Они никогда не говорили о своих чувствах, не клялись друг другу в любви, не требовали объяснений по поводу поздних приходов и чужих телефонных звонков. Катерина не стояла у окна, ожидая припозднившегося Дария, не особо переживала, если он не ночевал дома. Если бы она вдруг узнала, что у Дария есть девушка, то не удивилась, не стала бы ревновать, а только искренне бы порадовалась за него, как радуются за родного и дорогого человека.
Как-то Дарий полушутя-полусерьезно спросил ее, почему она не устраивает сцен и не выясняет отношений, на что она рассмеялась:
– Дарий, – пыталась объяснить ему Катерина, – Дарий, мне сорок лет, даже больше, у нас разница почти пятнадцать лет!
– Ну и что? – не отставал Дарий.
– Дарий, ну какие у нас могут быть отношения, какие сцены? – улыбалась она. – Еще немного и ты захочешь семью, ребенка, захочешь жить, как живут все парни твоего возраста.
– С чего это? – хмыкнул Дарий.
– А с того, что все этого хотят. Всем нужны дети и нормальная жена, желательно ровесница, а еще лучше – моложе, – и, дурашливо коверкая голос, она добавила со старческими интонациями. – Поверь мне, мальчик, я знаю, что говорю!
Но Дарий не поддержал ее шутку, а неожиданно жестко, как во время той давней и единственной их ссоры, ответил:
– И откуда это ТЫ знаешь, чего хочу Я?
Катерине стало неуютно от его реакции, как будто ляпнула что-то неправильное, глупое и некстати, поэтому она быстро свернула этот странный разговор и больше они к нему не возвращались.
– Да он просто тебя любит, причем уже давно, – установила опытная Люська, когда Катерина, не удержавшись, рассказала ей о той ситуации.
Катерина почему-то испугалась:
– Люсь, ты чего? Что значит – любит? Не надо мне этого! Нет-нет-нет!
– Ну, насчет «надо-не надо», это он у тебя не спросит, – с насмешкой ответила Люська и спросила, глядя на Катерину, – ты что, Кать, правда не видишь этого? Или кокетничаешь? Любит, причем давно, всю жизнь, наверное. Мне кажется, все это знают, и тетя твоя знала. А, впрочем, чего с тебя взять, под носом у себя не видишь и в мужиках не разбираешься, блаженная! – махнула рукой Люська и, перевернув над бокалом опустевшую бутылку вина, которую они распивали на Катерининой кухне, принялась считать капли, стекавшие по горлышку, – … два, три, четыре, пять…
– Люсь, ты вообще о чем? При чем тут «кокетничаешь»? – вспыхнула Катерина, которую задели слова подруги.
… шесть, семь, восемь… – на обращая внимания продолжала считать Люська.
– И потом, – выложила главный довод Катерина, – я старше его почти на пятнадцать лет!
– Ну, это еще никого не останавливало, – аргументировала подруга и выжидательно уставилась на бутылочное горлышко, где, переливаясь всеми оттенками красного, задержалась необходимая для непременного исполнения желания («ты что, не знаешь – это ж примета такая, действует сто процентов!») десятая капля вина. Наконец, не выдержав Люськиного гипнотического взгляда, вожделенная капля с легким всплеском булькнула в бокал.
– Десять! – удовлетворенно кивнула Люська и вопросительно посмотрела на подругу. – Кать, давай еще бутылку откроем?
Через три месяца
Катерина зашла домой. На кухне лилась вода, было слышно звяканье тарелок – Дарий мыл посуду и что-то напевал. Катя начала раздеваться, повесила на вешалку плащ и уже сняла один кроссовок, как он появился в прихожей, в фартуке, веселый и довольный.
– О, Кать! А я сегодня рано, вот, решил на кухне прибрать.
– Какой молодец, спасибо, – улыбнулась Катерина.
– Ну, давай, мой руки и будем обедать, – уже из кухни позвал Дарий.
– Да, кстати, – снова появляясь перед Катериной, проговорил он. – У меня тут белковый коктейль закончился, а покупать смысла нет, дома у родителей полно. Так я там у тебя в дальнем шкафу, в самом углу, нашел спортивную смесь, шоколадную. Слушай, сколько лет она у тебя уже стоит? На коробке дата затерлась, я попробовал – очень странный вкус. Как пыль что ли, или как пепел…
Екатерина, перестав снимать второй кроссовок, на секунду замерла и подняла на Дария ставшее неестественно-бледным лицо.
