Декабрь, как назло, выдался аномально холодным. Регина, чтобы выглядеть не хуже других невест, вырядилась в платье с коротенькой белой шубкой и летние туфельки.

– Ты заработаешь воспаление лёгких, – шепнул я, видя, как она ёжится у двери подъезда.

– Ну и пусть, – ответила она. – Зато я счастлива.

Я тоже был счастлив.

– Мне страшно, – призналась Регина, когда мы ехали в ЗАГС.

Машину вёл я.

– Передумала? – спросил я, пытаясь не показывать, как мне страшно услышать в ответ «да».

Это будет похлеще лобового столкновения с грузовиком.

– Нет, – ответила Регина, и я беззвучно выдохнул. – Просто… есть примета. Если уронить обручальное кольцо, брак распадётся. А у меня так дрожат руки, мне кажется, я его не удержу.

Она вытянула вперёд тонкие вздрагивающие пальчики. Я поймал их и поцеловал, не отрываясь от дороги.

– Не забивай себе голову, Региш. Роняй, что душе угодно, мы всё равно будем с тобой счастливы всю жизнь.

Регина улыбнулась и уткнулась лицом в маленький букет белых карликовых роз.

Мы ехали в ЗАГС вдвоём. Полгода назад я устроился на работу, надеялся скопить на свадьбу побольше денег, но мы с Региной подумали и решили, что лучше потратить их на свадебное путешествие, чем на то, чтобы весь вечер поить друзей и родственников.

Поэтому в бардачке лежали билеты на самолёт, а в багажнике наши чемоданы.

Моя мама и родители Регины поехали посмотреть на нашу роспись на одной машине. Несколько друзей, которые ни за что не согласились оставить нас в этот день в покое, тоже отправились в ЗАГС (думаю, если бы мы попросили их этого не делать, они бы все равно приехали).

У нас не было никаких выкупов, никаких благословений, никаких хлеб-солей и «нельзя видеть невесту до свадьбы». Мы проснулись – тогда мы с Региной уже жили вместе, – не удержались от утреннего секса, потом второпях собрались (я лично застегнул молнию на её подвенечном платье), чуть не забыли букет, но выехали из дома почти вовремя.

Её руки справились, кольцо она не уронила, а наоборот, довольно ловко надела мне на палец. Зато я уронил букет, который она дала мне подержать, пока ставила подпись на документах. Но вроде про букет нет никаких примет, а если и есть, я не хочу о них знать.

***

– Мне кажется, зря я это затеял.

Я стоял у зеркала и видел, как Регина вздохнула у меня за спиной.

– Не начинай.

– Да что не начинать?

Я повернулся к ней. На мне были трусы, расстёгнутая рубашка и убитым ужом повисший на две стороны, незавязанный галстук.

На Регине – ночная сорочка, коротенькая, с кружевом, нежно-лиловая.

Глядя на неё, я успокаивался, возбуждаясь уже в другом векторе. Мне хотелось броситься к ней, повалить на спину, целовать и заниматься с ней любовью.

Только не ехать на дурацкое собеседование.

Я не хотел убеждать начальника, что достоин повышения. Не хотел ничего доказывать. Мне казалось – всё и так видно.

Но на самом деле, я просто боялся.

Боялся, что все мои усилия, все старания окажутся пустыми. Их не оценят. Меня не повысят.

И что я тогда буду делать? Как смотреть на жену, понимая, что твой максимум, твой предел, не тянет даже на ступеньку вверх по карьерной лестнице? Что тебе даже место ведущего рубрики не доверили, что будешь до смерти писать новости и заметки простым репортёром?

Регина встала с постели, ещё хранившей тепло нашей утренней близости, чтобы подойти ко мне, а я, дурак, смотрел на её острые белые колени и бёдра, окутанные тонкой тканью лилового шёлка.

– У тебя всё получится, – сказала она, положила ладони мне на плечи и сжала пальцы.

Так крепко, насколько хватало силы в её руках.

– А если нет? – спросил я и осмелился взглянуть ей в глаза.

Регина улыбалась.

– Тогда ты сможешь наконец-то послать своего начальника и уволиться.

Я усмехнулся, но почувствовал, что внутри меня затеплился огонёк надежды на хороший – не для карьеры, скорее, лично для меня – исход.

Послать редактора отдела было моей мечтой. Почти такой же, как купить огромный телевизор в гостиную. А не слал я его только потому, что наше издательство, было крупное и в нём можно было сделать себе имя. Но начинать следовало с малюсенького повышения.

– Ты права, – сказал я и провёл пальцем неровную линию по её шее до самой ключицы.

