8. Правосудие
Серый ждал нас вместе с матерью. Когда мы вошли, он стоял возле кресла, поправляя одеяло на коленях Хризолит.
На Командующей впервые за все время не было серой формы. Она укуталась в теплые вещи и многочисленные шарфы, от нее шел резкий запах трав и согревающих мазей. Судя по распухшему носу и воспаленным глазам, она чувствовала себя не лучше, чем я.
Однако, болезнь не изменила ее взгляда: она смотрела по-прежнему, строго и властно.
– Сядьте, – велела она. – Дождемся Жемчуга.
Мы заняли стулья напротив и стали ждать. Колдун вошел в шатер через несколько минут. Судя по помятому виду, он не спал всю ночь.
– Почти все подземные источники, берущие начало в тоннелях, разольются по Огузка. Небольшая часть территории синих и моей стаи так же исчезнет под водой. Это неизбежно, я уже начал переселять своих людей, – сказал он, сев на оставшийся стул. – В остальном Огузок прочно стоит на месте, хотя земля может просесть в центре. Можно не беспокоиться.
– Это отличная новость, – сказала Хризолит. Затем она повернулась к нам. – Теперь, когда эта проблема позади, я хочу лично услышать ваш рассказ о том, как прошло ваше задание под землей.
Мы с Яшмой, говоря по очереди, пересказали все, что с нами произошло. Мне после почти двух суток в подземельях казалось, что землетрясение и встреча с морским чудовищем случились много месяцев назад. Я не мог поверить, что прошла всего пара дней.
– Мидия рассказала мне то же самое, но я решил, что крошка тронулась умом от пережитого, – сказал Серый, потирая подбородок. – Говорящий морской монстр… не мог же он вам всем привидеться!
– А кто из нас в своем уме? – усмехнулся Погодник, обведя взглядом всех присутствующих. – Какие уж тут сомнения, давайте обсуждать говорящих морских чудовищ и богов, воскрешающих людей, глядя друг другу прямо в глаза! Что может быть прекраснее, чем всеобщее безумие!?
– Один двухглазый, но молчаливый колдун, – спокойно сказал Серый.
Погодник недовольно скривился, но умолк.
Мне нестерпимо захотелось узнать, чем Серый его взял: обычно Погодника не заткнуть никакими угрозами.
– Значит, Василий заведомо согласен сдаться, – проговорила Хризолит, задумчиво постукивая пальцами по столешнице. – Это хорошо. Но этого недостаточно.
Я вопросительно посмотрел на нее. Командующая встретила мой взгляд.
– Пока меня не было, пришло письмо от Горы, – сказала она. – Новости плохие. Ситуация изменилась.
Переглянувшись, мы с Яшмой и Погодником приготовились слушать. Мое сердце забилось чаще. По ее тону было ясно, что дело касается договора.
– Я объясню вам сложившееся положение. Во время шторма рыбаки с Остова не смогли выйти в море, еды нет. Если в ближайшие дни оранжевые не отдадут часть урожая, начнется голод, а за ним последует новый бунт. Я должна быть на Остове, а Серый уже подготовил все для наступления на оранжевую стаю. Времени ждать у нас просто нет.
– Если на Огузке прольется кровь, мир, о котором мы говорили… Стаи этого никогда не примут, – сказал я, едва сдерживая гневную дрожь в голосе. Конечно, я ждал, что Хризолит со временем откажется от своих слов… но не ждал, что это случится после того, как я рискну ради нее жизнью. – Вы собираетесь вернуть старый порядок? Надзирателей!?
– Серому придется остаться здесь вместе со значительной частью стражи и следить за тем, чтобы ресурсы поступали на Остов вовремя и в нужном количеств, – Хризолит кивнула. – Мне жаль, что так получается, но другого выхода у меня нет.
– Вообще-то, другой выход есть, – Серый улыбнулся, его глаза заблестели. – Я не хочу оставаться здесь, дома меня ждет молодая жена… А люди нужны на Остове, как никогда. Как видишь, у нас нет ни сил, ни желания возвращать на Огузок прежний порядок. Поэтому мы с матерью хотим дать вам шанс. Ты можешь поплыть к оранжевым и поговорить с Солнцем лично. Если он согласится отдать нам часть урожая и оставить место предводителя, его стая будет жить, как и прежде. Выберут себе другого главаря, он подпишет бумагу на совете, и все. На Огузке останутся только тридцать стражников, чтобы строить колонию, как мы и договаривались.
