Совершенно отчетливый полый звук.
Не было наверху никакой воды. Не было ее ни у стен, ни у пола. Мы по-прежнему были внутри невесть откуда взявшейся под землей трубы, которая, похоже, просто висела в воздухе. А звук воды, которые мы слышали все это время, – пустая игра эха.
– Это просто бред… такого не может быть, это невозможно, – твердил Пена срывающимся шепотом. – Как такое могло образоваться?
– Я не знаю, – выдохнул я, чувствуя, как мурашки бегают по коже.
Я отчетливо слышу, как вода льется на потолок, стекает по стенам прямо над моей головой, она так шумит, что закладывает уши… и в то же время вот, я стучу по камню, и слышу громкий полый звук. Иллюзия. Никакой воды нет. Есть только тонкий каркас из похожего на камень материала, зависший в пространстве глубоко под землей. Ведь мы даже не можем увидеть, какого он цвета…
– Удивительное место.
У меня в голове уже вихрем носились догадки о том, где мы находимся. Но я твердо решил не давать волю фантазиям, пока не найду точные доказательства.
– Похоже, тебе все это нравится, – хмыкнул Пена.
– После того, как поживешь на Огузке, перестаешь удивляться безумным вещам, – усмехнулся я. – Даже если что-то кажется бредом, со временем все равно учишься это использовать. Мы должны понять, как использовать это место.
Пена промолчал.
Мы шли дальше, никто не говорил ни слова, пока снова не начался спуск.
– Нельзя ходить кругами по спуску и ни разу не подняться, в этом ты прав, – сказал я Пене. – У тебя есть круглый предмет?
– Есть, – он снял со спину тубус с картами. Вынув листы, он протянул тубус мне.
Я положил его перпендикулярно спуску. Когда на склоне, по ощущениям, не меньше пятнадцати градусов, легкий тубус вместо того, чтобы тут же укатиться от нас, остался на месте, я почти не удивился.
Пена лишь с шумом втянул воздух через ноздри.
Интереса ради, я перевернул тубус, и тогда он быстро покатился к стене слева. Все это время мы ходили по слегка согнутому к центру кольцу.
– Но я чувствую, как меня тянет вперед, тяжело стоять на месте, – сказал Пена. – Хотя… когда я поднимаюсь, я тоже как будто спускаюсь.
– Похоже, тут есть какая-то штука, которая влияет на наш мозг. Какие еще могут быть объяснения? И если она где и есть, то в этом месте. Где спуск и вода. Здесь и мох не растет…
Я посмотрел наверх, и вдруг понял, что здесь потолок куда темнее.
Когда Пена в очередной раз подсадил меня, и я провел рукам по потолку, оказалось, что мох тут был! Но он рос не вниз, как раньше, а вдоль стен.
– Ты сыпешь споры мне на голову!
– Здесь точно что-то есть! Надо найти место, где мох начинает расти в разные стороны… я надену тебе капюшон от спор, и ты пойдешь вперед.
– Я тебе не ездовой дельфин!
– Я могу нести тебя, но тогда тебе придется дышать спорами вместо меня. После миналии для меня они не так опасны, как могут быть для тебя.
И мы двинулись вперед, я тщательно ощупывал пальцами гроздья мхов, пока вдруг не понял, что в одном месте они постепенно изменили направление роста.
– Где-то здесь! Спускай меня!
Все, что могли делать дальше, это ощупывать стены, прислушиваясь к мельчайшим изменениям в ощущениях. Мы стучали по ним, следили за изменением тепла, едва не облизывали…
– Нашел! – вдруг выкрикнул Пена. – Иди сюда!
Я поспешил к нему, он взял мою руку и подвел к стене. Постучал. Никакого отзвука.
– Здесь нет пустоты, как везде! Тут настоящая стена.
Мы стали простукивать это место, и вскоре выяснили, что оно размером с большой проход.
– И как нам это использовать? – спросил Пена. – Что за проклятое место?…
И вдруг я почувствовал невидимый синий контур в стене. Он был на уровне человеческого роста, недалеко от места, где заканчивался найденный нами крепкий участок.
Я потянулся к контуру, коснулся пальцами, и сразу ощутил легкую вибрацию.
Все как будто специально сделано… будто это придумали люди.