– Ч-ч-что ты сделал? – заикаясь, спросила она. – П-п-попробовал?
– Ну да, – охотно ответил Дарий. – Развел с молоком в шейкере. Но это фигня какая-то, Кать! Сколько лет-то этому составу?
– Шестьдесят шесть, – со стоном прошептала Катя.
– А? Что ты сказала? – переспросил Дарий.
– Я говорю, ты куда коробку дел? – чуть громче отозвалась Катерина.
– Да в мусорку выбросил, ну то есть в мусоропровод.
Как была, в одном кроссовке, Екатерина рванула из квартиры к лифту и в нетерпении начала давить кнопку вызова.
– Кать, ты чего? Ты куда? – выскочил вслед Дарий.
– Это не раствор для качков, Дар! Это тетя!
– В смысле тетя?
– В смысле прах!
Дарий непонимающе посмотрел на Катю, а потом, выпучив глаза и зажав рот ладонью, забежал обратно домой, не закрыв дверь.
Катерина, не дождавшись лифта, помчалась вниз по лестнице, а вслед ей из распахнутой настежь квартиры доносились сдавленные звуки – это Дария тошнило в туалете.
К счастью, коробка с полустертой надписью «… со вкусом шоколада, 100% изолят…» оказалась на самом верху заполненного до краев мусорного контейнера, на желтом пакете с картофельными очистками. Катерина, осторожно взяла ее, аккуратно отлепив ленту картофельной кожуры, и открыла крышку – сероватое пепельное содержимое преспокойно покоилось в картонном цилиндре.
Екатерина облегченно вздохнула и, прижав «питание» к груди, хотела было войти в подъезд, как услышала громкий стук по стеклу. Это стучала соседка с первого этажа, увидевшая Катеринины мусорные изыскания. Она крутила пальцем у виска и показывала куда-то вниз. Катя опустила глаза и только тут поняла, что стоит в одном кроссовке, а вторую ногу в наивном розовом носочке венчают грязные картофельные отходы. Катерина ойкнула, дернула тяжелую подъездную и юркнула внутрь.
…Хитрое логистическое решение по перевозке тетиного праха предложила Люська. Поднаторевшая в многочисленных сделках по купле-продаже недвижимого имущества, юридически подкованная подруга, узнав о последней воле покойной тети «развеяться у моря», первым делом поинтересовалась у несведущей Екатерины, есть ли у той специальные разрешительные документы для вывоза дорогого праха за границу. Катерина, понятное дело, ни о каких документах ничего не знала, считая, что врученная ей блеклым господином в сером костюме урна и есть то единственное, что положено забирать из скорбного места.
– Мне отдали только это, – оправдывалась Катерина, потрясая перед Люськиным носом емкостью из толстой пластмассы цвета хаки, похожей на большой патрон или уродливый кубок. – Только урну и никаких документов!
– И как ты собираешься перевозить это за границу? – стуча по урне, словно вызывая джинна, строго вопрошала Люська. – Как ты докажешь, что это прах, а не, например, взрывчатка? А если даже и прах, как ты докажешь, что это тетин прах, а не чей-нибудь еще?
– Чей? – испуганно поглядела на подругу Катерина, с ужасом осознавая возможные последствия своей юридической беспечности, и жалобно добавила, – Ну откуда мне было знать, Люсь? Я не думала ни о каких документах, я вообще тогда ни о чем не думала.
И, горестно вздохнув, Катерина замолчала.
– Хотя нет, думала, – вдруг вспомнила она. – Вернее, боялась.
– Чего? – подозрительно скосила глаза на подругу Люська.
– Я боялась, что там что-то есть, – Катерина осторожно дотронулась до урны.
– Что? – вытаращила глаза Люська. – Что там могло быть, Кать?
– Не знаю, – извинительно улыбнулась Екатерина и пожала плечами. – Ну, вдруг она не вся сгорела? Вдруг что-то осталось? Какая-нибудь косточка или зуб? Вдруг у нее был золотой зуб? Я ж не знаю! Я боялась, что встряхну, а там что-нибудь загремит!
