Юнг прочитал статью, заметно волнуясь: когда он опустил газету, руки его дрожали.
– Нет – хорек! – сказал Фингар. – Хорек, злобный, вонючий и кровожадный.
– Я не понимаю психологии Камбона, – заметил Юнг.
– Психология?! – Фингар кивнул головой на шкуры гиен. – Какая там, молодой человек, психология. Несложные животные инстинкты, первобытное зверство – вот и все. Дикий зверь налицо. Дайте-ка газету сюда.
Он долго не находил заметки, которую хотел прочесть еще раз, – как его взгляд упал на жирное объявление. Брови Фингара поднялись так высоко, что Юнг с любопытством придвинулся.
– Вот так объявление! – сказал Фингар. – Истинно: неделя о Камбоне. Развесьте уши: «Двадцать тысяч будет немедленно уплачено тому, кто обезвредит апаша Камбона». И если это не шутка – объявление сделано лицом сильно заинтересованным.
– Вероятно, – заметил Юнг, – там есть и адрес.
– Есть. – Фингар прочел: «Лернейский фонтан, 21. Ф.Мелисс». Ну, что же, все ясно. Однако решительный человек этот Мелисс.
Оба собеседника замолкли, находясь под тяжелым впечатлением прочитанной газетной статьи. Вдруг Ганимед тявкнул несколько раз тоном спокойной угрозы. Фингар подошел к окну.
– Посмотрите, Юнг, не Камбон ли это?
– Нет, – рассмотрев проходящего под окном человека, сказал Юнг, – не думаю. Тигры не появляются «между прочим». Но того же материка, надо полагать.
Проходивший под окном человек был очень высокого роста, узкоплечий, с мертвеннно бледным лицом, бешеным, как бы застывшим взглядом бесцветных, но сверкающих глаз, массивной нижней челюстью и челкой на лбу. Одежда рыночно-щегольского покроя отличалась пестротой… Он прошел.
– Ганимед лаял на него, – сказал Юнг. – Вот отличная мысль, – прибавил он: – вам, господин Фингар, следовало бы тряхнуть стариной.
Сухое, монашеское лицо Фингара притворилось непонимающим, хотя мысль Юнга была вполне естественна: кузнецу – ковка, охотнику – охота.
– Выследите Камбона, – пояснил Юнг.
Фингар задумался.
– Конечно, – сказал он, – с Ганимедом я сделал бы это. Ох! Двадцать тысяч! Решетка или орел.
Он бросил монету, упавшую орлом вверх.
– Пошли! – решительно заявил Фингар. Весь трепет охотничьей страсти проснулся в его старом теле; он выпрямился, помолодел; даже закрыл на мгновение глаза. В душу вошли: ночной сумрак лесов, неизвестность, тишина, опасность… далекий полет пули.
– Редкая дичь! – сказал он и принялся собираться.