Понедельник. Литературный альманах. 10-й выпуск

– Ваше величество, то, что город говорит об этом, это хорошие новости для короля и для вашего покорного слуги – честь и хвала усердным журналистам. Вы же знаете, что обычно плохие новости успевают облететь полмира, пока хорошие едва протирают глаза со сна. Насчёт наказания: я бы отпустил коня, чтобы все горожане поняли, что стоит на следствии говорить правду. Да и какой с коня спрос? Люди вас не поймут, если вы будете

держать его в темнице. Начнётся борьба за права животных, потом волнения, и вам придётся всё равно выпустить коня на свободу. К тому же я уверен, что конь каким-то образом связан с дьяволом, и он в любой момент может освободиться, а тогда вам придётся объяснять причину его исчезновения. Что же касается Наима, то я бы посоветовал строго наказать его, ведь из-за него у вашего города – и у вас, ваше величество – могла возникнуть дурная слава королевства, в котором можно безнаказанно воровать у богатых купцов, – завершил свою речь знаменитый сыщик.

– Как же быть с матушкой Наима, почтенный Сию? Она же сразу умрёт от горя, если мы заключим Наима в темницу. Да и мы оба понимаем, что главным зачинщиком воровства был этот чёртов конь или сам дьявол в образе коня, – проговорил король.

– Ваше величество, славу доброго короля вы усилите тем, что освободите животное. Да и зачем нам связываться с дьявольским говорящим конём? Судьба Наима и его матери никого интересовать не будет, а молва о вашей доброте и справедливости достигнет народов всего мира, – ответил Сию.

Последние слова сыщика убедили короля, и он решил действовать по его совету. Однако объявить о своём решении король решил на следующий день, благо уже наступил вечер, а утро вечера мудренее.

Ночи в Иерусалиме прохладные, но в ту ночь король страдал от внутреннего жара, и ему снились кошмары. Окно было раскрыто, и прямо с неба в окно влетел иссиня-чёрный конь с оранжевой гривой. За его спиной летели чёрные и белые птицы, справа – белые голуби, слева – чёрные вороны, и их было намного больше, чем белых голубей.

Вдруг один голубь подлетел к королю, сел ему на грудь и прошептал:

– Ваше величество, не волнуйтесь о Наиме и его матушке – всё уладится само собой, и ваша слава доброго короля не пострадает.

В этот момент король тяжело вздохнул и открыл глаза. Круглая луна глядела на короля через открытое окно, он вспомнил свой сон и понял, что белые и чёрные птицы олицетворяли справедливые и несправедливые дела, которые он совершал в своей жизни. Король снова вздохнул, закрыл глаза и заснул до утра.

Рано утром короля разбудил первый министр:

– Ваше величество, только что обнаружили, что Наим с конём исчезли из тюремной камеры. Ходит слух, что люди видели ночью выходящего из дворца незнакомца в чёрном костюме с оранжевым галстуком, который вёл за собой коня с оранжевой гривой. Однако все охранники клянутся, что никто ночью из дворца не выходил.

Добрый король не очень-то удивился рассказанному и подумал: «Прав был Сию, что этот конь связан с дьяволом, и хорошо, что он исчез. Наим же получил по заслугам: сначала он трясся от страха, что его обвинят в краже денег богатого купца, а теперь его участь зависит от коня, на которого нельзя положиться».

Король приказал вернуть украденные деньги купцу, назначил матушке Наима пожизненную пенсию, и молва о добром и мудром правителе Иерусалима облетела весь свет.

Наима и коня больше никто не видел, только жители Иерусалима поговаривают, что в городе иногда под вечер видится силуэт незнакомца в чёрном костюме с оранжевым галстуком, но он растворяется в воздухе при приближении людей. Может, незнакомец и рассказал всю эту историю охраннику Григорию?

Алла Кречмер, Нетания

Уважаемые читатели! Искренне благодарна за теплые слова, сказанные о моем творчестве. Я пишу романы под псевдонимом Алона Китта, кроме того издала три поэтические книги. О чем бы я ни писала, главной темой моих книг является любовь. Если кто-то захочет приобрести печатные экземпляры с подписью автора, прошу обращаться по адресу: elankr1955@gmail.com

 
Тянутся ветви деревьев
В жажде грядущих объятий.
Шорох их листьев напевный
Со стороны непонятен.
 