– Лично поговорить с Солнцем? – я не сдержал усмешки. – Он хотел убить Яшму, хотел избавиться от меня… Он не станет меня слушать. И место жреца он ни за что не оставит.
– Тогда ты убьешь его, – улыбнулся Серый. – Лазутчик из тебя прекрасный, не скромничай. Проберешься ночью в его шатер и капнешь ему в ухо яд. Без Солнца оранжевые превратятся в косяк бестолковых рыб и согласятся на что угодно. Если никто не узнает, как умер жрец, мир удастся сохранить. Все будут довольны.
– Я не стану убивать его, – холодно сказал я.
– Не строй из себя блюстителя справедливости, Дельфин, мы все знаем, что ты хладнокровен, как рыба! Или ту думаешь, что мы забыли про стражников из свиты Горы? – спросил Серый. – Ты убийца. Если кто-то и сможет незаметно пробраться на территорию оранжевых и избавиться от жреца, то только ты. Сейчас все зависит от тебя.
Я молчал.
– Я понимаю, что, если тебя посчитают причастным к внезапной смерти Солнца, на Огузке тебе оставаться будет опасно, – продолжил Серый. – Об этом можешь не переживать. Мы готовы взять тебя с собой на Остов. Я слышал, воздух на вершине лечит даже чахоточных… Яшма, разумеется, тоже может поехать. Я обещаю, что вы вдвоем будете там в безопасности.
– Задача непростая, – сказала Хризолит, смотря на меня. – Ты устал, ты болен, просить тебя отправиться к оранжевым и убить одного из островитян – не самый лучший ход. Однако, нет ни одного человека, который справился бы с этим.
– Есть еще Яшма, – заметил Серый, покосившись в сторону мутантки.
– Исключено! – перебил его я. – Она не знает территории оранжевых, не умеет прятаться, ее схватят быстрее, чем она доберется до жилой части. Ее нельзя отправлять!
Улыбка Серого стала еще нежнее. Я почувствовал себя пойманным в сети.
– Вы можете отказаться, – сказала Хризолит. – Если бы не ты, Дельфин, я была бы мертва. Я не забываю таких долгов. Если ты считаешь, что с этой задачей не справиться, я не стану настаивать. Вы оба уедете на Остов вместе со мной, а Серый останется здесь наводить порядок, – она посмотрела на Погодника. – Твоя стая, разумеется, будет сама по себе, как мы и договаривались.
Я раздумывал над ее словами.
– Нам нужно об этом подумать, – сказала Яшма. – Дайте нам время до завтрашнего утра. Возможно, мы найдем выход.
Хризолит с Серым переглянулись.
– Как я уже говорила, мы можем дать три дня, – сказала Командующая. – Если вопрос можно разрешить безболезненно для моих стражников, стоит потратить время даже на раздумья. Так и быть, решение подождет до утра.
Кивнув, Яшма встала. Я поднялся за ней, и мы вышли наружу вместе. Погодник остался в шатре, видимо, он хотел еще что-то обсудить с Хризолит.
Мы вернулись к ведьмам, но только за тем, чтобы они объяснили Яшме, как готовить отвары, которые должны были поставить меня на ноги. Затем мы отправились на склад и без лишних стеснений выпросили у распределяющего две большие корзины с едой. Выходить из хижины даже в столовую мне не хотелось.
Как ни странно, стражница, отвечающая за провизию, отдала нам все, что мы просили, без единого возражения.
В хижине Яшма сразу принялась за готовку, а я уселся на кровать и завернулся в одеяла. Вернулся озноб, под черепом прорезалась головная боль.
Мы не говорили, пока Яшма не закончила готовить, но все время, что мы просидели в молчании, мы отлично понимали, что о чем думает каждый из нас. О предложении Хризолит и о том, что говорил Серый.
До обеда было далеко, но, когда варево в котле закипело, мы уселись за стол и стали есть.
– Что ты думаешь? – спросила она, наконец прервав молчание.
