Полоцкое разоренье

Владимиръ.

 
Варяги! Свободны вы. На выборъ вамъ даю:
Хотите, – на мою идите службу,
Мнѣ нужны воины; хотите, въ Балты
Плывите на узорчатыхъ ладьяхъ
Внизъ по Двине-красавицѣ. Рѣшайте.
 

Молчаніе.

Гаральдъ.

 
Я старъ и сѣдъ. Мѣняться поздно мнѣ.
Покойнаго любилъ я Рогволода,
Служить его убійцѣ не могу.
 

1-й варягъ.

 
И я!
 

Голоса между варягами.

 
И мы, и мы!
 

Ингульфъ безмолвствуетъ, съ волненіемъ глядя на Рогнѣду.

Владимиръ.

 
Такъ путь вамъ добрый! Держать не станемъ васъ.
А ты, Ингульфъ,
Что скажешь намъ? Не вѣдаю…
 

Гаральдъ.

 
Ни мечъ, ни честь Ингульфа
Друзьямъ своимъ не могутъ измѣнить.
 

Ингульфъ.

 
Я сдѣлаю, что мнѣ княжна прикажетъ.
 

Рогнѣда.

 
Онъ не измѣнитъ. Я одна за всѣхъ
Измѣнница…
 

Гаральдъ отходить отъ нея съ презрительнымъ движеніемъ.

Владимиръ (съ крыльца).

 
Сбирайтесь въ путь, варяги!
 

Гаральдъ, во главѣ освобожденныхъ варяговъ, медленно удаляется; проходя мимо князя, варяги кланяются; Ингульфъ идетъ послѣднимъ, Рогнѣда дѣлаетъ ему знакъ, – онъ остановился.

Рогнѣда.

 
Прощай, Ингульфъ! прощай, мой братъ названный!
Ступай къ сѣдому морю, отнеси
Ему поклонъ отъ полоцкой Рогнѣды
И про ея причудницу-судьбу
Поразскажи далекимъ поморянамъ.
Когда-нибудь, быть можетъ, и опять
Придется намъ увидаться. Ты воинъ
И y боговъ домашнихъ подъ крыломъ
Засиживаться подолгу не любишь.
Попомни, что великій въ греки путь,
Любимая варяжская дорога,
Лежитъ на стольный Кіевъ по Днѣпру.
 

Идетъ на крыльцо.

Ингульфъ (кланяется Владимиру).

 
Коль на Босфоръ къ Владыкѣ Византіи
Надумаю на службу я идти
Съ мечомъ своимъ и невеликой ратью,
Позволь, о князь, тогда напомнить имя
Тебѣ мое и пропуска просить.
 

Владимиръ.

 
Ты будешь честно принять. Храбрый воинъ
Всегда желанный гость въ моемъ дому.
 

Рогнѣда.

 
Не забывай меня, Ингульфъ! Ты другомъ
Былъ Рогволоду и на дочь его
Перенеси останки старой дружбы!
Хотѣла бы я чувствовать себя
Отъ родины не вовсе отчужденной.
Хотѣлось бы мнѣ знать, что кто-то есть
Въ странѣ заморской, мнѣ одноплеменной,
Кому близка я, бывшая варяжка,
Теперь пріемышъ русской стороны!
 

Ингульфъ.

 
Ты не забудь, а я не позабуду!
Вѣдь я умомъ упрямъ и сердцемъ крѣпокъ.
Кого люблю, до гроба! съ кѣмъ вражду
Затѣю, – никогда не помирюся!
А въ чемъ клянусь, – молніеносецъ Торъ
Скорѣй сломаетъ свой громовый молотъ,
Чѣмъ я свое нарушу обѣщанье.
Прощай, княгиня! до свиданья, князь!
 

Уходитъ за своими товарищами.

Рогнѣда.

 
Прощай! даруй тебѣ Оденъ за моремъ
Друзей, такихъ же вѣрныхъ, какъ ты самъ!
 

Ингульфъ и варяги уходятъ. Владимиръ и Рогнѣда смотрятъ въ слѣдъ имъ съ крыльца. Богатыри толпятся во дворѣ. Картина.

Занавѣсъ.

Дѣйствіе III

Роща при теремѣ Рогнѣды въ селѣ Гореничахъ подъ Кіевомъ.

Добрыня сидитъ на колодѣ подо дикою яблонью и плететъ лапоть. Входитъ Путята съ лукомъ, колчаномъ и битою дичью.

