще выяснить, где учился этот Елизар, и показать фото тем, кто с ним учился. – Оксана Романовна указала красивым наманикюренным пальчиком на папку. – Например, его преподавателям и однокурсникам.

– Да, я уже тоже думал на эту тему, – мысленно улыбнулся Лев Иванович.

Его всегда занимала манера некоторых следователей давать оперативникам советы, которые особой ценности не имели, а были обычными серобудничными рабочими моментами, которые все опытные опера и без подсказок должны выполнять, проводя следствие.

– Что ж, Лев Иванович. – Чернова деловито посмотрела на Гурова и, словно бы угадав его мысли, сказала: – Вы человек опытный, и не мне вас учить, как проводить следствие. Но надеюсь, что в понедельник вы принесете мне все имеющиеся у вас на данный момент материалы и отчеты для подробного изучения. – Оксана Романовна встала и протянула руку, прощаясь. – До понедельника.

Гуров вышел из кабинета Черновой в некотором замешательстве.

«Для чего надо было приезжать сюда сегодня?» – задался он вопросом, но потом просто махнул на него рукой, решив, что пути мыслей и логики начальства неисповедимы для простого оперативника, а поэтому нечего об этом и размышлять.

Не успел он додумать эту мысль до конца, как ему позвонил Петр Николаевич Орлов – его непосредственный начальник.

– Ну и как? – задал он вопрос.

– Что – как? – с ехидцей в голосе осведомился Гуров.

– Ты мне не придуривайся, – хмыкнул генерал. – Сам знаешь, о чем я спрашиваю. Как продвигается следствие?

– А как оно должно продвигаться в первый день расследования? Никак. Пока что собираем информацию.

Орлов помолчал, пыхтя в трубку, а потом сказал добродушным тоном:

– Я тут подумал, а почему бы нам с тобой коньячку не выпить с устатку? Суббота как-никак сегодня. Приедешь ко мне, посидим, все обсудим. Станислава с собой прихвати.

– С этого и надо было начинать, – рассмеялся Лев Иванович. – Давай на семь вечера договоримся. Я домой заеду, хоть освежусь. Весь уже черт знает чем пропитался – на улице жара, в квартире у Шишковских жара…

– Вот и ладненько. Жду. – Орлов отключил связь.

Гуров позвонил Крячко. Тот ответил сразу:

– Только что вышел из кондитерской. Завалила меня эта Динара информацией. В первый раз вижу девушку, которая так много говорит и практически ни о чем.

– Но хоть что-то полезное удалось у нее узнать? – поинтересовался Лев Иванович.

– Да, вроде как удалось. Ты прямо сейчас хочешь, чтобы я тебе все рассказал?

– Нет. Я сам только что от следователя вышел. Сейчас можешь ехать домой, а в семь встречаемся у Петра. Он нам обещал по коньячку налить.

– Чего это он такой щедрый сегодня? – рассмеялся Крячко.

– Угадай с одного раза, – усмехнулся Лев Иванович.

– Ну, раз сегодня ни у кого из нас нет дня рождения и на календаре не праздничный день, то значит, генералу понадобился от нас подробный отчет о проделанной сегодня работе, – без запинки отрапортовал Станислав.

– Точно! Так что встречаемся у Петра, и там ты рассказываешь, что интересного узнал от подруги Антонины.

11

– В общем, так, – начал рассказывать Крячко, когда Лев Иванович доложил Орлову все известные ему подробности убийства Шишковских. – Динара – это та самая подружка Антонины, которая рассказала воспитательнице об инциденте с ножом…

– Что еще за история? – поинтересовался Петр Николаевич, и Гуров коротко пояснил, что Станислав имел в виду.

– А эта девочка – та еще штучка, – покачал головой генерал. – Ну-ну, и что там? – посмотрел он на Станислава.

– По словам Динары, дружит она с Антониной чуть ли не с первого дня, когда та появилась в детском доме. Хотя Динара и старше Тони на год и характеры у них совершенно разные, но это не помешало им стать лучшими подругами. Динара рассказала, что, когда Антонина была удочерена Шишковскими, она ей жутко завидовала, потому что сама мечтала о семье. В общем, не это важно. Учиться Тоня пошла в шесть лет. И училась почти на «отлично». Была твердой хорошисткой. Память у нее хорошая, и к тому же она много читает, а значит, много всего знает.

– Ты давай о главном, – перебил его Орлов.