 
Обречены на разлуку:
Корни их держат недвижно.
Тянутся ветви, как руки,
Но не становятся ближе.
 
 
Сколько пропавших напрасно
Неутолённых желаний,
Сколько порывов прекрасных,
Лёгких случайных касаний.
 
 
Где-то в небесном просвете
Между дрожащих верхушек
Кружится осенью ветер,
Морось приносит и стужу.
 
 
Снова о встрече моленье,
Снова о ней упованье:
Кроны в безумном волненье
И в предвкушенье свиданья.
 
 
Хлынут небесные слёзы
О преходящем и вечном,
О пролетающих грозах
И о тоске бесконечной;
 
 
Память о той ненаглядной,
Той неслучившейся, нежной,
Светлой любви невозвратной
И потаённой надежде.
 

Чёрный ангел

«Однажды выйдет ангел чёрный

И скажет, что спасенья нет».

Булат Окуджава

 
Был не однажды уличённым
В потворстве людям, их делам,
Неправдой жизни возмущённый,
Тот ангел исправлял всё сам.
 
 
Вокруг невежи и невежды,
И разума глубокий сон.
Запачканы его одежды,
Захватаны со всех сторон.
 
 
А он влезал в людские споры,
Земное принимал всерьёз,
Дарил смиренье непокорным,
Уставшим – блёстки светлых грёз.
 
 
Для жалостливых – мир душевный,
Предупреждение для злых;
Он верил в мощь законов древних
Небесных царств, а не людских.
 
 
И вдруг застыл, как беспризорный,
Один на высоте большой:
Был ангел белым, стал вдруг чёрным,
А значит, он внутри другой.
 
 
Запачкался в чужие беды,
В чужие страсти и дела;
Он души разные изведал,
Но, видно, шёл дорогой зла.
 
 
И людям стал он непонятен,
Собратьями отвержен вмиг,
Ведь на одежде много пятен,
И чувства изменили лик.
 
 
Возможно, заплутал он в дебрях
Ненужных слов, и в том вина.
А людям нужен виночерпий
Забвенья и любви вина.
 
 
И он, не выходя из тени,
Среди пределов неземных,
Нам всё твердил, что нет спасенья,
Читая в книге душ людских
 

Прощание с морем

 
Растает в голубом просторе
Та память о счастливых днях.
Солоноватый привкус моря
Остался на твоих губах.
 
 
Сквозь ветви клёнов и акаций
Свет солнца пробивался к нам.
А нынче листья золотятся,
Послушны осени ветрам.
 
 
Небес высоких свод хрустальный
Студён и светел, а зима
Неслышной поступью печально
Зайдёт и в душу, и в дома.
 
 
Пока же праздное гулянье,
Неспешный шаг и разговор,
И с морем грустное прощанье,
И астр пылающий костёр.
 
 
Лишь иногда приносит ветер
Обрывки пены, и прибой
Вновь через год нас шумом встретит,
Бегущей к берегу волной.
 

Наталья ТЕРЛИКОВА, Холон

О себе писать трудно. В моей жизни было много незабываемых встреч, много успеха, ярких событий, а приключения находили меня сами. И боли много было, разочарований, сомнений… И наверно, что было, то и будет.

Потому что я неизлечимый оптимист. Очень люблю свою семью, особенно радуют внуки. Люблю свою маму, которая ушла из земной жизни в более тонкое счастливое пространство. Искренне верю, что нас всех связывают невидимые и живые нити, которые могут растягиваться до бесконечности и не порвутся никогда, даже в момент смерти тела.

Люблю авторов «Понедельника» и счастлива, когда в нашем творческом пространстве зажигаются новые звёздочки. Конечно, больно, когда слышу или читаю несправедливые и гадкие высказывания в свой адрес. Но всё равно радуюсь. Пусть лучше выбрасывают камни, которые прячут за пазухой, – а вдруг среди них попадутся драгоценные. И мы заложим их в прочный фундамент нашего Храма Литературы.

Одиночество вдвоём

1.

– Куда пойдём? – спросил Он. Ему очень хотелось закатиться в какой-нибудь ночной клуб и отвязаться по полной.

– Ну, конечно, на балет, – ответила Она и улыбнулась. – Я мечтаю посмотреть «Лебединое озеро» в Большом.

– О! Как это мило, – грустно заметил Он.

