Шум за окном возвестил о том, что гости замка торопятся уехать. Но по тревожным крикам прислуги и раздражительным приказам Верона, доносившихся с улицы, было понятно, что отъезд скорее всего придется отложить – сани превратились в рухлядь с оторванными дверцами и перекосившимися полозьями. Кроме того, Агнесс не приходила в себя, и везти ее сейчас в седле через лес, кишащий нечистью, было безумием. Это бургомистр Верон хорошо понимал, но перспектива остаться в жутком мрачном замке на всю ночь пугала не меньше. Волхв Диодус настаивал на немедленном отъезде, страх придал служителю жертвенника наглости и смелости открыто перечить решению бургомистра.

Я же лишь краем уха слушала их громкий спор, поглощенная осмотром Ясмены. В замке Клерстара все были настолько озабочены здоровьем Агнесс, что на ее несчастную служанку не обращали внимания, тогда как именно ее состояние меня насторожило сильнее всего. Пальцы не прощупывали жара сердечной нити, если это так, то тогда Ясмена должна была оборотиться в нечисть, но клыки девушки выросли совсем ненамного. Я не могла понять, жива ли она или уже нет. От напряжения взмокла ткань на спине, ужасно хотелось пить и есть. Быстро приближаюсь к зачарованному столу, одним залпом осушаю стакан клюквенного морса и сразу же возвращаюсь к Ясмене. Надо немедленно начать врачевание. Если есть хотя бы один шанс спасти ее, я его использую. Пальцы уже расстегнули ворот льняного платья Ясмены, когда в дверь тихо постучали.

Недоумевая, кто же мог оказаться таким вежливым и подозревая, что скорее всего это был капитан Роберт, распахиваю дверь и замираю от удивления.

– Господин хочет видеть тебя, – цедит слова Керан. Он уже скинул с себя тяжелый меховой плащ, оставшись в черном шерстяном костюме и кожаном дублете, грудь пересекал черный ремень, а за левым плечом виднелась рукоять меча с головой ворона, поперечина изображала крылья.

– Я не могу сейчас идти, – отвечаю, с тревогой оглядываясь на синевато-белое лицо Ясмены, – есть еще одна жизнь, которую надо спасти.

– Не пытайся обмануть всех своей мнимой заботой, – произнес холодно Керан, скрещивая руки на груди, – я отлично знаю природу таких, как ты.

Эти ничем не обоснованные намеки и неприкрытая ненависть, которой горел взгляд вестника, глубоко задели меня. Так и хотелось, как следует ударить по холодному жесткому лицу сэра вестника, но сдержалась, решив, что подобным поведением лишь еще сильнее уроню себя в его глазах, да и в своих собственных.

– Знаешь, таких как я? – поднимаю тонкую бровь и тоном уподобляюсь ему. – И что же ты знаешь, сэр вестник? Поведай.

– Все ваше ведьмино племя порочно.

Зеленые глаза смотрели так пристально, так зло, что хотелось сжаться в комочек и спрятаться, усилием воли перебарываю себя, лишь от обиды слегка прикусывая губу.

– Порочно? Если так, то зачем мне спасать тебя от шипов? Зачем закрывать твою спину?

Керан лишь хмыкнул и пожал плечами.

– Спасать? От чего? От того, что служит тебе? От того, что ты смогла остановить своим же приказом? Не смеши меня, Проклятая Птица, тебе не удастся одурачить меня. Все ведьмы до одной ослепительно красивы, и чем притягательнее их красота, тем больше кровавых ритуалов и смертей стоит за ней.

Он явно хотел продолжить свои рассуждения о степени черноты ведьминых душ, как я вдруг шагнула ему навстречу и поднялась на носки, заглядывая прямо в холодную зелень глаз. Легкие тут же наполнились ароматом снежной бури и беспощадного северного ветра. Керан не пошевелился, не отвел взгляд, лишь стиснул челюсть, а за черным зрачком что-то забилось.

