– Кто он был? Придворный советник, чином повыше твоего мужа? – Рогнеда вошла в азарт: её маленькая тайна откроется вот-вот. Ей были противны все эти политические интриги, которые лжецы, обманывавшие сами себя, называли «высоким чувством», но собственному любопытству девушка не могла перечить и продолжала слушать историю матери.
– Хуже – один из Семи Старейшин.
– Не знала, что моя мать – сказочница, – весело присвистнула наемная убийца. Слезы вновь градом покатились по впалым бледным щекам:
– Ты можешь это легко проверить – у всего рода Старейшины Борислава есть маленькая незаметная родинка на левой мочке уха,– Рогнеда с ужасом притронулась к своему уху. – Да-да: точно такая же, как у тебя, милая. Я могла появляться при совете, когда захочу, а сам Борислав часто приезжал в Город… Я ничего не сказала ни ему, ни Лайне – первый бы расторг свой брак, что могло грозить моему любимому исключением из правительства, а второй бы убил на месте. Поэтому пришлось схитрить и уехать на полгода в Уэ, лечиться от «неизвестной болезни» морским воздухом. Не знаю, почему в закрытой карете я привезла тебя сюда, в Город, и именно здесь бросила на произвол судьбы: может быть, надеялась, что Лайне услышит детский плач неподалеку от особняка и так ты, словно неизвестный подкидыш, окажешься в доме. Но Небеса решили наказать меня сильнее: когда я с мужем вышла на прогулку, свертка уже не было. Я понимаю, что глупо теперь искать какие-то оправдания – мне стоит только искать смерти.
Вдруг Рогнеда обняла мать: крепко прижала к себе её сотрясающиеся от рыданий плечи. На её щеках тоже образовались две влажные соленые дорожки от слез: может быть, сейчас всё наладится? «Да к черту прошлое!», – яростно подумала она, поглаживая смоляные волосы. Девушка готова была принять её со всеми грехами, совершенными до этого: лишь бы родной и близкий человек был рядом всегда. «Тот, кто осознал свои ошибки в молодости, сможет исправить их в старости», – вдыхая запах смоляных волос, подумала шатенка.
– Давай уедем из Города? Вместе! – с надеждой спросила дочь.
– Нет, – мать устало тряхнула головой. – Я приношу тебе одни несчастья. От меня мало проку… Знай только одно – ты первенец Старейшины Борислава…
– Смешно, – перебирая пальцами талую листву на земле, запорошенную снегом, проговорила Рогнеда. – То, за чем гналась Ксения, оказалось у неё под самым боком: я – тот самый Мотылек. Глупая княжна – одна Васса не откроет ворота. А я…
А она умирала, лежа на холодной земле. Там, наверху – мутное серое небо, засыпающее тело девушки, в котором еще теплилась жизнь. Рогнеда рассмеялась: первая картина, которую она увидела в своей жизни, было точности такое же грязное от облаков небо, она лежала в таком же самом снегу. А вот теперь – какая ирония! – должна умирать неизвестно где, оставив Вассу на попечение Небес, видя знакомый пейзаж из детства.
– В какой-то мере тебе, Олег, даже повезло – ты хотя бы встретил перед смертью своих друзей, любимую. Черт, почему я вынуждена гнить здесь одна, посреди холодного неба?! Оле-е-ег! Не отзываешься, старый черт. Ва-а-асса! Вот же какова колдунья – словно взаправду умерла. Ма-а-амочка! Мне страшно… Даже не больно – просто страшно. Боюсь я сделать шаг в неизвестность, боюсь провалиться в пропасть и не встать из неё больше никогда. Мамочка…
Она шептала, яростно загребая в кулаки горсти талой листвы. Третий раз за свою недолгую, полную мучений и скитаний жизнь Рогнеда заплакала, словно маленькая девочка – навзрыд, выплескивая всё, что скопилось. Она кричала, яростно била кулакам о землю – ревела не из-за кровоточащей раны в животе, из-за которой всё тело словно порастало репейником, а из-за того, что не то она хотела сделать на своем пути – Рогнеда мечтала быть прилежной горожанкой, выйти замуж, быть счастливой в браке, а потом – лет через сорок или пятьдесят – умереть к кресле своей захолустной лавчонки, окруженная внуками. А вместо этого были погони, была кровь многих убитых на узких девичьих ладонях, была недолгая дружба и любовь. «Может быть, в следующий раз мне повезет больше», – горько усмехнулась она. Шатенка понимала, что рана её – смертельна, что жизнь оборвалась так же спонтанно и нелепо, как началась.