Они шли домой пешком по ночной Москве.

– Боже, какая волшебная ночь, – восхищалась Она.

– Боже, как я счастлив! – кричал Он.

Туфли в кровь натёрли ступни, розы из шикарного букета больно кололи пальцы, дешёвая косметика обжигала лицо. Она с трудом удерживала счастливую улыбку на лице, пока Они добрели до её дома.

И вот наконец Она сбросила туфли, смыла макияж, «счастливую улыбку», упала на диван и сразу уснула.

Он только под утро добрался домой, упал на диван и заснул прямо в одежде.

2.

– Дорогая, бокал вина? – спросил Он.

– Совсем чуть-чуть, – ответила она. Хотя на самом деле ей хотелось опрокинуть пару стаканов виски без содовой.

Он зажёг свечи, врубил Вивальди, и они начали трапезничать.

«Боже как скучно и пресно», – подумала она, но вслух произнесла:

– Какой потрясающий вечер!

– О да, восхитительный, – согласился Он, хотя на душе было тоскливо от диетической курицы и кислого вина.

Погасли свечи.

Он засобирался домой.

Она не удерживала.

Он вышел в ночь, добрёл до ночного магазинчика, купил пару бутылок виски и поехал домой.

Она закрыла дверь, достала из холодильника виски, налила себе полный бокал и облегчённо вздохнула…

3.

– Он уже сделал тебе предложение? – спросила Мама.

– Ой, мама, не начинай, – ответила Она, – если Он женится на мне, то узнает, что я курю, матерюсь, слушаю попсу, ненавижу Вивальди и балет.

– Но я хочу внуков, – настаивала Мама.

– Я тоже хочу ребёнка, – захныкала Она и отключила телефон.

Потом выпила таблетку снотворного и стала ждать приключений в царстве Морфея.

4.

– Ты уже сделал ей предложение? – спросила Мама.

– Ой, мама, не начинай, – ответил Он, – если я женюсь, то Она узнает, что я курю, матерюсь, слушаю попсу, ненавижу Вивальди и балет.

– Но я хочу внуков, – настаивала Мама.

– Я тоже хочу ребёнка, – грустно произнёс Он и отключил телефон.

Потом выпил таблетку снотворного и стал ждать приключений в царстве Морфея.

5.

Совершенно случайно Они столкнулись на одной и той же тусовке в ночном клубе.

Она покраснела, Ему тоже было очень стыдно.

Утром Они проснулись на одном диване в незнакомой квартире. Очень хотелось воды. Много воды.

– Лучше б я купил билет на балет, – вздохнул Он.

– Тогда у моей мамы не осталось бы ни единого шанса дождаться внуков, – выдохнула Она.

Одиночество втроём

1.

Она готовила праздничный ужин и улыбалась.

Прошло ровно двадцать лет с того самого дня, когда Они проснулись на одном диване в незнакомом доме.

В квартиру вбежал Он, вручил шикарный букет и с криками: «Опаздываю!» ринулся к компу.

– Куда? – спросила Она.

– Танки, танки, танки, – прокричал Он в ответ и надел наушники. По монитору поползли танки.

Она достала из духовки праздничную утку с яблоками, но уже не улыбалась.

В квартиру вбежал Сын и с криками: «Опаздываю!» ринулся в свою комнату.

– Куда? – удивилась Она.

– На свидание! – прокричал Сын, включил комп и попросил прикрыть дверь в его комнату.

Она вернулась на кухню, поставила букет в вазу.

Шипы розы больно укололи палец, и Она заплакала.

«Как же я завидую своей маме, – подумала Она и разрыдалась, – моя мама использовала свой шанс стать бабушкой».

2.

Она смотрела «Лебединое озеро» и плакала.

Из своей комнаты вышел довольный Сын, отрезал себе кусочек утки и положил на тарелку.

– Оплакиваешь очередного сбитого танком лебедёнка? – улыбнулся Сын. – Это ты зря, очень вкусно получилось.

Она тоже улыбнулась и спросила:

– А в реальном Мире ты на свидания ходить не пробовал?

– Нет никакого реального Мира, – ответил Сын, – и виртуального нет.

– А что есть? – спросил Папа. Он тоже подошёл к столу, отрезал себе кусочек утки и положил на тарелку.

– Глюки, – ответил Сын и открыл бутылку виски.