– Я и говорю о главном, – парировал Станислав. – Когда Антонину удочерили, то общение между девочками не прекращалось. Тоня часто приезжала в детский дом и привозила всем кучу конфет и других сладостей. А на Тонин день рождения Шишковские забирали Динару к себе на пару дней погостить. Секретов у Тони от лучшей подруги никогда не было, и она все рассказывала ей, несмотря на ее, Динары, болтливость. Наверное, Динара была единственной, с кем Антонина была откровенна и ничего не скрывала, – заметил Крячко. – Во всяком случае, девушка мне рассказала такие подробности из последних месяцев жизни Антонины, которые навряд ли знал кто-то еще. Буквально три дня назад, уже после того, как для Динары было оставлено сообщение в чате их бывшей воспитательницы, Тоня позвонила подружке по телефону и предложила встретиться в той самой «Шоколаднице», в которой и я сегодня с ней встречался. Они проговорили больше часу.

– Интересно о чем? – с интересом посмотрел на Крячко Орлов.

– Ну уж точно не о том, что девочка планирует убить своих приемных родителей, – хмыкнул Станислав. – Они говорили о парне, а вернее, о молодом мужчине, в которого влюбилась Антонина и с которым она собиралась убежать от родителей.

– Ага. Потому что они не позволяли ей встречаться с человеком, который старше ее на несколько лет, – понимающе кивнул Лев Иванович.

– Не просто на несколько лет, а на целых десять лет, – уточнил Крячко.

– Ого! И где она его нашла?

– Динара говорит, что Тоня познакомилась с ним в какой-то кафешке. Антонина кроме гимназии посещала еще и одну из лучших студий рисования в Москве, на Цветном бульваре. Там, напротив этой школы, есть какое-то кафе, в котором Антонина обычно после занятий ждала, когда родители приедут за ней на машине и заберут ее. В общем, примерно восемь месяцев назад этот парень подсел к ней за столик, и они познакомились.

– Тоня не показывала его подружке? – с интересом спросил Гуров. Ему очень хотелось иметь свидетеля, который бы или подтвердил, или опроверг следствию, что человек, которого опознают как умершего Елизара Шишковского, и друг Антонины – одна и та же личность.

– Нет, она его ей не показывала и с ним не знакомила, но описывала его и… – Крячко сделал паузу и хитро посмотрел на Гурова.

– И показывала Динаре его портрет, который она сама и нарисовала, – продолжил мысль Станислава Лев Иванович.

– В точку, – кивнул Крячко и продолжил: – Девушка утверждает, что Антонина настолько увлеклась этим мужчиной, что готова была даже уйти от родителей. По ее словам, Игнат, так зовут ее друга, так любит ее, что обещал сделать все для ее счастья. Предлагал выйти за него замуж, как только ей исполнится восемнадцать. Но… – Станислав снова многозначительно посмотрел на Гурова и на Орлова, который все это время хмуро слушал рассказ Крячко. – Хотя Антонина постоянно уговаривала друга пойти и познакомиться с ее приемными родителями, он наотрез отказывался это делать.

– И чем он аргументировал свой отказ? – нарушил свое молчание Орлов.

– По словам Антонины, Игнат не хотел шокировать ее родителей своей внешностью, – ответил Крячко. – Дело в том, что еще при их первой встрече Антонина сказала своему новому знакомому, что он очень сильно похож на родного сына Шишковских, который умер шесть лет назад. Это и стало аргументом для отказа. Кавалер предлагал своей возлюбленной просто расписаться и потом уже поставить ее родителей перед фактом. Прийти вдвоем к Шишковским домой и объявить о женитьбе.

– Во как! – покачал в недоумении головой Петр Николаевич. – А почему она вдруг приняла решение бежать с ним? Хотя постой, я и сам догадаюсь. Она от него забеременела. Так?

– Приз в студию! – Крячко потянулся за бутылкой и налил всем коньяку. – Динара так мне и сказала, что, мол, Игнат уговорил Антонину бежать с ним и обещал, что как только все устроится, то они сразу же покаются и все расскажут Шишковским.

– Я так предполагаю, что они и время побега подобрали самое, по их мнению, подходящее. Шишковские должны были рано утром улететь в Карелию. В это время Антонина, по мнению родителей, еще спала, и ее не хватились бы сразу. Родители спокойно уезжают, не зная еще, что их дочь не ночевала дома. Поднять шум должна была домработница, – добавил Лев Иванович свои рассуждения к рассказу Крячко.

– Динара говорит, что Тоня планировала оставить родителям письмо в своей комнате, в котором она все им объясняет.

– Но потом все пошло наперекосяк, не по плану, – хмуро заметил Петр Николаевич. – Письма ведь в доме не обнаружили, как я понял? – вопросительно посмотрел он на Гурова. Тот отрицательно покачал головой, и генерал, вздохнув, продолжил: – Хотел бы я знать, как развивались события в этот вечер и что привело к тому, что родители Антонины были убиты.

