Чёрный бриллиант

Глава 8
Тайный ухажёр

Наступило очередное лето. У меня появился тайный ухажёр. Чуть ли ни каждый день, поднимаясь после работы к себе, я обнаруживала букетик цветов, вставленный в дверную ручку. Долго не могла понять, кто же это мог быть.

Однажды, договорившись с Ириной о встрече, я ожидала рейсовый автобус на остановке, когда почти вплотную ко мне подъехал старый «москвич». Из него вышел мой бывший пациент, которого я оперировала пару месяцев назад по поводу аппендицита. Он был в сером элегантном костюме при галстуке.

– Здравствуйте, Татьяна Павловна! Вы в район?

– Здравствуйте, – сказала я, запнувшись, поскольку не могла вспомнить имя пациента.

– Валерий, – подсказал он.

– А! Валерий Петрович! – воскликнула я обрадованно, вспомнив, наконец-то, его имя-отчество.

– Для вас просто Валерий.

– Тогда я тоже для вас просто Татьяна, – сказала я кокетливо.

Мы были примерно одного возраста.

– Мне с вами по дороге. Могу вас подвезти.

Я с радостью согласилась. Валерий, как истинный джентльмен, открыл дверцу своего авто с моей стороны, подал мне руку и, дождавшись пока я усядусь, захлопнул дверцу и сел за руль.

По дороге мы болтали обо всяких пустяках. Валерий рассказывал о своих ощущениях во время операции и о впечатлениях от моего разговора с операционной сестрой.

В то время такие операции делались под местной анестезией, и пациент мог слышать всё, что происходило в операционной. Мы посмеялись.

На полпути он неожиданно остановил автомобиль и, достав из «бардачка» бархатную прямоугольную коробочку красного цвета, протянул мне со словами:

– Это – вам.

– В честь чего это, Валерий Петрович? – произнесла я, открывая коробочку, в которой лежали миниатюрные часики с браслетом.

– В знак благодарности за операцию, – произнёс он, краснея.

– Я не могу этого принять, – ответила я, возвращая ему подарок.

– Почему?

– Потому что не беру взяток.

– Это вовсе не взятка.

– А что же?

– Подарок от чистого сердца.

– Подарков от мало знакомых людей я тоже не принимаю.

Возникла неловкая пауза. Моя рука как бы повисла в воздухе с этой дурацкой коробочкой. А Валерий, даже не смотря в мою сторону, сидел, опустив голову, и молчал. Конечно же, я догадалась, в чём дело. Нужно было как-то прояснить ситуацию.

– Валерий, это вы мне приносите цветы?

В ответ он выхватил злосчастный футляр из моих рук со словами:

– Если вы не примите мой подарок, я выброшу его под колёса автомобиля.

Я еле сдержала смех, вспомнив подобную сцену из фильма «Девчата», но, во время спохватившись, взяла коробочку и положила в «бардачок» со словами:

– Когда-нибудь вы его обязательно подарите мне, когда будет повод.

Немного успокоившись, он произнёс:

– Извините. Насильно мил не будешь.

– Валерий, пожалуйста, не обижайтесь. Просто всему своё время, – ответила я, немного смутившись.

Он завёл машину, и мы поехали дальше. Оба старались сгладить неловкость ситуации, но непринуждённая беседа, которая велась между нами до этого момента, не складывалась.

Валерий был довольно привлекательным и образованным молодым человеком, светловолосым, сероглазым, с ровными белыми зубами и глубокими ямочками на щеках, придававшими ему особое обаяние, когда он улыбался. Он преподавал историю в местной школе, попав, как и я, в этот маленький городок по распределению.

Возможно, в другое время я бы и обратила на него внимание, но сейчас, когда мною был поставлен блок в мозгу на всякие там шуры-муры, запрещающий даже думать о чём-нибудь таком, пока не стану настоящим профессионалом, я не могла поступиться своими принципами.

– Где вас высадить, Татьяна Павловна? – обратился он ко мне официально.

Я назвала место. У кафе «Ветерок» меня уже ожидала Ирина.

Валерий остановил машину, открыл мне дверцу и, подав руку, помог выйти. Поблагодарив его, я направилась к подруге.

– Я буду надеяться! – с этими словами он быстро сел в машину и умчался.

– У тебя появился кавалер? – спросила Ирина с улыбкой.

– Да нет. Это просто мой бывший пациент. Делала ему аппендэктомию.