– Но я хочу дождаться внуков, – настаивала Мама.

– Вот только не начинай, – ответил Сын, – если Она узнает, что я ем жареное мясо, пью виски и не занимаюсь йогой, то о внуках можешь забыть.

Они выпили, закусили и снова налили.

А потом разошлись по своим комнатам.

Просто одиночество

– Шикарно выглядишь, – сказала Она Подруге, когда та впорхнула в кафе и остановилась у её столика.

– Так я развелась пару месяцев назад, – радостно сообщила Подруга.

– Тебе одиноко? – спросила Она.

– Мне хорошо, – рассмеялась Подруга, – на одиночество не хватает времени. Фитнес, салоны, клубы и работа, работа, работа.

Подруга отказалась от тортика, выпила кофе без сахара и посмотрела на часы.

– Ты спешишь? – удивилась Она. – Куда?

– В свою одинокую постель, – ответила Подруга. – Буду плакать в подушку и сочинять стихи о том, как я люблю одиночество.

Продолжение следует

Ирина АВРАМЕНКО, Нетания

Дорогие друзья! Я благодарна вам за интерес к моему творчеству, за то, что читаете мои стихи и выражаете искренние эмоции в ответ. Я пишу о любви, о понятных каждому чувствах, о себе, о жизни. Потому, наверное, в моих стихах читатели могут узнать себя.

Изданы три мои авторские книжки, также я печатаюсь в альманахах в Израиле и в России. Если вас заинтересовали мои книги и моё творчество, можно написать по адресу: avrina4457@gmail.com либо связаться со мной в ФБ: https://www.facebook.com/profile.php?id=100000304987686

 
***
То ли птицы стали громче петь,
То ли тишина волной накрыла,
Только захотелось улететь
Далеко со стаей белокрылой.
 
 
Полетаем вместе над весной,
Изменившей облик свой и имя,
Взглянем на притихший шар земной
И вернемся, но уже – другими…
 
 
* * *
Улицы стали грустными,
Словно улыбок нет.
Мы разминулись с чувствами,
Холодом дышит свет.
 
 
Знала бы я, что трудными
Будут шаги весны.
Улицами безлюдными
Странные бродят сны.
 
 
Запахами тревожными
Наполняется дом.
Мы с тобой осторожные,
Мы еще подождем…
 
 
* * *
А воздуха не хватало,
Как будто больно дышать.
И света казалось мало,
Без света гаснет душа.
 
 
И где-то блуждали звуки,
Упавшие на январь.
И нервно сжимали руки
С картинками календарь.
 
 
Привычно скрипели двери,
Которых уже и нет.
Подсчитывала потери
Одна из лучших планет…
 
 
* * *
Зову тебя в безудержное лето,
Где небо обжигает синевой,
Почётным пассажиром, без билета
Туда, где солнца шар над головой.
А солнце будет весело смеяться,
Подпиливая лучик-ноготок.
Не надо зноя летнего бояться,
Всегда найдётся в нём воды глоток.
А солнце будет петь шальные песни,
И к прошлому мы потеряем ключ.
Я обещаю – станет интересней,
Когда коснётся поцелуем луч.
А солнце в самый яркий цвет одето
И сочиняет самый жаркий стих.
Зову тебя в безудержное лето,
Где мы разделим солнце на двоих.
 
 
* * *
Лечу, как бабочка на свет,
И нет возврата.
К любви, которой больше нет,
К её закату.
Сгорают крылья на лету,
Сверкнув прощально.
И вновь поймает пустоту
Мой взгляд печальный.
А где-то розовый рассвет
Целует в щёку.
В любви, которой больше нет,
Я одинока.
Лечу, как бабочка, туда,
Где стало пусто.
И где рождается звезда
Другого чувства…
 

Зина СОРОКУРС, Мицпе Рамон

ЗАМЕТКИ К НЕНАПИСАННОМУ

Я смотрю на экран компьютера и вижу своих внуков.

Никогда не думала, что всерьёз буду писать серьёзную книжку.

В юности баловалась писанием виршей,

которые самым естественным образом канули в Лету.

Ну правильно – так, баловство, чего хранить?

А сегодня думаю, что не так уж и плохо было.

Впрочем, чего горевать о прошлом. Было – да сплыло.

Но почему-то я для себя решила:

идея о том, что времени не существует, —

истина истин?