Пyтята.

 
Здорово, сватъ!
 

Добрыня.

 
Откуда?
 

Пyтята.

 
Посылалъ
Надѣжа-князь набить гусей и утокъ
Къ вечернему столу.
 

Добрыня.

 
Иль y него
На то иныхъ людишекъ не случилось,
Что безпокоитъ онъ богатыря?
 

Пyтята.

 
Гостямъ почета больше.
 

Добрыня.

 
Вотъ гдѣ гости
Сидятъ мнѣ эти!
 

Пyтята.

 
Да, пора бы имъ
И ко дворамъ по добру, по здорову.
Княжая служба мнѣ не тяжела,
Охочь я рыскать съ лукомъ и стрѣлами
По заводямъ, да было бъ для кого.
 

Добрыня.

 
Какъ для кого? Княгинюшка похвалить.
 

Пyтята.

 
Она? меня? Ну, нѣтъ. Она семь лѣтъ
На насъ съ тобою смотритъ исподлобья.
Не будь я князю другъ и побратимъ,
А ты, Добрыня, дядя, – наши очи
Давно бы въ чистомъ полѣ вороньѣ
По милости княгинюшки клевало.
 

Добрыня.

 
Какъ волка ни корми, онъ въ лѣсъ глядитъ.
Была она варяжкой и осталась.
 

Пyтята.

 
Да, скареднымъ охотничьимъ посылом
Не иначе, какъ ей обязанъ я.
Припомнила, какъ этому бродягѣ
Ингульфу, гостю милому ея,
Я кушакомъ крутилъ къ лопаткамъ руки
Въ дѣтинцѣъ Полоцкомъ: вотъ и казнись
За старые грѣхи! кого обидѣлъ,
Тому и поработай.
 

Добрыня.

 
Мой племяшъ
Съ Рогнѣдою совсѣмъ утратилъ разумъ:
На бѣлый свѣтъ глядитъ сквозь бабьи пальцы
И бросилъ насъ, своихъ богатырей,
На жертву женской прихоти. Кто въ честь
Войти съумѣетъ y Рогнѣды, княземъ —
Хорошъ иль нехорошъ, забытъ не будетъ.
Рогнѣдѣ поклонись, и полѣзай,
Толкая локтемъ старшихъ, въ красный уголъ.
 

Входить Вышата.

Вышата.

 
Богатырямъ поклонъ.
 

Добрыня.

 
Тебѣ челомъ.
 Вышата. Доколѣ же терпѣть-то намъ, бояре?
 

Пyтята.

 
А что?
 

Вышата.

 
Мишату знаешь?
 

Пyтята.

 
Какъ не знать!
Пріятели.
 

Вышата.

 
Его казнятъ.
 

Пyтята.

 
Ты шутишь?
 

Вышата.

 
До шутокъ ли?
 

Добрыня (откладываетъ въ сторону лапоть).

 
Какъ такъ? за что, про что?
Разсказывай!
 

Вышата.

 
Княгиню разобидѣлъ
Нашъ богатырь. Не по сердцу ему
Пришлись обычаи гостей, варяговъ:
Что, намъ едва отвѣтивъ на поклонъ,
Они гурьбою жмутся въ красный уголъ:
Что съ княземъ будто съ ровнею своимъ,
Свободно слишкомъ шутятъ, а съ княгиней
Того еще свободнѣй; что она.
Столь гордая для насъ, предъ ними гнется,
Какъ на лугу зеленая трава
Предъ вѣтрами, внучатами Стрибога.
Онъ обругалъ варяговъ, не стерпѣлъ.
А за варяговъ на него княгиня.
Онъ и княгинь тоже сгоряча
Сказалъ словцо. Княгиня князю въ ноги.
И вотъ стоитъ Мишатушка теперь
Среди двора, съ ярмомъ на бѣлой шеѣ,
А передъ нимъ досужій берендей
Натачиваетъ ножикъ, чтобы горло
Перехватить ему.
 

Пyтята.

 
Тому не быть!
Я упрошу, умилостивлю князя.
Нельзя своими жертвовать варягамъ
И бабъ обозлившейся. Добрыня. Ступай!
Авось, тебѣ помогутъ боги.
 

Путята быстро уходитъ.

 
Худо, Вышатушка!
 

Вышата.

 
Чего ужъ хуже!
 

Добрыня.