– Тогда ответь мне, Керан, – перехожу на таинственный шепот, – из всех ведьм, которых тебе удалось повстречать на пути, я самая порочная?

Он угрюмо молчал, а я перевела взгляд на его упрямо сжатые губы и поняла, что ни разу не видела, как они улыбаются. Интересно, целовал ли кого-нибудь Керан? И если да, то кого? Девушку или ведьму? От этой мысли сердце больно забилось в груди, и тут же ощущаю, как жар расползается по телу, заставляя щеки предательски краснеть.

– Даже в самом жутком сне не могу представить, сколько жизней ты принесла в жертву на черный алтарь, чтобы стать такой, – наконец прервал это странное волнительное молчание Керан, и я почувствовала, как его горячие руки стиснули мои голые локти, – сколько кровавых чаш выпила. За все надо платить. За бессмертие и красоту тем более.

Что-то разрушительное, тревожное поднималось со дна моей души, вызывая трепет и головокружительную слабость. Нет, это все наваждение, я не дам себя сломить.

– А какую цену заплатил ты, вестник пяти великих богов? – шепчу, сладко улыбаясь. – Что ты отдал, чтобы получить разрушительную силу и то же бессмертие?

Керан стиснул до боли мои руки, что-то опасное вспыхнуло в зеленой глубине, судорожно втянув воздух, он разжал хватку и отступил, освобождая тем самым меня от оцепенения.

– Господин ждет тебя, Проклятая Птица. И ты идешь сейчас, – грубо напомнил о цели своего визита Керан.

– Я приду потом, после излечения Ясмены, – упрямо стою на своем.

– Ты идешь сейчас, – напирает вестник.

– Потом.

– Сейчас!

Вот же белобрысый гад!

– Неужели и тебе, как и всем собравшимся сейчас внизу, совершенно безразлична жизнь этой несчастной девушки? – восклицаю, указывая в сторону Ясмены. – Важна лишь дочь господина?

– Нет. Важен приказ господина. И ты идешь сейчас, – отрезал Керан жестко.

Я в бессильной ярости стискиваю руки. Поняв, что победил, Керан поворачивается к лестнице и делает первый шаг, но я, гордо вскинув голову, прохожу мимо него, бесцеремонно толкая в плечо.

– Здесь тебе не замок бургомистра, – бросаю в лицо обескураженному вестнику, – это мой дом, и ты не будешь вести меня, словно узницу.

Доведенная до предела, с пылающим от гнева лицом, я поспешила вниз, молясь, чтобы по моему возвращению Ясмена не оборотилась в вампира.

Верон расположился в нижней зале, здесь же на низком диване в окружении перепуганных плачущих нянюшек лежала Агнесс. Помимо знакомого лица капитана Роберта, я заметила еще несколько воинов и даже крупную фигуру Диодуса, осмелившегося все-таки ступить под сени этого проклятого места.

– Ваше сиятельство, вы желали видеть меня? – говорю почтительно кланяясь, вызвав тем самым недобрый взгляд из-под насупленных бровей Диодуса. Я хорошо понимала, что еще не скоро позабудется мой насмешливый и дерзкий тон, с которым я обращалась к Верону там в окружении зачарованного остролиста.

Бургомистр поднялся с кресла, в котором сидел возле ног Агнесс и приблизился.

– Ее сердце бьется, а щеки и губы порозовели, тогда почему же она не открывает глаза? – голос бургомистра дрожал, а лицо осунулось от усталости и тревог.

– Она просто спит, – спешу успокоить встревоженного отца, – а завтра, как проснется, у нее будет зверский аппетит.

Уголки губ Верона тронула улыбка.

– Неужели это наконец случится, – выдыхает он.

– Дайте ей выспаться и отдохнуть. Я провожу вас в самые лучшие комнаты моего замка, где вы найдете все необходимое. Велите так же расседлать лошадей и дать им корма, он лежит в бочках рядом с конюшней на заднем дворе, – пока я говорила, лицо бургомистра менялось, угрюмость и недоверчивость уступили место благодарности.