А где-то там, наверху, снег раскачивал плачущее небо направо-налево. Рогнеда с потухающим взором глядела на всё вокруг: окружающая действительность стала медленно уходить, плыть куда-то вдаль по косым линиям, уступая место красивой сказке, в которую она так хотела превратить свою жизнь. Рогнеда попыталась собрать волю в кулак, снова открыть глаза, но сон оказался более приятным – в нем не надо было сражаться, в нем всё было так, как она хотела. И сильная, всегда идущая наперекор наемная убийца отступила – прикрыла веки, падая под лед жизни, в тянущую неизвестность.
Через несколько часов, когда стемнело, снег засыпал остывшее тело, а позже лихой ветер унес частички серого пепла.
***
Ксения и её отряд схватили Вассу, когда уже была видна дорога на Роа. Девушка практически добралась до города, нашла выход из этой снежной западни: до цели их трудного и тяжелого похода оставалось рукою подать – всего-то выйти на дорогу из непролазного леса и пройти одну версту. А там уже и шпили высоких башен видны, и звонкий гул рожков музыкантов с площади слышится. Там сотрясается каменная мостовая, заложенная множество лет назад, от зажигательных хмельных танцев, а здесь, среди неизвестных сосен и елей, рушатся мечты и надежды. Здесь обрывают жизни, и разворачивает настоящая драма.
Первым делом, конечно же после пленения беглянки, великая удельная княжна позлорадствовала над «незадачливой» судьбой спутница Вассы – показав прядь волос, безжалостно объявила – умерла. Девушка в один момент забыла, как дышать – умерла… Это слово больно било по вискам, мозг отказывался верить в действительность – нет, это слишком трагично, чтобы быть правдой! «Наша история не может так закончиться! Она должна быть красивою сказкой, она просто обязана оказаться со счастливым концом», – глотая крупные слезы от горькой утраты, подумала служанка. Что ждало её теперь? «Зачем мне вообще находиться под этим небом, если все близкие люди ушли?!», – Васса непроизвольно сжала пальцы в кулаки на скрученных руках – её переполняла боль утраты и злость. Злость на саму себя за то, что не смогла защитить самое дорогое, в то время как все, кто был дорог ей, умирали за эту девушку с золотыми косами. Именно за Вассу – наивную, добрую крестьянку, а не какую-то мифическую Фею из легенды.
Ксения с нескрываемой радостью поглядывала на свой личный «приз» в этой дикой охоте: Вассу переполнял гнев. «Это лучшее, что только могло получиться из смерти этой невыносимой Рогнеды – Фея может открыть золотые врата в Потерянный город только тогда, когда находится под властью самых сильных чувств, властных над человеком – будь то любовь, беспокойство или же злость», – поглядывая на беглянку, подумала княжна. Ещё чуть-чуть, и она будет у цели – через несколько минут, а, может быть, даже и секунд, перед нею откроются двери самой желаемой цели для всякого человека в Арукай.
– Вот и всё, – плотоядно улыбаясь, проворковала Ксения. – Пора бы уже открыть врата и перестать упорствовать.
– Я не могу показать путь в Потерянный город без Мотылька, – гордо вскинув голову, отчетливо проговорила Васса. На лице княжны появилась тень недоумения: еще секунду назад она была похожа на маленького мокрого котенка, который потерял маму-кошку, а уже сейчас перед нею стоит настоящий тигр – властный, готовый драться до последней капли крови.
– Так вот он, Мотылек – я! – усмехнулась брюнетка, ожидающе глядя на реакцию служанки.
