Лошадь как Искусство. Часть 2

Этот период 2,5—2 млн. лет назад стал переломным моментом для всей Африки и, конечно, для наших предков. Сперва, одновременно с австралопитеками, на границе саванн оказались их более сильные конкуренты, также вынужденные покинуть леса из-за леопардов и их родственников – множество разнообразных групп крупных павианов-гелад или динопитеков. Многие из них были вдвое крупнее человека, агрессивнее и сплоченнее, имели отличную боевую организацию и подвижную кисть, позволявшую успешно питаться зерновыми, а также быстро передвигались на четырех ногах. Никаких шансов! И вот тут австралопитекам пришлось меняться как можно быстрее. Одни виды вымерли, «свято чтя традиции предков», другие стали крупными, но питающимися грубой растительной пищей болот. Их назвали парантропами. Парантропы развили огромные зубы и челюсти и, как следствие, имели мало мозгов. Потому что, во-первых, если вы живете в крайне простой информационной среде, да еще и питаетесь малопитательной пищей, то ни возможности, ни необходимости умнеть не остается, а во-вторых, если вы растите кость, то она заменит вдвое больше мягких тканей, иначе организм просто не выдержит веса. Огромные жевательные мышцы требуют быстрого зарастания швов черепной коробки, что ограничивает рост мозга еще в детстве. Какое уж тут обучение! Может быть поэтому, а может из-за крупного размера и недюжинной силы, позволяющей самцам жестко сражаться, парантропы жили гаремами, что, конечно, не способствует усложнению социальных отношений. Хотя какое-то время, пока климат в районе лесов был еще не настолько сухим, как сейчас, а количество конкурентов-грызунов не превышало определенные пределы, они процветали, до десяти раз превосходя по численности своих менее удачливых родственников!

Это процветание длилось более миллиона лет! До тех пор, пока климат резко не изменился, появилась ярко выраженная сезонность, между Африкой и Евразией не возник перешеек, и на новые просторы хлынули копытные и грызуны, уже прекрасно приспособленные к степным ландшафтам. Они прекрасно чувствовали себя в образующихся саваннах Африки. Часть африканских видов тоже перекочевала в Евразию, но менее успешно, а вот в Африке множество видов погибло, не выдержав конкуренции с вновь пришедшими. Одним из них оказались парантропы, не способные передвигаться на большие расстояния, и проигравшие эволюционную гонку антилопам и мышам.

А вот «несчастные родственники» успешных парантропов, которые теперь превратились в хомо хабилисов, вынуждены были питаться падалью, подбирая ее под дневным палящим солнцем. Днем в Африке, знаете ли, жуткое пекло, но в другое время на них нападали крупные кошачьи и большие орлы. Рацион хомо хабилисов дополняла охота на небольших зверушек, как это делают шимпанзе, и сбор зерновых и других растений, рассеянных в саванне по большой территории. Прямохождение и активное потоотделение, при отсутствии шерсти, помогало им не перегреваться, но даже в этих условиях на детенышей могли напасть шакалы. Такое количество напастей лишь подстегивало сплоченность групп, а сплочение уменьшает внутривидовую агрессию, заставляет стараться понимать и предсказывать поступки других. А пока самки с детенышами и старики прятались, самцы искали падаль или поля зерновых в саванне. Об этом нужно было как-то сообщить родственникам. Возможно, это и было причиной формирования речевого аппарата, постепенно переходящего с резких раздражающих звуков приматов на спокойную человеческую речь. Хотя, если честно, про речь хабилисов мы не знаем почти ничего. Как показывают наблюдения и исследования, способности горилл, шимпанзе и орангутангов в корне не отличаются от наших: они прекрасно умеют разговаривать на невербальных языках, шутить, сравнивать, предполагать, даже абстрактно мыслить. Но это немного другое, потому что язык тела, как правило, рассказывает о том, что происходит с животным или в округе здесь и сейчас, передает очень немного информации и понимается интуитивно. А вот для того, чтобы рассказать о чем-то удаленном во времени и пространстве, если у вас для этого нет генетических программ, нужно уже иметь воображение.

