После полудня ребята вернулись в гостевой дом в Красных Серпах. Этим вечером они планировали выдвинуться в сторону Мещёры, где, судя по старой карте Бэллы Геннадьевны, тоже могло находиться урочище Еремея. Однако бессонная ночь на хуторе дала о себе знать – никто толком даже на ногах не держался, не говоря уж о том, чтобы куда-то идти.

Пообедав, все просто разошлись по комнатам и завалились спать.

– А у вас с учёбой проблем не будет? – спросила Ника, убирая в свой рюкзак купленную на пасеке нугу с сухофруктами.

– Да какие проблемы, – зевнула Женя, прямо в одежде распластавшаяся по кровати. – Начало семестра, подумаешь, пару дней пропустим. Это тебе надо беспокоиться об учёбе, отличница ты наша.

Ника в ответ только неслышно хмыкнула – у неё, в отличие от «многоопытных» студентов, шли осенние каникулы.

– Я задёрну шторы? – спросила Ника у Жени, но в ответ услышала только сонное бормотание.

Поплотнее соединив серые тонкие занавески, Ника улеглась на застеленную кровать. Попыталась расслабиться. Не вышло. Эти кровати, конечно, получше узких твёрдых коек на хуторе. Но всё же. Поворочалась. Вроде бы нашла удобное положение.

Только успела задремать, как Ангелинка снова оглушительно засвистела. Аж пот прошиб и руки от злости задрожали. С твёрдым намерением отобрать у сестры свистульку, а потом запереть мелкую в туалете и выключить свет, Ника рывком села на кровати. И обнаружила, что находится в тёмной комнате деревенского постоялого двора.

Видимо, она всё-таки проспала несколько часов, раз уже стемнело. Точно, часы показывали половину седьмого, а они пришли около двух. Ну, хотя бы не бессонница.

Ника тихонько нашла свои кроссовки, накинула куртку и, ступая неслышно, чтобы не будить Женю, вышла из комнаты. Зная, что снова точно не уснёт, немного постояла в тёмном пахнущем деревом коридоре. Судя по полной тишине, ребята ещё спали. В любом случае, тревожить никого не хотелось. И общаться ни с кем тоже не хотелось.

Пройдя по пустым тихим коридорам терема, Ника вышла в освещённый фонарями двор. Несколько минут ходила под окнами, потом всё-таки вышла за ворота. Главное, вернуться, пока их не закроют, а то придётся ночевать под забором.

Но в полувымершей деревне и днём-то посмотреть нечего, не говоря уж о тёмном вечере. И в лес идти поздновато. Особенно если учесть, что вокруг бегают дикие звери. Оставалось всего одно место для посещения.

Ника побрела к церквушке, надеясь, что там ещё кто-то был. А то придётся возвращаться и пялиться в смартфон, пока остальные не проснутся к ужину. Отлично, в маленьких оконцах церкви мерцал тёплый жёлтый свет, так что Ника ускорила шаг. Вытащив из-под воротника куртки капюшон спортивного джемпера, накинула его на голову и вошла.

В обволакивающем мраке храма пахло чем-то сладким и горячим. Кроме священника, что стоял посередине церкви и что-то монотонно бубнил по книге, сбоку от входа на лавочке сидели две старушки. Дверь не скрипела, так что бабульки Нику даже не заметили. Зато в помещении, созданном для хорошей акустики, Ника разобрала, о чём они сплетничали.

– В покойника играли. Каково? – возмущалась бабушка, которая, работала в гостевом доме, кажется – Аглая.

– Да не может быть, – выдохнула её собеседница.

– Говорю тебе, – шептала первая. – Одну в простыню завернули, сухих цветов в руки насовали и в комнате положили. – Кажется, речь шла о розыгрыше, который ребята устроили для Ники. – Дурни молодые.

– Точно, точно, – закивала вторая старушка. – Ничего не боятся. Ты им хоть рассказала?

– О чём это?

– Так о том. – И вторая бабушка кивнула, будто на что-то указывала.

– Что ты, что ты, – замахала руками работница гостиницы. – Мне Бэлла сказала молчать в тряпочку. Говорит: пикнешь – язык отрежу. А ты её знаешь.