Регина вдохнула и затаила дыхание. Зрачки её глаз увеличились, словно в комнате вдруг стало темно. Сложно сказать, кому из нас было приятнее в тот момент. И тем не менее я продолжил:

– Если мою кандидатуру отклонят, я скажу редактору, что он мудак. Как считаешь?

Вообще, я стеснялся при Регине ругаться, хотя иногда это забавляло нас обоих.

Она поморщилась, но с губ её не сошла лукавая улыбка.

– Слишком просто, – сказала она. – Ты со своим словарным запасом можешь выбрать слово пожёстче.

Я засмеялся и поцеловал её. Когда моя рука, словно случайно зацепившись, потянула вверх ночную сорочку, Регина отшагнула назад.

– Перестань, а то опоздаешь.

– Ну и ладно.

– Нет. Мы договорились, что ты хотя бы попытаешься получить повышение. А только потом, если уж совсем никак, начнёшь сжигать мосты.

Гладкий шёлк исчез из моих пальцев, словно я пытался схватить приведение, которое от меня ускользало.

В тот день мне дали повышение. А через три месяца я дал своему начальнику по морде, и мне всё равно пришлось искать новое издательство.

***

Регина меня ревновала. Мне это нравилось.

Но сам я ревновал её так, что сейчас стыжусь, если не ненавижу себя за это.

– Кто этот Артём? – кричал я на всю квартиру, и наплевать, что стены тоньше картона, что на часах два ночи и что у нас очень впечатлительные соседи. – Что за чертов Артём?!

Регина смотрела на меня так, словно я на её глазах убил человека. Набросился, как тигр, и вцепился зубами в шею.

– Перестань кричать, – вымолвила она тихо, но без испуга и злости. Скорее – в оцепенении. Я впервые при ней так орал. – Мы с ним вместе работаем. Он ведёт шахматный кружок.

– И почему он пишет тебе в половине десятого? В явно нерабочее время!

– Не знаю. Я даже не видела, что он написал.

– Мне зачитать?

– Нет.

– Хочешь, я прочитаю всю вашу переписку?

– Прошу тебя, не сходи с ума.

– Сегодня в восемь: «Доброе утро» и смайлик. Это он тебе. А ты ему: «Привет» и скобочка…

– Прекрати! – не выдержала Регина. – Хватит себя так вести. Если ты и дальше будешь кричать, я соберусь и уйду. И отдай мой телефон!

Мне казалось, меня должно разорвать от злости. Отчасти я даже приблизился к состоянию аффекта, когда ревнивые мужья закалывают своих жён кухонными ножами, а жёны насмерть забивают мужей сковородками и утюгами.

Я представить не мог, что у Регины появится другой мужчина. Что она будет не то, что спать с ним, но даже улыбаться ему так, как улыбалась мне. С которым будет вести переписки, от которого будет ждать сообщений, который будет тайно угощать её кофе.

Мне страшно было подумать, что у меня найдётся соперник. Это ведь поначалу всё невинно и вроде как по-приятельски. А что, если я её в чём-нибудь не устраиваю? Может, её достали мои шутки? Или я не так хорош в постели, как она бы хотела?

Тогда я не задавал себе таких вопросов. Тогда я просто ревновал и орал.

– Я хочу, чтобы ты больше никогда не встречалась с этим Артёмом, – заявил я, снисходительно возвратив ей телефон.

– Разочарую тебя, но завтра мне на работу, – ответила Регина. – И он тоже приедет в наш ДК.

– Тогда я хочу, чтобы ты с ним не разговаривала.

– Может, мне ещё под стол от него спрятаться?

– Спрячься!

Регина шумно вдохнула и выдохнула.

– Я ложусь спать.

– Мы ещё не закончили!

– Я не собираюсь больше слушать этот бред.

Она подошла к постели, откинула покрывало.

– А я не буду терпеть, что моей жене в ночи пишут всякие уроды.

– Он не урод, – с безразличным видом пожала плечами Регина.

– Ты ещё и защищаешь его?

– Нет, я констатирую факт: он довольно симпатичный.

Мне в лицо словно пустили струю из огнетушителя. Несколько мгновений я стоял молча и обтекал, потом, кое-как собрав остатки гордости (я готов был броситься к ней в ноги и умолять), произнёс:

– Ты не должна больше общаться с этим Артёмом.

Регина метнула на меня взгляд, острый, как когти лисицы.

– Мы с ним работаем в соседних студиях, – сказала она. – Я буду с ним общаться, потому что того требует деловой этикет.

– Тогда бросай работу!