Была не была…
– Что ты сделал!?
Когда я открыл глаза, увидел, что стена будто рассасывается, а сразу за ней нарастает какой-то шум. С каждой секундой этот шум становился громче, и вскоре охватил всю «трубу».
– Ты открыл его!
– Тут был мариний, я положил на него руку и…
И тут позади нас раздались крики. Угорь, Мидия и Краб вопили, доносился грохот телеги.
– Вода! Вода!…
Очень быстро стал виден свет телеги, но людей мы так и не увидели: их окутывало ослепительное синее сияние, которого не могли вынести наши привыкшие к темноте глаза.
– Проход открылся! – воскликнул Пена.
– Скорее, сюда! – крикнул я людям, помахав рукой.
И тут я понял, почему они кричали.
Ледяная вода достигла моих ступней, и стала стремительно подбираться к голеням. Она прибывала так быстро, что не оставалось сомнений: через минуту мы уже будем плавать в ней!
Шлепая по воде, первая к нам подбежала Мидия.
– Прорвалась, все-таки… – воскликнула она. – Мы все тут умрем!
Краб с Угрем несли телегу, и когда они к нам подоспели, вода уже достигала коленей. Проход уже окончательно открылся, но порог у него был такой высокий, что вода все еще туда не проникала.
Мы с Пеной помогли поднять телегу и протолкнуть ее в проход, потом по очереди пролезли туда. Теперь мы были в новом тоннеле.
Вода уже перетекала через порог и начинала затапливать новый тоннель…
Все это должно было как-то работать! Тут все не просто так…
Угорь бросился на стену возле входа, и тут снова поднялся тот шум. Проход закрылся, будто его никогда и не было.
Вода больше не прибывала, но мы слышали, как она плещется снаружи.
– Что это было!? – жалобно простонал Мидия.
Она сидела на полу, обняв колени, и беспомощно смотрела на нас.
– Что произошло!?
– Похоже, эти тоннели никакие не пещеры, которые якобы выточила подземная река, – сказал я, поднимаясь.
– Я почувствовал мариний и… не знаю, он просто позвал меня, – Угорь недоуменно озирался по сторонам. – Как это могло сработать, я не понимаю?
– Я так же открыл этот проход, и тогда же полилась вода, – рассказал я. – Видимо, здесь повсюду эти ходы, и, если хотим двигаться по лабиринту, нужно находить их.
Открытие потрясло всех нас, в голове не укладывалось, что под землей могло быть что-то подобное.
Похоже на гигантский бублик, зависший в воздухе и пронизанный невидимыми ходами в другие бублики, внутри и снаружи.
Мы устроили привал, чтобы прийти в себя и все обсудить.
– Я думаю, это осталось от древних людей, – сказал я, давая волю тем мыслям, которые не покидали меня с тех пор, как Хризолит сказала про «подземный город». – Только они могли это сделать!
– Это теория, – сказал Пена, сидевший, прислонившись спиной к стене. – Я… я знал про нее. Хризолит рассказывала, – он устало откинул голову назад. – Хризолит много лет искала это место. Или что-то похожее. Я помогал ей с картами, мне удалось раскопать кое-что на нижних ярусах Остова… меня хотели отправить к желтым, но Хризолит не дала. Она сделала меня серым, и я продолжил изучать свою находку. Она думала, что от древних людей нам остался не только Остов, что есть что-то еще, думала, что я это найду рано или поздно. Но она понятия не имела, что искала.
– Так все правда? Это подземный город? – спросил я.
– Я не знаю, – Пена нахмурился. – Я гораздо чаще думал о том, Хризолит просто помешалась, чем о том, что в ее теориях есть смысл. Все знают, что Остов плавал в океане, и ничего кроме него у нас не было. Так и откуда взяться чему-то еще? Слишком много лет прошло, и что осталось, должны были уничтожить вода и землетрясения.
– Похоже, что-то все-таки осталось, – сказал я, осматривая тоннели.
Подумать только! Это сделали люди! Живой камень, который слушается людей через тоненькие жилки мариния! А эти проходы? Они появлялись из ниоткуда! Тут точно должно быть что-то еще, что-то, что поможет нам узнать больше о прошлом.