– Мне ни за что не убедить Солнце, – сказал я. – Но и убивать его нельзя. Это не выход.
– Мы можем уехать отсюда, – тихо проговорила она, опустив взгляд в тарелку. – Необязательно делать что-то: мы и так сделали много. Даже слишком.
– Если Серый вернет надзирателей, можно считать, что этих двух лет не было.
– А кто кроме тебя вообще что-то делал?… – она нахмурила белые брови.
Я ударил кулаком по столу, Яшма вздрогнула.
– Не смей, слышишь!?
Она молчала, уставившись в тарелку.
Я встал из-за стола, мне необходимо было чем-то заняться…
– Я не могу уехать и жить так, как будто не знаю, что здесь происходит! Я помог этому начаться, я убеждал этих людей не сдаваться, и теперь, я должен бросить их тут, сделать вид, что никогда не был на Огузке!?
– Но ты не можешь тянуть все на себе! Ты… ты просто посмотри на себя! – не выдержав, она тоже встала. – Что с тобой стало, в кого ты превратился!? Мне даже дотронуться до тебя страшно, кажется, ты просто сломаешься! На сколько тебя еще хватит? На пару лет? Недель!?…
– Я отлично себя чувствую!
– Ты умираешь! – крикнула она, но тут же зажала себе рот.
Из ее глаз потекли слезы.
– Что?…
Я улыбнулся, не выдержав нелепости ее слов. Я стоял ровно, видел и слышал. Переохлаждение давало о себе знать, шок от пережитого в подземельях еще не отступил… но я совершенно точно не умирал.
Однако, Яшма была уверена в другом.
Она разрыдалась и села за стол, закрыв лицо руками. Лашуня суетливо крутилась вокруг нее, пытаясь понять, в чем дело.
– Ты с ума сошла? – мягко спросил я, садясь рядом и кладя руку ей на плечо. – С чего ты это взяла?
– Так сказали лекари, – выдохнула она. – Они сказали… сказали, что тело слишком износилось. В крови полно ядов. Это убьет тебя, если ты не уедешь отсюда и не начнешь лечиться… уже убивает.
– Много они знают, – фыркнул я, однако неприятный холодок пробежал у меня по спине. – Люди живут на Огузке до старости.
– Они не глотают морскую воду и ограничиваются каким-то одним ядом! – зло воскликнула она.
Я сидел в ступоре, не зная, что на это сказать.
– Но я должен хотя бы попытаться, – сказал я, наконец. – Понимаешь? Если твои лекари правы, то что меня ждет? Проковылять остаток жизни калекой, зная, что все было зря? Я должен отправиться в ту часть Огузка и убедить Солнце. Это безумие, но что еще остается?
– А мне что остается!? – зло крикнула она. – Я должна стоять в стороне и ждать, пока ты угробишься!? Ты уже дал мне понять, что я не важнее, чем горы миналии, или чем курнувшие зеленые… что я просто кусок твоей большой идеи, где все люди счастливо живут под солнцем!… Пусть для тебя все так, но для меня все иначе, я не такая… Я проживу с нечистой совестью, проживу без солнца, воды, даже без воздуха… но я не смогу жить дальше, зная, что ты погиб!
Она всхлипнула и снова зашлась рыданиями.
Меня словно ударило мешком песка: меньше всего я ждал от нее таких слов. Сейчас, когда все, что мы построили, грозило разлететься по ветру, она вдруг решила это сказать…
Я склонился к ней, отнял ее руки от лица и нашел мокрые губы. Яшма отпрянула, судорожно вздохнув, но потом потянулась ко мне сама. Наши губы снова встретились.
Мы были так близко, что я ощущал запах ее кожи. Чувства взметнулись в сумасшедшем вихре, от этого голова закружилась, а перед глазами начало темнеть… я испугался, что потеряю сознание, попробовал отстраниться, положив руки мутантке на плечи, но она поняла это иначе. Обвив мою шею руками, зарывшись пальцами в волосы, Яшма прижалась ко мне еще теснее.
Не выдержав, я позволил себе потерять последние остатки сознания и нырнул с головой в ее потрясающий запах, в ощущение ее теплой бархатной кожи и мягких, как пух волос.