– Просто пациенты не смотрят так на просто врачей и не возят их на машине за 40 километров, – продолжала она, улыбаясь.

Мы зашли в кафе. Я хотела заказать по бокалу шампанского, но Ирина отказалась. Ограничились салатиками и кофе с пирожными.

– Сейчас ты мне всё расскажешь, – произнесла она, ожидая пикантных подробностей.

– Да нечего рассказывать. Правда, – постаралась я свернуть тему. – Расскажи лучше о себе.

Увидев выпячивающийся из-под платья животик, я воскликнула:

– Так тебя можно поздравить!

– Уже пять месяцев, – с улыбкой подтвердила Ирина.

– Как быстро летит время! А как вообще у вас с Кириллом?

– Мне здорово повезло. Кирилл – замечательный человек и очень заботливый муж. Знаешь, как он обрадовался, когда узнал о ребёнке? Полностью снял с меня обязанности ходить по магазинам. Даже полы моет сам. Следит, чтобы я вовремя поела. На дежурства таскает сумки с фруктами. Часто дарит цветы. Иногда такие мысли приходят в голову: если бы за мной так ухаживали всю жизнь, я готова была бы всю жизнь быть беременной, – произнесла она, громко рассмеявшись. – Ну а как твоя жизнь?

– У меня особых новостей нет. Недавно были учения по Гражданской обороне. Наш Николай Петрович не подкачал. Вот что значит бывший военный. Организовал всё в лучшем виде. Да и преподаватель Гражданской обороны в местной школе, подполковник в отставке, своих ребят здорово натаскал.

Единственное, никто не научил их оказывать первую медицинскую помощь при воздействии механического фактора. Так теперь меня обязали заняться этим делом.

– Повезло, ничего не скажешь, – смеясь, констатировала Ирина.

– И не говори. Будто у меня других дел нет… После учений, конечно, собрались всем коллективом отметить. Наша повариха по этому поводу испекла три пирога: с рыбой, грибами и из рабарбара. Бани, почуяв рыбу, до вечера не выходил из пищеблока.

– Да. Этот обжора не пропадёт. Хитрый, чертяка. Ну а на личным фронте? – попыталась она вернуть меня в нужное русло.

– Затишье. Зато у нашего Андриса, то бишь Альфредовича, кажется, продолжается роман с Вией. Несколько месяцев уже не пьёт. Представляешь, какое счастье для меня?

– А ты то тут при чём?

– Я очень даже при чём. Андрис сидит только в поликлинике, а я, стало быть, в стационаре. Так что, все операции мои.

– А-а, – протянула Ирина. – Я даже не подумала об этом. А Вильгельмина как? По-прежнему зверствует, держит сестёр в чёрном теле?

– Представляешь, когда ты уехала, я обустроила твою комнату на свой вкус. Помнишь, ещё забегала к тебе, когда приезжала с Иваром за покупками? – Ирина утвердительно кивнула головой. – Не хватало только коврика. Так вот. Прихожу однажды к себе, а на пороге лежит домотканый коврик, причём в тех же тонах, что и покрывала.

Оказывается, Вильгельмина сама его соткала на каком-то старинном ткацком станке. До сих пор гадаю, каким образом она с цветом угадала, ни разу не побывав у меня в гостях.

– А Семёновна?

– Разумеется, заходила и не раз.

– Ну вот тебе и ответ.

– Неужели она?

– А кто же ещё?

– Какая всё-таки чудесная женщина наша шефиня! И всё так тщательно скрывает, как будто боится, что её заподозрят в слабости.

– Она же у нас кремень.

– Да. Она такая есть. Готова последнюю рубашку снять с себя и отдать. А сразу и не скажешь. Когда я увидела её впервые, у меня был шок. Не могла себе представить, что смогу проработать с ней целых два года. Представляла, как выскажу всё, что о ней думаю, когда буду покидать это адское место. А теперь не знаю, как помягче сказать о том, что положенные два года подходят к концу, и я вынуждена буду её покинуть. Она столько для меня сделала! – со смешанным чувством благодарности, боли и неизбежности произнесла я.

– Ты действительно хочешь уехать?

– Понимаешь, Ирочка, здесь мне очень хорошо. Я чувствую себя как рыба в воде. Благодаря Галине Семёновне и бытовые условия как нельзя лучше, и коллектив великолепный, и оперировать есть возможность. Но, в силу ограниченных возможностей больницы, здесь я никогда не смогу стать настоящим хирургом. У Галины Семёновны была хорошая школа. Она прошла всю войну и умеет делать практически всё. Чему можно было научится здесь, я уже научилась. А дальше что?