Отдохнув, мы отметили стену с проходом краской. Теперь мы были в таком же кольце, и могли пойти вправо или влево. Решили двигаться вправо, в направлении, куда мы шли до того, как оказались в новом тоннеле.
Я и Пена снова шли далеко впереди, связанные с остальной группой веревкой.
– Думаешь, мы найдем комнаты? Или дома? – спросил я, размышляя над строением лабиринтов.
Что, если нам встретятся машины? Или древние записи? Или хотя бы просто предметы быта?
– Я не знаю, – отмахнулся Пена. – Меня все это пугает.
В этом кольце мхи, свисающие с потолка, нам уже не попадались, зато здесь была мягкая поросль на стенах, напоминавшая гигантскую плесень.
Мы шли около трех часов, когда нас с Пеной дернули два раза. У телеги что-то сучилось.
Когда мы подошли к остальным, обливаясь слезами от режущего света, выяснилось, что в темноте мы не увидели рисунок настенной плесени.
– Тут еще проход, точно говорю! Вот и мариний! – Угорь ткнул на пятно, где мох не рос.
Возле этого пустого пятна было одно огромное, как раз размером с ход.
– Думаю, сначала нужно обойти кольцо и найти все проходы. Пометь это, как первое, – велел Пена Угрю.
Всего проходов, которые нам удалось обнаружить, было около трех. Но исследовать их нам не удалось: когда был отмечен последний, мы уже с ног валились. Нужно было отдохнуть.
В этот раз я дежурным не был, эту обязанность взяли на себя Пена и Угорь, потому мне удалось хорошенько выспаться.
С утра у всех страшно болела голова. Скорее всего, дело было в плесени, которая покрывала стены. Общим голосованием было решено перебраться в следующее кольцо через первый найденный проход.
Угорь открыл его, и снова все повторилось: и шум, и вода. Но на этот раз мы действовали быстро, и вода не успела проникнуть в открывшийся тоннель.
Новый ход был не похож на предыдущие. Здесь едва ли можно было различить камень за слоями земли. Повсюду были булыжники и осколки раковин, земля и песок. Чтобы использовать этот тоннель, его, скорее всего, пришлось расширять человеческими силами.
– Добро пожаловать в храм Солнца, – тихо пробормотал я, разглядывая следы рук на стенах.
Впечатанные в грязь ладони, следы пальцев и ногтей… люди сидели сутками в кромешной тьме и ориентироваться могли разве что по стенам, опираясь на них, ощупывая.
В том, что оранжевые сидели здесь именно в темноте, я не сомневался. Разжигать под землей огонь опасно – он сожрет весь кислород, а светящихся грибов у детей солнца отродясь не было.
Среди отпечатков рук в глаза бросались более свежие, те, что перекрывали остальные.
Мы решили идти по направлению ладоней на этих следах, так как отпечатки на полу было не так легко расшифровать.
На этот раз мы с Пеной не уходили от остальных, а держались рядом: неизвестно было, кого мы могли тут встретить. Отпечатки одинаково могли принадлежать оранжевым и их пленникам.
– Дельфин!
Из темноты, как гарпун, на нас вылетел тоненький детский голос.
Не может быть…
– Не ходите дальше, я ослепну! – прокричали снова.
– Барракуда!
Я побежал в темноту к ней навстречу, но, так как мои глаза не адаптировались, налетел на девушку, чуть не сбив ее с ног.
Барри вцепилась в меня и стала ощупывать мое лицо руками.
– Это правда ты!… Никогда не думала, что буду так рада тебя видеть!… И не вздумай говорить, что тебя бросили сюда оранжевые, что ты не знаешь, как выйти, иначе я расцарапаю тебе лицо!
– Мы выведем тебя отсюда, скоро все кончится, – ответил я, обнимая ее и мягко отводя цепкие пальцы от своего лица. Можно только представить, какой кошмар ей пришлось пережить. Одна, в полной темноте, без мариния, невесть сколько дней… я не был уверен, что перенес бы это сам.
Бедняга выглядела ужасно. Эти твари обрили ее, выдернули все кольца из лица, одели в лохмотья и почти нагой заперли в подземелье.
– Они сказали, я выйду отсюда, когда уверую… Дельфин, я только что поверила в их чертового бога, и провались я под землю, если ты не его посланник! – всхлипнув, Барри уткнулась лицом мне в куртку. – Я уже почти начала молиться…
– Барри, это я, Угорь!