Когда первая мысль осмелилась заглянуть в мою пылающую голову, были глубокие сумерки. Я подумал о том, что умираю от жажды.
Я находился в кровати Яшмы, одежды на мне не было. Оглядевшись вокруг, самой девушки я нигде не нашел.
Преодолевая слабость и озноб, я поднялся и попробовал найти воду. Голова по-прежнему кружилась, хотя мне казалось, что это мир вокруг раскачивается. Судя по ощущениям, у меня был сильный жар.
Воды в хижине не оказалось и мне пришлось пить отвратительный на вкус горький отвар. Прежде чем куда-то уйти, Яшма заботливо наварила целый котел этой гадости… После него мне стало еще хуже, и я вернулся в постель, пока еще мог стоять.
Ночью мне снились кошмары. Я снова был в тоннелях, убегал от потоков воды, от тварей, живущих в ней. Несколько раз я просыпался и снова пил отвар.
Проснувшись в очередной раз, я обнаружил, что голова удивительно ясная. Болезнь как рукой сняло, дышать стало легко, ушла резь из легких и носоглотки.
Яшмы нигде не было. Сев на кровати, я попробовал вспомнить, что было вчера, но на ум пришли только смутные обрывки. Я хорошо помнил только разговор в шатре Командующей, а остальное…
Посмотрев на кровать, где я лежал, и на свою одежду, разбросанную по хижине, я потряс головой.
Не может этого быть… наверное, я просто отключился и мне это приснилось. А Яшма отдала мне свою кровать, потому что она мягче и теплее.
Меня мучил голод.
Одевшись в чистую и сухую одежду, я вышел наружу. Время перевалило далеко за полдень, все голубые сгрудились за работой в другой части территории.
Умывшись водой из колодца, я отправился на территорию черных. Там всегда был дежурный у котла с едой, к тому же, Яшма наверняка находилась где-то в той части острова.
По пути я наткнулся на Серого, который говорил о чем-то с Исполняющими. Они рассеянно кивали. Решив по их виду, что ничего важного они не обсуждают, я подошел к сыну Командующей.
– О, вот и наша спящая красавица! – он расплылся в улыбке, заметив меня. – Выглядишь уже лучше. Прямо-таки сияешь, – он скользнул хитрым взглядом по моей шее.
Положив руку на место, куда он смотрел, я почувствовал боль, как от синяка. Видимо, мне ничего не приснилось… вот позорище.
Я потянул воротник выше, чувствуя, что краснею.
Серый уже открыто смеялся надо мной.
– Где Яшма? – спросил я. – Я не видел ее со вчерашнего дня.
– Так ты не знаешь? – удивился Серый. – Вчера она пришла ко мне и сказала, что у вас есть план. Она отправилась к оранжевым, уже больше суток прошло.
Я зажмурился и покачал головой, пытаясь понять, что он говорит.
– И ты отпустил ее!?
– Она так уверенно говорила… – он пожал плечами.
– Я отправляюсь за ней!
– Как скажешь. Кстати, моя мать отплывает завтра вечером, лучше бы вам до тех пор вернуться.
Я чуть ли не бегом кинулся в свою хижину, однако вспомнил, что мое единственное оружие до сих пор у Хризолит. Кинжал так и остался у нее после драки с упырями.
Командующая была в шатре одна, как и всегда, зарылась в бумагах.
– Я думал, вы собираетесь к отплытию, – сказал я.
– Конечно, собираюсь… – проговорила она, не отрывая сосредоточенного взгляда от карт. – Чего тебе?
– Я хотел вернуть это.
Я положил на стол ее браслет, который нашел в тоннелях. Все это время он так и полежал в кармане моей куртки.
Командующая скользнула по нему быстрым взглядом, ее губы искривились в улыбке.
– Как мило с твоей стороны вернуть мне подарок второго мужа.
– У вас остался мой кинжал, – напомнил я.
Улыбка исчезла.
Хризолит нехотя встала и направилась к одному из многочисленных сундуков. Достав из него оружие, завернутое в дорогую ткань, она подошла ко мне.
– Я надеялась, ты о нем не вспомнишь, – призналась она, рассматривая узоры на лезвии. Ее глаза восторженно блестели. – Достойная вещь. Где ты его взял?
