– Пап, – вспомнил Серёжа. – А почему черные и рыжие муравьи постоянно сорятся?
– Из-за реки, – деловито ответил папа. – Это все знают.
– Какой реки, – удивилась Варя. – Нашей, что течёт за участками?
– Нет, – усмехнулся папа. – Той реки давно уже нет, но память о ней всё ещё жива в сердцах муравьёв и поэтому они вечно сорятся.
– А что случилось на той реке? – спросил Серёжа.
– Небольшое недоразумение, которое стоило жизни многим муравьям с той поры, – сказал папа. – Хотите послушать, как всё это началось?
– Конечно!
– Что ж, – начал папа. – Эта история началась в те далёкие времена, когда земля ещё сотрясалась от тяжёлых шагов исполинских динозавров, и на свете существовал всего два суперконтинента Лавразия и Гондвана, разделённые океаном Тетис. Наш мир был юн и прекрасен, хотя современному человеку он вряд ли бы показался уютным и безопасным местом.
На территории Лавразии, которая впоследствии разделилась на Евразию и Северную Америку, протекала большая река и на одном из её бесчисленных притоков, совсем небольшом, не шире нашей канавы, жила колония ос. Да, да, друзья мои, ос, потому что именно осы являются прародителями муравьёв. Так получилось, что на этой плодородной земле, осам не нужны были крылья. Им было гораздо удобнее рыть норы в земле и добывать пищу, бегая по ней, чем летать. К тому же, в норах крылья вечно пачкались, и их потом приходило долго чистить, так что спустя какое-то время, крылья у этих насекомых отвалились. Они появлялись потом только у некоторых особей, которые улетали чтобы образовать новые муравейники, потому что с той поры, осы прекратили быть осами и стали всё больше и больше походить на своевременных муравьёв. Жизнь без крыльев оказалась весьма удобной, в особенности после того, как осы разделили обязанности и одни занимались охраной, другие строительством, а третьи нянчили малышей и ухаживали за их королевой. Колония, к слову говоря расположенная, на правом берегу ручья, быстро росла и процветала, становясь всё больше и больше, и в прекрасный один день, часть её жителей, перебралась по упавшему во время бури дереву на другой берег и стали строить новый город. Поначалу, всё шло хорошо. Никому и в голову не могло прийти, что существует два города, а не один большой. Колонии соединялись мостом из дерева и жили одной жизнью, с общим распорядком и едиными правилами. Конечно, между собой, они говорили «те, с левого берега» или «они, с правого», но в этих словах не было никакого скрытого смысла, кроме обозначения местоположения. Все муравьи жили одной дружной семьёй и не давали друг друга в обиду. Когда на левый берег напали бродячие осы, муравьи с правого берега немедленно поспешили на помощь своим собратьям, в то время как во время наводнения, когда правый берег затопило, левобережные муравьи спасали тонущих и кормили их, и обходились с ними как с родными. Так длилось долго, но в какой-то момент, дерево, соединяющие два берега, окончательно сгнило и рухнуло в воду. Некоторое время муравьи ещё могли перебираться с берега на берег по обломкам, но во время паводка остатки ствола унесло потоком воды и колонии оказались разделены. Большой опасности в этом не было, так как каждая колония к тому времени была огромной и могла спокойно существовать отдельно друг от друга, но муравьи привыкли быть вместе и обе стороны были потрясены случившимся. Они могли видеть друг друга, а в тихую погоду даже переговариваться, но встретиться и по-братски обняться у них уже не получалось. Конечно, существовал ещё один путь – в ста метрах ниже по течению существовал ещё один мост-дерево, но каждый раз ходить так далеко было затруднительно и небезопасно. В лучшем случае, муравьи-разведчики могли обмениваться информацией о том, что твориться на их берегу и передавать приветы, а раз в год, большие группы родственников ходили в гости и вспоминали былые времена. Словом, так или иначе, но колонии зажили совершенно отдельной и самостоятельной жизнью и довольно скоро, связи между ними ослабли, а следом, пришла надменность. Кстати, я совсем забыл упомянуть, что правый берег ручья, который, конечно же, казался муравьям огромной рекой, вроде Нила, Амазонки или Волги, был глинистым, и глина эта имела красно-рыжий оттенок. Муравью живущие на правом берегу вечно пачкались в ней и были красноватого оттенка, хотя отмывшись, были такими же чёрными, как и их собратья на левом берегу. Покуда колонии были единой семьёй, и муравьи ежедневно бегали с берега на берег по своим муравьиным делам, они все имели одинаковый рыже-бурый окрас и не обращали на него внимания. Теперь же, левобережные муравьи, у которых не было глины, стали абсолютно чёрными и с удивлением взирали на своих рыжих собратьев. Уже мало кто помнил те времена, когда они жили вместе и, само собой разумеется, на левом берегу очень скоро нашлись отдельные особи, которые заявили, что существует два вида муравьёв – черные и рыжие, и эти виды совершенно различны. Было много споров и домыслов, и даже потасовок между муравьями учёными, но факт оставался фактом, любой чёрный муравей мог забраться на травинку и, взглянув на противоположный берег сквозь капельку росы, которая использовалась ими в качестве телескопа, видел, что муравьи соседи абсолютно рыжие, хотя и очень похожи.