– Угу, угу, – снова закивала вторая бабушка. – И мать её такая же была, упокой Господи. Так ты скажи им – мол, будете играть в покойника, так вас покойники и уташшут.

– Их и так…

Тут священник развернулся и перекрестил церковь и всех троих прихожанок. Бабушки склонили головы, Ника сделала то же. Чтобы не выделяться. Бабушки её заметили, переглянулись и всю оставшуюся службу сидели молча.

Стесняясь сесть, Ника переминалась с ноги на ногу, рассматривая во мраке потемневшие от времени иконы. Только большая, с монетками, выглядела яркой, будто бы почищенной. И монетки отсвечивают. Как маленькие зеркальца.

Не то, что те денежки, которые нашли девчонки. Ведь те монетки валялись прямо под ногами. А попались Стасе и Жене. Ника, впрочем, везением никогда не отличалась. Даже в супермаркете всегда вставала к кассе, работа которой тут же останавливалась.

Но здесь – древние монеты из клада. Без везения никуда. Хотя, может, это от характера зависит? Девчонки обе бойкие, а Ника никогда не может за себя постоять, даже когда её публично унижают. Недавно девчонки в классе советовали ей снова пойти в парикмахерскую, потому что такая стрижка смотрелась ужасно. Как будто Ника этого сама не знала. А она вместо того, чтобы сказать, что со своим мнением они могли бы катиться куда подальше, тупо кивала, соглашаясь. Соглашалась с тем, что её называли чучелом.

Пока Ника перемалывала тот разговор и придумывала остроумные реплики, рядом всё время что-то шуршало. Отбросив бесполезные мысли, Ника прислушалась. Обернулась. Но увидела только деревянные иконы на стене. А за стеной что-то скребло. Мыши, наверное. Церковь-то деревянная, да ещё и старая.

Дзынькнуло стекло. Ника обернулась и отшатнулась. Хорошо, хоть не вскрикнула. Показалось, что там снова мелькнуло чьё-то бледное лицо. Может, это какой-то психопат сбежал из лечебницы и теперь плутает по окрестностям. Надо бы ребят предупре…

От мощного удара стены церквушки гулко дрогнули, окна громко звякнули, а пол подбросил всех, кто был внутри. Бабульки свалились на пол, Ника, потеряв равновесие, пробежала пару шагов, сшибла подсвечник и вместе с ним полетела на дощатый пол. Попыталась быстренько затушить разлетевшиеся свечки, но вдруг обнаружила, что её накрывает огромная тень. Большая икона с монетками накренилась, перекрыла Нике свет от качающейся люстры и в следующий миг оглушительно грохнулась на пол. Ника чудом успела отпрянуть и поджать ноги, так что её не задело.

Стекло брызгами разлетелось по церкви, где-то голосили бабушки, суетливо метался священник, люстра раскачивалась, стены продолжали дрожать, так что старые деревянные иконы подпрыгивали на своих гвоздях и отбивали по брёвнам мелкую дробь. Пол, где барахталась Ника, вибрировал, ставни хлопали, дверь перекосилась, доски скрипели, люстра теперь ещё и крутилась.

Ника, перебирая руками, пыталась отползти подальше к стене, и вдруг почувствовала под ладонью что-то гладкое и холодное. Краем глаза ухватила монетку, видимо, отлетевшую от большой иконы. И мигом сунула денежку в карман.

Голоса бабулек проступали всё чётче. Священник наконец помог им обеим подняться. Действительно, гул затих, вибрация прекратилась. Люстра потихоньку замедляла кружение. Старушки охали и ахали на все лады. Священник поднял подсвечник, опрокинутый Никой, а вот с иконой в одиночку справиться не смог – она оказалась слишком тяжёлой. Вчетвером с бабушками они кое-как приподняли икону и привели в вертикальное положение. Рама треснула и отвалилась, от стекла не осталось вообще ничего. Вместо пары десятков монет на иконе поблёскивало всего пять или шесть.

– Что ж это, что это делается! – причитала вторая бабушка.

Первая (та, что работала в гостинице), хмуро глянув на Нику, пихнула подругу в плечо.

– Хватит гундосить!

И другая бабушка, тоже посмотрев на Нику, мигом успокоилась.