– Ты принимаешь нас, как дорогих гостей, Фиантен, – тихо произнес потрясенный Верон, – несмотря на то, что тебе пришлось испытать?

Я промолчала, лишь взяла светильник и сказала:

– Идите за мной.

Три лучшие спальни на втором этаже заняли Верон с дочерью, до последнего упиравшийся Диодус и нянюшки, сменявшие друг друга у одра Агнесс, чтобы поменять компресс и натереть виски ароматным маслом. Я старалась решить все дела как можно скорее и вернуться к Ясмене. Несколько человек из охраны взяли подносы с кухни и перенесли все блюда с зачарованного стола на второй этаж, где бургомистр с путниками могли наконец-то утолить голод.

– Ну наконец-то, – с облегчением выдыхаю, наблюдая за тем, как несчастные перепуганные женщины поглощают ветчину с хлебом. Поел даже Верон и капитан Роберт, и только Керан предпочел стоять в стороне, пряча лицо в тени высокой статуи.

– А этот видимо работает на батарейках, еда не нужна, – бормочу под нос, бросая косые взгляды на фигуру вестника.

Подхватив подол платья, наконец направляюсь обратно в башню. Скорее! Надо скорее привести в движение колесо, намотать нить Ясмены на веретено, я верю, еще есть время.

Мысли лихорадочно носились в голове, как вдруг из-за колоны выступила чья-то тень, и тут же до меня донеслось:

– Не подскажет ли, прекрасная леди, где здесь расположена купальня?

Я ошарашено замерла и повернула голову. Там стояла одна из тетушек в длинном шуршащем платье, правда надето оно было как-то неопрятно и явно было мало, так что того и гляди несколько шнурков вот-вот треснут на боку, лицо она стыдливо прикрывала платком, но глаза! Я узнала их!

– Клод! – восклицаю потрясенно.

Фигура в платье задрожала, странный кудрявый парик покачнулся, и тут же послышался веселый смех. Мужской.

– Но как?! – хлопаю ресницами, подбегая к нему.

Клод Клейториус, любимый ученик Его Мудрейшества, хранитель древних фолиантов, отнял платок от лица, и я увидела широкую улыбку на знакомом лице, несколько рыжих прядей непослушно выбились из-под напудренного парика.

– Тссс, Элая, – остановил меня тут же Клод, загадочно прижимая палец к губам. – Его Мудрейшество свято уверены, что я в этот самый момент начищаю до блеска ночные горшки профессоров в Академии, именно туда он отправили меня сразу после нашей с тобой выходки. Так что официально обращайся ко мне Нарцисса Белая.

Громкий смешок сорвался с губ. Неужели я еще умею смеяться? И тут же опомнилась.

– Клод, мне надо торопиться. Ясмена еще не вылечилась. Ты потом мне все расскажешь, как здесь оказался.

– Конечно, – Клод кивнул, – я все ждал, когда же за госпожой Агнесс принесут и Ясмену, но минуты бежали, а девушки так и не было. Тогда я и понял, что о ней все снова позабыли. Могу я тебе помочь?

– Да, – киваю и толкаю темную дверь башни.

Ясмена лежала все там же на кровати, веки посинели и запали. Подбегаю к ней и касаюсь сердца.

– Клод, я ничего не чувствую! – кричу в панике, неужели опоздали?! Я себе никогда этого не прощу! Надо было не слушать Керана и остаться с ней!

Парень кладет руку поверх моей и замирает, между его темно-бордовых бровей пролегают две складки.

– Надо торопиться, Элая.

Стаскиваю платье с плеч Ясмены, Клод тут же подскакивает и отворачивается. О, неужели в этом мире еще остались деликатные мужчины, которым не надо объяснять очевидные вещи.

Слабая едва различимая точка светится под грудью, осторожно ногтем цепляю ниточку, она настолько тоненькая, того и гляди оборвется, едва мерцает, словно умирающий огонек. Второй рукой тянусь к веретену, начинаю обматывать нить и… Сердце замирает… Мне не хватает…

– О, Небо, что же?! – шепчу, холодея от ужаса. Такого никогда раньше не было. Нить короткая!