Ну не даром же имя Творца на иврите

есть:

Будущее + Настоящее + Прошлое (הווהי).

Так о чем это я?

А…

Это о том, что всё, что здесь написано —

написано в настоящем времени.

Даже «прошедшее время»,

оно тоже настоящее.

Да и будущее

в том же духе…

Вы спросите: при чём здесь внуки?

Не знаю. Так мысль легла. И вот…

То, что будет дальше, —

Это и есть попытка придумать и зафиксировать

на белом поле

Фантазии, неподвластные времени,

О прошлом, настоящем и наверняка будущем…

Казнить нельзя помиловать

СТРАННОЕ ПИСЬМО

Утро тёплое, приятное, слегка влажное. Овцы и козы пощипывают свежую траву на изумрудно—зелёном лугу, внизу в овражке беседуют птицы, и холодный ручей перекатывает по камушкам свою песню. Малыш Авель лежит под инжирным деревом и высматривает спелые плоды, что прячутся среди замысловато вырезанных кем-то листьев. Раззявив рот, он ждет, когда один из них упадет прямо туда. Голове, правда, не очень удобно на каменном котелке с чечевицей внутри, хоть он и обернут в толстую баранью шкуру.

(Сегодня Милая Ева положила красную чечевицу. Она ведь знает, что он не любит красную, а любит белую чечевицу! И даже самому себе не может объяснить почему! Чечевица эта даже и не красная вовсе, а какая-то грязно-розовая. Гадкий цвет! Но сегодня Милая Ева положила именно такую чечевицу, нелюбимую!)

Малыш Авель упорно продолжает лежать с разинутым ртом в ожидании инжирины. А она всё не падает и не падает. «Ну что ж, сегодня не моя удача. Придется раннюю трапезу доставать самому». Не без удовольствия Авель оторвал голову от неудобного ложа, вскочил и полез на дерево за инжиром.

***

Примерно в шесть утра Даниэля разбудили вопли котов за окном. Чертыхнувшись, он резко сел в кровати и оперся о неё кулаками поверх одеяла – был конец августа, и по ночам было уже прохладно. В соответствии с инструкцией он сделал несколько глубоких вдохов через нос и столько же спокойных выдохов через рот и окончательно проснулся. Где-то в районе затылка еще сохранились смутные останки сновидения, но буквально через несколько минут сознание очистилось совершенно.

Резкий звонок будильника – наконец-то! – напомнил о странном письме, которое Даниэль получил накануне поздно вечером, с курьером. Странным оно было хотя бы потому, что было обычным бумажным письмом, да еще с красной сургучной печатью. Разумеется, будучи человеком современным, он пользовался средствами коммуникации имеющими быть в XXI веке, а тут – бумажное письмо, забытый эпистолярный жанр… Увидев незнакомый язык, коим был подписан конверт, Даниэль не стал его открывать, решив продлить интригу до утра, «поелику утро вечера мудренее».

Еще раз глянув на часы, прикрепленные к бутафорскому столбу, подпирающему спинку кровати со стороны ног, он соскочил на пол и босиком поспешил исполнить рутинный утренний ритуал гигиены. Затем сварил себе крепкий кофе и, не позавтракав, но с горячей чашкой, демонстрируя чудеса эквилибра, стремительно пробежал в кабинет (он же библиотека), приютившийся в дальней части студио у высокого окна; там он уселся в кресло, кончиками пальцев ног выгреб из под него тапки, в которые тут же и обулся, осторожно, с краю, пригубил ароматный горячий напиток, поставил чашку на кофейный, он же журнальный столик и лишь затем, с каким-то почтением, с другого его края осторожно потянул и взял в руки загадочный конверт, отложенный вечером.

ЗАНУДА

Толстая и веселая писательница детективов Клара Карловна Воронец совершает утреннюю пробежку по раннему и пустынному пляжу вдоль берега моря в поисках очередной криминальной коллизии к будущему роману. Морской бриз вызывает прилив творческих сил и побуждает Клару Карловну на литературные подвиги. Но в последнее время писательница Воронец страдает творческим запором. Извините. Не пишется. В поисках оригинального и, разумеется, продаваемого сюжета она перечитала всю детективную классику: от Эдгара По, через Конан Дойла и Агату Кристи, и до… Впрочем, имен современных гениев детективного жанра она не помнит. Говорит, что если бы сама не писала детективов, вряд ли бы помнила своё имя, и громко хохочет, радуясь собственному остроумию.

