Воспоминания о журнальном сотрудничестве М.Каткова в 1839 и 1840 годах

Характер критического приема, который мы уже видели в двух статьях Каткова, остался неизменным и в суждении об «Истории древней русской словесности», Максимовича (1839), профессора Киевского университета. И здесь он отправляется от общего к частному: прежде чем рассматривать новый факт научной литературы, он предварительно считает необходимым изложить свое собственное понимание предмета, – решить вопрос: при каких условиях «словесность» может быть названа «литературой». Это понимание усвоил он на университетских лекциях и знакомством с капитальными историко-литературными трудами иностранных ученых. Да и трудно было избежать такого приступа к разбору, зная скудость тогдашнего наличного капитала по этой отрасли знания. Представителем его был «Опыт краткой истории русской литературы», Греча. Поневоле придется начать ab ovo, когда прочтешь в этой книге такое определение литературы: «литературою языка или народа называются все его произведения в словесности, то есть творения, писанные на сем языке, стихами или прозою». – «Но что же такое литература и что такое словесность?» спрашивает критик. Если объем понятия словесности равняется объему понятия литературы, то все это выражение есть не что иное, как тавтология – и самая вопиющая; в таком случае можно будет так читать: литературою называются все произведения в литературе. Если же словесность и литература различны, то что же бы такое значила словесность? То есть творения, писанные на сем языке в стихах и прозе. И так словесность составляют все творения, писанные в стихах и прозе на каком-либо языке. Но это же самое, в силу определения, есть и литература, – и так литература и словесность совершенно одно и то же: они могут употребляться promiscue^[3] и поставляться одно вместо другого. И так истинный вид этого определения следующий: литература есть литература, словесность есть словесность, следовательно опять та же вопиющая тавтология!

В виду такой путаницы, критику пришлось разъяснять происхождение слова «словесность» и определять различные его значения. К словесности, по этому разъяснению, относится язык, насколько он осуществляется в словесных памятниках (устные произведения народа), а к литературе, согласно с производством этого слова – письменность (письменные, словесные памятники). В этих последних главное, существенное – содержание: в них исчезает самостоятельный интерес языка, на который обращается внимание лишь по его отношению к содержанию.

И так словесность – это устные народные произведения (песни, сказки, пословицы), литература же – это письменные словесные произведения культурной эпохи. Содержание литературы – раскрытие народного самопознания в слове. Задача истории литературы – указать это раскрытие.

Вот к каким выводам пришел молодой критик. Из них один – различение словесности и литературы – не укрепился в обычае: мы употребляем оба слова безразлично; другой – об интересе народной словесности, единственно со стороны языка и понятие о ней, как о младенческом лепете только-что пробудившейся души народа, – также не водворился в науке. Но за то сущность литературы и задача её истории поставлены верно. Задача эта и в настоящее время еще не исполнена надлежащим, вполне достойным, образом.