– Нашел на свалке, – я улыбнулся.
– Что ж, на досуге поищи такой и для меня, – она усмехнулась.
Я поблагодарил ее и вышел. По дороге я заглянул в хижину и собрал вещевой мешок, затем отправился на территорию зеленых. Перед тем, как отправиться к оранжевым, я хотел поговорить еще с одним человеком.
Карпуша сам преградил мне путь, когда я приблизился к его стае.
– Так это правда!? Хризолит послала вас с Яшмой убить Солнце!?
– Я как раз хотел поговорить с тобой, – сказал я. – Я не собираюсь его убивать, поэтому мне нужен твой совет. Кто знает Солнце лучше, чем ты?
Подрывник был не из тех, кто придумывает себе сказки и верит в них всей душой, он доверяет только своему опыту. Однако, несмотря на это, Карпуша поддерживал Солнце даже в самых безумных идеях, и этому могла быть только одна причина из двух: или жрец чем-то покупал его, или Карпуша знал что-то, чего не знали все мы.
Я надеялся, что Карпуша научит меня, как говорить с жрецом на одном языке, как объяснить ему, что сдаться сейчас – единственный выход, а потом будет поздно.
– Ах, мой совет!? – ноздри Карпуши раздулись от ярости. – Яшмы нет уже сутки, Солнце убит!
– Если бы он был мертв, людей бы там не было, – я кивнул в сторону оранжевой стаи. Вдалеке на баррикадах мелькали черные силуэты. – Ее наверняка схватили… только бы она не натворила глупостей!… – опомнившись, я отвел взгляд от баррикад и взглянул в глаза Карпуше. – Возможно, у меня еще есть время решить дело миром, но ты должен помочь мне.
Подрывник хотел было возразить, но в последний миг передумал. Возможно, выражение моего лица его переубедило: времени на самом деле почти не было.
– Хризолит требует, чтобы Солнце оставил место жреца, – сказал я.
– Он никогда этого не сделает, – Карпуша тряхнул головой. – Вы не понимаете, ему нельзя оставлять стаю!
– Тогда, может, ты объяснишь мне? – я сложил руки на груди.
– Ты мне не поверишь, – ответил подрывник.
– Даже если так. Я должен знать все, – сказал я.
Карпуша посмотрел на меня, раздумывая. Наконец, он вздохнул и заговорил.
– Правда в том, что ты должен говорить не с Солнцем, а с Хризолит, – проговорил он. – До меня дошли слухи, что она уезжает и оставляет здесь Серого… он выроет всем нам могилу. Солнце должен остаться на месте жреца, иначе всему конец, вот, что я скажу. Он не уступил, когда с ним поговорил Василий, только потому что знал, что вы попытаетесь от него избавиться. Он может согласиться, только если вы поклянетесь, что его стая будет жить по-прежнему. Что он будет ей руководить.
– То, что он творил до сих пор…
– Он делал все, чтобы защитить нас! – перебил меня Карпуша. Он вдруг вспыхнул, как старая бумага у свечи. – Какой толк мне с тобой говорить, ты не слышишь меня, ведь ты, мать твою дери, никогда никого не слушаешь!!! Разросся по всему Огузку, как эта дерьмовая водоросль! Вздумал, что можешь крутить чужими жизнями!… Убирайся и делай, что хочешь, мы уже обречены!
Махнув на меня рукой, он быстрым шагом пошел прочь.
Я не стал его останавливать. Похоже, толку от него не было.
Я направился к берегу и прыгнул в воду. В первые же секунды я понял, что мое тело еще не готово к такой нагрузке… Однако, выбора у меня не было.
Путь до желтых был неблизким, я изрядно вымотался в холодной воде. До берега я добирался из последних сил, легкие горели, потому что я почти не дышал.
Подплыв поближе, я с ужасом осознал, что мне еще предстояло подняться по крутому обрыву. Иначе мне на землю не взобраться.
После нескольких попыток подтянуться на трясущихся руках я только измазался в грязи. Похоже, мне суждено было утонуть возле этого берега…
Вдруг сверху показалась безволосая голова. Это был Вадик. Он смотрел на меня так же бесстрастно, как если бы на моем месте плавала водоросль.
