Следующие рецензии о Вале резко изменились в дурную сторону. Наконец, в одном из номеров газеты, рецензент дал уничтожающую оценку ее игры и посоветовал ей даже бросить сцену.
Казанцев терялся в догадках… «Что это?.. Может быть, Валя душевно переживает какие-нибудь терзания?.. Например, между ней и Фелицыным произошла размолвка, и равновесие ее душевной жизни нарушено… Или просто происходит всегдашняя театральная история. Закулисные интриги, не поладила с рецензентом, и вот ее обливают грязью»…
Ему стало искренно жаль Валю… «Бедная! – думал он… – Что бы ни было, во всяком случае она должна была переживать страшные мучения…»
Проснулась привычка, которая связывала его с ней в течение нескольких лет – как близкого человека. Мелькнула где-то надежда.
А может быть, все происходит к лучшему… Неудачи отрезвят ее, и она вернется к семье… Может быть, необходимо было, чтоб она встретилась с Фелицыным и потом разочаровалась в нем… Кто-то из великих писателей сказал: «женщина обязательно должна испытать неудачу, прежде чем быть счастливой в семье…» Это верно.
* * *
Был школьный Рождественский спектакль… Казанцев в течение нескольких недель усердно готовился к нему и ни о чем другом не думал. Сам с ребятишками раскрашивал декорацию, кусты и деревья – играли «Бежин Луг». Сам клеил из картона маски, – дети должны были изображать зверей в баснях Крылова.
Незаметно для него самого дело это увлекло его всего целиком.
Праздник удался на славу. В классах и коридоре толпились мужики, бабы, старухи, подростки. По звонку поднимался и опускался занавес. Выход каждого нового лица встречался одобрительным признанием.
Все были тронуты тем, что пришлось видеть. И, после спектакля, тесным кольцом обступили, как героя дня, Николая Кирилыча.
– Спасибо тебе, Кирилыч!..
– Таких песен, басен наслушаешься, – сам учиться захочешь! – смеялся широкоплечий веселый мужик с рыжей бородой.
– За чем же остановка, учись…
– Поздно. Сороковой год стукнул.
– Учиться никогда не поздно, – сказал Казанцев. – У меня уже занимаются некоторые взрослые. Вот приходи-ка…
– Спасибо на привете. Ладно, приду. Мне бы гражданскую да письмо, по церковной. Я когда-то азы проходил.
Так почти до полночи прогуторил со всеми Казанцев и, по окончании беседы, с радостным чувством пошел к себе в комнату. Дома он увидел кипу газет и письмо от Вали. С волнением он вскрыл конверт. Валя писала:
«Вот уже две недели, каждый вечер я пишу тебе и всякий раз уничтожаю то, что написано. Так чувствую я себя виноватой перед тобой и собою. Пишу тебе, как товарищу и человеку, которого я уважаю, и который мог бы дать один, в эту трудную минуту жизни, облегчение.
Если бы ты знал, как мне тяжело. На сцене – ты вероятно уже догадываешься об этом – полный провал. Провал не в смысле личного неуспеха, я, может быть, преувеличивала свои способности, а в моем разочаровании сценой. Я и раньше знала о, так называемой, закулисной жизни, но то, что встретила я здесь, превзошло все мои ожидания. Не знаю, может быть случайно, только мне не везет, а у других иначе… Во всяком случае контракт с антрепренером будет нарушен, и от поездки в Казань я отказываюсь. Что буду делать, – не знаю… Я как-то растерялась перед жизнью… Большой артисткой – теперь я убедилась в этом – я не стану, а влачить мизерное существование есть ли смысл?.. И для чего?.. Стоило ли разбивать семью… Я легкомысленно отнеслась к этому вопросу. Между прочим, еще об одном. Отношения мои с Фелицыным ограничивались только дружбой. Теперь я в нем разочаровалась. Он оказался совсем не тем, чем я представляла его. Не знаю, верно ли… Мне казалось, что ты ко мне охладел… Ответь, если найдешь нужным, просто, по дружески… Страшное одиночество… В последнее время часто вспоминаю о Сереже. Валя».
Смешанное чувство тоски и радости охватило Казанцева. Стало жаль Валю, и проснулась манящая мечта, что теперь его разрушенное личное счастье снова вернется.
«Да, я эгоист! – думал он. – Я не сделал в отношении к ней всего, что нужно. И теперь живу в лучших условиях, чем она… Наум прав. У правильного мужа жена не уйдет».
Ему припомнился прочитанный или слышанный рассказ.
Однажды мужчина хотел поцеловать любимую женщину против ее желания. Та вскочила на лошадь и помчалась в горы. Он бросился ее преследовать. Долго она ускользала. Наконец он настиг ее в горах около скалы. И когда он карабкался к ней по скале, она сверху крикнула, что будет стрелять. Но он не остановился. Тогда она направила на него в упор револьвер. Но и это не испугало его, и он сделал последнее роковое движение. Тогда она, к его удивлению, бросила револьвер и простерла к нему объятия, со словами: «Милый!.. Как я боялась, что ты испугаешься моей угрозы».