Люська с жалостью посмотрела на Катерину. «Блаженная, как есть блаженная!» – почти с раздражением подумала она, а вслух произнесла:
– Ладно, Катька, не дрейфь. Найдем мы документы. А не найдем, я что-нибудь придумаю!
Через несколько дней вечером после работы Люська ворвалась к Катерине домой:
– Держи! – с торжествующим видом протянула она бело-коричневую цилиндрической формы коробку.
«Биологически активная добавка к пище. 100% изолят сывороточного протеина. Со вкусом шоколада. Без ГМО. Без сахара!», – прочитала Катерина несколько затертую надпись и недоуменно уставилась на довольную подругу:
– Это мне? Зачем? Я не хочу это есть. Да к тому же у Дария таких коробок навалом, я, если б захотела, у него взяла.
– Да причем здесь ты? Не тебе, конечно. Тете Вере! – объявила Люська и решительно прошла в комнату. – Доставай! Будем перемещать!
Люськин план был прост и гениален – пересыпать тетин прах в коробку из-под спортивного питания и таким образом вывезти его к морю.
– Коробку положишь в чемодан, да и все дела, – охотно объясняла Люська оторопевшей Екатерине, – вряд ли на таможне заинтересуются спортивным питанием, люди вон с собой хлеб везут и колбасу и ничего, никому дела нет!
– Зачем? – спросила Екатерина.
– Что – зачем? – не поняла Люська.
– Зачем хлеб везут? Они же не на необитаемый остров летят.
– Да какая разница! – досадуя, что ее прервали, поморщилась подруга. – Кто-то из экономии везет, например. Да и вообще – при чем здесь хлеб?
– Не знаю, – протянула Екатерина, – ты сама про хлеб начала.
– Ничего я не начинала. Это я так, для примера. Речь не о хлебе вовсе. Неси урну! – велела Люська и открыла спортивный цилиндр. – Хотя подожди, тут еще питание осталось, надо высыпать.
Пока Люська высыпала коричневый порошок в мусорное ведро на кухне, Катерина послушно принесла урну и осторожно поставила на стол.
– Открывай! – командовала Люська, сухой салфеткой убирая из упаковки последние крупицы белкового содержимого. – Давай, пересыпай!
Катерина трясущимися пальцами потянула крышку урны, но тут же отпустила:
– Я не могу, Люсь. Я боюсь. А вдруг там что-то есть?
– Эх ты, трусиха! Что б ты без меня делала? Ладно, сама пересыплю, – с этими словами, не церемонясь, подруга открыла крышку.
Катерина же, улыбнувшись всегдашней робкой улыбкой, пятясь отошла в комнату – смотреть не смогла.
Скоро из кухни раздался благодушный зов:
– Заходи, Кать, я все сделала! Ты только подальше убери, мало ли что, да не забудь куда, а то я тебя знаю, – вручила Катерине коробку Люська и добавила. – На шоколадный порошок это мало похоже, но, уверена, никто проверять и не будет.
Под пристальным Люськиным взглядом Катерина задвинула тубус в самый дальний угол верхней полки навесного шкафа, надежно упрятав его за давно неиспользуемой посудой и тетрадями, распухшими от газетных вырезок с рецептами блюд, которые никто никогда не готовил, но выбросить которые почему-то не поднималась рука.
– Ну, я и убрала коробку за пределы видимости, чтоб наверняка, и если бы ты не затеял уборку, она бы простояла там сто лет! – закончила рассказ о появлении «спортивного» питания Катерина бледному Дарию. – Кстати, хочешь чаю?
Дарий отрицательно помотал головой и схватился за горло – подступила тошнота.
– Ну, как хочешь, а я, пожалуй, себе налью, – потянулась за чашкой Катерина и улыбнулась.
И тут Дарий расхохотался. Так весело и заразительно, что Катерина не выдержала и тоже захохотала. Они смеялись и долго не могли остановиться.
– Катька, ты меня с ума сведешь, – и Дарий крепко обнял обессиленную от смеха Екатерину.
А утром Катерина, наконец, набралась смелости и призналась самой себе – никакие сто лет тетин прах не пробыл бы в шкафу, ведь этих ста лет у Екатерины попросту нет, потому что дела ее – плохи.