– Я тебя понимаю, но не дай Бог такого опыта никому, – произнесла Ирина, взглянув на часы. – Ой! Сейчас же мой Кирюха вернётся с работы. Надо кормить. Ты меня извини.

– Не за что извиняться. Передавай ему привет от меня.

Расплатившись, мы вышли из кафе. Распрощавшись с подругой, я направилась к автобусной остановке. Заметив знакомую машину, хотела свернуть, но Валерий уже шёл мне навстречу.

– Татьяна Павловна, куда же вы? Разве не собираетесь возвращаться домой?

– Я кое-что забыла, Валерий Петрович, – ответила я, возвращаясь для вида в кафе, чтобы он не подумал будто я его избегаю.

– Хорошо. Я вас подожду в машине, – ответил он.

Всю дорогу ехали молча. Валерий довёз меня до дверей больницы, открыл дверцу и подал руку со словами:

– Ну хоть цветы я могу вам изредка дарить?

– Конечно. Мне будет приятно, – ответила я, вложив в свои слова как можно больше искренности.

Глава 9
Отъезд в Ригу Первая неудача

Время моего пребывания в зональной больнице, предусмотренное законом, подходило к концу. Оставалось отработать около трёх месяцев. Я никак не могла решиться сказать об этом Галине Семёновне, хотя она, конечно же, знала, но тоже не торопилась заводить об этом разговор, в глубине души, наверное, надеясь, что я останусь. Мы с ней так сработались, что понимали друг друга с полуслова, особенно во время операций.

Не имея своей семьи, она относилась ко мне по-отечески. По крайней мере, мне так казалось. Больше тянуть было нельзя. Я понимала, что главврачи должны были вовремя подавать заявки на специалистов в Минздрав. Учебный год в институтах подходил к концу. И я не имела права подвести человека, ставшего мне дорогим.

Однажды я подошла к ней после пятиминутки.

– Галина Семёновна, я хотела бы с вами поговорить.

Она, конечно же, догадалась о чём пойдёт речь.

– Ну что, Танюша, покидаешь Старую Перечницу? – задала она вопрос в утвердительной форме, закуривая очередную папиросу.

Шефиня прекрасно знала, как зовёт её персонал за глаза, а также и то, что абсолютно беззлобно.

– Галина Семёновна, что вы такое говорите? Вас здесь все любят.

– Да я не о том. Ты не юли, Татьяна. Говори прямо. Надумала уйти?

– Галина Семёновна, поймите меня правильно. Вы меня многому научили и могли бы научить ещё большему с вашим огромным опытом, но статус зональной больницы не позволяет это сделать. Я вам благодарна за всё и прекрасно понимаю, что больше нигде не буду чувствовать себя так комфортно, как здесь. Но я хочу учиться дальше, – закончила я заранее подготовленный монолог.

Галина Семёновна всё это время курила, задумчиво и немного отрешённо глядя на меня.

– Всё правильно, Татьяна. Всё правильно. Насильно я тебя держать не могу. А тебе и впрямь нужно дальше идти. Напишу рекомендательное письмо. Может, поможет в трудоустройстве.

Поблагодарив её, я с облегчением вышла.

Наступил день расставания. Я устроила «отвальную» для персонала. С Галиной Семёновной пришла попрощаться лично. Подарила букет белых роз и еженедельник в кожаном переплёте с надписью: «Моему первому учителю и прекрасному человеку в знак глубочайшей признательности и любви. Ваша ученица, Татьяна Илюшина».

Попрощаться со мной пришёл и Валера с огромным букетом алых роз. Он попросил разрешения иногда звонить мне. Я вырвала листок из блокнота, написала рижский номер телефона своих родителей и отдала ему.

Рига встретила меня приветливо. «Бабье лето» было необычайно тёплым.

За два месяца до моего приезда бабушка Аня со своей дочкой от второго брака, Лаурой, которая недавно вышла замуж за выпускника лётного училища имени Алксниса, уехала с ними по месту распределения своего зятя Леонарда в Калинин, ныне Тверь. Бабушкин второй муж, Григорий Иванович, к которому мы с Машей относились как к родному дедушке, к сожалению, умер два года назад.