12

В палате, в которую положили Жанну Валентиновну, лежали еще две довольно пожилые женщины.

– Здравствуйте, – поздоровался Гуров со всеми и подошел к кровати, на которой лежала Астапова. – Вот вам витамины, – ободряюще улыбнулся он и положил на тумбочку пакет с фруктами.

Женщина смутилась и, зардевшись, поблагодарила Гурова. Льву Ивановичу понравилось, что домработница не стала отнекиваться от его гостинца и жеманиться, как это обычно делают малознакомые люди, когда им что-то приносят в больницу.

– Еле пробился к вам, – пожаловался Лев Иванович. – Больно строгая у вас тут дежурная медсестра.

– И правильно, – заметила одна из женщин, которая с любопытством смотрела на посетителя и внимательно слушала, что он говорит. – Ежели позволить родственникам приходить к больным, когда им вздумается, то это и не больница будет, а проходной двор.

– Это ты так говоришь, потому что к тебе и приходить некому, – поддела ее вторая женщина и добавила: – Пойдем, Михайловна, в коридор прогуляемся, пусть люди поговорят о своем.

Женщины вышли, и Лев Иванович спросил Жанну Валентиновну:

– Как вы себя сегодня чувствуете? Сестра к вам приезжала?

– Да, приезжала. Привезла все, что нужно. И чувствую я себя сегодня намного лучше. Спасибо вам.

– Главное – поправляйтесь, а остальное все уладится, – приободрил женщину Лев Иванович. Он минуту помолчал, осматривая палату, а потом сказал: – Вы вот, Жанна Валентиновна, сказали мне вчера, что на фото узнали своего воспитанника – Елизара Шишковского. – Гуров достал из кармана фотографию, полученную с видеокамеры. – Я понимаю, вы вчера были вся на нервах, уставшая и в шоке от всего произошедшего с вашими работодателями. А сегодня вы уже успокоились и наверняка можете мне точно сказать, видели вы когда-нибудь этого молодого мужчину. Вы ведь могли вчера ошибиться?

Лев Иванович, пристально глядя на домработницу, протянул ей фотографию. Та нерешительно взяла снимок и долго не сводила с него взгляда, внимательно рассматривая изображение. Потом она вернула фото Льву Ивановичу и сказала, вздохнув так тяжело, словно ей нечем было дышать:

– Думаете, я не понимаю, что это не может быть Елизар? Я все понимаю. Он умер, и его не вернуть. Но если это не он, то этот молодой человек очень на него похож. Даже одежда на нем… У мальчика тоже был такой же джинсовый костюм, – после некоторой паузы добавила она.

– Жанна Валентиновна, расскажите, отчего умер Елизар Шишковский, – задал, в свою очередь, вопрос Лев Иванович и сочувственно посмотрел на женщину. – Я понимаю, вам тяжело ворошить старые воспоминания, но я спрашиваю не из простого любопытства.

– Да, я понимаю. – Астапова расправила ладонями одеяло и, глядя в сторону двери, словно опасалась, что их будут подслушивать, тихо ответила: – Елизара убили, когда он возвращался из Сочи на поезде.

– Вот как… – Гуров с нескрываемым интересом подался немного вперед. – Вы знаете подробности? Если вам тяжело сейчас об этом говорить, мы можем перенести наш разговор…

– Нет-нет, я все расскажу, – поспешно перебила его Астапова. – Вдруг это как-то поможет вам в расследовании.

– Конечно же, поможет, – заверил ее Лев Иванович и приготовился выслушать рассказ.

– Это было шесть лет назад. Вернее, в сентябре этого года будет уже семь лет с того времени, как Елизара не стало…

Жанна Валентиновна говорила тихо, с перерывами. Дышать ей все еще было трудно, но она была полна решимости рассказать Гурову всю историю до конца.

– Во второй половине августа Ирина Николаевна и Валерий Викторович отправились в Сочи. У Ирины там должны были проходить съемки очередного фильма, но выехали они на пару недель раньше с намерением отдохнуть на море. Родители решили взять с собой и Елизара. В сентябре он должен был вернуться в Москву и выйти на учебу. Меня тоже звали с собой, но я на тот момент приболела и отказалась ехать с ними, решив, что для меня это шанс всерьез заняться своим здоровьем и спокойно походить по врачам.

Губы Жанны Валентиновны задрожали, но она сразу же взяла себя в руки и продолжила:

– Вернуться Елизар должен был второго сентября. Но он в тот день не вернулся, хотя я его и ждала, и приготовила его любимый пирог с маком и изюмом. Когда он не приехал домой вечером, то я стала звонить Ирине Николаевне. Сказала ей, что Елизар не вернулся домой и на мои звонки не отвечает. Она же, в свою очередь, заверила меня, что отец посадил его на поезд и даже подождал, когда состав тронется. Узнав, что сын пропал, они всполошились и стали тоже ему звонить на сотовый. Но и им никто не отвечал.

