– То есть были, но Ваня Аксаков ошибается. Я дал показания не потому, что хотел сберечь средства. Я был напуган, меня взяли в серьёзный оборот, угрожали родителям. Прокурор предложил сделку: я отдаю ему швейцарские счета на предъявителя и прохожу по делу, как свидетель. Он обеспечивает мне защиту свидетелей, смену паспорта и… и вот я здесь.
– Он оставил вам минимальную сумму?
– Почти ничего.
Поразмыслив, Криндер сказал, что это похоже на паритет:
– И даже на справедливость, в каком-то извращённом смысле. Прежде вы обманывали государство, затем государство обмануло вас.
– Разве прокурор это государство?
– Да, – твёрдо ответил Криндер. – Во всяком случае, он должен представлять интересы государства. Однако отставим воспоминания для вечера выпускников, займёмся материями насущными. Чтобы избежать гибели, вам необходимо инсценировать собственную смерть. Не думаю, что с этим будут проблемы…
– Я ему не верю.
Криндер ретировался четверть часа тому назад. Ляля сидела в кресле, без умысла вертела в руках пустую катушку. Света не зажигали. Было слышно, как по тротуару проехал велосипед, как упал на жестяной подоконник каштан.
Кое-что из разговора Ляля слышала, остальное ей пересказал муж.
– Не понимаю и не верю ему. Нам надо бежать.
– Куда? – вяло осведомился Плауман. – Сколько можно бегать? И потом…
– Что потом?
– Он кажется мне приличным человеком. У него развит вкус.
– Ты будешь шить ему костюм?
– А у меня есть выбор?
– Конечно, – уверенно ответила женщина.
Печально улыбнувшись, супруг сказал, что это первый случай в его жизни, когда выбор отсутствует абсолютно. Нет даже счетов, чтобы откупиться.
– Кроме того, я хочу сшить этот костюм. Он мне нравится. Я предусмотрел подмышники…
Варвара сварила борщ, Криндер ел, широко загребая ложкой, и думал: "Недурственно. Весьма недурственно". Ему нравились румяные щёки хозяйки, её бойкий характер, нравилась жесткая волокнистая говядина, обитающая в недрах варева, нравилась болтовня Вареньки, её "страсть, как хорошо!" и большая литровая банка сметаны, лазать в которую грязной ложкой категорически запрещалось, но было соблазнительно (и можно, ежели никто не видит).
Облизав лавровый лист, Криндер спросил, что Варенька собирается делать зимой. В том смысле, будет ли у неё отпуск?
– Дней двадцать у меня есть, – беспечно ответила женщина. – Я никогда до конца не отгуливаю. Выхожу на неделю раньше.
– Почему?
– А чего дома делать? Неинтересно. – Варвара работала в поликлинике (Криндер ещё не вникал в детали). – А у нас позавчера происшествие случилось! Такое… такое, что просто слыхом не слыхано!
Она рассказала, что Колька Соловьёв, натрескавшись водки, побоялся идти домой: "у его жены, Лизки, тяжелая рука, как наковальня тяжелая", полез через забор к тёще – "она в деревне живёт, неподалёку".
– Напоролся на штырь и пробил себе шею! Вообрази! – Варвара округлила глаза, щёки её пылали, словно фонари. – Много крови потерял, бедолага, пришлось переливание делать. Льва Давыдыча ночью поднимали.
– Из гроба? – пошутил Криндер.
– Ну тебя! – Варвара шлёпнула мужчину игриво. – Из постели. Знаешь он какой хирург? Таких даже в Австрии нет.
Криндер охотно согласился, что Лев Давыдыч хирург от бога; и даже не сразу сообразил, что речь идёт о напарнике кепочки и фиксатого.
"А ведь в руку получилось, – подумал сметливо. – Что если устроить автокатастрофу? Тут это запросто: купить машину дешёвенькую, сунуть за руль этого вот… Соловьёва… кто станет разбираться в деталях? Кто сообразит, что это не Плауман?"