***
Сказать честно, чувствовать признаки приближающейся болезни она начала около месяца назад. Кратковременным приступам слабости, головокружениям, странной сонливости, когда по приходу домой с работы падала в постель и спала до завтрашнего утра без снов и пробуждений, поначалу не придавала большого значения. Ну, переутомилась, с кем не бывает!
Но скоро эти непонятные состояния стали постоянными и усугублялись. Сонливость была такая, что она чуть ли не спала на рабочем месте. Слабость – не поднять руки. Аппетит менялся диаметрально – то брала в столовой двойные порции, то совсем ничего не ела. Стала часто кружиться голова – во вторник чуть не свалилась в туалете, благо, успела схватиться за раковину. И почти все время – жуткая тошнота, накатывающая неожиданно и не зависящая ни от чего.
А самое страшное случилось вчера – утром она обнаружила, что ее руки до локтя покрылись зудящими расплывчатыми пятнами разного размера, особенно чесались ладони. Что послужило этому причиной, Катерина не представляла. Аллергия? Но Катерина не меняла ни рацион, ни средство для стирки, да и таблетки от аллергии не помогли. И на ум приходило лишь одно – именно так все начиналось у тети.
Всю ночь Катерина проворочалась – сон не шел, зато целыми табунами скакали мысли, за которыми было не угнаться. Она совершенно не сомневалась, что болезнь у нее та же, что у тети. Тетя была права – наследственность, да и Катерина последнее время ждала чего-то плохого, уж слишком все хорошо и ровно складывалось в жизни, а так не бывает. В то, что ей повезет – не верила, никогда ей особо не везло – ни в лотереях, ни, как оказалось с Пашкой, в любви. Не сказать, чтобы была она невезучая, нет. Просто везучей не была.
Сколько ей осталось – вот вопрос. Надо уволиться, надо что-то делать с квартирой. Впрочем, тут как раз понятно – квартиру продать, деньги отдать Дарию, в ней ему оставаться нельзя – многовато несчастий на одну стандартную двушку. Он купит себе другое жилье, Люська поможет, она ее попросит. Люську надо завтра позвать, все ей рассказать – пусть ищет варианты, у нее опыт.
Но самое главное – успеть слетать на море, развеять тетин прах. Вчерашнее происшествие с выброшенной Дарием коробкой – знак, скорее всего, от самой тети, все-таки не зря она была ведьмой. А для этого нужно понять стадию болезни. Значит, завтра – в клинику, по врачам. В районную поликлинику, конечно, не попасть, туда нужно записываться заранее, за две недели, но вот в коммерческую – легко. Благо, в соседнем доме уже много лет успешно работал центр здоровья.
Вот туда она с утра и отправится.
Когда было нужно, Катерина умела мобилизоваться. Это потом она раскиснет и станет себя жалеть, но не сейчас. Сейчас ей нужен был план действий, и она его составила. Разложив все по полочкам, Катерина задремала, но вскоре зазвонил будильник, и пришлось вставать.
Центр здоровья «Счастливая жизнь» встретил ее светом и улыбками.
– Чем я могу помочь? – лучилась доброжелательностью администратор за стойкой регистратуры.
– Мне необходимо обследоваться, – пробормотала вдруг оробевшая Екатерина, роясь в сумке в поиске паспорта.
– Вы записаны? – продолжала излучать тепло и понимание регистраторша.
– Н-н-нет, – протянула Екатерина. – А разве нужно было? Я думала, за деньги можно в любое время…
– Ну, конечно, нужно было! – заверила администратор. – Обязательно!
– И что же делать? – расстроилась Екатерина. – Мне срочно, понимаете?
– И все-таки, к какому врач Вам необходимо? – задала вопрос администратор и, не дожидаясь ответа, энергично продолжила. – У нас очень много специалистов и обследований! Наша клиника на рынке медицинских услуг уже более пятнадцати лет, наши специалисты – профессионалы экстра-класса, врачи высшей квалификационной категории и …
– Мне надо ко всем, причем срочно! – прервала вдохновенную речь Екатерина и вздохнула. – И что же мне теперь делать? У меня совсем нет времени ждать, поверьте!
Видя ее отчаяние, регистраторша взяла из ее рук паспорт и спросила:
– Вы завтракали?
– Чашка кофе, – ответила Катерина. – Без сахара. Честно-честно, – зачем-то добавила она.