– Мотылька ты убила несколько минут назад, – словно гром, прозвучали слова Вассы. Ксения была на пределе: что за мода врать ей в лицо небылицы, касающиеся друг друга?! «А, может быть, Фея чувствует Мотылька? Да нет, бред! Иначе бы она сразу узнала о смерти той девчонки», – судорожно соображала великая удельная княжна. Блондинка отрешенно глядела в её глаза своими двумя застывшими алмазами: казалось, что сейчас ничто и никто не мог сломить Вассу. Откуда могла появиться сила в этой хрупкой девушке? Она чувствовала, что неизвестный поток энергии приходил откуда-то изнутри, питал её, корнями прорастал в сердце. «За родителей. За Олега. За Рогнеду. За всех!», – со злостью пронеслась мысль в голове Феи.
– За что пострадали они, если тебе нужна была я? – этот вопрос был спасательным кругом для Ксении, которой нужно было почувствовать своё превосходство в чем-нибудь, даже в сущей мелочи.
– Глупая Фея. Ты не можешь использовать свои способности, если твою душу не переполняют какие-либо сильные чувства. Вначале я думала, что ты будешь расстроена смертью своего отца – господина Ёсида, поэтому и оставила анонимную просьбу, написанную чей-то крестьянской рукою, в которой молили об убийстве тирана-господина. Однако чувства дочери в тебе не взыграли, и ты ловко ускользнула от меня. Олег просто подвернулся под горячую руку – он слишком много знал. Но у меня был маленький расчет на то, что ты питала к нему любовные чувства: кто же знал, что его любила Рогнеда, а не ты? Рогнеда… Твоя лучшая подруга – ближе у тебя уже никого не было. Если не она, то кто еще мог бы расшевелить тебя? И вот результат! – княжна свернула глазами, однако её речь не возымела нужного эффекта – Васса стояла со скучающим лицом, словно ученик, выслушивающий древнего учителя, впавшего в глубокий маразм.
– Открывай ворота! Я приказываю! – сорвалась на крик Ксения. Внутри вскипало всё от злости – да кто она такая, чтобы перечить ей? Всего лишь инструмент на пути к цели! А Ксения привыкла избавляться от них.
– Будет исполнено, великая удельная княжна Ксения, – с кривой усмешкой, полной гнева, боли и печали проговорила Васса.
Не успела княжна понять, почему её пленница так быстро согласилась, и отдать приказ, чтобы её отпустили, как служанка повернула голову в бок и впилась взглядом в одного из воинов отряда, держащего в руках новейшую модель арбалета. Парень, по трясущимся рукам которого можно было понять, что он совсем еще новичок, сделал шаг назад: его пугал этот гипнотизирующий, бездонный омут глаз, так цепко зацепившийся за него. Если бы Ксения почувствовала что-то неладное, если бы он опустил свой взгляд – всего можно было бы избежать, и авантюра Вассы не удалась бы, но парнишка уже был полностью во власти колдуньи. В его голове проносилось только одно слово, отдававшее раскатами морского прилива – «нажми на курок». Змеиный шелест внушал его в уши, а в мозгу простилался сладкий дурман. Воину показалось, что кто-то словно дернул за невидимые ниточки и палец сам сорвался на курок арбалета: болт с точностью пронзил свою цель.
Васса не почувствовала, как патрон пробивает мягкую кожу, как проходит сквозь тело – она успела лишь только улыбнуться улыбкой победителя. Тело, словно давняя обуза, грузно свалилось на землю, волосы рассыпались по снежному покрову – золотое на белом. Омут глаз потух – последняя искорка вылетела, вспыхнула и погасла. Ксения не почувствовала, как с треском ломаются все планы – она не успела даже подбежать к телу убитой: началась буря.
Снег повалил с такою силой, какой не испытывал на себе ни один горный путешественник. Маленькие фигурки отряда замерли, словно шахматные кони – они не могли пошевелиться, не могли сдвинуться с места даже на миллиметр. Самым странным было не то, что тело Феи моментально рассыпалось на мелкие крупинки праха, который подхватил ветер, а то, что каждый из воинов мог видеть сквозь эти белые мухи, пляшущие перед глазами. А видели она странную картину: где-то в вышине возник синий, как будто весь сотканный изо льда, призрак непоколебимой Рогнеды – она шла навстречу такой же бестелесной Вассе. Девушки улыбнулись друг другу: скромно и радостно одновременно – они не видели друг друга всего несколько минут, а уже успели натворить немало бед. О чем-то весело споря, они, взявшись за руки, уходили вдаль по золотой лестнице – ступеньки возникали и, как только их ноги ступали на них, исчезали. Ксения пыталась тоже сделать шаг, пыталась крикнуть, но лишь только чувствовала, что её покрывает корка льда, убивая огонек жизни в теле.