Около 2 млн. лет назад планета вошла в состояние крайне необычной климатической неустойчивости. Экосистемы Африки менялись с поразительной быстротой, почти стираясь до основания. Осушение буша и расширение саванн приводило к постепенному уменьшению размеров травоядных млекопитающих. Ведь если меньше воды, то меньше травы, и прокормиться крупным животным все труднее. Это отразилось и на хабилисах, которые не могли найти достаточно крупной падали для питания, а с мелких животных и мяса меньше. Нужно было как-то увеличить долю охотничьей добычи в рационе. Проблема в том, что на быстрых антилоп охотиться труднее, а выигрыш невелик, поэтому, пока была возможность, хабилисы предпочитали все же знакомых медлительных слонов, бегемотов или некрупных свиней. Люди, как большинство животных – твари консервативные, и зачастую следовать традициям вполне достаточно, чтобы выжить. Особенно если жизнь может закончиться в любой момент. Растительноядным предкам человека, живущим одним днем, и не умеющим планировать, было очень трудно дойти до образа будущего, составления временных моделей, долгосрочных планов. Собиратели живут циклами: плоды и зерна поспевают в разное время, но строго по графику. Другое дело охота! Бегающее мясо обычно не хочет, чтобы его ели, его приходится «убеждать», поэтому, когда планируешь охоту, распределяешь роли, придумываешь ловушку, нужно согласовывать действия и понимать, кто чего хочет, что делать, если охота пойдет не по плану и т. п. А это уже работа мозга. Ну и обладать приспособленным для бега опорно-двигательным аппаратом тоже было бы неплохо, а у обитателей буша на границе саванн его модернизация пока не произошла.

Недостаток пищи спровоцировал еще одну потребность – срезать мясо с костей. Пока у вас мяса достаточно, не проблема взять самое легкодоступное, а остальное что труднее оторвать оставить другим падальщикам, но когда его не хватает, и каждый кусок на счету, тут уж придется что-то выдумывать. Камни – неплохой инструмент, чтобы колоть орехи, но срезать мясо ими невозможно. А еще у животных есть невероятно ценный источник пищи – костный и головной мозг! Мягкие, жирные, вкусные и предельно питательные природные консервы, не доступные никому из обычных хищников. Расколоть кость булыжником, конечно, можно, но ценный костный мозг просто размажется по камням. Нужен консервный нож! Если кость аккуратно расколоть, то еды будет больше. И вот тут кто-то заметил, что расколотый камень имеет острый край, похожий на клык или коготь, и вот им-то можно вскрывать кости и черепные коробки, а также срезать мясо с костей под чистую. Еды больше, порции ровнее. А полезные вещи, тем более необходимые для жизни, приматы перенимают очень быстро. Так возникает галечная или олдувайская культура.

На самом деле это был настоящий прорыв! Шимпанзе умеют делать копья – заостренные палки, не слишком ровные, но вполне достаточно, чтобы прицельно ткнуть в свинью или мартышку, но каменные орудия сильно превосходят их по уровню сложности. Основа идеи разбивания камней у фруктоядных приматов чисто биологическая – если есть орех или косточка плода, скорлупу которой не так-то легко раскусить, ее можно попытаться разломать. Это определяет базовый тип взаимоотношений с миром: сломать, расколоть… На этом основании строится дальнейшее изучение: наука, технологии, подчинение, обламывание лошадей и т. д. Сюда же вписалась еще одна особенность, которая определит направление развития человечества – охота. Коллективная охота – это совсем другое, нежели падальничество. Здесь важна согласованность действий, умение договориться. В саванне хабилисы научились еще одной невероятной вещи – метко швырять предметы. Чтобы отпугнуть хищника достаточно просто громко орать и бросать палки или камни, куда ни попадя, но для охоты нужно уметь делать это метко и предельно точно. Похоже, что пращи и боласы, вероятно, научились метать еще хабилисы, во всяком случае, на это указывают находки идеально обточенных круглых камней, среди довольно грубоватых олдувайских орудий, и мы знаем, что пращи и бола одно из самых древних и доступных видов оружия. К тому же метко кидать мы умеем почти инстинктивно, как ни одно животное.