– Значит натощак, – удовлетворенно застучала по клавиатуре администратор, – это хорошо. Тогда для начала Вы сдадите кровь, общий, биохимия, а я сейчас посмотрю, возможно, у кого-то из докторов появилось окошко.
Катерина замерла в ожидании – ей хотелось, чтобы все обследования начались уже сегодня, пока она настроилась и набралась смелости. Она знала, как только процесс начнется, она успокоится, потому что будет понимать, а значит и принимать происходящее с ней.
– Вам повезло! – прервала ее мысли регистратор. – У Юлии Николаевны освободилось время, одна пациентка отписалась буквально десять минут назад. Юлия Николаевна – это гинеколог, – понизив голос объяснила регистратор, – она же и узи сразу сделает. Юлия Николаевна – прекрасный доктор, а я так считаю, что лучшая! Ну что, пойдете? Записываю?
– Пойду, записывайте, – послушно кивнула Екатерина.
Юлия Николаевна, белокурая, невысокая, на вид ровесница Екатерины предложила начать с узи.
Екатерина покорно улеглась на кушетку и зажмурила глаза – ждала приговор.
Доктор, видимо, поняв свойственный многим пациенткам страх перед «белым халатом», мягко дотронулась до ее сжатой в кулак ладони и успокоительно произнесла:
– Да Вы не волнуйтесь, все хорошо! Давно узи делали?
– Год назад, – пискнула Катерина и покраснела, потому что соврала. На самом деле она и не помнила, когда ходила на обследование, ее ничего не беспокоило, а посещать врачей в целях профилактики она не любила, да и побаивалась. Вон Люська, как ни пойдет к врачу – что-нибудь да есть: то суставы, то давление, то спина, а Екатерина так не хотела.
Между тем доктор, размазывая холодный гель, начала неспешно водить по мгновенно покрывшемуся мурашками Катерининому животу пластмассовым гладким датчиком. Обе не произносили ни слова, аппарат ровно гудел, но вдруг врач остановилась, раздался писк, щелчок и послышался звук печати.
Катерина обмерла. Она прекрасно знала: эти черно-белые с непонятным изображением квадратные снимки, которые выдавал диагностический аппарат, означают, что с ней что-то не так. Сколько этих глянцевых квадратиков с неясным, похожим на смазанный снег на черном фоне, изображением приносила в последние месяцы жизни тетя после посещения окологического центра! И каждый снимок был диагнозом – плохим, смертельным…
– Как Вы себя сейчас чувствуете? – спросила, как показалось Еактерине, чрезмерно бодрым тоном доктор. – Ничего не беспокоит?
– Ничего, – выдавила Екатерина.
– Хорошо, – удовлетворённо кивнула Юлия Николаевна и продолжила обследование.
Аппарат тихо работал, выдавая очередные снимки, Катерина послушно принимала требуемые позы, но мысли ее уже были не в этом кабинете.
«Со мной все понятно, – думала она. – Все плохо, другого я не ждала. Надо звонить Люське, отдать ей документы на квартиру, пусть ищет покупателя. Хорошо, что Дарий сегодня собрался к родителям, ему объяснять я сейчас не в состоянии. После клиники сразу пойду в турагентство, любое, чтобы купить путевку в Турцию и лететь с тетей к морю, потом могу не успеть, сколько мне осталось? Благо, накопления есть, должно хватить, да и сезон только-только начался, каникул еще нет, с путевкой проблем не будет…».
Тут в кабинет ворвался запыхавшийся голос с истеричными нотками.
– Юлия Николаевна, – прерывисто тараторил голос, – там Остапова пришла, Вас требует, говорит, что записывалась!
– Так она же отменила запись, сама, за десять минут до приема, – спокойно возразила Юлия Николаевна.
– Конечно-конечно, но она скандалит, кричит, что Вы все равно должны ее принять, потому что она передумала!
Катерина открыла глаза и увидела молоденькую растерянную медсестру, стоявшую рядом со столом доктора.
– Ох, грехи наши тяжкие, – вздохнула Юлия Николаевна и повернулась к Екатерине. – Мы закончили, Вы можете одеваться, я пока выйду, хорошо? Сложная пациентка, уж извините. Вернусь – мы с Вами обстоятельно поговорим. Одевайтесь, – повторила она и вышла из кабинета.