Бабушка как-то рассказывала историю, как через несколько лет после войны гадалка нагадала ей, что она выйдет замуж повторно за человека, которого любила ещё в юности. Так оно и вышло. Совершенно случайно они встретились в Ленинграде и поженились. Плодом этой любви и стала Лаура, которая в настоящее время была в положении. Поэтому бабушка и уехала, оставив в Риге однокомнатную квартиру в «хрущёвке». В неё-то я и заселилась.

Квартира была полностью мебелирована. Мне оставалось только расставить всё по своему вкусу и докупить кое-какие мелочи.

Впереди был целый месяц отдыха. Неделю я занималась обустройством своего нового жилища, бегала по магазинам, пару раз встречалась со своими лучшими институтскими друзьями, с которыми проучилась пять лет в одной группе до распределения в интернатуру по хирургии.

Алина и Арсений на шестом курсе поженились, и у них уже подрастал чудесный малыш.

Сестрёнка поступила в школу-студию МХАТ на курс к Олегу Ефремову. И мы очень ею гордились.

Нерешённым был один вопрос, но самый важный для меня в тот момент – найти работу по специальности в Риге. Первым делом я отправилась в Горздравотдел. Вакансии были только в поликлиниках. «Там я точно наберусь опыта», -с горечью и иронией думала я.

На следующий день направилась на приём прямо к главврачу одной из крупнейших рижских больниц, предварительно записавшись по телефону и захватив с собой рекомендательное письмо от Галины Семёновны в надежде, что оно мне может помочь.

Главврачом была солидная белокурая женщина лет пятидесяти с очень волевым характером. Я её знала ещё с институтских времён. Она всегда вызывала у меня ассоциацию с Екатериной Второй, и не только у меня.

Когда я вошла в её кабинет и поздоровалась, кивком головы она указала мне на близстоящий к ней стул.

– Слушаю вас.

– Зинаида Витальевна, я ищу работу дежурного хирурга. Не найдётся ли в вашей больнице какой-нибудь вакансии? – присаживаясь на стул, произнесла я, протягивая конверт. – Здесь рекомендательное письмо.

Императрица, как звали её за глаза, даже не взглянула на него.

– Милочка, нам требуются опытные хирурги. Так что извините. Для вас вакансий у нас нет. Поинтересуйтесь у главврача «скорой помощи». У них большая текучка кадров. Наверняка какое-нибудь место для вас найдётся, – ответила она, возвращая мне письмо.

– Извините, – подавленно произнесла я и вышла как оплёванная.

Совершенно расстроенная, потеряв всякую надежду найти работу, о которой мечтала всю жизнь, вернулась домой. Чтобы как-то отвлечься, взяла первую попавшуюся книжку и, усевшись в кресло, начала читать. Это оказался какой-то исторический детектив, связанный с похищением бриллиантов.

Глава 10
Дуплет таинственной серёжки

Зачитавшись, уснула прямо в кресле, успев только выключить свет.

Очнувшись от знакомого шуршания, во всяком случае мне так показалось, увидела женский силуэт, который, наподобие проявляющейся фотографии, постепенно начал вырисовываться в темноте. Сначала его контуры были размытыми, но с каждой секундой становились более чёткими. Наконец, «фотография» проявилась.

– Не бойся меня. Загляни в шкатулку, – произнесла уже знакомая мне дама и растворилась во тьме так же, как и появилась.

От страха я чуть не потеряла дар речи. Нащупав дрожащей рукой кнопку выключателя, зажгла свет. Никого в комнате не было. Книга валялась на полу. Подняв её и положив на место, я перебралась на диван и тут же уснула, подумав, что испытала зрительную галлюцинацию, возникшую под влиянием читаемого накануне детектива.

Проснувшись утром, вспомнила о ночном видении. Оно казалось настолько реальным, что, несмотря на мое недоверие к разного рода мистификациям, всё же решила поискать шкатулку и через полчаса в серванте действительно нашла её.

Она была небольших размеров, деревянная, с резной крышкой. Внутри находилась очень красивая серёжка наподобие грозди винограда, обвитой змеёй.

Подойдя к зеркалу и продев дужку серьги через дырочку в мочке уха, подивилась её красотой. «Жаль, что только одна!» – подумала я, кладя её на место. Где-то я уже видела нечто подобное. Но как ни пыталась вспомнить, так и не смогла. Решила позвонить маме.

Она попросила меня приехать. Когда я показала серёжку, привезённую с собой, мама спросила:

– Помнишь, я тебе рассказывала, как фамильные драгоценности твоей прабабушки дважды спасли нашу семью от смерти?

Я кивнула в знак согласия.