Насмотревшись, химик молча протянул мне широкую ладонь и помог взобраться на берег.
– Где Яшма? – первым делом спросил я, пытаясь отдышаться. Легкие нещадно жгло, мир то там то тут превращался в размытые темные пятна… в последнее время только таким я его и видел. Яшма была права, мне нужен отдых.
– У оранжевых, – ответил химик. Половину его лиц растворило темное пятно. Я закрыл глаза.
Его голос казался безразличным, однако я не мог не уловить нотку укора. Он догадывался или знал наверняка, что она пошла туда из-за меня.
– В плену?
– Я не знаю, – сказал он.
Убедившись, что я не собираюсь умирать прямо здесь, химик ушел по своим делам, предоставив меня самому себе.
Я упал на спину и закрыл глаза, позволив себе немного отдохнуть. Нужно было многое обдумать.
Мысли лихорадочно крутились, перебивая одна другу.
Яшма была в опасности. Только бы она не вздумала нападать на них… если они попытались ее схватить, а она начала сопротивляться… это могло привести к чему угодно! Я боялся даже думать об этом.
Солнце, Солнце, Солнце… упрямый жрец! С самого начала все проблемы были из-за него. Хотя его стая всегда была источником жизни на Огузке, и в этом, несомненно, была и его заслуга… Но его поступки, доходящие до жестокости, которые настроили против него весь остров… я никогда не думал о том, что у них есть другие причины кроме безумия жреца.
Хотел защитить всех нас… Карпуша верил в то, что говорил мне. Я видел это в его глазах.
Защитить… от чего? Как мне использовать это в разговоре с Солнцем?…
Мысли метались в голове, как бешеные мухи, еще какое-то время. Но постепенно сердце стало биться медленнее, а в голове прояснилось.
Как только я почувствовал, что могу встать и идти, я поднялся и направился в сторону оранжевых. Желтые попадались мне по пути, но им, кажется, было все равно. Наверняка Яшма рассказала Василию обо всем, что происходит на той части Огузок, и я не хотел тратить на это время. Его и так было слишком мало.
Я остановился только возле стены, которая по-прежнему разделяла две стаи. Взобравшись на нее, я осторожно заглянул на ту сторону. Чернокожих поблизости не было, даже голосов я не слышал. Бесшумно приземлившись, я поспешил спрятаться за ближайший куст.
Выждав некоторое время, я перебежал к следующему укрытию, потом еще к одному. Людей все не было, хотя я подобрался уже очень близко к жилой части…
Поначалу я связал запустенье с появлением Яшмы. Возможно, оранжевые подумали, это отвлекающий маневр и теперь готовились к наступлению черных, все, кто мог, попрятались в полях, а мужчины, должно быть, собрались у баррикад…
Пройдя дальше в глубь территории, я начал слышать суматошные голоса. Со стороны полей и грядок доносились крики, работа там вовсю кипела. Даже издалека я смог разобрать, что людей там было гораздо больше, чем обычно. Все суетились, выкапывали и таскали. Похоже, работали даже маленькие дети: все, кто стоял на ногах.
Что-то случилось: оранжевые никогда не спешат со сбором урожая, у них все расписано по часам! За все годы я ни разу не видел, чтобы они не успевали с чем-либо.
В жилую часть я вошел открыто: вокруг никого не было. Ни детей, ни стариков, ни матерей с грудничками. Я зашел в шатер Солнца, там тоже было пусто.
Несколько секунд я раздумывал, что делать. Можно остаться тут, прятаться и дождаться жреца. А можно понадеяться на то, что в ближайшее время никто не появится и попробовать отыскать Яшму.
И хотя та часть мозга, которую еще не разъело солью, вопила о том, чтобы я этого не делал, я вышел наружу и отправился к ямам для пленных и наказанных.
Я почти бежал к ним, стараясь держаться вблизи шатров и кустарников. Хотя люди мне так и не встретились.
Нагнувшись над ямами для пленных, я обнаружил, что они тоже были пусты… ни одного пленного. Даже Краба с Пеной.
Впрочем, присмотревшись внимательнее, я заметил свежие следы сапог и две небольшие ямки от лестницы. Похоже, им просто дали уйти.
Да что здесь происходит!?…
Оставаться на улице дальше было опасно, люди могли появиться в любую минуту.