– Угорь!
Не отрываясь от меня, Барракуда обняла его одной рукой.
– Ну-ну, крошка, теперь все кончилось! – пробормотал он, хлопая ее по спине. – Скоро мы все снова будем наверху!
– Вы вдвоем?
– С нами трое черных. Пока тебя не было, очень многое изменилось… они с синими и фиолетовыми против Солнца, – объяснил я. – Поэтому мы здесь. Солнце держит в плену Гору, сына Командующей.
– Да, я знаю… – Барри вздохнула. – Слышал, Гора? Вылезай, тут и твои тоже.
– Гора? – очнулся Пена, все еще стоявший у телеги. – Он здесь?
– Пена? – из темноты донесся дрожащий бас.
– Гора! – крикнул Краб.
– И я тоже тут! – воскликнула Мидия.
Все они уже кинулись в темноту, чтобы встретить друга.
И тут вышел сам сын Командующей.
Выглядел он не лучше Барри. Тесные тоннели не позволяли ему выпрямиться во весь рост, все это время бедняга провел, скрючившись. Он сильно припадал на одну ногу, и одна рука у него висела безвольной веревкой. Он ходил, опираясь о стену.
Черные окружили его, по очереди обнимая и хлопая по плечам. Сам великан не сдерживаясь плакал, как и Барри.
– Где Яшма? – осторожно спросил я у Барракуды, когда она немного пришла в себя. – Она тоже должна быть здесь.
– Яшма тоже здесь? – удивилась она. – Я не видела ее! Даже не слышала. Я очень много ходила… мне кажется, я обошла здесь все. Здесь никого больше нет, только мы с Горой.
– Мы возвращаемся, немедленно, – заявил Пена. – Горе нужен лекарь, как и Барракуде. Нельзя задерживаться ни на минуту. Угорь, свяжись с поверхностью, скажи, что мы нашли Гору.
– Позволь мне остаться, – попросил я, бережно передав Барри в руки Угря. – Где-то здесь есть еще пленница, я должен ее найти.
– Командующая не давала никаких распоряжений насчет третьей, она говорила только про Барракуду и Гору, – Пена нахмурился. – Я не могу оставить тебя тут, это опасно. Поднимешься с нами, и, если Командующая позволит, спустишься снова.
– Она не позволит, ты прекрасно это знаешь! Оставьте мне немного воды и хотя бы корзинку грибов, и я вернусь, как только найду ее. Пена, я не оставлю ее здесь.
Я медленно пятился к телеге.
– Нет, – отрезал серый. – Ты тут не останешься. Никому ненужно, чтобы ты бродил один по храму Солнца… И не вздумай перечить! Краб, Мидия! Свяжите его!… Быстро, пока он не удрал!
Но было поздно. Я уже стоял у телеги, мне оставалось только выхватить все необходимое и пуститься прочь от них.
Я бежал со всех ног, на ходу стягивая куртку и накрывая ей корзину с грибами. Как только Краб и Мидия поймут, что не видят меня, они не рискнут пойти дальше.
Я бежал еще несколько минут, а потом замер, не издавая ни звука. Как только черные поняли, что не слышат меня, они остановились.
– Ну и что нам теперь делать?… – выдохнула Мидия.
– Себе дороже связываться с этим мутантом, – хмыкнул Краб. – Говорил я оружейнику не давать ему ничего острее ложки!… Не будем повторять ошибок Горы, а не то он еще зарежет нас в темноте. Пошли обратно. Слышал, моржовый хрен? Мы уходим! Желаю тебе сдохнуть в темноте со своей подружкой! Передавай ей привет от Краба!
И они пошли назад. Я еще долго прислушивался к шагам, пока они совсем не утихли вдалеке. Только тогда я осторожно вынул из-под куртки свое сокровище. Хотя от сокровища мало что осталось… Половина шляпок была сбита, ножки сломаны. Из всей партии уцелело от силы пять-шесть грибов. Остальные погаснут через полчаса-час. Это было плохо.
Что ж, главное, мне удалось взять еды и воды, да еще и целую веревку. С этим я смогу продержаться несколько дней, а если вода, которой заполняются кольца, пресная, то и всю неделю.