А Мотылек и Фея, рука об руку, шагали к золотым воротам – входу в Потерянный город.
***
Тик-так, тик-так. Здесь миллиарды часов, но стрелки на всех застыли на месте, выдавая из себя только монотонное тик-так. Здесь миллионы дверей и ключей, за каждой из которых спрятана человеческая жизнь. Тик-так, тик-так. Старая Ключница всегда любила свою работу. Даже не просто любила – она не представляла ни минуты, ни часа без ежедневного осмотра каждого ключика, который так заботливо хранила, словно мать родное дитя. Целый стеллаж, висевший на стене и простирающийся в далекое небо, хранил в себе все её ключи: вот один – серебряный, с завитым кренделем на ручке. А вон там, в самом уголке одной из полок, висит простой заржавелый: он ещё совсем маленький, но уже такой ржавый и испорченный! А кое-где мелькают золотые ключи – они светятся особым светом, красивые-красивые: на них выгравированы умные мысли, которые змейками идут по всем ключу. Рукоять – простая в своём исполнении, но зато вся словно усыпана звездами – маленькими сияющими камушками.
Старая Ключница проходит мимо большого зеркала – зеркала Души. Именно перед ним предстают многие смертные люди из различных миров и измерений, когда проходят черту Жизни. В зеркале Души они видят свою истинную суть, а не тот образ, который создают на протяжении всего существования. А Старая Ключница ничего не видит в зеркале – у Хранителей Жизни нет души. Если бы она у них была, то, наверняка, люди были бы бессмертные – у Хранителей не хватило бы духовных сил прекратить их жизнь.
На двери в её обитель тоненьким звоном зазвонил маленький серебряный колокольчик. Старая Ключница улыбнулась – это к ней заглянул Ржавый Часовщик. Он любил заглядывать к ней в гости по разным причинам: иногда – приходил по своей работе, и тогда женщина грустила – она не любила работу Ржавого Часовщика, Хранителя Смерти, а иногда приходил потому, что нужен был дельный совет – всё-таки она – старше его на много веков. Хранительница с некоторой опаской поглядела на своего друга: обычно его лицо не выражало никаких эмоций, но сейчас всё было по-другому: Ржавый Часовщик на всех порах ковылял к своей напарнице.
Ржавый Часовщик, по человеческим меркам, не отличался красотой своего тела. Он, в отличие от Старой Ключницы, всегда придерживался одного вида и не менял внешность каждодневно. Это был среднего роста мужчина, который прихрамывал на одну ногу – она была короче другой. Всегда ухоженный и хорошо одетый. Его лысая макушка хорошо сочеталась с бакенбардами на висках. Ржавый Часовщик был большим скептиком и циником, никогда не поддавался эмоциям – считал, что Хранителям они ни к чему, просто лишняя функция. Свои острым умом и методом дедукции он сейчас безошибочно определил по глазам Старой Ключницы, что она собиралась заходить в дверь. Мужчина хмыкнул и сдержанно качнул головой в знак приветствия.
– Наконец-то ветра занесли тебя ко мне! – гостеприимно защебетала Старая Ключница. – А то я уже стала думать, что люди перестали умирать или ты опыта в таких делах набрался.
– А ты всё так же меняешь изо дня в день наряды и прически… Сегодня ты – молоденькая блондинка с кудряшками, в платье девятнадцатого века, а завтра? – печально причитал Хранитель Смерти, важно ковыляя к большому столу посередине комнаты.