– Вам помочь прибраться? – спросила Ника, глядя, как две бабульки и священник переминались, осматриваясь.

– Нет, нет, что ты, – разом заговорили все трое.

– Это земля дышит, – вдруг сказала вторая бабушка.

– Боженька чихнул, ничего страшного, – протараторила первая. И они дружно закивали, а отец Александр закатил глаза.

Ника, припомнив неуместное в церкви слово «дурдом», улыбнулась, кивнула и, пятясь, вышла наружу.

Почти бегом добралась до гостиницы и, борясь с сильным желанием запереть все двери на засовы, вошла в столовую, где уже был накрыт стол для ужина.

– Ты откуда такая растрёпанная? – спросила Женя, развалившаяся на стуле.

– Я так, гулять ходила. В церковь зашла. – Ника ополоснула руки из умывального кувшина в углу столовой.

– И как? – спросил кто-то из ребят, пока хозяйка гостиницы с вежливой улыбкой лила воду на руки Ники, чтобы та могла умыться.

– Земля дышит, а Боженька чихнул, – неожиданно для себя повторила Ника услышанное от бабушек.

– Чего? – хохотнула Женя.

– Это местный фольклор, – спокойно улыбнулась Бэлла Геннадьевна. Вытираясь мягким полотенцем, Ника украдкой глянула на её молодое, но какое-то безжизненное лицо. Могла она старухе язык отрезать? А если могла? – У нас тут глину когда-то добывали, – продолжала с пустой улыбкой хозяйка, – так в земле образовались полости. Теперь иногда бывает что-то вроде небольших землетрясений, когда карсты внутри рушатся. А богобоязненные старушки говорят, что это земля дышит. Они в чём-то правы, наверное.

– Не боитесь, что вся деревня провалится? – спросила Женя.

– Мы надеемся, что до этого не дойдёт. Ну, к столу. – И Бэлла Геннадьевна сделала приглашающий жест.

Утром во время сборов Ника снова вспомнила вчерашнее землетрясение. По крайней мере, для себя она обозначила это событие именно так. А про божий чих слышать от взрослых людей было как-то странно. Это мало похоже на чих. Да и Бог вроде как на небе обитает, а кто чихает под землёй, да ещё так громко, даже подумать страшно.

Упаковав вещи, Ника решила проверить, не забыла ли чего, и заглянула под кровать. У самой стены валялся небольшой предмет. Ника залезла под кровать, почти вслепую пошарила по полу рукой и вытащила ненавистную глиняную свистульку. Сначала хотела вернуть её на место и оставить в гостинице, но подумала, что это, наверное, будет неприлично. Решив выкинуть свистульку где-нибудь в лесу, засунула её в рюкзак, отряхнулась и пошла к остальным в столовую.

– То есть, вы уверены, что не хотите взять меня с собой в качестве проводника. – Бэлла Геннадьевна не спрашивала, а констатировала факт, упираясь руками в спинку стула.

– Ну, это всё-таки наш проект, – протянула Стася, потому Гордей вообще ничего не ответил – он за обе щёки уплетал пухлые золотистые сырники.

– После Воздвиженья вообще в лес ходить не надо, – тихо проговорила бабушка Аглая. Она заботливо и проворно продолжала выставлять на стол блинчики и вазочки с вареньем.

– Вашего мнения, Аглая Георгиевна, никто не спрашивал, – жёстко проговорила хозяйка, разделяя слова. – И потом – что за средневековье? Кто теперь верит в леших?

Женя засмеялась, стараясь не забрызгать чаем стол – она заедала ароматный настой принесённым с пасеки малиновым крем-мёдом. Старушка молча вышла из столовой, провожаемая грозным взглядом хозяйки. Интересно, чего такого ещё могла сказануть эта бабушка, что Бэлла Геннадьевна грозилась отрезать ей язык?

– А в посёлке есть детский сад? – спросила Ника, которой всю ночь снились маленькие дети. Во сне среди них потерялась её сестра, которую срочно нужно было куда-то отвести.

– Какой детсад, вы что, – улыбнулась хозяйка. – В посёлке, к сожалению, вообще нет детей.

– А мы вчера целую толпу видели, – сказала Стася, причмокивая из большой чашки.

– Где это? – удивлённо спросила хозяйка.