Клара Карловна уже достигла того возраста, о котором говорят «почтенный», но выглядит и ощущает себя вполне бодрой, самодостаточной и без комплексов, свойственных зачастую её сверстницам. Её любезный сосед Даниэль называет ее Занудой, на что мадам писательница не обижается совершенно. Зануда так Зануда, ей даже нравится. Попросту говоря, Клара Карловна – дама совершенно независимая, не гнушается и «выражений», уверяя, что сие есть естественная часть жизни свободных от предрассудков современных хомо сапиенс.

Пробегая мимо пустых пляжных лежаков, Клара Карловна замечает впереди парня и девушку, расположившихся на столовой скатерти, расстеленной прямо на песке у воды (мадам писательница приметила край бахромы.) Эти, как ни странно, не целуются, что было бы естественно, а отчаянно и в голос спорят друг с другом. Клара Карловна переходит с рыси на бег трусцой, а приблизившись к молодёжи, начинает бег на месте, за ними и неподалеку. Стараясь не привлекать к себе внимания, она прислушивается к их перепалке…

***

«Ева, Милая Ева…», – ах, как хорошо придумал Малыш Авель. Но ведь у меня есть ещё одно имя? Плодоферма?! Какое странное слово! Надо будет попросить Адама, чтобы он перепридумал его на более благозвучное. Последнее время Адам совсем разленился. На охоту не ходит, Каину не помогает и ни одного нового слова. Каин очень сердится на него из-за этого.

– Ева! Ева! Ну где же ты, Праматерь всего сущего? Неужели ты не слышишь, как мне плохо?! Мне очень плохо!!!

– Толстый, омерзительный боров! – Ева взвилась. Ей так приятно думалось, а этот бездельник все испортил! – Остался бы с Лилит, жирный лентяй! А мы продолжали бы жить Там… с Малышом Авелем и Каином! Там – хорошо!…

Ева закрыла глаза и представила свою прошлую, тамошнюю жизнь.

– Дура! – Адам забыл о том, что ему плохо. – Какая Лилит?! Если бы я остался с Лилит, тебя и в помине не было бы! Ни Тут, ни Там!

– Да?! А зачем ты назвал нашего малыша Авелем?

– Он велел.

– Он велел? Он – ничего тебе не велел! Он тебе Поручил! Доверил! А Ты, жалкое существо, все испортил!

– Ну почему испортил? – Адам искренне удивился. – Ты разве забыла, как легко его родила? Вспомни, Ева! Вдох-выдох, вдох-вдох, и вот он, как прозрачное белое облачко пара, явился в этот мир, наш Авель…

Вдохновлённый неожиданно разыгравшимся воображением, Адам вознамерился продолжить панегирик, но не тут-то было.

– Авель! Он ведь такой слабенький! – Ева разрыдалась. – Он все время молчит и только улыбается!

У Клары Карловны Воронец, женщины опытной, немало повидавшей на своем веку всяких чудес, ноги подкосились, и она рухнула. Нет, она не упала в обморок, но просто – как стояла, так и уселась в песок. Она смотрит на удивительную парочку и понимает, что видит… настоящих… Адама и Еву… Мадам писательница оглядывается по сторонам, дабы убедиться, что никто не видит ее безумия. Она уверена, что у неё глюки. Того, что она сейчас видит, не может быть, потому что не может быть никогда!!!

– Ева! Но ведь это же хорошо, что ребёнок улыбается. Когда он улыбается, мне кажется, что это улыбается Он, улыбается нам! Разве нет?

– Даааа!!! – Ева никак не может успокоиться. – Но я хочу Тудаааа! Я хочу Домой!

Адаму становится грустно. Он ни с того ни с сего оборачивается назад, упирается взглядом в Зануду и как-то странно произносит:

– А Каин без меня ушел…

***

И тут мадам писательница понимает, что нет, нет, нет, она не сошла с ума, а это, вот это всё, что она сейчас видит, – сюжет её нового произведения материализовался здесь, на пляже! Она ещё не знает, каким образом все это превратится в детектив, но зато она, Клара Карловна Воронец, понимает, что это точно будет гениально!