Решение обосноваться в городе сформировалось практически полностью. Оставался вопрос, как поступить с оркестром? Не хотелось подводить дирижера – они давно и близко дружили. Оба одинокие, оба без будущего, но с раскидистым цветастым прошлым. На груди дирижёра красовалась наколка – профиль Сталина, в биографии Криндера тоже существовали тюремные лакуны.
С борщом было покончено. Варвара Васильевна поставила на стол миску с драниками и сняла со сметаны пограничный запрет. Криндер густо облепил драник сметаной и вообразил, как (узнав неприятную новость) дирижёр всплеснёт руками… как швырнёт в ноты баттуту и выкрикнет (брызгая слюной): "Я завершаю карьеру! Один человек в оркестре попадал в ноты и не опаздывал на репетиции, и тот уволился, ангелы небесные! Пора и мне бежать из этой цыганской оперетты! К чёрту! К чёрту всё! Упаду на дорогу, лягу на тракт лицом в пыль и не встану!"
Обналичить достаточную сумму денег оказалось проблемой. В городе функционировали пять банкоматов, но они ограничивали доступ к наличности. Хорошо Криндер (опираясь на чутьё) приступил к операции заранее – объехал все пять точек.
Плауман ждал, сиял изнутри, как фонарь. По этому свету Криндер догадался, что костюм готов: "Вот и отлично. Ваш товар, наши деньги".
Ради торжественного случая, портной приоделся и напоминал маститого художника: мягкие домашние туфли, беретка с хвостиком, свободная бархатная куртка. Плюс бант на шее.
– Я вам завидую! – проговорил Плауман. – Костюм получился роскошный. Выдающийся. Осталось нанести буквально пару штрихов. Позволю себе настаивать на петлице. Она может пригодиться и…
Пришлось перебить:
– Быть может, я померяю его? – предложил Криндер. – Прежде.
– О, да! Конечно!
Мужчины прошли за портьеру, Криндер стянул штаны, вздохнул, как человек собирающийся прыгнуть в холодную воду…
Костюм идеально облегал фигуру. Портной потребовал присесть, поднять руки, расстегнуть пуговицы, застегнуть пуговицы. Повторил (обращаясь к самому себе), что петлица не помешает… на всякий случай.
Криндер задал вопрос:
– Вы готовы умереть?
Плауман побледнел:
– В каком смысле?
– Естественно фигурально. Я подобрал кандидатуру, которая вполне вас заменит.
– Вот здесь не мешает? Не давит? Я не стал поднимать шлицы высоко.
– Нет. Всё замечательно.
– А кто он?
– Пустой, бестолковый человек. К тому же он опасно ранен… то есть травмировал себя.
– А карманы?
– Что с ними? Замечательные карманы. По-моему.
– Попробуйте расстегнуть и проникнуть рукой в самую глубину… да… вот так… вам удобно?
– Вполне.
– Мне как-то трудно сразу решиться… всё слишком неожиданно… кстати, вы обратили внимание на подклад?
– А что с ним? Он, кажется… есть?
Портной закатил глаза, давая понять, что клиент смертельно его обидел.
– Я поставил ваш пиджак на чесучовый подклад. Вы имеете представление, как трудно найти в нашем синтетическом мире добротную чесучу? Проще найти нефть в Ираке.
– В Ираке полно нефти, – проговорил Криндер и слегка улыбнулся неосведомлённости портного.
В этот момент в мозгу Криндера вспыхнула молния… сработал детонатор, литий соединился с водой – бах! Мысли замерли, голова отключилась и лишь только фиксировала происходящее, напоминая киноплёнку. Мышцы действовали стремительно и независимо, как рота бойцов, получивших задание и перешедших в режим тишины.
…Плауман проговорил о нефти, подался вперёд, собираясь поправить полу пиджака, борт его собственной курки-разлетайки задрался, и в секундной – полусекундной – прорехе Криндер рассмотрел рукоять пистолета.
"Люгер", – отпечаталось в сознании.
– В Ираке полно нефти, – проговорил Криндер, слегка улыбаясь. – А у вас непорядок с бантом.
Криндер потянул ленту за оба конца сразу, бант легко развязался, будто переспелая роза распалась на лепестки. Не мешкая (но и без суеты) Криндер накинул концы ленты на пальцы, потянул "гарроту" в противоположные стороны.