Схожая ситуация происходила и на другом берегу. Там, видя что соседние муравьи отличаются от них цветом, тоже решили, что это другой вид муравьёв и даже вывели специальную теорию, исходя из которой, именно рыжие муравьи являются истинными потомками ос, которые когда-то давно организовали тут свою первую колонию. В доказательство своей правоты, они приводили тот факт, что осы имеют жёлтые полосы, которые похожи на рыжий цвет. Забавно, но на другом берегу тоже вспомнили про ос-основателей, и также заявили, что именно они, чёрные муравьи являются потомками ос, так как у ос существуют чёрные полосы… И тем и другим муравьям очень нравилось чувствовать себя особенными и теперь, при каждом удобном случае, они отзывались о своих бывших братьях весьма презрительно называя их в зависимости от стороны берега либо «рыжими клопами», либо «чёрными тараканами».
Подобные настроения быстро распространялись в обоих муравьиных сообществах, пока однажды, у Старого моста, между ними не произошёл настоящий пограничный конфликт. Толстая гусеница лениво переползала ручей через дерево и как раз достигла середины, когда с обоих берегов к ней подбежали рыжие и чёрные муравьи и, вцепившись в бедняжку с обеих сторон, не начали тащить каждый в свою сторону. Силы были примерно равны, и ничья сторона никак не могла взять верх. В конце концов, гусеница свалилась в воду и досталась рыбам, а разгневанные муравьи стали обвинять друг друга в том, что произошло.
– Рыжие недотёпы, – кричали одни. – Это из-за вас мы потеряли такую замечательную гусеницу! От вас одни беды!
– – Чёрные лентяи, – орали другие. – Если бы вы не путались у нас под ногами, мы бы живо с ней разделались! С вами каши не сваришь!
Они даже немного помутузили друг друга и разбрелись по своим колониям, где всё рассказали на свой лад, приукрасив свои подвиги, и во всём обвиним противников. Обе колонии были ужасно возмущены и немедленно решили провести на старом мосту границу, чтобы чужаки не бегали по их берегу и не воровали их гусениц.
Так они и поступили, и эта граница, как вы можете догадаться, окончательно испортила их отношения. Никто больше не слушал робкие голоса некоторых муравьёв, которые говорили, что, в сущности, они совершенно одинаковы, и когда-то давно были одной дружной семьёй, которая случайно была разлучена Великим потопом. Некоторые даже предлагали построить новый мост и вновь объединиться, чтобы стать самой большой и сильной колонией в мире, но над их словами смеялись.
– Что? – кричали и те и другие. – Чтобы мы, настоящие потомки Великих ос объединились с этими лодырями и прохвостами? Никогда!