– Там, в лесу, – неопределённо махнула рукой Стася. – Полно маленьких детей. Может, лагерь рядом?

– Нет здесь никакого лагеря, – сжав зубы, процедила Бэлла Геннадьевна. Потом, уже мягче, добавила: – Это, наверное, дачники из соседних посёлков.

После завтрака ребята собрали вещи, договорились с хозяйкой о постое на обратном пути и вышли за ворота. У церкви священник в куртке поверх подрясника разговаривал с участковым.

– А, туристы. Решили всё-таки идти на Мещёру? – бодро спросил Новиков. – И без проводника?

– Да, сами как-нибудь справимся, – натянуто улыбнулся Гордей.

– Ну, удачи вам. А я вот приехал с иконой помочь, – зачем-то сообщил полицейский.

– А что с ней? – спросила Стася одновременно с Женей.

– Упала, – сухо ответил священник.

– А, это во время землетрясения, да? – Стасин звонкий голос иногда сильно раздражал.

– Угу, – коротко кивнул отец Александр.

– Это та, большая? – продолжала голосить Стася. – С монетками? А монетки-то на месте?

– Пока ещё не все нашли. – Казалось, священника этот разговор раздосадовал – он как-то странно блуждал взглядом по сторонам.

– Удачи в поисках, – весело сказала Женя, и ребята пошли дальше – по тропинке вдоль лесной кромки. – Я на их месте монеты бы себе взяла, а всем сказала, что они пропали.

У Ники от этого замечания голова закружилась. Ведь монетка с иконы до сих пор лежала во внутреннем кармане её куртки. Вот ведь простое решение – подбросить куда-нибудь под церковную лавку, чтобы её приняли за потеряшку. Но теперь уже поздно. Хотя это можно провернуть на обратном пути. Главное, не забыть.

– Нельзя красть из церкви, – тем временем заметила Стася.

– Подумаешь, – фыркнула Женя. – А что за звук?

Ребята приостановились. Прислушались. Откуда-то доносилось не то мычание, не то глухое завывание. Потом кто-то затянул песню, вроде бы женский голос. К нему присоединились ещё голоса, песня, слова которой разобрать не получалось, неслась над округой, отчего местные собаки затеяли громкий лай. Лай этот смешался с мычанием коров, разносившимся эхом по полям.

– А так и не скажешь, что здесь почти никого нет, – хихикнула Стася, снова включая музыку на телефоне.

Ника, уже давно привыкшая к собственным мыслям, лучше бы послушала осеннюю тишину леса, песню местных или хотя бы мычание коров. Оказалось, Женя тоже думала примерно так же.

– Выключи, а? – попросила Женя, шедшая впереди.

– А чего это – им можно орать на всю округу, а мне нельзя?

– Да выключи уже! – Женя остановилась, перекрыв собой тропинку.

– Ладно тебе. – Гордей погладил Стасю по плечу, но она скинула его руку.

– Опять ты ей поддакиваешь? Можно подумать, это она твоя девушка, а не я!

– Да ладно… ну чего ты? – Гордей поплёлся за Стасей, проскочившей мимо остальных.

Видимо, она из принципа решила не выключать музыку, так что некоторое время ребята шли по тропинке, сопровождаемые не шумом ветра в вышине и лесными шорохами, а разносящимися на всю округу битами и пристонами заграничных певиц.

– Треснула бы ей, – проскрипела Женя примерно через полчаса, когда узенькая тропинка повела ребят от леса в низину, где среди высокой травы серели крыши домиков.

Пока Ника с Женей осторожно спускались по крутому склону, певица в Стасином телефоне взвыла на очередной ноте и вдруг замолкла.

– Ну, слава Богу, – выдохнула Женя.

– У меня, кажется, телефон сел, – проговорила Стася, демонстрируя остальным чёрный экран.

– Вот и хорошо, – радостно произнесла Женя.

– Что?!

– Что слышала! – также радостно через плечо ответила Женя, ушедшая вперёд. Её конский хвостик с сине-фиолетовыми прядями колыхался из стороны в сторону, будто она шла вприпрыжку.

– Нет, ну чего она меня достаёт? – плачущим голосом спросила Стася.

– Ну, ладно тебе, малыш, иди сюда.