– Так вот, эта серёжка из того гарнитура. Только она ненастоящая. Это – подделка. К сожалению, я не помню подробностей. Тебе лучше самой расспросить о ней у бабушки Ани.

– Как ты думаешь, а кто эта женщина с вуалью? – спросила я.

– Думаю, твоя прабабушка, мать моего отца, – на минуту задумавшись, ответила мама.

– Мне срочно нужно повидаться с бабушкой, – воскликнула я, внезапно вспомнив, где я впервые увидела гарнитур, и сразу же помчалась на вокзал покупать билет до Калинина.

На следующий же день, около 12 часов дня, я уже была на месте.

Бабушка, предупреждённая о моём приезде, напекла своих фирменных пирогов из капусты, палтуса и селёдки. Казалось бы, совершенно несовместимые продукты. Но какая это была вкуснятина!

Ещё в Риге, почти каждое воскресение, не говоря уже о праздниках, к ним с дедушкой Григорием в однокомнатную квартиру на эти пироги съезжалась вся рижская родня. А она в то время была немаленькой. Десять-двенадцать взрослых усаживались за огромным круглым столом в комнате. Ребятишкам накрывали стол на кухне.

Я до сих пор не могу понять, как в такой маленькой квартирке могло разместиться столько людей. И главное, все уходили сытыми, довольными и веселыми.

Уже гораздо позднее, вспоминая бабушкины слова: «Знаешь, внученька, о чём я больше всего мечтала во время войны? Придёт ли то время, когда я буду пить сладкий чай с кусочком белого хлеба, и при этом не будет бомбёжки», – я поняла её желание всех накормить, обогреть и приютить. А так же и то, почему все родственники, разделённые войной и с трудом найдя друг друга, так часто собираются вместе и никак не могут наговориться, хотя казалось, обо всём уже было говорено сотни раз.

Летом, в хорошую погоду, всей гурьбой ездили купаться и загорать на Даугаву, тем более, что пляж находился недалеко от бабушкиной квартиры, или на озеро Кишэзэрс.

Выбирали полянку между соснами и там располагались на принесённых с собой подстилках. Кто-то играл в карты, кто-то в волейбол, кто-то читал книгу. У ребятни были свои забавы.

Бабушка с дедушкой Григорием были староверами, поэтому не поощряли игру в карты. Любителям азартных игр приходилось искать укромные места, чтобы не попадаться им на глаза.

Женщины накрывали импровизированный стол на белой скатерти со всякой всячиной и напитками, болтая между собой. Бабушка уже с самого утра ехала на центральный рынок, чтобы побаловать детей свежей сочной клубникой или другими ягодами в зависимости от сезона. Какое это было замечательное время! Запах бабушкиных пирогов моментально оживил эти чудесные мгновения в моей памяти.

Бабушка Аня и моя тётя Лаура, которая была всего лишь на три года старше меня, обрадовались моему приезду. Старший Леонард был на службе, а младший, родившийся три месяца назад, посапывал в своей кроватке после прогулки и кормления. Так что у нас была уйма времени для общения.

Обнявшись и расцеловавшись, сели за уже накрытый бабушкой стол, славившийся разносолами, задавая друг другу дежурные вопросы о жизни, здоровье, работе.

Вскоре Леонард Второй, как мы называли его в шутку, а потом просто Лёней для краткости, проснулся, и Лауре нужно было заняться ребёнком.

Оставшись с бабушкой наедине, я, наконец, вынула серёжку из шкатулки и рассказала при каких обстоятельствах обнаружила её.

Бабушка как-то загадочно улыбнулась, в очередной раз напомнив мне «Джоконду», хотя внешне совсем на неё не походила.

У неё были длинные волнистые волосы, к этому времени, к сожалению, уже совершенно седые, собранные в узел и закреплённые шпильками на макушке, голубые глаза и довольно крупные черты лица. Но когда она улыбалась с намерением открыть какой-то секрет или сообщить о важном для семьи событии, перед моими глазами неизменно всплывал образ Моны Лизы. Вообще, её глаза всегда излучали доброту, благоразумие и мудрость.

– Ну что, Елена Николаевна наконец-то подала тебе весточку? – произнесла она, продолжая улыбаться.

– Ты о ком, бабуля?

– Об обладательнице содержимого этой шкатулки.

– Ты тоже считаешь, что это моя прабабушка является ко мне в видениях и снах?

– А то кто же? Она, собственной персоной.

– Так её звали Еленой Николаевной?