Назревала большая война, которая разразилась во время сильной грозы, когда вода в ручье вновь поднялась и притащила с собой несколько сучьев, которые на некоторое время соединили оба берега как раз напротив колоний. Едва дождь стих, но молния ещё сверкала в небе, первые рыжие муравье отправились на разведку и столкнулись с чёрными, которые тоже желали разведать обстановку. Ослеплённые вспышками и давно сдерживаемой яростью, они набросились друг на друга, и завязалась первая, братоубийственная битва между черными и рыжими муравьями. С обеих сторон прибывали всё новые и новые силы, и скоро всё вокруг кишело разозлёнными насекомыми, свирепо атакующими тех, кто как-то отличался от них.
Сражение длилось целые сутки и, в конце концов, рыжие муравьи взяли верх, так как они, по большей части жили охотой, а чёрные муравьи растили в своих норах крохотные грибы и собирали зёрна, и только изредка ловили жуков и гусениц.
К счастью, на второй день, ветхий мост рухнул обратно в воду, чем спас чёрных муравьёв от полного истребления. После такого ужасного побоища ни у кого уже больше не оставалось сомнений, что чёрные и рыжие муравьи не братья, поэтому, черные муравьи решили уйти и создать новую колонию, подальше от воды и коварных «рыжих бандитов». Они разослали во все стороны своих разведчиков и те вскоре нашли отличное место на опушке леса, где было сухо, спокойно и полно семян. Чёрные муравьи построились в большую колонну и двинулись в путь, неся с собой яйца с детёнышами и грибницу, что создать новые огороды в своих норах. Памятуя скорбный опыт войны с рыжими муравьями, на новом месте они вырыли глубокие и запутанные норы, чтобы, если возникнет необходимость, защищать их от захватчиков. Они развели новые огороды, собрали запасы семян и зажили своей жизнью, строго охраняя свои границы, никого не подпуская к своим владениям.
Глядя на исход «чёрных трусов», рыжие муравьи праздновали победу, но когда они подсчитали своих погибших, то поняли, что война того не стоит. Почти четверть колонии пала в тот день, и рыжие муравьи также решили уйти в другое, более безопасное место. Они тоже послали разведчиков и, через неделю после ухода их чёрных собратьев, сами перебрались в соседний сосновый лес. Там они построили большие муравейники и стали жить охотой, не менее строго охраняя свою территорию от любого посягательства.
Обе колонии росли и давали всё новые и новые поселения, постепенно распространяясь по всей земле, и всё более и более отличаясь друг от друга, и по-прежнему считая себя лучше других муравьёв. Именно поэтому, когда рыжий муравей встречает чёрного, они редко расходятся мирно, даже если им обоим хватает места. Они будто вновь вспоминают ту роковую грозу и ужасную схватку на раскачивающемся над водой мосту, и оба бросаются в бой, не желая видеть, насколько они похожи. Вот такая история!
– И они никогда не помирятся? – печально спросила Варя.
– Ну, – задумчиво почесал нос папа, – есть одна гипотеза, которая говорит, что такая возможность существует, хотя это будет ещё очень не скоро. Дело в том, что в далёком-далёком будущем, все материки на нашей планете вновь соберутся в один континент, который уже получил имя Пангея Ультима. Тогда всё живое будет вновь жить в едином мире и учёные не исключают, что в этот момент муравьи очнутся и вспомнят что они единая раса, которая может отлично сосуществовать мирно.
– А кошки с собаками тогда тоже помирятся, да? – спросил Серёжа.
– Этот вопрос тебе лучше адресовать Степашке, – засмеялся папа. – За пару сосисок, он поведает тебе любые секреты!
Великий лавочник
– Ну что, кажется, всё готово? – пробормотал папа, оглядывая проделанную работу. – Как вы считаете, нормально?
Варя с важным видом обошла вокруг новой скамейки и кивнула:
– Кажется да…
– Порядок, – поддержал сестру Серёжа. – Только вот…
– Что такое? – беспокойно подпрыгнул папа. – Что-то криво? Где? Что?
– Да нет, – засмеялась Варя, – просто ты все брюки в краске перепачкал.
– Опять тебе от мамы влетит, – сказал Серёжа. – А ещё, ты оставил кисточку без присмотра и Степашка её стащил и тоже весь перемазался…
– Но вы же меня не выдадите? – спросил папа.
– Нет, – покачали головами ребята, – но уже поздно… Вон мама идёт.