Ждать Катерина не стала. «И без всяких бесед все ясно», – решила она и, наскоро натянув джинсы и кроссовки, почти убежала из клиники.
Только через час, уже сидя в туристическом агентстве, она поняла, что забыла у врача свой любимый розовый палантин – тетин подарок.
Путевок не было.
– Просто сезон только начался, первый чарт улетел в субботу, следующий – послезавтра, а потом неделю бортов не будет. Сами понимаете, море еще холодное, поэтому и рейсов немного, – развела руками турагент. – Но у нас есть другие направления: Вьетнам, Таиланд. Там сейчас хорошо, предложить Вам?
Но Катерина упрямо отказывалась.
– Мне нужна только Турция, только Кемер и только на послезавтра. Это вопрос жизни и смерти, понимаете? – отчаянно объясняла она агентше.
– Прям уж жизни и смерти? – недоверчиво смотрела та на Екатерину, думая, что это шутка или клиентка просто познакомилась в соцсетях с каким-нибудь турком и теперь не хочет упустить шанс.
– Еще как, – мрачно ответила Екатерина. – Именно жизни и смерти.
– Ну хорошо, есть у меня вариант, но вряд ли он Вас устроит, – пожала плечами агентша. – Отель пять звезд, все включено, номер двухкомнатный, с видом на море, поэтому дорогой. Даже очень.
– Сколько? – спросила Катерина и, услышав цену, облегченно выдохнула: денег хватало, тютелька в тютельку, но хватало. – Оформляйте, беру!
Из дома Катерина позвонила Люське на работу:
– Люсь, ты должна сегодня вечером ко мне приехать.
– А что случилось, к чему такая срочность? – Люська недовольно шуршала в трубке какими-то бумагами.
«Наверное, составляет очередной отчет», – догадалась Екатерина.
– Да и потом, я сегодня с Олегом договорилась… – продолжала подруга. – Слушай, Кать, это до послезавтра не подождет? А то сегодня Олежка, а завтра с дочкой собиралась в магазин, я ей давно обещала, ей джинсы надо, да и вообще приодеть пора.
– Послезавтра я улетаю в Турцию, – прервала ее Катерина. – Поэтому только сегодня.
– В Турцию? В какую такую Турцию? – переполошилась в трубке Люська и перестала шуршать бумагами. – Кать, ты чего? Чего это вдруг? – Люська вдруг замолчала, и стало очень тихо, так тихо, что Катерина услышала, как капает кран на кухне.
После минутной паузы подруга осторожно и почему-то шепотом спросила:
– Кать, с тобой все в порядке?
И Катерина громко и четко, словно рапортуя неведомому командованию, произнесла:
– Я умираю, Люся. Ты должна продать мою квартиру.
И нажала кнопку «отбой».
Люська примчалась – не прошло и часа.
– У шефа отпросилась, сказала, что мама заболела, – подруга вручила Катерине бутылку вина и стала снимать куртку.
– А что с мамой? Чем она заболела? – бесцветным тоном спросила Катерина, покорно принимая бутылку из Люськиных рук.
– Кать, ты чего? Мама уж сто лет в Испании живет, все у нее хорошо, – посмотрела на нее Люська и испугалась.
Катеринин взгляд, отстраненный, направленный сквозь нее, словно в пустоту, словно она видела что-то, чего другие люди не видят, мгновенно убедил Люську, что Катькина смертельная болезнь – правда, и изменить ничего нельзя.
Как ругала она себя потом! Почему не расспросила, не растормошила подругу, почему не потребовала заключения врача, почему поверила на слово?! Ведь у нее есть связи, знакомые доктора, она ведь могла запросто попросить проконсультировать Екатерину, услышать другое мнение!
Но нет. Единственный вопрос, который она тогда задала, был про Дария.
– Дарий знает? – сдавленно спросила она и зажала рот ладонью, чтобы не расплакаться.
– Дарий уехал к родителям, он не знает. Не надо ему знать, Люсь. Когда он вернется – я уже буду в Турции, – все тем же потусторонним голосом ответила Катерина. – А мне надо тетю на море везти. Пойдем, я тебе все объясню, – и она по-старушечьи пошаркала в комнату, прижимая к себе вино, как грудного младенца.