– Простите, что перебью, – остановил Астапову Лев Иванович. – А почему никто раньше с ним не догадался созвониться? Ведь из Сочи до Москвы ехать на поезде не меньше суток.

– Елизар был уже не маленьким мальчиком, – ответила Жанна Валентиновна. – Ему был почти двадцать один год. Как я потом узнала, он сам должен был позвонить матери, как только доберется до дому. Но когда он не позвонил, никто не придал этому особого значения. Да родителям и некогда было об этом думать. В этот день начинались съемки, и все были заняты. Никто ведь не думал тогда, что можно вот так взять, сесть в поезд и не доехать до дома, – вздохнула Астапова.

– Не помните, в каком часу должен был приехать Елизар в Москву?

– Помню, – кивнула Жанна Валентиновна. – Этот день я никогда не забуду. В десятом часу утра. На Киевский вокзал.

– А почему вы ждали до вечера, а не позвонили родителям сразу, когда поняли, что Елизар куда-то подевался?

Женщина пожала плечами.

– Дело в том, что я накануне вечером звонила Елизару сама. Хотела узнать, когда прибудет поезд и в котором часу он будет дома, – сказала она. – Он в тот момент еще был в поезде.

– И он ответил вам?

– Да, ответил. Сказал, что будет только после обеда. Потому что ему нужно будет сразу проехать в университет и написать заявление за два дня, что он отсутствовал. Мол, звонил куратор и спрашивал, почему Елизар не вышел на учебу. А потом он собирался встретиться с кем-то из приятелей. Я больше и не стала ему звонить. Но вечером, когда он не вернулся, позвонила ему опять.

– И его телефон молчал, – понимающе покивал Лев Иванович.

– Да. Телефон был отключен. Я подождала еще два часа, в течение которых пыталась ему дозвониться, но когда он не появился в одиннадцать вечера, то позвонила Ирине Николаевне.

– Понятно. И что было дальше?

– Дальше было возвращение родителей в Москву. Они сразу же написали заявление в полицию, и Елизара стали искать. Нашли его, а вернее все, что от него осталось, только через месяц.

– Где нашли тело?

– Недалеко от старой дачи Шишковских в селе Немчиновка. Это…

– Это Одинцовский городской округ, я знаю, где это, – быстро сказал Лев Иванович. – Сейчас, насколько я помню, у них дача совсем в другом месте.

– Да, они продали тот дом. Это был старый дом деда Валерия Викторовича. Но после смерти Елизара они его продали, чтобы… – Астапова снова тяжело вздохнула. – Чтобы не быть возле того места. Вы понимаете меня?

– Да, понимаю, – ответил Лев Иванович.

– Там, на краю села, есть небольшой лесок. В нем грибники и нашли полуобгоревшее тело Елизара.

– И родители опознали его?

Астапова удивленно посмотрела на Гурова.

– Конечно, опознали. И по одежде, что была в тот день на Елизаре, и по чемодану, который валялся неподалеку в кустах, пустой. Иначе бы никак и не получилось. Тело и лицо мальчика сильно обгорели.

Как Жанна Валентиновна ни крепилась, но слезы все равно побежали у нее по щекам. Гуров оглянулся на дверь палаты и спросил:

– Может, мне вызвать медсестру?

– Нет-нет, не нужно…

Женщина поспешно стала вытирать слезы со щек тыльной стороной ладони. В этот момент в палату вошли две соседки Астаповой и, вопросительно посмотрев на Льва Ивановича и плачущую Жанну Валентиновну, молча расселись по своим кроватям, давая понять посетителю, что они вернулись и уже никуда не уйдут.

– Что ж, – Гуров встал со стула, – я вас больше не буду сегодня расспрашивать. Вам нельзя волноваться. Последний вопрос, и я оставлю вас отдыхать. Виновного нашли?

– Нет, – покачала та головой. – Насколько я знаю, никого тогда так и не нашли.

– Понятно. Желаю всем скорого выздоровления, дамы, – галантно поклонился сыщик пожилым соседкам, коротко кивнул Астаповой и быстрым шагом вышел из палаты.

– Это ваш брат или муж? – поинтересовалась у Жанны Валентиновны одна из женщин. – Такой вежливый мужчина.

– Это из уголовного розыска, полковник, – ответила Астапова и отвернулась к стенке, давая понять, что на дальнейшие вопросы соседок по палате она отвечать не собирается.