Папа быстро огляделся и проворно нырнул за поленницу дров, доходившую ему до пояса, скрывая тем самым грязные брюки.
– Ну, как тут у вас дела? – спросила мама. – Закончили?
– Принимай работу, – приветствовал её папа, делая вид, что перекладывает дрова. – Только пока не садись, краска ещё не высохла.
– Чудесная лавочка, – сказала мама. – Вы молодцы. А что случилось со Стёпой? Он весь в краске…
– Э-э-э… – потёр нос папа. – Несчастный случай…
– Ну да, конечно, – кивнула мама. – Как я сразу не догадалась. Хорошо ещё, что вы догадались покрасить его в цвет скамейки, а то пришлось бы перекрашивать…
– Ну хорошо, хорошо… – опустил голову папа. – Признаю, это моя вина. Я отложил кисть всего на одну секундочку, а он выскочил из кустов, схватил её и убежал. Где он кстати?
– Вон, из-за бани выглядывает, – усмехнулась мама, указывая на маленького чёрного скотч-терьера, чьи борода, брови и передние лапы были насыщенного оранжевого цвета.
Видя, что ругать его не будут, Стёпа подбежал к маме и завилял оранжево-чёрным хвостом.
– Ну как его теперь отмыть? – всплеснула руками мама. – Это просто наказание какое-то!
– А что, мне нравится, – сказал папа. – Немного подкрасить левую бровь, для симметрии, провести полосы по бокам и получится настоящий шотландский бородатый тигр. Мы прославимся!
– Скажи лучше, что это будет керосин-терьер, после того, как я его отчищу, – ответила мама. – Такого не каждый захочет завести…
– Ничего, – успокоил её папа. – Мы его потом шампунем вымоем, и будет как новенький!
При слове «вымоем», Стёпа сразу куда-то заторопился и исчез среди кустов смородины.
«И чего им вечно не терпеться меня вымыть? – размышлял он, разглядывая хозяев с безопасного расстояния. – Мало того что сами вечно моются, так ещё и меня заставляют. Безобразие… Нет бы, лучше поваляться со мной в грязи. Эх, люди, люди, вечно с ними какие-то хлопоты…»
Стёпа горестно вздохнул, тщательно вытер свою оранжевую бороду о землю, фыркнул и улёгся спать.
– А почему у неё шесть ножек? – поинтересовалась мама, внимательно рассмотрев лавочку. – Это какая-то новая мода?..
– Всё новое, это хорошо забытое старое, – торжественно провозгласил папа. – Такие лавочки делали ещё в Средние века, после того как Иржи Тесаж, известный также как Великий лавочник, ввёл на них моду, после того, как вернулся из царства великанов. Преинтересная история, скажу я вам. И главное, совершенно правдивая…
Папа в тридцатый раз переложил несколько поленьев и умолк, задумчиво разглядывая ветви сосны.
– Может, ты уже перестанешь прятать свои грязные штаны за дровами, выйдешь к нам и расскажешь свою «совершенно правдивую» историю?.. – сказала мама.
Папа смущённо вышел из-за своего укрытия.
– Понимаешь, я немного увлёкся… – начал оправдываться он.
– Молчи уже, – махнула на него рукой мама. – Страшно даже представить, что будет, когда придёт время красить баню.
– Я подготовлюсь, – приободрился папа. – Я надену всё самое ненужное!
– Да ты даже в скафандре ухитришься перепачкать руки и волосы, – ответила мама. – Ну, рассказывай нам про своего Великого лавочника, и пойдём обедать.
– Охотно, – обрадовался папа. – Как вы уже, наверное, поняли, Иржи был столяром и с юности мастерил людям различную мебель. Он делал столы, стулья, шкафы и буфеты, но подлинной его страстью всегда оставались лавочки. Он вкладывал в них всю свою душу и готов был работать над ними совершенно бесплатно, что, само собой разумеется, не очень-то радовало его жену, Квету. Завидев его любовно выстругивающим доски для новой лавочки, которые мало кто покупал, она неизменно расстраивалась и кричала на него:
– Да что же это за наказание! У всех мужья как мужья, делают столы и стулья, которые всем нужны, а мой, только и думает, как возиться со своими лавочками, провались они все на этом месте!