Погода начинает портиться. Небо из голубого становится темно-серым и тяжёлым, а ветер, поначалу бывший приятными и прохладным, усиливается. Кисти скатерти задираются вверх и, подхватывая песок, швыряют его в лица сидящим. Молодые люди быстро поднимаются, скатерть запихивают в холщовую сумку и бегом спешат убраться подальше от штормового моря. Вслед за ними, но в противоположном направлении, заторопилась и мадам писательница, заторопилась к своему ещё не написанному, но уже родившемуся где-то внутри неё необыкновенному детективу!

***

«У Каина с Авелем были странные отношения», – напечатала она и задумалась. А какие?..

И тут на неё нахлынуло!

«А никакие! Никакие…», – она быстро застучала по клавишам.

«…хоть и были они двойняшками. Вот Адам никогда не мог понять, кто есть кто. Для него оба они были на одно лицо. И только Ева их различала. Оба были невысокого роста, курчавые коренастые крепыши. Только Каин был немного ниже Авеля и огненно-рыжий, а у того, у Авеля, голову украшала копна иссиня-черных волос и над правой бровью едва заметная родинка.

Ещё с утра у Каина не заладилось. Он злится на толстого Адама, потому что тот не захотел идти с ним на охоту. У него, видите ли, живот разболелся. Вчера объелся крольчатиной, которую очень вкусно приготовила Ева, а сегодня лежит в лёжку и пыхтит, как уставший после долгого неудачного гона баран.

Ева велела ему разыскать Авеля, который вот уж как два восхода Вечерней Звезды не возвращался. Ну вот, задумал одно, а придётся делать и другое. Мало того, что Адам не захотел ему помочь, так тут ещё Авеля ищи.

Взгромоздив на спину охотничью поклажу (лук, колчан, силки на птиц и мелких зверушек), Каин выступил в путь в гордом одиночестве, рыча от раздражения».

Поставив точку, Клара Карловна вернулась к началу абзаца, чтобы его перечитать. Она всегда так делала, когда сочиняла свои нетленки (ну как же, Зануда, ведь! – хихикнула про себя. Все должно быть тип-топ!).

Дойдя до места «…и у того (Авеля) над правой бровью… едва заметная родинка…», Клара Карловна чуть не задохнулась от неожиданного открытия. Она не могла удержать эту мысль в себе и выскочила из квартиры.

ХОТИТЕ ТОМАТНОГО СОКА?

Даниэль рассматривает надпись на конверте грязно-желтого цвета и размышляет о странном языке, которым написан адрес. Безусловно адрес. Он всматривается в написанное, пытаясь обнаружить детали, могущие хоть как-то намекнуть о респонденте и откуда оно послано. Но нет. Может, содержимое ему что-нибудь подскажет? Ножом для разрезания бумаги, так, чтобы не сломать красную сургучную печать, он осторожно вскрывает конверт и достает из него такого же грязно-желтого цвета листок бумаги, сложенный вдвое. Развернув, Даниэль обнаруживает на нём точно такие же знаки, которыми сделана надпись и на конверте, и на красной сургучной печати! Тогда он располагает конверт и письмо рядышком и с помощью лупы приступает к изучению этих странных знаков в надежде обнаружить хоть что-нибудь, что намекнёт ему на смысл послания и почему это доставлено именно ему. И тут у Даниеля возникает ощущение, будто этот язык ему знаком…

Вскочив с кресла и теряя на ходу тапок, он спешит к книжному шкафу. Полки так плотно забиты книгами, что и не сразу можно обнаружить в нём нужную; глаза и пальцы бегают по корешкам в поисках той, которая, он в этом уверен, написана на том же языке, на котором написано письмо. И – о чудо! – он её нашёл! Даниэль с трудом вытаскивает толстый фолиант, осторожно вытирает пыль с твердой коричневой обложки и натыкается на золотистое тиснение: «БИБЛІЯ». Очень странно! Он ещё раз смотрит на конверт и письмо, затем делает глубокий вдох через нос, медленно выдыхает через рот и раскрывает книгу, будучи уверенным, что эта странность немедленно разрешится, но внутри обнаруживаются те же буквы, что и в письме, которое он получил накануне, незнакомые знаки чужого языка.

Что за чёрт!?.. Ну да, он разыскивал нечто, написанное на языке полученного письма, но при чём тут библия, да ещё издания позапрошлого или начала прошлого века? Кроме того, издание из его библиотеки написано на церковнославянском, он совершенно точно это помнит. А тут… Чёрт знает что!