Бабушка согласно кивнула головой.

– Ох и необычная это была женщина!

– А что ты можешь сказать об этой серёжке? – спросила я. – Мама сказала, что она —не настоящая.

– Верно, – подтвердила бабушка. – Одну серьгу Елена Николаевна обменяла в голодные годы на продукты, чтобы не умереть нам всем с голоду. Ожерелье спасло нас с твоей мамой от смерти. А вот что касается этой серёжки, то это – искусная подделка.

– А где же настоящая? – почувствовав какую-то тайну, с замиранием сердца спросила я.

– Ну, если сама Елена Николаевна захотела, чтобы я раскрыла её тайну, расскажу.

– Бабушка, миленькая, расскажи мне всё, что ты знаешь до мельчайших подробностей и о себе, и о моём дедушке, и вообще обо всех моих предках. Ведь в детстве у меня не было возможности часто с тобой общаться. Мне ужасно интересно.

– Хорошо. Тогда слушай.

Только я удобно устроилась в мягком кресле напротив бабушки в предвкушении услышать что-то необычное, как раздался звонок. Это возвращался со службы Леонард Первый.

Бабушка пошла открывать дверь со словами:

– Вишь какая незадача? Зятя кормить надо. Вот завтра с утреца и начнём. А пока, Танюшка, иди устраивайся на ночлег. Я ужо тебе постелила.

Ночью я никак не могла уснуть, пытаясь воскресить в своей памяти образ теперь уже не таинственной незнакомки, а вполне себе реальной личности, собственной прабабушки.

Наконец, с трудом заснув, я увидела круглый стол в бабушкиной рижской квартире, за которым когда-то собирались по двенадцать человек родственников.

За ним и сейчас сидело двенадцать человек, но незнакомых мне мужчин и женщин, одетых по моде конца 19 века. На столе лежал круг с двумя контурами: на внешнем были изображены буквы, а на внутреннем – цифры. Сверху внутреннего круга было написано слово «да», а снизу – «нет», слева – восклицательный знак, а справа – вопросительный. Рядом горела свеча.

Из темноты вышла женщина в шляпке с вуалью. В её руках я разглядела блюдце. Она подержала его над пламенем свечи и, трижды вызвав какого-то духа, опрокинула блюдце на круг. Присутствующие положили на него пальцы рук, и оно закрутилось так быстро, что, казалось, никогда не остановится.

Наконец, вращения блюдца стали замедляться пока оно не остановилось и стрелка, нанесённая на его внешней стороне, не указала на букву «н». Блюдце опять завертелось, как волчок, указывая на следующую букву. Каждая буква, на которой останавливалась стрелка, проявлялась, как на фотоплёнке, с внешней стороны круга.

Я читала по мере появления новых букв, складывая их в слоги, пока не прочитала фразу: «Найди чёрный бриллиант».

Очнувшись от страха, посмотрела на часы. Было четыре часа утра. В окно светила полная луна.

Утром, проводив отца семейства на службу, Лаура отправилась с малышом на прогулку, а мы с бабушкой уединились за кухонным столом. Я еле дождалась момента, когда смогла рассказать ей о ночном видении.

– Шалит Елена Николаевна. Она ведь была связана с каким-то тайным обществом. Они на своих сборищах духов вызывали.

– Спириткой?

– Вот-вот, ей самой. Прости Господи! Грех-то какой! – бабушка перекрестилась. – Всё хотела вызвать своего гусара. Но ты её не бойся. Она не причинит тебе вреда. Видать, хочет сообщить тебе что-то важное.

– Но о чём же она может мне сообщить с того света?

– Знамо дело, о чёрном бриллианте. И видать, до тех пор, пока ты не найдёшь его, родовое проклятие на тебя перейдёт, – ответила бабушка озадаченно.

– Где же я его найду? – огорчённо воскликнула я.

– До поры, видно, знать тебе этого не дано. На земле одни законы, а на небе другие, – она подняла глаза кверху. – Придёт время, всё узнаешь. Прабабка твоя, вишь, знаки подаёт. Ты только прислушивайся к ним, да приглядывайся. Она, знамо, выведет тебя на нужную дорогу. Нужно только терпения набраться. Не зря же она тебе снится. А пока допивай чай, да начнём лясы точить.

Бабушка была прекрасной рассказчицей, хотя закончила только церковно-приходскую школу. Обычно начинала издалека, постепенно раскручивала фабулу, сохраняя интригу до конца повествования. Слушать её было одно удовольствие.