Надо сказать, что в те времена лавочки действительно редко встречались на городских улицах, так как у людей было слишком мало свободного времени, чтобы праздно сидеть на одном месте. Лавочки были уделом богачей и украшали обширные парки и тенистые сады, разбитые вокруг их замков. Только один мастер на всю округу делал такие заказы, а Иржи был обычным столяром, и, несмотря на то, что его лавочки могли бы сделать честь самой королевской резиденции, богачи не спешили к нему, так как его мастерская находилась на маленькой узкой улочке за овощным рынком, где селилась одна беднота.
– Ну что ты молчишь?! – продолжала шуметь Квета. – Ты что, оглох? Прекрати немедленно и займись делом! Мясник не будет ждать свой стол!
– Я закончил его стол ещё вчера, – с улыбкой отвечал Иржи, давно привыкший к нападкам жены.
– А стулья для бакалейщика? – не унималась Квета. – Ты починил их?
– Закончил утром, – мурлыкал в ответ Иржи, проводя ладонью по тёплому гладкому дереву. – И дверцу в шкафу зеленщика я тоже поправил, если тебе интересно…
– Тогда почему бы тебе не заняться новым гарнитуром, который наверняка кто-нибудь бы охотно купил? – не сдавалась жена. – Почему ты вечно делаешь эти свои дурацкие лавочки?! Они же никому не нужны!
– Потому что я люблю их делать, – отзывался Иржи. – И потому, что они у меня лучше всего получаются…
– О, горе мне горе! – воздевала руки к небу Квета. – Лучше бы я вышла замуж за кузнеца!
После чего уходила готовить обед, оглушительно хлопнув дверью.
Иржи вновь улыбался и продолжал свою работу, ибо ничто не могло опечалить его, когда он трудился над новой лавочкой.
Как-то раз, в мае, Иржи собрался навестить своих родственников, живущих в другом городе. Поссорившись на дорогу с женой, он сел в свою маленькую тележку, на которой развозил свой товар, причмокнул губами, и его старая лошадка сама побрела нужной дорогой, низко понурив голову и останавливаясь, время от времени, чтобы пощипать травку. Иржи не торопил её, так как знал, что эта поездка единственное время, когда он может побыть один и немного помечтать. Обычно дорога занимала несколько дней, но в этот раз, то ли лошадка шла медленнее обычного, то ли она сбилась с пути, по причине плохого зрения, но в какой-то момент, Иржи вдруг понял, что давно должен был бы быть на месте, а кругом по-прежнему был один только лес, и конца и краю ему не было видно.
«Что ж, – рассудил Иржи, – лишние пару дней отдыха мне не повредят. В конце концов, эта дорога куда-нибудь меня да выведет, а там посмотрим…»
Он устроился поудобнее и продолжил свой неспешный путь и через три дня, выехал на поле, на котором возвышался огромный замок, выше всех, что Иржи когда-либо видел.
– Вот это да, – присвистнул от удивления Иржи. – Не иначе это замок какого-то великана. Пойду ка спрошу у него дорогу, и чего-нибудь поесть…
Иржи бесстрашно направил свою повозку к замку и спокойно въехал в распахнутые ворота.
– Прошу прощения за беспокойство, – крикнул он, видя, что кругом никого нет. – Кажется, я немного заблудился… Вы не подскажете мне дорогу? А если вы меня ещё и немного накормите и нальёте кружку пива, то я с удовольствием починю ваши стулья, столы или лавочки…
– Лавочки?! – послышался громоподобный бас, от которого задрожали стены. – Кто это тут осмеливается произносить это слово?!
Большая дверь в башне распахнулась, и на её пороге показался пятиметровый великан, гневно озирающийся по сторонам. Увидев Иржи, он зловеще улыбнулся и стал засучивать рукава:
– Вот ты и попался, мошенник, – закричал он. – Сейчас ты у меня попляшешь!
Но Иржи, привыкший к крикам своей жены, и бровью не повёл.