Даже если Яшма попалась, похоже, на нее у оранжевых сейчас не было времени. Я надеялся, что ее просто выгнали за баррикады. Оранжевые ведь никогда не убивают пленных.
Вернувшись в шатер Солнца, я просидел за креслом около часа, думая о том, что скажу жрецу, когда он появится. Перебрав все варианты и формы, я пытался репетировать, но от этого становилось только хуже: не существовало слов, которые убедят жреца оставить это кресло и передать стаю Хризолит, положившись на одно мое слово.
Мой взгляд все чаще возвращался к плетеным сундукам, стоящим за креслом. Это были личные вещи Солнца, обладающие священной неприкосновенностью. Замков на них не было: ни один оранжевый не посмел бы заглянуть внутрь.
Только я не был оранжевым.
Решив, что ждать не имеет смысла: чем больше я сомневаюсь, тем меньше времени до прихода жреца, я наклонился над сундуками.
В первом оказалась одежда и личные вещи. Несколько жестких гребней, которые могли сгодиться для сбора зерна, ярко-оранжевые полосы ткани. На самом дне я нашел кулон на кожаной подвеске, это была неуклюже вылепленная металлическая змейка, свернувшаяся в кольцо. Только коснувшись серого металла, я ощутил резкий отклик. Очищенный мариний.
И зачем это он Солнцу, интересно?… Может, напоминание о молодости, вроде ключа от Карпуши, лучшего друга едва ли не с детства?
В другой сундуке находились пергаменты из неуклюже слепленных листов водорослей – на Остове за такие пергаменты подмастерью оторвали бы руки. Там были записи об урожае, о запасаемых семенах, перепись населения, особенно подробно шла перепись родившихся детей. Я с болью отметил, что многие имена были вычеркнуты в период, когда разрослась миналия.
Перебирая свитки один за другим, я постепенно узнавал о жизни оранжевых.
Новые лекарства, иногда ингредиенты вычеркивались, вместо них были записаны другие, похоже, более эффективные. Я нашел даже рецепт священной мази. Его я рассматривал дольше всего, заучивая наизусть.
Помню, как отнес образец Вадику, и он сказал, что там нет ничего особенно, смесь трав и рыбий жир. Мазь действительно состояла из жира и травяного настоя, только они не имели никакого значения. Прежде, чем делать отвар, жир несколько недель вымачивали в чем-то, что называлось «солнечный нектар». Небольшие запасы этого вещества я нашел на дне сундука под свитками. В плетеном лукошке находилась густая и очень вязкая желтоватая субстанция, отдающая ни на что не похожим запахом. Однако, запах был приятный. Похоже, травы и жир вымачивали не в самом веществе, а в его растворе.
Внимательно изучив и лукошко, и содержимое, я осторожно вернул все на прежнее место. Больше я не нашел ничего, что заслуживало бы внимания.
Прошло еще некоторое время, по-прежнему никто не появлялся. Я изучил каждый сантиметр шатра, заглянул даже на дно кресла и под циновки. Проголодавшись, я достал из своей сумки воду и сушеную рыбу. Когда я их брал, меньше всего я был уверен в том, что мне доведется их попробовать!
Время подходило к вечеру, а людей все не было. Это было поразительно, потому что уже должны были начаться приготовления к вечерней молитве.
Выглянув наружу, я осторожно осмотрелся, но только убедился в том, что поселение пусто. В голову мне пришла мысль о том, что Серый уже вмешался, что все закончено… Я вылез наружу и двинулся к границам жилой части, одновременно и ожидая, и боясь того, что так никого и не увижу. Однако, я заметил вдалеке чернокожие фигуры сразу же, как оказался у последнего жилого шатра. Все еще работали на поле.
Когда я возвращался и проходил мимо одного из шатров, оттуда вдруг раздался голос.
– Эй! Кто-нибудь! Я слышу, что вы там ходите!
Голос был слабым, говоривший явно вложил в эти слова последние силы.
– Помогите мне! – повторил он.
Вдруг я понял, то знаю этот голос. Это был Пена.
Оглянувшись вокруг и убедившись, что никто из оранжевых не вернулся, я зашел внутрь.