 
Князь
Сегодня такъ расправится съ Мишатой,
А завтра и до насъ дойдетъ чередъ.
 

Вышата.

 
Въ рукахъ боговъ – и жизнь, и смерть.
 

Добрыня.

 
Ну, боги
Богами, а не лишнее и намъ
Самимъ подумать, да поостеречься.
Пора сломить Рогнѣдину гордыню,
Довольно князь Владимиромъ^[14] владѣть
Ея красѣ.
 

Вышата.

 
Что жъ? извести?
 

Добрыня.

 
Опасно.
Виновныхъ князь сумѣетъ розыскать
И приласкать по-своему. Рогнѣдой
Пускай онъ утѣшается покуда,
А мы ему тѣмъ временемъ найдемъ
На смѣну ей красавицу другую.
 

Вышата.

 
Эхъ, мало ль y надежи-князя бабъ?
Не удивишь его! Изъ цѣлыхъ сотенъ
Ласкательницъ, Рогнѣда лишь одна
Смирить сумѣла нравъ его желѣзный
И осѣдлала князя, что коня,
И сѣла, и поѣхала… Конь добрый,
А путь-дорога гладкая: скачи,
Куда глаза глядятъ!
 

Добрыня.

 
Мы въ этомъ бѣгѣ
Ее съ размаху выбьемъ изъ сѣдла.
За племяшомъ внимательно слѣжу я.
Рогнѣда величавостью своей
Владимира^[15] совсѣмъ захолодила.
А онъ веселый князь, ему тепла
И свѣта подавай! Къ нему варяжка
Ласкается змѣиной хитрой лаской,
Разлакомитъ, разнѣжитъ, а потомъ
И шепчетъ въ уши князя лжи лихія,
Опалы вызываетъ клеветой,
Ломать исконные порядки учить
И хочетъ Кіевъ нашъ не то въ Царьградъ,
Не то въ притонъ варяжскій передѣлать.
Владимиру^[16] по-своему пожить,
Безъ спроса бабьяго, давно охота,
Да совѣстливъ некстати онъ.
 

Вышата.

 
На-дняхъ,
Въ Вышгородѣ онъ былъ y прежней хоти,
Покинутой Мальфриды.
 

Добрыня.

 
Навѣстилъ
Грекиню тоже, матерь Святополка,
Что въ Роднѣ полонили мы, когда
Съ покойнымъ Ярополкомъ воевали.
 

Вышата.

 
Да, посмотрѣть поближе, чуть ли ты
Не правъ выходишь, и ковать желѣзо
Намъ надобно, покуда горячо.
 

Добрыня.

 
Эге! самъ князь идетъ сюда съ Путятой.
Заспорили!..
 

Садится и снова, принимается за лапоть. Входятъ Владимиръ и Путята.

Владимиръ.

 
Путята, ни за что!
 

Пyтята.

 
Помилуй, князь!
 

Владимиръ.

 
Когда стрела Перуна
Ударитъ въ дубъ, ему ужъ не воскреснуть,
А гнѣвъ мой – тотъ же громъ.
 

Пyтята.

 
Но вѣдь Перунъ
Не наобумъ, съ разборомъ посылаетъ
На землю пламя молніи своей.
Оно метла, которою изъ міра
Громовникъ зло мететъ, а ты добро
Задумалъ вымести.
 

Добрыня.

 
Не тронь Мишату,
Безъ разума его ты осудилъ:
Нѣтъ y тебя слуги его вѣрнѣе.
 

Ингульфъ входитъ и остается въ глубинѣ сцены, незамѣченный княземъ и богатырями.

Владимиръ (Добрынѣ)

 
И ты ворчишь?
 

Добрыня.

 
Да какъ же не ворчать,
Коль стали y тебя дешевле рѣпы
Богатырей головушки?
 

Вышата.

 
О, князь!
И я прошу: коль согрубилъ княгинѣ
Мишата, съ глазъ долой его ушли,
Но не казни.
 

Добрыня.

 
Пусть съ бѣлоглазой Чудью,
Или съ Литвой порубится. Авось
Научится учтивости въ изгнаньѣ.
Мужикъ простой Мишата: не привыкъ
Сгибать сегодня спину передъ тѣми,
Кого вчера приказывалъ ты бить.
Онъ думаетъ: варягъ, такъ, значитъ, ворогъ
А съ ворогомъ коротокъ разговоръ:
За воротъ, да и о земь! Не домыслилъ,
Пустая голова, что ужъ давно
У насъ варягъ изъ грязи вышелъ въ князи
И милости твоей дороже сталъ
Богатырей-дружинниковъ.
 