Чтобы не видеть, как Гордей обнимает якобы плачущую Стасю, и они с причавкиванием целуются, Ника прибавила шаг и поравнялась с Женей, остановившейся у забора.

– Иди сюда, – тихо позвала Женя с улыбкой. – Смотри.

Ника подошла и последовала примеру Жени – вытянула шею, заглядывая за изгородь. Двор дома полностью зарос высокими травами, кустами и раскидистыми плодовыми деревьями. Но поленья были сложены аккуратно, а на окнах висели белые тюлевые занавесочки.

– Наверное, просто двор запустили, – предположила Ника. – Может, старики здесь живут.

– Не-а, – помотала головой Женя. – Здесь вообще никто не живёт. Это брошенная деревня. От неё даже названия не осталось. Сама посмотри.

Женя показала Нике экран своего смартфона, где высветилась карта местности. Вокруг Красных Серпов, где были отмечены лишь церковь и гостевой дом, простиралось большое зелёное пятно, кое-где пересечённое синими изгибами рек.

– Здесь на десятки километров никаких жилых деревень нет, – сказала Женя, убирая телефон.

– Что вы там смотрите? – спросил Гордей, подходя. Он нежно вёл Стасю, обнимая за плечи.

– Карту, – ответила Женя. – Нет здесь никаких посёлков или деревень.

– А откуда тогда песни, коровы и дети? – спохватилась Ника.

– Хороший вопрос. – Женя хмыкнула и пошла вперёд.

Ребята останавливались ещё у нескольких дворов и везде находили то же самое – густая растительность за ровно стоявшими заборами и ухоженные пустые дома. Будто хозяева вышли минуту назад и сейчас вернутся.

– Как-то здесь мрачно, – тихо проговорила Ника. – С другой стороны, дорога-то есть. И она довольно ровная, вам не кажется?

Но никто не ответил – Женя ушла на несколько шагов вперёд, а Гордей со Стасей о чём-то шептались.

Ника отвернулась, и тут же раздался возглас Гордея.

– Где? – громко спросила Стася.

– Вон там, – неуверенно произнёс Гордей, вытягивая шею. – Блин, это точно он.

– Ты нормальный? Как он мог тут оказаться? Он же помер. – Стася размахивала руками, будто объясняла что-то маленькому ребёнку.

– Я тебе точно говорю, я его видел! – Гордей пинком открыл деревянную калитку одного из дворов и стал продираться сквозь заросли.

– Что это с ним? – спросила Ника, становясь рядом со Стасей.

– Он говорит, типа видел того дедка. Ну, того, – Стася дёрнула головой, как бы указывая куда-то.

– Откуда он здесь-то? – спросила Ника, ни к кому не обращаясь.

– Вот и я говорю. – Стася угрюмо скрестила руки на груди.

– Что случилось? – Женя подошла ближе. Стася только косо на неё глянула и отвернулась.

– Вроде бы Гордей кого-то видел, – осторожно сказала Ника.

– Не кого-то, а… – Стася осадила сама себя.

– А кого? – допытывалась Женя.

– Кого не должно здесь быть, – попыталась увильнуть Ника, но другое воспоминание вылезло наружу. – Как той могилы.

– Какой ещё… Да вы все психи! – выкрикнула Стася и, подойдя вплотную к забору позвала: – Гордей!

– Так о чём речь? – Женя стояла прямо перед Никой, деваться было некуда. Когда Ника не ответила, Женя отступила на шаг: – Ладно. Сама узнаю.

Она отошла и достала смартфон. Пока она водила пальцами по экрану, появился Гордей. Отряхивая крутку, он вышел из-за дома и снова продрался через кусты.

– Прикиньте, там вообще что-то… Не знаю. – Он то ли удивлённо хмыкнул, то ли фыркнул. – В общем, там на заднем крыльце чьи-то калоши стоят, а в миске у собаки каша какая-то. Причём не грязная, не плесневелая, а нормальная. И чистое бельё на верёвке. И бочка с водой. Как будто тут кто-то живёт.

– Может, и правда… – начала было Ника, но её прервал возглас Жени.

– Да ты у нас, оказывается, плохой мальчик. – Улыбаясь и выразительно двигая бровями, Женя подошла ближе. – Скрылся с места ДТП, да?