Как оказалось, оружие – штука полезная. Во-первых, оно помогает добывать больше пищи, а значит настроение в группе более благодушное. А во-вторых, если с кем-то поссорился, то ему можно и камнем по голове запульнуть… правда, и в обратную сторону также работает. Поэтому лучше не ссориться, а попытаться договориться. Удивительно, но кооперация выгоднее конкуренции: и чем эффективней вы сделаете орудие, чем лучше договоритесь с членами группы, тем гарантированней поедите. Мясо питательнее растений, которые нужно собирать весь день, а значит у вас больше время на общение, производство орудий труда, наблюдения за миром не с какой-то целью, а просто так. «Просто так» – вещь крайне важная! Это значит, что мозг впитывает новые сведения и способен развиваться без привязки к конкретной практической цели, что указывает на растущий потенциал мозга. И это новый уровень сложности в понимании мира. Это было первое, самое робкое, и скорее неосознаваемое, проявление «коллективной стратегии», помогавшей человечеству выживать в последующих катаклизмах. Распределение ролей, когда каждый умеет делать нечто особенное, но плодами его пользуются все. Есть, правда, еще одно предположение, что слабым австралопитекам надо было уметь разделывать мясо быстро. Если какой-нибудь саблезубый тигр или гиена завалил крупную антилопу, часть стаи австралопитеков отвлекала его на себя, а вторая подбегала и, с помощью каменных орудий, быстро отрезала мясо, сколько могла унести. В этих условиях, как использование острых камней, так и распределение ролей были жизненно необходимы. Но последние находки говорят все же в пользу преобладания в это время охоты, а не падальничества. В любом случае, знания и плоды труда распределяются как бы на все общество, повышая общий уровень.

Сезонная миграция травоядных на лучшие пастбища с одной стороны, прибавила трудностей, потому что когда стада уходят, приходится идти следом за ними, а с другой, открыла новые возможности. Бродя в поисках пищи, поздние австралопитеки или ранние хабилисы, привыкли перемещаться на большие расстояния. Причем настолько большие, что какая-то небольшая группа ушлепала аж в Иорданию! Видимо жизнь в то время в засушливой Северной Африке тоже была не сахар. Интересно, что надрезки на костях животных сделаны руками разных особей. Это говорит о том, что, скорее всего, конечность с мясом шла по кругу, и каждый отрезал себе кусок, передавая другому. Такой вот первобытный коммунизм. Происходило такое, скорее всего, по причинам недостатка пищи и, возможно, низкого уровня ощущения индивидуальности. Но в более поздних находках, через полмиллиона лет, мы уже ничего подобного не обнаруживаем – там у каждого своя персональная кость.

Путешествия – это всегда встречи с другими группами, но человечество все еще было крайне малочисленным, а переходы не такими уж и долгими, поэтому плотные контакты были редкостью. Хотя навыки избегать конфликтов и объединяться для решения общих задач на охоте, оказались весьма кстати. Потому что в результате всех этих изменений все остальные австралопитеки исчезли и в саваннах остались почти что одни хабилисы, широко применяющие орудия труда. «Почти», потому что одновременно с ними существовали австралопитеки гари (не наши предки), которые делали тоже самое! То есть стремление к изготовлению орудий труда было весьма популярным, и, вероятно, австралопитеки гари просто заимствовали этот навык, а может изобрели его самостоятельно.

Современные ученые не видят качественной разницы между строением мозга и способностями человека и высших животных. Различия скорее количественные. Другими словами в целом мозг у нас просто больше, чем у шимпанзе, и разные его части также увеличены в разных пропорциях, что и определяет способности каждого вида. Это такая же особенность, как хвост павлина, рога оленя или копыта лошади. В то прекрасное время, когда антропологами фиксируются качественные изменения в поведении хабилисов, их мозг вырос до 800 грамм, и они преодолели, так называемый «мозговой рубикон» – минимум для человекообразных обезьян, необходимый для начала освоения сложной орудийной деятельности и коммуникации. В принципе, общаться простыми сигналами на языке жестов может и шимпанзе или лошадь, а вот понимать абстракции, временные понятия и составлять сложные прогнозы при меньшем объеме мозга несколько затруднительно. Впрочем, для некоторых персонажей и при намного большем, но это статистика. С другой стороны, гориллы, шимпанзе и орангутанги имеют мозгов даже меньше австралопитеков, но при этом прекрасно и разнообразно общаются, а некоторые, обученные человеком, знают по два-три языка жестов или символов, делают несложные орудия труда и охоты. Шимпанзе даже совершают нечто напоминающее религиозные действия, и понимают абстракции и причинно-следственные связи на уровне 2-5-летних детей. При этом у обезьян есть явные отличия от поведения человека, причем отличия эти на биологическом уровне:

– несмотря на существование эмпатии, к особям не из своей стаи, обезьяны не демонстрируют альтруистического поведения;

– в отличие от обезьян, ребенок человека способен сосредотачивать и удерживать внимание на предмете или действии гораздо более длительное время;

– орудиями обезьяны пользуются эмоционально, и обычно не особенно сосредотачиваясь на цели, хотя могут палочками выковыривать термитов или проткнуть копьем поросенка.