Чертыхание над священным писанием было весьма забавным, но резкий звонок отвлёк его от размышлений об этическом конфузе.

Звонок был таким, будто в доме пожар. Так звонить могла только соседка по площадке писательница детективов Клара Карловна Воронец по прозвищу Зануда. Не выпуская из рук фолианта, Даниель поспешил к двери, теряя на ходу второй тапок.

– Даник, Даник, Даник!!! – театральным шепотом выдыхает Клара Карловна. Только ей позволялось называть его по-домашнему – Даник. Очевидно, в качестве компенсации за «Зануду».

– Даник, я сделала открытие! – она продолжает тяжело дышать, будто только что взбежала пешком на четвёртый этаж, хоть и выскочила из квартиры напротив.

Даниэль точно знает: если не перехватить инициативу – пиши пропало.

– Что за открытие, Клара Карловна? Вы встретили инопланетянина, который сообщил, что знает тайну Тунгусского метеорита? Уже завтра на нашу бренную планету свалится астероид, и вы знаете, в котором часу?..

Но тут Зануда завопила:

– Хуже!!! Я знаю, кто убил Авеля! Нееет! Не Авеля, а Каина!

Она произносит имя Каин несколько раз и очень быстро, чтобы не дать себя прервать, но Даниэль и сам опешил. Он прекрасно знает свою соседку и безусловно знаком с её буйным воображением и фантазиями, но это было уже слишком. Он подумал было, не свихнулась ли старушка. Все-таки возраст.

Даниэль ещё раз посмотрел на писательницу Воронец, оценивая то, что она только что произнесла, глубоко вдохнул через нос, медленно выдохнул через рот и уверенно произнес:

– А разве до сих пор не было известно, кто уб… кто кого убил? Давайте посмотрим в эту замечательную книгу и освежим наши воспоминания, вот… Вот здесь! – забыв, что произошло со знакомым текстом буквально пару минут назад, он быстро листает страницы библии в поисках нужного эпизода, – здесь написано совершенно недвусмысленно, что Авеля убил Каин! Вот…

Практически наугад добравшись до нужного места, он собрался было прочесть вслух доказательство своей правоты, но, глянув в текст, как-то растерянно произнёс:

– Я не понимаю, что здесь написано… – и посмотрел на Зануду.

– То есть как не понимаешь? Дай-ка сюда! – Клара Карловна уверенно отобрала фолиант, намереваясь прочесть нужный абзац и ткнуть самоуверенного соседа в ошибку, о которой не только он, но и весь прочий читающий на всех языках мир не подозревал, поскольку неправильно читал Священный Текст. Она посмотрела на страницу, только что открытую им, и… еще более растерялась:

– Даник, но… я тоже не понимаю.

Оба растерянно смотрят друг на друга, и тут Даниэль неожиданно произносит:

– Хотите томатного сока?

– Хочу! – так же неожиданно соглашается писательница Воронец.

СЫЩИК

«Даниэль Кан – частный сыщик. Сорок лет. Не женат. Но был бы не против. Держит сыскную контору, здесь же, на 4-м этаже, под крышей. Лифт имеется. Ищу помощников. Фанатичный почитатель Шерлока Холмса и его дедуктивного метода. Звонить один раз».

На это странное объявление наткнулись двое молодых людей, студентов-заочников, будущих юристов. Адам и Ева – так их звали – прогуливаясь как-то в поисках места для практики, а заодно и заработка, свернули в попавшийся на пути переулок и обнаружили квадратный четырехэтажный дом из тёмного кирпича, в котором, по-видимому, и проживал автор объявления. Щит со счастливым и удивительным текстом, обращённым к тротуару, торчал прямо посреди зелёной лужайки, разбитой перед домом.

Время было подходящее, и парочка недолго думая помчалась навстречу своей возможной удаче.

На сей раз звонок прозвенел коротко. Даниэль поторопился к двери, босиком, не оставляя бокала с томатным соком.

– Добрый день! – перед сыщиком стояли двое, парень и девушка. – Это ваше объявление там внизу?

– Да, конечно, – быстро ответил Даниэль, отступая в сторону и стараясь понять, кто из двоих задал вопрос. – Проходите.