– Что происходит? – волнуется Клод, едва сдерживаясь, чтобы не повернуться.

– Я не понимаю? – пальцы дрожат, а нить с каждой секундой теряет свой свет, тот конец, что обмотан вокруг веретена уже почернел, и эта чернота, подобна язве, пошла дальше по нити, прямо к сердцу девушки.

– Нет! – кричу от ужаса и бессилия. – Что же делать?!

И тут мысль пронзает меня, подобно молнии. Недолго думая, расстегиваю пуговицы, развязываю шнурки и стягиваю свое платье до пояса, оставаясь лишь в легком нижнем платье на тонких бретелях с глубоким вырезом. Пальцами нащупываю место у сердца и нахожу. Счет пошел на секунды, чернота уже коснулась тела Ясмены. Чувствую жар-укол в сердце и пробудившуюся птицу на груди. Соединяю свою ярко горящую нить с почти черной Ясмены и наматываю на веретено. Запускаю колесо, огонь обхватывает меня с головы до ног бежит по нити словно электричество по проводам, покрывает Ясмену.

– Элая? – вижу боковым зрением, как Клод все же поворачивает голову и замирает от ужаса.

Огонь обхватывает уже все колесо, он под ногами.

– Элая! Что ты делаешь?! – кричит Клод, кидаясь ко мне, но ему мешает кольцо огня. – Прекрати! Ты же сгоришь!

– Еще немного…– неотрывно смотрю на Ясмену, скрывшуюся в огненном коконе. – Должно получиться… должно…

Огонь перекинулся на кровать, зачарованный стол, кресло. Стены трясутся, слышу шум крыльев над головой и вижу над собой сов, они в панике носятся надо мной и испуганно ухают.

– Элая, остановись! – доносится вопль Клода. Но я его уже не вижу за стеной огня. Языки пламени на стенах, взлетают к деревянным опорам крыши.

– Яд должен полностью выйти, – шепчу исступленно, ноги слабеют, подкашиваются, хватаюсь за прялку, чтобы удержаться. Нет сил… Огонь повсюду, кажется сейчас все сгинет в этом жутком пламени… Но я должна подождать… Должна!

Что-то тяжелое легло на плечи.

– Проклятье! Что ты тут устроила?! – врывается в сознание злой голос Керана, заматывающего меня в свой плащ, тем самым гася пламя, двумя руками он дернул нити на веретене, разрывая их.

Совершенно без сил опускаюсь на пол, сквозь завесу вижу, как Клод и еще несколько человек тушат огонь, кто чем.

– Клод… – зову, протягивая к нему руку. Парень сразу же подскакивает ко мне и опускается на колени.

– Элая, зачем ты это сделала? – в его больших глазах дрожит самый настоящий испуг и тревога. – Ты чуть себя не убила.

Мотаю головой.

– Проверь…– выдыхаю, – прошу, проверь…

Клод кивает и приближается к Ясмене, снимает перчатку с руки, и касается места, где светилась нить.

– Я ощущаю биение жизни, – заключает Клод, – но оно не сильное.

Керан опускается у головы девушки и касается головы, его застывшее лицо не предвещает ничего хорошего.

– Я не понимаю, – хмурится Керан, – ее дух еще здесь, но тело… оно…уже умерло.

С трудом поднимаюсь на ноги, плащ на плечах словно весит сто пудов, совершенно не понятно, как Керан носит его.

– Нужно попытаться еще раз, – выдыхаю, и сразу два мужских взгляда впиваются мне в лицо.

– Элая, ты чуть не умерла, – встает на пути Клод.

Керан же продолжает держать руку на лбу Ясмены.

– Подожди…– шепчу потрясенно, заметив, как веки девушки дрогнули.

– Она приходит в себя, – медленно произносит Керан.