– Ты, надеюсь, ко мне просто так зашёл? Не люблю твои часы – они всегда стоят на месте: том самом, где оборвалась жизнь, – нахмурив светлые брови, спросила Старая Ключница. Он отрицательно покачал головой и выложил из кармана четыре маленьких предмета: совершенно разные часы-луковицы. Трое из них – старинные, с потертыми краями и стрелками-завитушками, а вот последние – темные, с грязным циферблатом. Увидев их и то, что стрелки на них остановились, женщина приуныла: сейчас будет Распределение. Распределением заведовали они оба: должны были определить, в какую урну стоит бросить часы. Урн было две: одна с табличкой «перерождение», а вторая с надписью «небытие».
– Понимаешь, я уже готов был сразу отправить их в небытие, – без присущего ему спокойствия быстро заговорил Ржавый Часовщик, – Ведь эти часы – не самые лучшие люди, да и жизни свои они ломали, как только могли. Но некоторые их поступки сбили меня с толку.
– Кто они? Расскажи! – на эмоциях воскликнула Старая Ключница – давно уже у них не было длинных споров о чьей-нибудь судьбе.
– Первые, пожалуй, самый легкий случай – в них заточена душа юной девушки Вассы. Она всю жизнь не ведала счастья – лишь только под конец познала силу дружбы. Про её прегрешения нечего сказать – у неё их не было… Кроме одного – фактически, она сама завершила свою жизнь. Да, она сделала это не своими руками, но именно по её желанию воин выстрелил и попал. Следующие я бы бросил во вторую урну без раздумий, ведь они – девушка Рогнеда. Она убивала, но убивала во благо бедных. Она крала, но отдавала всё нуждающимся. Рогнеда запуталась, у неё не было примера в жизни, она, как и Васса, только напоследок узнала, что такое дружба и любовь. Но это не оправдывает все её дела! – сидя за дубовым столом, на столешнице которого в ровном рядочке лежали обсуждаемые предметы, размышлял он.
– Тогда отправляй их в небытие, всё просто, – раззадоривая Ржавого Часовщика, проговорила Старая Ключница.
– Ты опять не дослушала меня, – он пристально поглядел на свою напарницу. – Они открыли Потерянный город. Они изменили Арукай, помнишь такой мирок?, они стали настоящими Мотыльком и Феей.
– Не может быть! – ахнула женщина. – Тогда и разговора быть не может: срочно отправляем эту парочку на перерождение! Ты ведь не хуже меня знаешь, что даже если Мотылек и Фея дойдут до золотых ворот, то они не пропустят их, если души двух половинок ключа не будут чисты.
Ржавый Часовщик одобрительно кивнул, словно заранее знал слова своей собеседницы, и поковылял к урне с надписью «перерождение». Осторожно, словно они были из хрупкого материала, он опустил туда двое часов – магическая черная масса с чавканьем проглотила их, забрасывая в другую вселенную, в другое время. «Пусть всё хорошо сложиться у них – они заслужили перерождение. Потерянный город может даровать всё, что на самом деле желает душа человека. А Хранителей не обманешь – эти двое мечтали лишь о другой жизни», – с грустной улыбкой подумал он, всё еще смотря в бездну сосуда.
– А что с этими двумя часами? – подала голос Старая Ключница. Опомнившись от оцепенения, он подошел обратно к столу.
– Эти, – Ржавый Часовщик взял в руки последние из трех старинных часов. – чем-то похожи на Рогнедины. Это – душа Олега: храброго воина, сражавшегося в честных боях. Я укоряю его не за то, что он убивал – воин не может поступить иначе, а за то, что он предал своего господина. Пусть его сюзерен и был гадким, лживым существом, но Олег должен был уйти честно, а не как трус.
– Тогда что же удерживает тебя от того, чтобы отправить его в небытие? – чуть наклонив голову вправо, со смешинкой в глазах спросила женщина.
– Его искренняя, чистая любовь пробудила Мотылька. Олег вложил в это чувство всё, чем дышал и жил: его поступок, честная жизнь заслуживают уважения, – мужчина говорил нехотя, но на самом деле, где-то глубоко внутри (души у него не было, это точно) хотел того, чтобы такой человек не исчез, не растворился в бездне.
Вдруг Старая Ключница взяла со стола и эти, и оставшиеся часы и отнесла их к урне с табличкой «перерождения». Она ожидала недовольных возгласов со стороны Ржавого Часовщика по поводу своего поступка, но он лишь спокойно кивал головой. Этот жест придал уверенности Хранителю: души полетели в урну.