2. Храм Солнца
*Яшма*
Впервые я почувствовала это, когда в очередной раз решила передохнуть от работы. Я вытянулась, так что позвоночник захрустел, и села на колени, затем запрокинула голову и разомкнула слипающиеся от земли веки, стала смотреть в пустоту. Тогда я вдруг осознала, что теперь, открывая глаза, я отдыхаю, ухожу внутрь себя, чтобы перестать ощущать окружающий мир.
Я поняла, что глаза мешают ушам и чутью, которое спрятано глубоко внутри каждого, мешают понимать бесцветный мир – такой мир, какой он на самом деле. Открывая глаза, я закрываю нечто другое.
Это неожиданное знание поразило меня, я почувствовала, что только что усвоила нечто очень важное. Похоже, мои инстинкты уже поняли, как ориентироваться в тоннелях. Если бы я прислушивалась к своему телу, а не к своим страхам, я бы уже вышла отсюда!
Я встала и повернулась лицом к проходам, которых до сих пор так боялась. Закрыв глаза, я попыталась вернуть то ощущение, от которого пыталась избавиться, открывая глаза. Я расслабилась и позволила этому состоянию снова захватить меня, а потом начала осторожно прислушиваться к своему организму.
Это было похоже на то, как если бы я всем своим нутром обратилась к тоннелям, и мои мысли стали подвижны, словно они – продолжение моего тела. Я ощущала стены вокруг себя так, словно они были внутри моего черепа.
Как же я это делаю?…
Я нахмурила брови, стараясь понять, но это было ошибка! Все тут же исчезло! Никакое сосредоточение не помогало, я снова стала незрячей бестолочью, тыкающейся носом в глухие стены!
Зарычав от злости на саму себя, я развернулась и снова стала грести землю. Загребая пальцами жирные комья, я с каждым усилием удалялась от того, что испытала, пока работы не вытеснила все мысли до последней.
Я рыла, спала, ела то, что приносили оранжевые. Временами я начинала прислушиваться к себе, но это только мешало: как ни старалась, я не могла снова вызвать то чувство.
Мешало и то, что, когда приходили оранжевые, я могла говорить с ними, и тогда чувствовала себя прежней. Общество кого бы то ни было заставляло бояться пустых тоннелей куда сильнее, чем любые придуманные страхи. Мысль о том, что, уйдя вглубь, я останусь совсем одна, не позволяла мне захотеть уйти по-настоящему.
Интересно, раньше я не думала об этом, но люди пахнут по-своему. Торча носом в земле, которая почти не пахла, я могла учуять запах оранжевых еще до того, как начинала слышать их шаги. Вскоре я стала различать по запаху своих надзирателей, и это меня сильно веселило: я никак не могла поверить, что мое обоняние может быть настолько острым!
За все время я прорыла ход, наверное, не больше пары метров: тяжелое это было дело без лопаты. Ногти приходилось сгрызать под корень, чтобы они не ломались, мелкие камни и ракушки царапали кожу, а пальцы уже почти не гнулись от бесконечного напряжения. Одно в этом деле было хорошо: земля чистила мою кожу не хуже воды, так что я хотя бы не воняла.
Однажды я в очередной раз погрузила ладонь в землю, и вдруг суставы пальцев уткнулись во что-то твердое, неестественно выгнувшись… испугавшись, что я сломала руку, я закричала.
Мой крик эхом разлетелся по коридорам, и возвратился ко мне в самых разных формах. Я замерла, склонив голову набок и прислушиваясь. Где-то вдали мой голос еще отражался от стен, постепенно затихая.
Я снова крикнула, на этот раз ниже, так, что звук состоял из одной вибрации, шума.
Ничего.
Тогда я напрягла горло и тонко заскулила. Звук вышел мерзкий, настолько тонкий, что я едва его различала. Я стала слушать, что с ним станет, прислушивалась изо всех сил… и тогда это чувство возникло второй раз. Мой крик вернулся, неся в себе слепок окружающего мира. И я смогла его воспринять! Вот оно! То самое! Именно так я смогла почувствовать тоннели в первый раз! Горло напрягалось, я издавала этот тонкий звук, а потом ловила его, сама того не понимая.