Горло сжимает спазм…

Глава восемнадцать

Голова Ясмены запрокинута назад, а прекрасные локоны рассыпались по кровати и касались пола. Только сейчас я обратила внимание, насколько красивы были ее волосы, словно поток золотых лучей, а мне казалось, что в первый раз, когда я только увидела ее рядом с госпожой Агнесс, ее волосы имели темно-русый оттенок, а тонкая коса явно не могла похвастаться густотой.

Эта деталь поразила меня, я сделала шаг и тут же замерла. Ясмена смотрела точно на меня.

– Где я? – проговорила она, прижимая руку к голове.

– На тебя и госпожу напал вампир, – произнес Керан, придерживая девушку за плечи, – ты помнишь, как это случилось?

Взгляд Ясмены блуждал по комнате, а тело била дрожь.

– Ей нужно дать поесть, – заключаю я и подхожу к обуглившемуся и почерневшему столу, на котором каким-то чудом уцелели блюда с яйцами и хлебом.

– А вот ветчина сгорела, – бормочу, разливая в чаши морс. В горле так сухо, что больно глотать. Залпом осушаю чашу, жажда измучила настолько, что я глотала напиток жадно и неаккуратно, несколько красных капель стекли с губ и побежали за воротник, пальцем вытираю их и тут же ловлю внимательный взгляд Керана.

– Как раз свеженькая кровушка младенцев, – киваю и высоко поднимаю чашу с морсом, – первая положительная, моя любимая. Хочешь? Омолаживает не хуже молодильных яблочек.

За спиной Клод подавился смешком, но успел спрятать его за кулак, а взгляд Керана заледенел. Он молча встал и взял со стола уже приготовленную мною тарелку с едой. Снова опустившись рядом с Ясменой, он помог ей приподняться.

– Тебе нужно поесть, – произнес вестник, и в его голосе проступили нежные нотки.

Почувствовав укол в сердце, спешу перевести свое внимание на застёгивание платья, к счастью, широкий плащ Керана позволял совершить эту процедуру незаметно для мужских глаз.

– Я не понимаю, – почесал съехавший набок парик Клод, – она жива и здорова? Ты успела ее вылечить?

– Видимо да, – отвечаю рассеянно, наблюдая за тем, как Ясмена жадно поглощает нехитрое кушанье. В этот раз все было необычно. Странная короткая нить, темная, как у мертвеца, и девушка пришла в себя слишком рано. Мирей понадобилась целая ночь, чтобы восстановить силы, ее старшая сестра тоже видимо раньше рассвета не очнется, а Ясмена уже в сознании.

– Клод, ты уже давно в замке бургомистра, ты не замечал никаких изменений в Ясмене за последнее время?

Парень задумчиво потер подбородок.

– Хм, даже не знаю, Элая. Я ведь говорил, что почти не покидал библиотеку, целыми днями приводя в порядок древние свитки и фолианты. На женскую половину замка не смеет ступать ни один мужчина, кроме самого бургомистра и нескольких евнухов. Госпожу Агнесс, как и ее служанок я имел возможность видеть лишь мельком.

Клод озадаченно посмотрел на меня.

– Тебя что-то беспокоит, Элая? – догадался он.

Я молчала, не зная, что сказать. Внутри росла не тревога, нет, а смутное предчувствие. Хотя быть может это говорила во мне усталость.

– Хорошо, что удалось вовремя остановить пламя, – говорит Клод, – в следующий раз, когда задумаешь вытворять подобное, предупреди, что я держал наготове бочку воды.

– Я сама не знала, что в этот раз, пламя охватит выйдет из-под контроля и перекинется на предметы вокруг, – говорю с болью в голосе, – до этого, огонь покрывал больного, чтобы выжечь вампирский яд, но сейчас…

– Сейчас пламя чуть не уничтожило все вокруг, – закончил за меня Клод, с тревогой обегая взглядом пострадавшую комнату.

Тем временем Ясмена съела уже вторую порцию яиц с хлебом, с жадностью запивая все морсом.