– Простите, любезный великан, но вы определённо меня с кем-то путаете, – сказал он. – Я Иржи Тесаж, столяр из Тршебича, еду к своим родным…
– Так ты признаешься, что ты столяр, – радостно воскликнул великан, хватая Иржи за шиворот и поднимая в воздух. – Смельчак! Но тебя это всё равно не спасёт. Я тебя повешу.
– Ну ладно… – ответил Иржи, пожимая плечами. – Но нельзя ли мне всё же сначала узнать, что я такого натворил?
– Ну ты и нахал, – восхищённо пробасил великан, вертя Иржи точно рождественскую игрушку. – Даже жалко тебя вешать, да делать нечего, уж больно я не люблю столяров.
– И чем же они вам так не угодили? – спросил Иржи. – По-моему они все очень милые люди.
– Милые? – захохотал великан. – Да ты посмотри, что они натворили!
Великан сунул Иржи подмышку и отнёс в свой парк.
– Вот, полюбуйся, – сказал он, опуская Иржи на песчаную дорожку. – Видишь?
Иржи огляделся и увидел что вдоль длинной широкой аллеи, обрамлённой чудесным садом, стоит несколько дюжин лавок, самых различных форм и окрасов, и все они, без исключения, сломаны.
– Теперь ты понимаешь, за что я вас так ненавижу? – прорычал великан. – Я двадцать с лишним лет прошу вас сделать мне хотя бы одну единственную малюсенькую лавочку в свой парк, плачу вам большие деньги, кормлю вас как королей и пою своим самым лучшим лимонадом, а что получаю взамен? Брак! Все ваши лавочки, как только я сажусь на них, ломаются! Всё до единой! Это преступление!
– Да, – покачал головой Иржи. – Так жить нельзя.
– Вот и я о том же, – буркнул великан. – Последний столяр сумел от меня убежать, притворивший овцой, так что мне придётся повесить вместо него тебя. Извини…
– Да ничего страшного, – ответил Иржи, – но можно я сперва тоже попробую сделать вам лавочку?..
– Ты? – с сомнением покосился на него великан. – А ты умеешь?
– Умею, – ответил Иржи. – И в этот раз вы ничем не рискуете. Денег я не прошу, ем мало, да и бежать мне особо некуда: дома жена…
– Сочувствую, – сказал великан. – Я и сам был женат. Трижды. Ладно, даю тебе неделю. Но смотри, старайся на совесть!
– Само собой, разумеется, – ответил Иржи и принялся за работу.
Первым делом, он осмотрел все сломанные лавочки, чтобы понять, в чём была ошибка его предшественников, и понял, что четырёх ножек для такого гиганта было явно недостаточно, а потому решил сделать лавочку с шестью ножками. Ему давно хотелось сделать по-настоящему необычную лавочку, и теперь его час пробил. Он трудился четверо суток, почти ничего не ел и спал ночами не более двух часов, но когда великан увидел его лавочку, он едва не захлопал в ладоши от восторга.
– Она чудесная, просто чудесная! – говорил он, бегая вокруг. – Мне даже жаль на неё садиться. Пожалуй, я лучше отнесу её в гостиную и буду ей любоваться. Изумительно!
Но тут возмутился Иржи:
– Что такое, – закричал он на великана. – У нас был уговор! Садись немедленно или я её распилю!
Оробевший от неожиданности великан осторожно присел на краешек лавочки и зажмурился, готовясь упасть, но ничего не произошло. Он немного поёрзал, потом сел нормально, затем откинулся на спинку и наконец, слегка подпрыгнул – лавочка не скрипнула.
– Ура, – закричал великан. – Наконец-то у меня есть лавочка! Какое счастье!
– Вам точно понравилось? – уточнил Иржи. – Просто я хотел бы сделать ещё несколько штук и должен быть уверен, что вы довольны.
– Доволен?! – прорычал великан. – Да я в восторге! Сделай мне ещё десяток таких лавочек, и ты получишь столько золота, сколько они весят.