Похоже это заслуга развитой теменной доли мозга, развившейся еще у австралопитеков.

Возможность строить более крупный мозг обеспечивали белки и жиры, получаемые от падали и жертв охоты. Важную роль сыграло уменьшение зубов и челюстей. Этому способствовало питание мясом, которое имеет гораздо меньше клетчатки, чем растительная пища, зато больше питательных веществ. Хабилисы могли бы отрастить клыки, но оказалось, что гораздо проще и быстрее научиться использовать инструменты для резания мяса, что не требует наличия большого челюстного аппарата. А большие зубы и челюсти – это тяжелые кости, сильно отнимающие ресурс от развития мозга. Необходимость в увеличении мозга оказалась выше: новые виды деятельности, новое окружение, опасности, растения, животные, встречи с другими группами охотников, необходимость общения с ними, а значит узнавание нового, в том числе новых характеров и т. д. и т. п. Было необходимо приспособление к быстро меняющимся условиям и функционированию в очень динамичной среде. Умение учиться и выстраивать социальные отношения стало важным биологическим преимуществом.

Надо сказать, что олдувайская или галечная культура только выглядит примитивно: кривоватые камни, грубые края. Но даже современному человеку, чтобы научиться делать такие орудия, придется потратить несколько часов упорных занятий, и то не у всех выходит. А ведь у нас уже развита трудовая кисть и мелкая моторика, чего не было у хабилисов. В этом занятии необходимо терпение, концентрация внимания, упорство, некоторое планирование, знание нюансов и т. д.

Но все же, в сравнении с более поздней, продвинутой техникой, олдувайская культура была очень простой, и вполне удовлетворяла непритязательные запросы хабилисов: никаких излишеств, только прагматический подход – был бы режущий край, а лежит ли он удобно в руке, насколько симметрично и качественно орудие – не так важно. После «олдувайского прорыва» наступил долговременный ступор почти на миллион лет! Питание сырым мясом исчерпало возможности по наращиванию мозга, да и относительно стабильные условия окружающей среды не создавали необходимости для дальнейшего улучшения орудий. Они не ценились, их часто делали на месте и тут же бросали после использования. Физические изменения происходили, а информационная среда почти не менялась. Мелкая моторика, а вместе с ней и воображение работали крайне плохо. Контакты между группами были слабыми: поохотились и разошлись, а значит глубже узнавать мир других людей нет необходимости. Да и слабо развитый мозг реагировал в основном, на биологические потребности. Речь, разумеется, также была прагматичной, то есть без многозначительности, отвлеченных понятий и ассоциаций, которые будят фантазию. Это был творческий тупик, с опорой на «вековые традиции». То есть старшие просто долго и упорно показывали младшим, как нужно бить, чтобы получить острый край камня и все. Таким образом, принцип Даннига-Крюгера работал в полную силу.

Взрыв мозга

Однако, несмотря на усилия экоактивистов, наверняка призывавших прекратить разбивать камни и остановить глобальное осушение Африки, изменения климата упорно продолжали происходить. Появившаяся сезонность климата привела к серьезному увеличению площади саванн и пустынь, похожих на современный африканский ландшафт. И место медлительных влажнолюбивых гигантов окончательно заняли легкие и подвижные обитатели степей Евразии – газели и антилопы. А поскольку ниши стали все более четко разделяться, то возникло две стратегии расселения. История австралопитеков и хабилисов повторилась, как будет повторяться на протяжении истории еще множество раз.

Часть хабилисов, которым повезло жить ближе к исчезающим лесам, попадала под действие стабилизирующего отбора. Они держались привычного образа жизни, стремились к покою и не особенно интересовались жизнью в неблагоприятной, хоть и расширяющейся, саванне. Усидчивость, спокойствие, конформизм, вероятно, составляли их кредо. В таких условиях непоседы и выскочки раздражают, и от них стараются избавиться более или менее гуманными способами. Нужны середнячки, тихие, стабильные, не слишком умные, которыми легко управлять и избавлять от «излишков» ресурсов. Хотя последнее характерно уже только для поздних иерархических обществ.