… Ну вот как-то так, Люся, – закончила свой рассказ Екатерина и, виновато улыбаясь, повторила, – как-то так…
Они сидели на жестком антикварном диване, словно незнакомые, случайно оказавшиеся на одной парковой скамейке женщины – каждая со своей стороны и каждая со своей бедой. Люська ссутулилась и молча накручивала на палец прядь волос, Катерина, наоборот, сидела прямо и неподвижно, глядя в одну точку. Люська вздохнула и хотела что-то сказать, но передумала и снова вздохнула. Вздох получился глубокий, с каким-то присвистом и бульканьем. «Простыла, что ли?», – вяло подумала Люська и проследила за Катерининым взглядом. Подруга все так же смотрела в никуда, рассеянно улыбаясь своей странной, кривоватой улыбкой. «Даже не заплачет», – почему-то рассердилась Люська и опять вздохнула.
– Злишься, что не плачу? – не глядя на подругу, вдруг спросила Екатерина.
Люська испуганно кивнула:
– Ты бы поплакала, легче будет, – она скользнула в Катину сторону по гладкой диванной поверхности и чуть не свалилась, – что ты все улыбаешься как … – Люська пыталась найти сравнение, чтоб не обидеть, – как… как…
– Улыбаться – это приказ, – ответила Катерина, и Люська отпрянула, решив, что подруга от всех своих переживаний и бед чокнулась окончательно.
– Ч-ч-чей приказ? – заикаясь, поинтересовалась Люська.
– Человечка! – зловеще произнесла Катерина и скривила губы. – Стра-а-ашного, ма-а-аленького и, мне кажется, он был в колпаке! Он приказал улыба-а-а-аться! Всю жи-и-и-знь… – и тут из Катерининых глаз, наконец, полились, а, вернее, хлынули слезы.
Они лились мощно, как струя воды из открытого на полную крана. Они текли по щекам, по шее, затекали в треугольный вырез пуловера, и когда Катя запрокидывала голову, чтобы остановить этот поток, затекали за уши, на волосы, капая на блестящую кожу дивана огромными кляксами.
Сквозь эти слезы Катерина рассказывала подруге свой дичайший детский сон, а та, не пытаясь даже уловить смысл содержимого, обняла несчастную и, медленно, словно укачивая ребенка, раскачивалась вместе с ней и шептала: «Бедная моя, блаженная, блаженная Екатерина, бедная моя..».
И укачала.
Слезы закончились так же, как и начались: кран выключили, поток иссяк. Обессиленная Катерина, пробормотав «я прилягу на секундочку», легла и, неудобно поджав ноги и подложив ладони под голову, мгновенно уснула.
Люська подождала немного: подруга крепко спала, дышала глубоко, ровно, и было понятно, что проспит всю ночь. Люська аккуратно накрыла ее пледом, оделась, погасила в комнате свет, оставив включенной лишь маленькую настольную лампу, но, выйдя за порог, вдруг вернулась.
Она подошла к спящей Екатерине и неловко, размашисто перекрестила ее. Зачем она это сделала, она и сама не смогла бы объяснить: всю жизнь атеистка, ни в какого бога Люська не верила, в храм никогда не ходила и не собиралась. Может, ее рукой водил тот, в кого она не верила – как знать?
Всю дорогу домой Люська сердито бурчала себе под нос: «Приказ ей дали – улыбаться, это ж надо такое придумать! Ну точно – блаженная, блаженная!». Редкие прохожие равнодушно проходили мимо бормотавшей растрепанной тетки – в большом городе встретишь еще не такое.
***
Уже сидя в накопителе в ожидании посадки, Катерина пробовала написать Дарию сообщение, но ничего не выходило. Получалось то слишком коротко и сухо, как телеграмма, то, напротив, слишком длинно и слезливо. Катерина задумчиво глядела в пустой экран телефона, пытаясь подобрать нужные слова и тон, как негромко звякнуло уведомление и в почтовом ящике обозначились два новых письма: одно – с официального имейла центра здоровья «Счастливая жизнь», а другое – с незнакомого адреса. Прочитав адрес, Катерина поняла, что отправитель та самая доктор Юлия Николаевна, которая позавчера ее обследовала и от которой она так спешно сбежала.
Открывать письма Катерина не стала – перетрусила. Непослушной рукой она отключила телефон, малодушно подумав, что Дарию все объяснит Люська, ведь перво-наперво он станет искать Катерину именно у нее.