Всё время молчавший Миша Нестеренко взял слово:
– Я, стало быть, так понимаю дело. Мимесис, семиозис – это, извините, всё от лукавого – или нет лучшего лекарства от геморроя. Если вы действительно нацелены на дело – надо сначала место расчистить. А как его расчистить? Надо взрывать.
Слова Нестеренко дали неожиданный ход общему словоблудию, однако Казак внутренне и внешне казался доволен таким рассуждением. Он потёр свои маленькие ручки и произнёс неожиданно низким и густым голосом:
– Тогда – действуйте!
* * *
В Перми по случаю тотального диктанта было объявлено чрезвычайное положение. Полицейские кордоны и бригады спецназа маршировали по улицам: требовали документы и, помахивая резиновыми палками, внушали уважение и восстанавливали порядок. Временами из послушных толп граждан вырывались какие-то лохматые стрекулисты с ужасающими своей радикальностью лозунгами, но с такими расправлялись жестоко и быстро, без всякой помощи полиции.
Вся Пермь украсилась багровыми и бордовыми флажками, на каждом флажке были написаны приятные гражданам слова, и каждый сознательный горожанин чувствовал в своем сердце праздник.
Толпы шли в школы и университеты: слесари, монтёры, учителя, грузчики, пролетарии и интеллигенты, помолившись в одной из районных церквей и сжевав просфорку, сжимая в своих руках тонкие зеленые тетрадочки, шли с чистыми головами на диктант. Даже безрукие и безногие шли в этом едином потоке, и странно выглядели бы те, кто не шёл: точно не для всех светило солнце общего образования и просвещения, точно не для всех был разлит по городу сладковатый этос.
И вот – в середине дня, точнее, где-то посередине часовой окружности, когда каждый записал уже абзац, нового, только что провозглашенного текста и застыл, содрогаясь от явленной ему мудрости, – весь центр содрогнулся от взрывов. Четверо преступников, осуществивших преступление, менее чем через час были пойманы и заключены под стражу.
* * *
А дело было так: на следующий день после общего разговора, так неожиданно обернувшегося интеллектуальной провокацией, Миша Нестеренко, Кристина Рак, Ваня Лебедь и Женька Щука, напутствуемые Лёшей Казаком, решились действовать. Пока добропорядочные пермские граждане стояли в очереди за просфорками, подрывник Миша и боевик Женька готовили взрывное устройство. Как следует из протокола, секрет изготовления деконструктора, они почерпнули из специальной литературы (Ж. Бодрийяр, Ж. Деррида, Ж. Батай).
В ходе следственной проверки удалось выяснить, что молодые люди планировали инсценировку. Ваня Лебедь должен был в начале двенадцатого прийти с газетой и сесть за одной из чёрных сфер. Кристина Рак должна была ему сопутствовать, образуя некоторое подобие достойной спутницы своего элегантного кавалера. По идее террористов, Кристина и Ваня должны были следить за территорией, а в тот момент, когда Женя и Миша подойдут с взрывным устройством, всеми силами отвлекать полицейский наряд. Успех предприятия во многом был связан с тем, что по случаю праздника обычно дежуривший эскорт был снят и перемещён к центру: оставалось только скоординировать действия и достичь поставленной цели.
С самого утра день не задался. Подходя к Безымянному саду и ежась от пристального взгляда бездушных чёрных сфер, более всего напоминающих проколотые глазные яблоки, из которых тонкой струйкою выливался в атмосферу бессмысленный этос, Ваня Лебедь увидел плешивую дворнягу, катающуюся по земле. Чистенький и аккуратный, с гладко расчесанными волосами, Лебедь подумал: «Одной Рак будет недостаточно. Если же добавить к женщине собачку, маскировка удастся вполне». Однако собачка не считала глубинных интенций Вани и попросту прокусила ему руку, когда тот, по своей душевной простоте, попробовал было угостить ее чем-нибудь вкусным.
Не дошла до места встречи и Рак. Накинув на голову свой драдедамовый платок и двигаясь против течения толпы, она неожиданно почувствовала необходимость слиться с массой. Не в силах препятствовать охватившей её магии, она развернулась и увлекаемая кружком слесарей среднего возраста, отдалась общему течению.
– Милка, а где твоя тетрадь, – окликнул ее, приветливо и широко улыбаясь, честный пермский пролетарий. Кристина ничего не ответила, только плотнее закуталась в фамильный драдедам.
Поэтому, когда взрывное устройство было готово, и два боевика пришли в Безымянный сад, некому было предупредить их о грядущей опасности. Понимая, что план их не удался, друзья, тем не менее, подошли к «Пе» и начали монтировать бомбу. В это же время находившийся близ бюста Железного Феликса полк полиции вышел из засады, и, минуя проезжую часть, ринулся к нарушителям. Женька вздрогнул, бросил сумку и побежал прочь.
Нестеренко достал спичку, зажег огонь и опустил руку в канистру с бензином. Прогремел взрыв.
* * *
Бледный Ваня Лебедь стоял перед разъяренной пермской толпой. Временами он корчился от боли в правой руке и приступов бешенства, сжимающих его мозг в холодные тиски. В двух шагах от него лежала усекновенная голова того, кто ещё недавно звался Мишей Нестеренко. Мысль совершенно покинула его голову, и сквозь покорёженный череп зияли какие-то клочки абсолютно физиологического мяса, в последнюю очередь напоминающего о том, что человек – сын Божий.