Они ударили по рукам, и Иржи приступил к работе. В короткий срок он сделал десяток новых лавок, одна лучше другой и раскрасил их в яркие цвета, так что великан даже прослезился:
– Точь в точь как у моей бабушки, когда я ещё был маленьким великаном… Просто поразительное сходство… Спасибо…
Он заплатил Иржи всё, что тому причиталось, а затем предложил:
– Послушай, дружище, у меня есть кузен, у которого тоже есть сад, но нет ни одной лавочки. Не можешь ли ты заглянуть сначала к нему, прежде чем продолжить свой путь? Он примет тебя со всей любезностью и почётом.
– Хорошо, – ответил Иржи. – Я люблю делать лавочки.
– Вот спасибо! – обрадовался великан. – Только я ему напишу, а то у него вспыльчивый характер. Не то, что у меня…
С письмом и тележкой золота на тележке, запряжённой новой лошадью, Иржи двинулся к кузену великана и попал в Чёрный замок, такой мрачный и унылый, что даже днём в его дворе носились летучие мыши, и повсюду висела паутина.
Кузен и вправду оказался вспыльчивым малым, так что если бы не вовремя показанное письмо, Иржи угодил бы прямиком в кипящий котёл, который постоянно булькал во дворе замка, так что немало слуг великана закончили в нём свои дни. Из-за этого, кузен теперь жил в полном одиночестве и чувствовал себя ещё хуже, чем прежде.
– Сделай мне 7 чёрных лавок и убирайся, – прорычал он Иржи. – Если они мне понравятся, я дам тебе мешок золотых монет, а если нет, отправлю тебя в котёл. У тебя месяц. Принимайся за дело, да смотри не путайся у меня под ногами…
Иржи без лишних слов кивнул и начал строгать доски. Ему потребовалось 15 дней, чтобы сделать 7 лавочек, но он не стал говорить об этом великану, а принялся мастерить новые, чтобы устроить тому сюрприз.
Ровно через месяц, Иржи позвал великана в сад, где росли только дубы и чёрные розы, и показал ему 7 великолепных шестиногих скамеек, выкрашенных чёрной краской. Великан недоверчиво осмотрел их, робко посидел на каждой и снисходительно буркнул:
– Превосходно… Мешок золота ждёт тебя у ворот… Спасибо и убирайся, пока я тебя не сварил…
– Это ещё не всё, – ответил Иржи. – Идёмте за мной.
Великан заскрежетал зубами, но послушно последовал за столяром и вскоре остановился в самом дальнем уголке своего парка, куда давно не заглядывал. Там, вокруг клумбы красных роз, стояло ещё семь ослепительно белых лавочек и таких хорошеньких, что великан трогательно шмыгнул носом:
– Совсем как у моей первой жены… Тогда мой замок ещё был салатового цвета, а в саду пели соловьи…
– Вам точно нравится? – осведомился Иржи. – Просто я хотел ещё сделать к ним небольшую белую беседку, прежде чем отправиться домой…
– Сделайте, пожалуйста, – вежливо попросил его великан, прижимая ладони к груди. – И простите, что я вас едва не сварил. Это всё от чёрного цвета. Он делает меня злым.
– Меня тоже, – дружелюбно ответил Иржи. – Поэтому я и стараюсь его не использовать без нужды.
Иржи задержался в чёрном замке ещё на неделю, пока не закончил беседку, а когда покидал его, то несколько маляров уже перекрашивали его в бирюзовый цвет, а десяток садовников сажали белые розы и акации. Великан щедро оплатил труд Иржи, а напоследок, слёзно попросил столяр заглянуть к его тётушке.
– Очень уж она любит сидеть на скамеечке у своего дома, да вот беда, скамеечка такая старая, что давно, поди, рассыпалась, а новой достать негде… Помоги.
Иржи поехал к тётушке, которая, после того как получила чудесную лавочку лимонного цвета, отправила мастера к своей подруге. Та, послала его к своему племяннику, тот к крёстной, так что в конечном итоге, домой наш герой вернулся только через два с половиной года, и первое что он услышал на пороге своего дома, был крик его жены:
– Где тебя черти носят, подлец ты эдакий?! Думал меня со свету сжить?! Я тут бедная-несчастная места себе не нахожу, а ты, лодырь проклятый, катаешься в своё удовольствие! Ну, рассказывай, где был, что делал? И куда ты дел нашу лошадь и повозку? Отвечай немедленно!