– Почему ты не спросила меня насчет последних часов?
– Потому что еще при жизни наблюдала за маленькой, обиженной девочкой Ксенией, которая выбрала неправильный жизненный путь. Она просто запуталась: в себе, в своих целях. Если бы ей не причинили боль в детстве, если бы Ксения познала силу добра, то не совершала бы таких поступков, которые привели её часы в столь раннее время к нам, – с магически-завораживающей улыбкой сказала Старая Ключница. «Ты всё про всех знала, но подыграла мне, да?» – задавал немой вопрос мужчина, глядя в её черные крапинки, встывшие в олово миндалевидных глаз. Она игриво хихикнула и кивнула: нужно же себя чем-то развлекать в Вечности!
– Потерянный город – это не какое-то определенное место, – бросил в пустоту Ржавый Часовщик.
– Это портал, который перебрасывает людей в нашу скромную обитель – здесь мы можем исполнить все их желания. Все-все, потому что сквозь золотые ворота смогут пройти люди только с кристально-чистой душой, – подхватила мысль Старая Ключница.
***
Весной в школьном сквере жарко: от теплых назойливых лучиков солнца не спасает даже раскидистая сирень возле старой лавочки с облупившейся краской. Где-то вдалеке, может быть, в тени парка, надрывается старое радио о том, как хорошо в стране советской жить. Рогнеда наугад достает из черного кожаного портфеля, увешанного брелоками, первую попавшуюся тетрадь и начинает обмахивать лицо – скоро выпускной, скоро всё это будет сниться ей только в кошмарах. Приятный легкий ветерок, создаваемый шелестом страниц, развевает короткие волосы и прямую челку каштанового цвета, наводит на мысли о том, что сейчас бы скинуть эту ненавистную форму с фартуком, очутиться возле реки и плескаться в холодной воде… Однако мечтания девушки прерывает довольно наглый субъект, который материализуется в тени, пытаясь отвоевать себе место на довольно узкой лавочке.
– Обмахивайте меня! Последний экзамен сдан, а я героически добыл себе «пятерку» по физике в аттестат, – с самодовольной улыбкой сообщает Олег. Рогнеда недовольно закатывает глаза, стараясь не смотреть на его песочного цвета костюм, на эти короткие темные волосы и, самое главное, на кошачьи глаза.
– Хоть третья «пятерка» появилась, – хмыкает девушка. – А то я думала, что две другие – по НВП и физической культуре – будут одиноко стоять среди троек.
– Я не Васса – мне медаль не нужна, – тетрадь таинственным образом переместилась в руки парня. Рогнеда скосила на него взгляд и хихикнула от увиденной картины: истинный арабский шейх! Сидит, обмахивается опахалом, подбородок до небес задрал: только прислуги по бокам и восточной музыки не хватает.
А вот на пороге появляется и Васса: блондинка вся позеленела от волнения, губы трясутся, портфель еле в руке держится. Миловидное личико обрамляют два золотистых завитка, выбившиеся из длинной толстой косы. «Ей даже школьная форма идет», – шептались за спиной девушки одноклассницы. На самом деле, Вассе мог бы позавидовать любой человек: красавица, отличница, любимый ребенок в семье. Хотя, по мнению лучшей подруги в лице Рогнеды, был у неё один минус – излишняя скромность.
– Сдала?! – хором воскликнула пара с лавочки. Алые губы блондинки растянулись в улыбке.
– На «пятерку», – полушепотом проговорила она.
Они что-то весело защебетали наперебой: каждый спешил поделиться своими планами на будущее. Олег и Рогнеда пытались сказать что-то едкое в адрес друг друга, Васса весело смеялась – всё сложное и трудное осталось позади. Троица удалялась от здания школы по асфальтированной дорожке, на всю улицу рассказывая о заданиях на последнем экзамене. Ветер шумел в кронах сирень, радио пело где-то на площади, а Старая Ключница, подглядывающая в дверь судьбы, радостно улыбалась: их желание исполнилось. Жизнь началась заново, давая возможно исправить ошибки прошлого.