Чтобы проверить это еще раз, я повернулась к земле, которую только что рыла, и снова запищала, напрягая уши.
Однако, звук отразился совсем не так, как я думала. Должен был бы затеряться в мягкой земле, а он вернулся стеклянным звоном.
Встряхнув больную руку, я потянулась к месту, где наткнулась на что-то твердое, и осторожно стала убирать оттуда землю.
Когда я очистила этот участок и смогла ощупать ладонями свою находку, оказалось, это был гладкий отшлифованный камень! Он был большой… очень большой.
Только когда я расчистила половину прохода, я поняла, что это, скорее всего, костяк тоннеля, в котором я нахожусь. Земля только на поверхности, а под ней – сплошной камень.
Но когда я расчистила ход до конца, оказалось, что внизу пролом… Камень был сколот и образовывался небольшой лаз. Я расчистила его прежде, чем пришел очередной оранжевый, и пролезла внутрь.
Тоннель тут был намного больше! Дыра, через которую я пролезла, находилась на уровне моей головы. Стены здесь были ровные, но по ним разрослась отвратительно пахнущая плесень. Причем росла она только до линии на высоте моего бедра, а дальше были только влажные мертвые ошметки. Будто совсем недавно здесь была река.
Не выдержав щекотавшей ноздри вони, я чихнула, да так хорошо, что пробрало до пяток… Звук вернулся ко мне нескоро.
Оранжевые приходили совсем недавно, а пока я могу побродить тут.
Решив так, я тщательно закопала свой лаз и пошла вперед по новому тоннелю, внимательно прислушиваясь к звучанию собственных шагов и иногда подвывая, чтобы знать наверняка, что не сломаю нос о стену.
Я шла, пока не захотелось есть. Теперь-то я помнила, как вернуться к месту, где меня оставили оранжевые, потому не боялась. Сильно прижмет, вернусь туда. Без еды они меня не оставят, даже если я пропаду на время. Пока голод еще не начал сводить с ума, можно и погулять.
Раньше я никогда не испытывала голода, только в этих мерзких подземельях! Если мне хотелось есть, я могла облопаться до боли в животе, просто наловив рыбы. А если мне было лень рыбачить с гарпуном, я могла пойти к стражникам у красных. На Остове у меня всегда были деньги. Когда я снова вернулась на Огузок, в еде тоже недостатка не было. Теперь же, стараниями святош, голод преследует меня постоянно…
Но в этот раз было не как всегда. В этот раз, стоило мне понять, что я голодна, рот наполнился слюной так, что она едва не стекала по подбородку, а ноздри тревожно задергались. Желудок сжался, заставляя немедленно идти дальше. Толком не понимая, что со мной, я ускорила шаг.
Но, оказалось, что мой нос умнее меня! Это была сушеная рыба… нет, сушеные водоросли… провались я на этом самом месте, если это не сушеные водоросли с приправой, как их готовят на Остове!
Однако, водоросли пришли в эти пещеры не на своих ногах, это уж точно. Тем более, водоросли с Остова.
Вскоре за запахом водорослей я учуяла и человеческий запах. Пришлось остановиться.
Человек шел один, не спеша ступая по камню.
Это был не оранжевый. Из-за того, что они едят одну траву, пахло от них совсем по-особенному.
– Кто здесь? – вдруг крикнул он, остановившись в нескольких метрах от меня. – Я тебя слышу!
Как же, слышит он меня…
Я бесшумно отступила назад.
Человек зашуршал одеждой, я услышала, как лязгнул о пряжки гарпун.
– Стража! Выходи немедленно!
Стража? Он? Откуда здесь черные? Неужели оранжевые сунули сюда бедолагу после нападения и он до сих пор тут бродит?… Только вот гарпун бы ему не оставили.
– Ты один? – спросила я, не торопясь приближаться.
– Кто ты!? – воскликнул он, выбрасывая гарпун в пустоту перед собой. Я услышала, как древко просвистело в воздухе.
– Я голодная и одинокая девушка, которая не хочет проблем. У тебя есть водоросли?
– Что!? Тут небезопасно!… Как ты сюда попала!? Ты преступница?
– Вообще-то когда-то я тоже была стражницей, – сказала я.
Здесь голубчик не увидит цвета моей кожи, и я могу сказать ему все, что захочу.