– Знаешь, Квета, – сказал Иржи, с добродушной улыбкой, – а не пора ли нам с тобой переехать с овощного рынка куда-нибудь в другое место? Например, поближе к ратуше? Я заработал немного денег, так что теперь мы можем себе это позволить.
– Хватит мне шутки шутить, – ещё больше распалилась Квета. – Принимайся за дело, да поживей. У пекаря из Кривого переулка сломался стол, а печнику из Угольного тупика нужен новый шкаф. Иди, а то кто-то другой займётся этим.
– Я больше не занимаюсь столами и шкафами, – усмехнулся Иржи. – Теперь, я делаю только лавочки. Но погоди кричать, лучше посмотри, что я привёз.
Иржи отвёл жену к новой тележке, одёрнул рогожу и показал ей золото.
– Боже, – воскликнула Квета, бросаясь мужу на шею, – какое счастье, что я не вышла замуж за кузнеца!
С той поры Иржи жил в новом доме и работал в просторной мастерской, изготавливая различной формы лавочки для всех желающих, а таковых было немало, ибо слава его росла с каждым днём, так что сам король, однажды, попросил его сделать ему одну и остался весьма доволен работой. Правда, на него накричала Квета, за то, что Его Величество не вытерло ноги, и ей придётся перемывать пол, но король сделал вид, что ничего не расслышал, ибо каждый в Тршебиче знал, что Иржи дружит с великанами. Такая вот история.
Папа встал, и в который раз принялся изучать свои безнадёжно испорченные брюки.
– Вот интересно, – подумала вслух мама, – что бы сказала Квета, увидев такие штаны на своём муже…
– Квета? – сделал удивлённое лицо папа. – Какая такая Квета? Кто-нибудь о ней слышали? Я нет. Идёмте те ка лучше обедать, а то я страсть как проголодался…
– Только переоденься, – вздохнула мама. – А потом так уж и быть, накормлю тебя борщом, Великий лавочник.
– Так-то лучше, – задрал нос папа. – А куда я дел шляпу?..
Макароны с вареньем
– А разве так можно? – спросила Варя, от удивления едва не выронив вилку.
– Что? – безмятежно поинтересовался папа, густо поливая свои макароны клубничным вареньем.
– Пап, ты макароны вареньем поливаешь! – сказал Серёжа, подпрыгнув от изумления.
– Ну да, поливаю. А что тут особенного? – ответил папа. – Конечно, с абрикосовым было-бы вкусней, но и клубничное вполне подойдёт. Вам полить?..
Ребята дружно замотали головами:
– Нет!
Папа пожал плечами, подцепил вилкой порцию спагетти и отправил её в рот. Его лицо расплылось в довольной гримасе и он удовлетворительно прищёлкнул языком:
– Perfetto!
– Только никогда не говорить это итальянцам, – усмехнулась мама, с интересом наблюдавшая за папиными манипуляциями. – Они тебе этого не простят…
– Чепуха, – замахал руками папа. – Вы просто завидуете… Что же до итальянцев, то они просто обожают макароны с вареньем. Когда я был в Риме, то нашёл одно кафе, «для своих», где подавали изумительные кампанелле с апельсиновым джемом. Мамма мия! Это было просто великолепно! А лазанья с мёдом? Это же просто чудо!
– Дорогой, но ты никогда не был в Риме… – напомнила мама.
– Неважно, – нахмурился папа. – Это мог быть Неаполь или Венеция. На худой конец Сардиния, суть не в этом. Итальянцы понимают толк в удовольствиях и не отказываются от них, только потому, что кому-то это может показаться странным…
Папа отправил в рот огромную порцию макарон и закатил глаза от удовольствия.
– Я просто хотела сказать, – проворковала мама, – что ты вообще никогда не был в Италии…
– И что с того?! – не сдавался папа. – Я чувствую… Нет, я знаю… Нет, я на 100% убеждён, что итальянцы обожают лакомиться макаронами с вареньем!