Непоседы, исследователи, искатели приключений, да и просто те, кому не повезло жить в привычных удобных местах, были вынуждены оправляться на поиски лучшей доли. Они встречались с новыми условиями, и оказывались перед выбором приспособиться или погибнуть. Но благодаря изобретениям таких персонажей, общество начинает процветать. Правда, через какое-то время, как только процветание становится нормой жизни, вновь начинают преобладать принципы конформизма и обеспечения безопасности. Общество обрастает традициями, патриархами и идеалами. Цель любой системы – самоподдержание. Поэтому чем стабильнее общество, тем меньше в нем роль личности, тем меньше ценится индивидуальность. Больше всего за стабилизацию ратуют самки – им детей растить, нужны ресурсы, чтобы «все как у людей», как принято, тут не до риска и экспериментов. И получается, что плоды работы умных вроде нужны всем, но уживаться с ними невозможно – искатели разрушают стабильную структуру общества.

Хабилисы, вытесненные в саванны, ощущали сильную нехватку продовольствия. Им пришлось целыми днями, под палящим солнцем, бродить по равнинам, поскольку в жаркое время многие хищники предпочитают спать в тени, и это единственное безопасное время для передвижения. Так человек стал одним из самых выносливых шагающих кочевников на планете. Склонность бродить по окрестностям, уходя за десятки и даже сотни километров от дома, в некоторых культурах существует, и по сей день. Даже самая быстрая лошадь начинает выдыхаться в беге на большую дистанцию быстрее, чем посредственный человек, привыкший к неторопливому бегу трусцой. А лев и прочие хищные кошачьи устают уже буквально через километр-два. Человек, привыкший к такого рода передвижению, может пробежать в сутки до 150—200 километров! Никакое другое наземное животное в теплом климате не способно даже на половину этой дистанции.

Двуногость помогла уменьшить площадь нагрева тела под палящим дневным солнцем, а шерсть, мешающая активному потоотделению, за полмиллиона лет, окончательно переместилась на голову, создав мощный защитный слой от солнца. Кроме того, стоящий на двух ногах человек, возвышается над травой, а значит, лучше видит и падаль, и антилоп, и притаившихся хищников. Обладать высоким ростом становится выгодно. Стоящий на задних ногах зверь обычно воспринимается как угроза другими животными. Кроме того, так удобно отбиваться палками от львов и леопардов.

Но главное, много передвигаться по огромным площадям саванн – это видеть и подмечать много нового и встречаться с разными другими группами людей. И вот тут опять проблема: вы уже немного усложнились, по сравнению с вашими предками, но ведь и внезапные соседи тоже не лыком шиты. Тут вступает в дело не только кооперация со своими, но и способность договариваться с чужими. А это большой прогресс! Чужие – это всегда страшно. Но и страшно интересно! И любопытство – исключительно человеческая особенность. Например, шимпанзе не воспринимают шимпанзе из другой стаи ни как сородичей, ни как интересный объект. Для них это такая же возможная добыча, как и мартышки или свиньи. Нечто похожее распространено даже в человеческих племенах, но при этом, существует и стремление к общению с чужаками. Ведь в небольших группах велика вероятность близкородственного скрещивания, а значит вымирания. Получить невест из другого племени, и при этом не поссориться с их родственниками – задача непростая. Тут нужны мирные контакты. А мирные контакты проходят лучше, когда вас понимают, и первый шаг на этом пути – усмирить свои биологические потребности. Особенно стремление к накоплению и сохранению ресурсов. Для животных свойственно делиться пищей только с детенышами, в крайнем случае, близкими родственниками, но поздним хабилисам, ради более тесного и плодотворного контакта с охотниками из других групп, было необходимо научиться тормозить всплески жадности. Поэтому до сих пор у любых народов обычаи угощать гостей, пировать вместе, да просто пригласить на чашку кофе считаются основой воспитания.