Владимиръ.

 
Эй, дядя! Шути, да осторожнѣй.
 

Добрыня.

 
Я старикъ,
Изъ лѣтъ учобы вышелъ. Какъ умѣю,
Такъ говорю.
 

Владимиръ.

 
Тебѣ охота мною
По-прежнему, по-молодому, править,
Пути мои приказывать.
 

Добрыня.

 
Гдѣ намъ!
Мы на гудкахъ варяжскихъ не горазды,
Ты жъ подъ свирѣль славянскую не пляшешь.
 

Владимиръ.

 
Есть y меня свой умъ. Ты при себѣ
Совѣты береги, покуда спросятъ,
Я изъ пеленокъ вышелъ.
 

Добрыня.

 
И въ фатѣ Рогнѣдиной запутался.
 

Владимиръ.

 
Добрыня!
 

Добрыня умолкаетъ, ворча себѣ въ бороду.

Пyтята.

 
Что ты кричишь? Дружина правду скажетъ.
Мы братья по оружію съ тобой,
Но, если ты неправдой жить задумалъ,
Такъ отпусти заранѣе меня
Изъ Кіева! Мнѣ новые порядки
Не понутру, а y меня языкъ
Еще быстрѣй Мишатина. Пожалуй,
Отъ топора и я недалеко,
А жалко мнѣ головушки удалой.
 

Добрыня (съ сердцемъ отбрасываетъ лапоть).

 
И я уйду.
 

Владимиръ.

 
Куда это?
 

Добрыня.

 
На свѣтѣ
Не мало мѣста. Хоть бы и въ Царьградъ.
 

Путята.

 
А то въ степи заставой богатырской
Заслонимъ Русь отъ дикихъ печенѣгъ.
 

Добрыня.

 
Живи себѣ съ варягами!
 

Владимиръ.

 
Да, полно!
Безумные вы что ли?
 

Добрыня.

 
Нѣтъ въ умѣ,
За тѣмъ-то и уходимъ.
 

Владимиръ.

 
Али мало
Вы жалованы мной? аль не дарилъ
Я вамъ цвѣтныя платья? али чарой
Васъ на пирахъ веселыхъ обносилъ?
 

Пyтята.

 
И сыты мы, и пьяны, и одѣты,
Но яства дорогія, сладкій медъ
И платья византійскія не могутъ
Свободы замѣнить…
 

Владимиръ.

 
А вы свободу
Даете мнѣ, крамольники?!
 

Добрыня.

 
Стыдись!
Кого корить рѣшаешься крамолой?
Я пѣстунъ твой и дядя!
 

Пyтята.

 
Я твой братъ!
 

Вышата.

 
Я твой слуга отъ самой колыбели!
 

Добрыня.

 
Пойдемъ, друзья. Отъ ласковаго князя
Мы почести дождались по заслугамъ!
 

Пyтята.

 
Хоть головы руби, а мы тебѣ
Не слуги больше!
 

Владимиръ.

 
Стой, Путята… дядя!..
Опомнитесь!
 

Пyтята.

 
Прощай, надежа-князь!
 

Владимиръ (усмѣхнувшись съ досадой).

 
Упоренъ я, а вы меня упрямѣй.
Безъ богатырства не останусь я,
На ваше мѣсто тысячи найдутся
Охотниковъ, да жаль мнѣ васъ: привыкъ!
Инъ, помиримся. Такъ и быть, Мишатѣ,
По вашему прошенію, дарю
Обратно буйну голову. Но знайте:
Въ послѣдній разъ потворствую я вамъ!
 

Ингульфъ скрывается за деревьями.

Владимиръ (Путятѣ).

 
Ступай, вели освободить Мишату,
Но чтобъ сегодня жъ былъ онъ за Днѣпромъ!
Не выѣдетъ, пусть на себя пеняетъ:
Увижу завтра, голову долой!
 

Уходитъ въ рощу.

Добрыня.

 
Спасибо и на томъ!
 

Пyтята.

 
Вотъ и побѣда!
 

Вышата.

 
Рогнѣда не проститъ намъ.
 

Пyтята.

 
А пускай!
 

Уходитъ.

Добрыня.