– Ты ей сказала? – угрожающе спросил Гордей у Ники.

– Нет, она молчала, как партизанка, – проговорила Женя, улыбаясь. – Я нашла твой приговор на сайте суда. И что, ты того дедка здесь увидел?

– Тот дед давно сдох, – резко произнесла Стася, взяла Гордея за руку и потащила вперёд по дороге.

– А ве́лик, и правда, похож, – протянула Женя.

Ника, проследив её взгляд, увидела за облетевшими тонкими спутанными ветвями стоявший у дома велосипед. Но минуту назад его там не было.

– Откуда он взялся? – механически произнесла Ника.

Женя пожала плечами и пошла за ребятами. Ника же продолжала смотреть на велосипед. Женя права – похож. Правда, Ника его только по телевизору видела, когда родственники того дедушки пытались вместе с журналистами добиться пересмотра дела. Синий велосипед, рама погнута. Ну очень похож. И могила, на которой плясала Стася с подружками – ну очень похожа. А ведь Ника почти убедила себя, что это всего лишь совпадение.

– Отвали, ты, потаскушка! – от крика Стаси Ника вздрогнула и быстро пошла к ребятам.

Женя, широко улыбаясь, расслабленно стояла напротив кричащей матом Стаси, между ними топтался Гордей.

– Ну, и что ты мне сделаешь? – жеманно улыбаясь, спросила Женя.

– Да я тебе… – Дальше Стася крикливо рассказала Жене, что именно она бы с ней сделала.

– Девочки, не ссорь… – Когда Стася попыталась достать до Жени, Гордей её перехватил. – Хватит!

– Что-о?! – округлила глаза и рот Стася. – Ты её защищаешь?! И это после того, как я тебя отмазала?!

– Ты?! Меня?! – Ника впервые видела Гордея таким яростным. – Да я из-за тебя чуть в колонию не поехал!

– А, так это она была за рулём! Ну, всё ясно, – снова заулыбалась Женя.

– Не лезь! – рявкнул Гордей, так что и Женя, и Ника разом вздрогнули. – Пошли вперёд!

Ника бочком обошла Гордея и, глядя под ноги, потопала дальше по дороге. Скоро рядом появилась Женя. Пройдя метров двадцать, они потихоньку обернулись, чтобы увидеть, как Гордей, схватив Стасю за волосы и держа огромный кулак у её носа, что-то тихо цедил сквозь зубы.

Ника быстро отвернулась, а Женя ещё некоторое время шла спиной вперёд. Потом, довольно улыбнувшись, снова развернулась. Ника никак не могла взять в толк, как Женя после этой отвратительной сцены всё ещё не хочет отказаться от идеи заполучить Гордея.

Но она, похоже, не намерена была отступать. Когда Гордей и заплаканная Стася их догнали, Женя как бы между прочим кивнула налево. Там, где заканчивалась деревня, за заборами мерно раскачивались огромные борщевики.

– Сок борщевика очень ядовитый. При попадании на кожу оставляет жуткие ожоги, – кротко вещала Женя. – Можно на всю жизнь остаться уродиной.

– А откуда ты знаешь? – спросила Ника, тоже краем уха слышавшая об опасности этого растения.

– А я как-то одной мелкой дрянной девчонке его в крем подмешала. – Женя улыбнулась и театрально-наивно похлопала ресницами. – Так у неё шрамы на всю жизнь остались, ни один парень на неё теперь не посмотрит.

– И тебе за это ничего не было? – Ника опешила от такого рассказа.

– Мне тогда было всего тринадцать, – притворно кротко вздохнула Женя. – Представляешь, на что я способна теперь? – И Женя игриво подмигнула Нике, у которой слов для реакции не нашлось.

Стася, для которой и предназначалось представление, угрюмо топала вперёд. Гордей тоже никак не отреагировал.

Ника, оцепенев не только от подобной откровенности, но и от опасности, которую представляла их попутчица, никак не находила слов. Она обернулась, чтобы ещё раз увидеть огромные ядовитые борщевики. За поворотом дороги, между заборами, мелькнул человек в рыбацком костюме. Он ехал прочь на синем велосипеде с погнутой рамой.