Пена лежал на циновках, его ноги были укрыты ворохом одеял. Его лицо осунулось, под глазами запали круги, но взгляд ничуть не изменился. Оранжевые сняли с него форму, но он накинул свою серую куртку себе на плечи.
Увидев меня, он как будто не удивился.
– Ну, наконец-то! – вздохнул он. – Дай мне воды! Там, в ведре…
Он скользнул взглядом по кружке, стоявшей на табуретке как раз на уровне его рта.
Я зачерпнул воды, затем опустился возле Пены и поднес кружку к его губам.
– Даже не надейся! – фыркнул он и вырвал кружку левой рукой. Правая осталась лежать недвижно. Я заметил, что в сидячем положении его поддерживает специальная конструкция из веток.
– Как ты? – спросил я.
– Эти дикари считают меня святым мучеником!… – раздраженно сказал он, протягивая мне кружку. Я вновь ее наполнил, серый принялся жадно пить. – Могло быть хуже, – он поморщился. – Мне бы сейчас чего-нибудь покрепче, – Пена скользнул по мне вопросительным взглядом. Я покачал головой.
– Что здесь происходит? – спросил я. – Где Краб?
– Откуда я знаю? – огрызнулся он. – Когда я проснулся, вокруг меня никого не было. Обычно здесь не меньше двух сиделок, жрицы приходят ко мне целыми стаями… но сегодня с самого утра никого. Вы что, прошли через баррикады? Все кончено?
– Нет. Серый готовится к наступлению, но мне дали последний шанс поговорить с Солнцем и решить дело миром, – объяснил я. – Кажется, оранжевые собирают урожай.
– Урожай!? Что за глупость, они недавно все собрали! Только и разговоров было, что о сборе урожая…
– Я не знаю. Мне нужно возвращаться в шатер к Солнцу и ждать его там, пока они все не вернулись.
– Ты не мог бы…
Пена начал, но потом замолчал, отвернувшись.
– Иди. Тебе надо торопиться.
– Скоро все кончится, – пообещал я.
Он не ответил и даже не повернулся. Я почувствовал себя идиотом. Для Пены это уже никогда не кончится. Я помнил, как были вывернуты его ноги.
Я вышел наружу и вернулся в шатер.
Последние лучи солнца блекли, наступила ночь, а вечерняя молитва так и не была спета. Люди начали возвращаться в шатры ближе к полуночи. Наблюдая за ними из-под полога, я видел, что все они измазаны землей и едва шли от усталости. Родители несли на руках спящих детей.
Солнца вскоре должен был появиться в своем шатре, чтобы поспать. Я занял прежнее место за креслом, прислонившись к спинке.
Вскоре я услышал, как кто-то поднял полог и прошел внутрь. Это был Солнце, но с ним вошел кто-то еще.
– Если ты послушаешь меня, все еще можно исправить! – сказал второй вошедший.
Это была Яшма!
Я встал из-за кресла, так что они могли бы увидеть меня, если бы не темнота. Я отлично видел обоих, но они меня не заметили.
На Яшме была одежда оранжевых, но различить цвет было невозможно: все скрывали целые слои грязи. Руки, ноги и даже волосы мутантки были в земле. Она работала на полях вместе с остальными.
– Исправить!? – воскликнул Солнце. Он повернулся к ней, так и не заметив меня. – Морская вода уничтожила не только семена и побеги, она уничтожила почву! Здесь нельзя больше ничего вырастить! На возделывание новых территорий уйдут годы!
– Рыбки поешьте, не развалитесь! – заявила Яшма, устало опускаясь на циновку. – Воды вас всех забери, как же я устала…
– Семена Остова, рыба!… – прорычал Солнце. Его мощные плечи напряглись, он сжал кулаки. На мгновение мне показалось, что он набросится на Яшму, но он этого не сделал. – Ты понятия не имеешь, что происходит! Вечерняя молитва пропущена, поля уничтожены…
– Солнце не исчезнет от того, что вы ему не спели, – хмыкнула мутантка.
– Идиотка! – рявкнул жрец, отвернувшись от нее.
Он смотрел на кресло, его взгляд уперся прямо в меня… однако, жрец так меня и не увидел. Он не видел в темноте. Вот это новости.