 
Пойдемъ и мы съ изгнанникомъ проститься
И выпить по разстанному ковшу.
 

Уходятъ. Рогнѣда и Ингульфъ выходятъ изъ глубины рощи.

Рогнѣда.

 
Не вѣрю я, не можетъ быть!
 

Ингульфъ.

 
Однако
Я слышалъ самъ.
 

Рогнѣда.

 
Мишату онъ не могъ,
Не смѣлъ простить…
 

Входить Владимиръ.

 
О, мужъ мой, князь великій!
Я такъ ли слышала? живетъ Мишата
И будетъ жить?
 

Владимиръ.

 
Преступнаго Мишату
Я не простилъ, но замѣнилъ ему
Изгнаньемъ смерть.
 

Рогнѣда.

 
Такъ это правда? Боги
Великіе!
 

Ингульфъ.

 
Напрасно, добрый князь.
Къ преступному Мишатѣ снисхожденье
Признанье справедливости его
Постыдной лаи.
 

Рогнѣда.

 
Слышишь ли, Владимиръ^[17],
Что говорить Ингульфъ? И повторить
Сегодня же весь Кіевъ эти рѣчи.
 

Владимиръ.

 
Рогнѣда…
 

Рогнѣда.

 
Какъ! предъ цѣлою гридьбой
Онъ выбранилъ меня, свою княгиню,
Твою супругу, Рогволода дочь,
И ты щадишь языкъ его безстыжій?!
Онъ звалъ меня распутной чужеземкой,
Волчицей, къ пришлымъ льнущею волкамъ, —
И ты щадишь!
 

Владимиръ.

 
Довольно для него
Изгнанія.
 

Рогнѣда.

 
Но развѣ наказанье
Изгнаніе Мишатѣ? Честь и милость!
Какой не рвется въ степи богатырь
Пополевать и плечи порасправить
Съ кочевниками дикими въ бояхъ?
Богатыри другіе бьютъ годами
Тебѣ поклоны: только отпусти
Ихъ погулять хоть мѣсяцъ по пустынѣ!
А ты Мишату въ степи посылаешь!
Сумѣлъ ты грознымъ быть!
 

Владимиръ.

 
Нельзя казнить Богатырей.
И то ворчитъ дружина,
Что воли нѣтъ ей…
 

Рогнѣда.

 
Оскорблять меня?
Я знаю хорошо: они бы рады
Меня въ муку стереть. И мною ты
Имъ жертвуешь, Владимиръ! Если чести
Моей не жаль, такъ пожалѣй свою.
Вѣдь ты и я одно, вѣдь я считаюсь
Женой твоей, я мать твоихъ дѣтей!
За что на смѣхъ твоимъ богатырямъ
Меня ты выдалъ, бѣдную?
 

Владимиръ.

 
Довольно.
Не расточай напрасныя слова.
Однажды измѣнить свое рѣшенье
Я могъ еще, но каждый мигъ мѣнять, —
То казнь прощеньемъ, то прощенье казнью
Ни князя, ни мужчины не достойно.
Мнѣ жаль, что я Мишату пощадилъ,
Но я далъ слово, это слово твердо.
Оно не стругъ днѣпровскій, я не руль,
Чтобы вѣрить его по произволу:
То подъ рукой Добрыни и Путяты,
То подъ твоею.
 

Рогнѣда.

 
А… такъ вотъ кому
Позоромъ я обязана?
 

Владимиръ.

 
Ты слишкомъ
Разгнѣвалась. Поди и успокойся.
И радъ бы угодить, да не могу.
Такъ не сердись на мужа на прощаньи
Я приказалъ коней сѣдлать.
 

Рогнѣда.

 
Ты ѣдешь?
Куда?
 

Владимиръ.

 
Не бойся не въ далекій путь,
Не надолго. Пора мнѣ мать провѣдать,
Давно старуха ждетъ…
 

Рогнѣда.

 
Но на дворѣ
Ужъ сумерки…
 

Владимиръ.

 
Мнѣ путь освѣтитъ мѣсяцъ.
На завтра я къ обѣду возвращусь.
Прощай, Ингульфъ!.. А ты, душа Рогнѣда,
Досаду разгуляй свою и завтра
Повеселѣе мужа привечай.
 

Уходитъ. Ингульфъ, который въ теченіе послѣдней сцены держался поодаль въ глубинѣ, наблюдаетъ за Рогнѣдой издали.