Встречи с чужаками это не только кооперация, но и конкуренция за ресурсы – они ж претендуют на тоже самое. Конкуренция – великая сила! Она заставляла двигаться наших далеких предков, изобретать что-то новое. Теперь, когда у хабалисов не осталось конкурентов в виде сверхкрупных кошек, хищных свиней и гиен, единственными соперниками были только представители других племен. Приматы хитрые, они неплохо друг друга обманывают, так что надо уметь распознать, что к чему. Можно, конечно, просто подраться, но проблема в том, что у людей, имеющих от природы низкий уровень морали, теперь появилось оружие и хорошие навыки убивать, а значит, в стычке можно легко потерять жизнь или своего члена группы. Для малочисленных коллективов родственников любая потеря крайне серьезна. Можно, конечно, не встречаться с чужаками, но у них может оказаться что-то ценное для нас: часть добычи, самки, немного лучшие орудия или навыки. Да и вообще, иногда союзники очень нужны. И чтобы во всем этом разобраться требуется мозг, держащий в голове все эти данные, умеющий их обрабатывать, расставлять приоритеты, прогнозирующий поведение, взаимоотношения, кто, что и кого любит или не любит и т.д., а ведь каждый уже обладает индивидуальностью. Так что только успевай все замечать и запоминать!

А развитый мозг имеет одну особенность: если его научили учиться, то он запоминает этот способ поведения и стремится узнать больше, обращать внимание на мелочи, появляется педантизм, желание сделать лучше, причем во всех сферах. От этого «лучше» увеличивается продолжительность жизни, просто потому, что количество стрессирукющих факторов уменьшается, внимание к деталям, в том числе к соплеменникам, увеличивается, возникает еще большая сплоченность… И неожиданно окахывается, что опыт коптися в течение жизни. И чем длиннее жизнь, тем больше опыта. А если даже соплеменник уже не может бегать за антилопами или рожать летей, он сидит дома и передает свой опыт подрастающему поколению, которое тратит время не на развлечения, а на то, чтобы научиться более качественно делать орудия, узнавать повадки животных или обычаи других племен. И чтобы рассказать о том, чего нет сейчас, но может быть, нужен язык, передающий не просто огромное количество информации, но и абстракции. Кто же имеет больше опыта, чем старики?! Возможно, тут и возникает отсроченная благодарность, потому что мы находим черепа старых членов стаи, без зубов, но с заросшими отверстиями в челюстях. Значит, о них долго заботились уже после выпадения зубов. Есть предположение, что уже на этом этапе возникает склонность людей к «бабушкизации». Старик учит детей уму-разуму – знакомая картина. Ведь у нас подсознательно старый человек воспринимается как мудрый, заслуживающий внимания и уважения: старик Хоттабыч, Гендальф, старуха-ведунья и т. п. Когда старики занимаются детьми – это крайне удобно, поскольку не обремененные заботами о потомстве родители, могут потратить больше времени и сил на добычу еды, накопить больше опыта, который потом передадут внукам, а значит, дети станут умнее родителей.

Все эти факторы вместе увеличили уровень сложности, что спровоцировало появление более продвинутой ашельской техники. Орудия стали более симметричные, удобные, тщательно обработанные и специализированные. Кисть приобрела более явный «трудовой комплекс», вероятно и речь стала более выразительной, осмысленной и образной. По-видимому, изменилась и тактика охоты. А изменение тактики – это изменение образа действий, то есть перестройка всего мозга. Более качественные орудия позволяли эффективнее убивать жертвы, а значит, тратить меньше сил на охоту, эффективней разделывать их, что позволяло повышать мастерство изготовления.

Этот период, примерно, 1,8 млн. лет назад – время превращения хабилисов в эргастеров, которые полностью переселились в саванну и приобрели человеческие пропорции, а затем в эректусов, которых часто называют питекантропами, то есть человек-обезьяна. Действительно, телом они полностью напоминали современного человека, а вот лицо и поведение все еще было обезьяньим. Для полноты картины, просто напомню, что эректусы существовали одновременно с парантропом и последними австралопитеками, причем на одной территории, во всяком случае, это подтверждают находки антропологов в Восточной и южной Африке. Они использовали разные части ландшафта и биологические ниши, что не вызывало конкуренции, поэтому более продвинутые формы не уничтожали дальних родственников.