– И сюда я пришла не по своей воле, – вздохнула я. – Так что, поделишься водорослями?
– Да… хотя у меня осталось так мало! – стражник выдохнул. – Ты давно здесь?
– Не знаю, – я пожала плечами, подходя поближе к нему.
Я слышала, как он лезет в сумку за едой, и слюна заполнила рот, так что говорить я не могла, пока, наконец, не получила свой хрустящий солоноватый лист.
Ох, вот это вкуснятина! Не то что пресная травка оранжевых! Хрустящая водоросль, тающая на языке и превращающийся в жирный лоскут, похожий на копченую рыбью кожу…
– У тебя есть еще?… Есть-есть, я точно знаю!
Он протянул мне еще один лист, усаживаясь.
Когда я съела еще, мне захотелось пить, и черный дал мне флягу с водой.
– Я заблудился, – рассказал он мне, пока я ела. – Меня отправили патрулировать нижние ярусы, а потом я наткнулся на этих… Я едва унес ноги! Они гнались за мной, пока я не бросил в них взрывчатку! К счастью, тоннель от этого не завалило. Но обратно я вернуться не могу, их там как воды в море! Мне ни за что не пробиться.
– Откуда у тебя эта водоросль, говоришь?…
– Это мой паек! Я… я растягивал его на несколько дней, – он вздохнул. – Что ж, все равно я уже не надеялся выбраться.
– Паек!?
Я не ослышалась? Этот паренек – настоящий патрульный? Не пленный?
– Не хочешь ли ты сказать, что попал сюда с нижнего яруса Остова!?
– Ну, да! Я это и говорю. Меня отправили вниз без напарника на несколько дней! Сейчас, когда почти вся стража на Огузке, приходится работать за десятерых! Но нас мало, слишком мало! Взрывчатка уже не спасает. Эти твари поняли, что к чему. Они чуют нашу слабость… Каждый день погибает кто-то из наших, сдерживать их все труднее. Люди уже начинают догадываться, а только этого нам не хватало! – он тяжело вздохнул. – Никогда не думал, что закончу вот так. Думал, дослужусь до высоких ярусов и начнется у меня сладкая жизнь, буду купаться в роскоши… не в то время я родился, ох, не в то.
Вот это удача!… Аж не верится.
Если я верно его поняла, черные снова заявились на Огузок, да еще и остались там в большом количестве. Оранжевые исправно носят мне еду, скорее всего, они пока вполне себе свободны, иначе оставили бы меня одну или вытащили бы на поверхность и сдали бы на суд Остова, чтобы умаслить Командующую. Или хотя бы дали мне оружие, чтобы я помогла избавиться от черных. Нет, у этих травоедов все отлично, раз они меня еще не использовали.
Что ж, если отсюда можно выйти к Остову, лучше я отправлюсь туда. Там мне будут рады не больше, чем у оранжевых, но черные хотя бы не дураки. Если послушать этого парня, у них там большие проблемы с чем-то живым и сильным. Что ж, это как раз те проблемы, которые я решаю лучше всего. От моей помощи на Остове не откажутся.
Тут и думать нечего! Пора выбираться из этого места.
– Ты помнишь, как пришел сюда? – спросила я у стражника.
– Нет… то есть да, но этим путем не вернуться, – вздохнул черный. – Его стерегут эти упыри, а они сожрут любого, кто к ним сунется.
– Хах, меня они не сожрут! – я ухмыльнулась. – Знаешь ли, я была очень неплохой стражницей. Я с такими упырями справлялась, каких ты и не видел!… Если хочешь выбраться отсюда, отведи меня туда. Я пробьюсь через кого угодно.
– С ума сошла? – воскликнул он. – Ты не знаешь, сколько их там!
– Я знаю, что без еды мы оба долго не протянем!
Я встала.
– Пошли! Мне надоело сидеть в темноте!
– Я не сунусь туда, это верная смерть!
Ох, какой же он упрямый…
– Верная смерть, дружок, это заставлять меня ждать! – рявкнула я. – Идем! Я вытащу нас отсюда через любой ход, кто бы там ни караулил, хоть бы и сама Смерть!
Теперь, наконец, он меня понял.
