Годы мучения, бессилия перед сложившимся безнаказанно терзали своего носителя, пока он не решился избавиться раз и навсегда от всех жизни пут.
Примерно, ближе к закату его уже одолевал холод. Укутавшись в плед и поедая корку размокшего от мелкого дождика хлеба, он пристально вглядывался вдаль, безучастно смотря на приближающуюся стихию в виде огромных, темных, как сама тень, туч.
– Эх, чудесная погодка, как хорошо, что я смог выбраться на природу, а остальное уже неважно. И все-таки, как же долго я стремился к этому, и когда уже достиг часа перед долгожданным результатом, нельзя поддаваться животному чувству самосохранения и слушать его истошные вопли изнутри. Все уже решено, а может, даже предрешено.
Волны, разбивающиеся об бока пока еще оплота безопасности, становились все ожесточеннее и свирепее, впредь походили больше не на подымающуюся воду, а на озлобленных черных всадников, которые с остервенением рассекали все и вся своим разящим клинком в виде ветра. Яхту раскачивало из стороны в сторону с ужасающей силой. Ни один луч света уж не был в силах преодолеть толщи туч. Мрак окончательно сгустился. И не менее острые капли дождя, быстро превратившегося в ливень, вонзались с изрядной частотой в еще целое тело.
И промокший с головы до пяток он стоял, держась за мачту, ведь не имел представлений как вести себя при стихии, это было для него исключительным событием, потому он просто старался не поскользнуться и не свалиться за борт. Но и это было еще антрактом перед самим шоу. Буквально через десять минут все усилилось в два раза. Оглушающий грохот свалил на него всю свою мощь, небеса разрезались толстой кривой, и осветлялись на миг приятной синевой.
Он мог бы с легкостью спрятаться в каюту, тихо молясь о спасении, но решил отстоять твердо этот, откровенно говоря, бзик природы и, напрягши все свои мускулы, непоколебимой хваткой уцепился за мачту. Он смог проигнорировать сдирающий все нервы холод, ведь внутри него бурлил и кипел настоящий вулкан, построенный на остатках былой живой души, сожженной самой жизнью, готовый взорваться в свой первый и последний раз, окончательно спалив все внутри. Остервенелый гнев рвал его грудь на огромные воображаемые куски своим неизмеримым жаром. Тупая гнетущая боль отдавалась по всему телу. Ему хотелось бы смотреть с призрением на небо, но к счастью последнего, множество капель пикировали сразу в его глаза, затрудняя взор. Тяжело дыша, он чувствовал постепенно возрастающую слабость, как былая сила начала его покидать, однако, ее быстро заменило бешенство, и возродился голос, больше похожий на рев измученного и истерзанного дикого зверя. Он закричал, не жалея глотки, под ломающую всего его боль, пока его судно шатало каждую секунду.
– Это и все? Так мало? Никчемная сила, не способна сломить сопротивление даже такого крошечного, по сравнению с тобой, человечка. Ты ничтожна! Ты слаба! Да-да! Ну, покажи мне всю себя!
В ответ огромные волны захлестали его лицо, но он продолжил с непоколебимостью упорно держаться. Судно же уже не просто бросало, а швыряло в любую сторону, точно дети футбольный мячик. И эту смертельную картину с недолгими перерывами по-прежнему украшал гром и мимолетное свечение после раскатов молний совместных с грозами.
Каждый новый удар водной массы ощущался все сильнее, после очередного ее прихода, он сильно прильнул головой к разломленному голому столбу, который раньше именовался мачтой. Раскатистая ноющая боль окутала его голову с нарастающей силой, глаза его моментально перестали что-либо различать, и, воспользовавшись этой слабостью, новый всадник смертельным ударом сразил его тело с ног, которое тут же стремительно покатилось на левый борт, стремясь сбежать с него, что не свершилось, так как все еще целая перегородка не позволила случиться этому. Спустя пару секунд его уже перекинуло на противоположную сторону, где барьером, подобно бортикам, выступила стенка входа в каюту, от которой пришелся удар на спину.
Так продолжалось неизвестное количество времени. Изувеченный он лежал, давно смирившись с происходящим, он уже не чувствовал боли, а ощущал лишь то, как по его щекам непроизвольно текли слезы, он понимал, что это именно они, а не пустые капли дождя, ибо они отличались на фоне остальных потоков воды своей живой натурой, происхождением, отличимой наполненностью и целью. Из последних сил, вновь, когда борт начало переваливать на правую сторону, он вцепился за свой последний шанс. Его взор снова был обращен к небесам в надежде на ответ, опять раздался его голос, сохранивший свою чистоту и твердость, несмотря на постоянные захлебывания. Ему так страстно хотелось выговориться, в его мыслях это было вызовом самой стихии, самой жизни.
– Давайте, убейте меня, ведь это я заслужил, когда проживал или, как вам будет угодно, прожигал эту жизнь, ведь только очередная неудача мною заслуженна, правильно, зачем мне получать что-то хорошее, мне не нужно чудо, я не нуждаюсь же в нем, гораздо проще, когда можно подкинуть старые, еще нерешенные проблемы, заодно с кучей новых. Это просто! Это завсегда да! После этого вам свободно можно взять попкорн и наслаждаться представлением! Ненавижу!.. И да, я знаю, что во всех проблемах виноват я сам, но и поначалу-то надеялся, и верил, шел вперед и мыслил более позитивно, а по итогу что?! Очередная нелепость моего существования, подтверждающая бессмысленность этого; новое разочарование, порождающее обязательный приход более суровых, разноплановых проблем. Поэтому не удивляйтесь тому, что сейчас творится. Я стал молить смерть о сочувствии к себе чаще, чем вас о спасении. Вы отвергли мою веру, отвернулись от меня или, может, сделали клоуном, способным вас развлекать. Я не знаю… все, что теперь я хочу, так это уйти на покой, сгинуть в небытие, чтоб не видеть всего, в частности себя. Я слаб, обнищал, истощал как духовно, так и физически. И все, что мне было так необходимо, заключается в простом опровержении моих мыслей, которое я бы уловил, даже в малейшем намеке на это, но, видимо, судьба решила распорядиться иначе, видно, я не тот человек, не тот случай, когда вселенная готова обратить свои гнилые глаза; видимо, я не тот повод для этого, что убеждает меня покончить с этим самостоятельно, своими силами. Пусть лучше встречу неотвратимую смерть, чем вновь обращусь к надежде, которая окостенела и перетерлась в труху. Я устал, устал терпеть постоянные ваши нападки, устал превозмогать собственные силы, устал ошибаться и ждать. Хоть я и есть причина, это что? Все равно повод оставить меня без малейшей поддержки, когда я так сильно в ней нуждался?! Грандиозный повод продолжать истязать мою изрезанную душу?! Раз она вам так не приглянулась, то подавитесь!