Мозг эректусов, по сравнению с их предками, изменился довольно сильно, и не только в размерах. Вес его достиг 1 кг. Для современного человека это не много, но вполне терпимо. Благодаря современному антропогенному окружению, человек даже с мозгом в 600 гр. уже может жить так, что этих отклонений никто не заметит. И даже руководящие должности занимать. Но тогда отбор по качеству мышления, сообразительности и необычным способностям был жизненно важен, ведь группы были небольшими и каждый человек должен был уметь все и даже немного больше. Рождались ли гении с большим мозгом раньше? Конечно, просто недостаток пищи, при таких колоссальных затратах на этот орган, не позволял им выживать и размножаться. А теперь более качественное питание позволяло не только увеличить размеры тела, но и выживать людям с большим мозгом, что дало дополнительные возможности по добыче пищи. Умным, оказалось, быть выгоднее, чем вооруженным клыками, боевым павианом. И чем разнообразнее твои знания и способности, чем ты умнее, тем привлекательней для половых партнеров, а значит, больше потомков можно оставить. Это серьезное эволюционное преимущество. В отличие от современности, где уровень образования и способность мыслить работают, скорее, в обратную сторону.

Как же структурно изменился мозг эректусов? По эндокранам черепов видно, что в эволюции сначала всегда увеличивается размер мозга, а потом уже растет какая-то доля. Та же тенденция прослеживается и в мышцах: сперва вы увеличиваете общую мышечную массу и силу, и только потом начинаете гипертрофировать отдельные мышцы. Поэтому эндокраны эректусов довольно различны. Общий объем мозга увеличился, но отдельные доли у разных особей выглядят по-разному, скорее всего потому, что условия в разных местах несколько отличались, и развитие могло идти в любом направлении. Но статистически теменная часть у них увеличилась, а это значит, что они много двигались, запоминали и, даже возможно, фантазировали, но главное – могли уже более-менее ставить далекие цели. Да и орудия, они производили не абы какие, а более качественные, специализированные, удобные – ашель все-таки! Далекие цели – это определенные правила поведения, перспективы, планирование, без которого ни хорошее орудие не сделать, ни встречу и обмен с соседями не запланировать, ни речь произнести. А вот с лобными областями не повезло – они были еще относительно небольшими. И, с одной стороны, некоторое увеличение их позволило делать более качественные орудия, но с другой, ашельские рубила еще долгое время оставались однотипными.

Вроде бы все прекрасно и налицо линейное развитие и прогресс? Но нет. Примерно 1,25 млн. лет назад произошло очередное серьезное изменение в динамике и продолжительности оледенений. Перепады температуры на протяжении каждого цикла увеличились более чем вдвое, циклы стали менее регулярными, а ледниковые периоды занимали существенно большее время, чем межледниковья. Это был, так называемый «Переход среднего плейстоцена». Причиной его являлись известные циклы Миланковича, когда Земля оказывается чуть дальше от Солнца, чем обычно. Солнечного света становится меньше, и температура океана падает до определенного предела, но дальше уже не понижается. Соленая вода замерзает при более низких температурах, но продолжительное похолодание постепенно увеличивает толщину и объем ледяного панциря на полюсах. Лед забирает воду из океана и атмосферы, объем суши увеличивается, а суша остывает и нагревается быстрее, чем вода. А вот лед отражает солнечные лучи, поэтому даже при приближении обратно к Солнцу, не тает, и продолжительность оледенения увеличивается. Конечно, это вызывает ужесточение условий среды, а, следовательно, и конкуренцию за истощающиеся ресурсы.

И на практике ученые наблюдают некоторое противоречие. В этот период у эректусов вдруг появляются внешние признаки агрессивного демонстративного поведения: мощные надбровные дуги, покатый лоб, выдвинутые вперед челюсти, укрупненные зубы, кисть, которая хорошо складывается в кулак, усиленный половой диморфизм, а у мужчин, скорее всего начинает усиленно расти борода, защищающая нижнюю челюсть от переломов. В отличие от останков хабилисов, антропологи обнаруживают большое количество черепов и костей с травмами, явно нанесенными другими людьми. В отличие от низкорослых хабилисов, рост у эректусов стал почти как у нас, а мозг, хоть и увеличился, но лобные области, тормозящие эмоциональные проявления, были еще не достаточными для полноценного контроля. Поэтому, скорее всего, поведение эректусов, при избытке тестостерона и слабом контроле за поведением, было крайне несдержанным и агрессивным. Но на любую силу всегда найдется другая сила, и, как мы уже знаем, война никогда ничего не решает. Это просто инструмент естественного отбора.