– Идти около суток… – проговорил он, судорожно сглатывая. – Я шел прямо, пока мои грибы совсем не погасли. Ответвлений мне не встречалось, так что не заблудимся.
И мы двинулись вперед по тоннелю.
Время от времени я начинала пищать, слушая, что ко мне возвращается. Вскоре я поняла, что мы идем по очень широкому кругу. Временами мне мерещились звуки текущей воды, но нигде не было ни капли.
– Ты можешь не делать так? – спросил стражник. – Это жутко!
– Иначе я врежусь в стену, – я пожала плечами.
– А ты иди медленнее, вытянув руки, куда так спешить?
– Вытянув руки, ты обломаешь пальцы, налетев на стену!
– Хочешь сказать, ты правда можешь так ориентироваться? Как они?
– Как кто? – я насторожилась. Кто еще может так делать? Оранжевым, вроде бы, все освещает их любимый Бог, а больше ходоков по этим местам я не знаю.
– Они… упыри, – объяснил стражник. – Они постоянно свистят и щелкают! Услышишь в тоннеле эти звуки, беги прочь, если хочешь жить.
– А! – я фыркнула. – Если это подземные твари, надо же им как-то ориентироваться. Интересно, что они тут едят?
– Хотел бы и я это знать.
У стражника быстро заболели ноги, и он потребовал остановку. Он уверял, что бодрствует дольше меня и поэтому так устал, а вовсе не потому, что напивался с дружками во время, отведенное на физическую подготовку у стражников.
Терпеть его нытье мне не хотелось, да и сама я была не прочь поваляться. Если выход есть, мы обязательно до него дойдем, и пара часов нам погоды не сделает.
– Меня зовут Тай, кстати, – сказал он, засыпая. – А ты? Как твое имя?
Я притворилась, что сплю. Вряд ли весть о моем поступке не обошла всех стражников. Пока возможно, лучше ему не знать, кто я и почему тут сижу.
Засыпая, я думала о том, как же удивительно, что эти норы тянутся аж до самого Остова. Вряд ли это оранжевые их вырыли, слишком сложная это работа. Да и как бы они удивились, зная, что прямо у них под носом прямая дорога до Остова!…
Я проснулась, потому что отчетливо услышала шлепающие по камню шаги. Первая моя мысль была о том, что это Тай решил от меня удрать, но тут стражник засопел, и я поняла, что шлепает босыми ногами по полу кто-то другой.
Я бесшумно поднялась, напрягая затекшие от лежания на камне мышцы.
Шлепанье приближалось.
Я встала и пошла навстречу этому звуку, принюхиваясь.
Когда мне начло казаться, что мы должны вот-вот столкнуться с нежданным гостем, он вдруг остановился. Я втянула ноздрями воздух. Оранжевый.
Похоже, меня все-таки догнали.
– Я не вернусь обратно, – сказала я, остановившись. – Можешь уходить!
– Ты что, научилась грызть камни? – ехидно спросил женский голос. – Я не собираюсь тебя упрашивать! Или пойдешь со мной, или останешься тут.
– Останусь тут, – твердо сказала я.
Женщина, или, скорее, строптивая девчонка, замолчала, но по силе ее запаха я знала, что она все еще рядом. Вот, она начала ходить вокруг меня… я кожей чувствовала ее пристальный взгляд.
– Как ты научилась тут двигаться? – спросила она. – Ты же ничего не видишь!
Я наклонила голову, прислушиваясь. Ее огрубевшие от земли ступни шуршали о камень. Что она задумала?…
Я быстро повернулась и схватила девчонку, пока она не опомнилась.
– Шла бы ты отсюда, пока можешь! – сказала я, отталкивая ее в сторону, откуда она пришла.
Видимо, я схватила ее слишком сильно или же просто напугала. Девчонка завизжала и сделала что-то…
Она вся вспыхнула ярким светом, который я уже не могла вынести. Жгущая боль в глазах заставила меня заорать и закрыть лицо ладонями, но это не помогало! Свет лился сквозь пальцы, проникал даже сквозь веки!…
– Прекрати! – закричала я. – Убери это!
– Вот на что способны истинно зрячие! – воскликнула она. – Ты просто слепое животное! Я уберу свет, а ты только попробуй еще раз на меня наброситься! Я выжгу то, что осталось от твоих глаз!