– Ей нужен отдых, – заявил Керан, – я отнесу ее в комнату к госпоже Агнесс.

– Чтобы там о ней благополучно забыли, – возразил Клод, – сейчас все те гусыни не смыкают глаз и бдят возле госпожи.

– Ее лучше отнести в мою комнату, – говорю, – там Ясмена сможет выспаться.

Керан кивнул и осторожно взял на руки Ясмену.

Мы направились в другое крыло замка, в комнату с потайной гардеробной. Веки Ясмены то закрывались, словно под некой тяжестью, то вдруг широко распахивались, и она недоуменно озиралась вокруг.

Моя комната стояла открытой, сквозь узкие стрельчатые окна лился слабый серебристый свет небесной паутины на каменный пол.

Керан опустил Ямену на широкую кровать с балдахином. И мы втроем встали над ней.

– Идите, – говорю, внимательно разглядывая лицо Ясмены.

– Быть может я мог бы остаться и помочь? – замялся Клод.

– Нет, – мотнула головой, – иди… Мне надо переодеться и отдохнуть.

В прозрачных глазах Клода читалось понимание, Керан же продолжал смотреть на Ясмену и хмуриться.

– Будет лучше, если она останется в отдельной комнате.

– Я знаю, какой нужен уход после подобного врачевания, – говорю, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. Он что, не доверяет мне? Считает, что я добью бедняжку Ясмену, о которой он так трогательно печется? – Возьми.

Стягиваю с плеч тяжелый плащ и протягиваю вестнику.

– Оставь себе, – бросает равнодушно и направляется к двери, лишь на пороге бросая последний острый взгляд на уже спящую Ясмену.

А я продолжаю стоять, замерев, с протянутым плащом.

– Уф, ну и ночка, – вздыхает Клод, опускаясь на стул и снимая парик, – я много читал в книгах о том, как первородные семьи лечили с помощью нитей, но сегодня я смог увидеть это воочию. Великий день!

Он вытер пот со лба и улыбнулся, но, заметив мой расстроенный взгляд, смущенно прикусил губу.

– А впрочем, ты очень устала, – выдыхает он, – можно только попросить тебя об одной услуге?

– Какой? – выхожу наконец из оцепенения и перевожу взгляд с двери на взъерошенного парня.

Он вдруг подходит ко мне и наклоняется, подставляя рыжую голову.

– Почеши мне голову, умоляю! – взмолился жалобно Клод. – У меня все так и чешется от этого жуткого парика.

Я звонко рассмеялась и сжалилась над беднягой, запуская пальцы в его копну.

– О, как же это замечательно! – блаженно заулыбался любимый ученик Его Мудрейшества.

Несколько минут были отданы на вычесывание, и только после этого Клод удалился в комнату к тетушкам, где обещал помогать им по мере своих скромных ученических сил.

– Буду откупоривать пузырьки с нюхательной солью и разводить в воде масла, – гордо заявил Клод, улыбаясь и закрывая за собой дверь.

Едва он ушел, словно пропала последняя причина держать себя в руках. В бессилии падаю в ближайшее кресло и устремляю взгляд в окно. Я смогла излечить двоих укушенных вампиром девушек. Надеюсь, теперь их жизни сложатся хорошо и им больше не повстречается на пути ни одна нечисть. Хотя жить в этом мрачном мире, не ведающем солнечного света, летнего дождя, цветения вишен в саду означает, что ты всегда бредешь во тьме, от которой нет спасения.

Со вздохом поднимаюсь и приближаюсь к спящей Ясмене. Ее сон не был спокоен, глазные яблоки под сомкнутыми веками беспокойно двигались.

– Что же с тобой не так, Ясмена? – выдыхаю устало.

Возможно, надо было запустить веретено еще раз? Но что я, в сущности, знаю об этой силе, которая изгоняет яд из человеческих тел? По сути ничего. Клод в таком восторге, что присутствовал при врачевании, но ведь все пошло не так, как я планировала. Этот огонь! Почему он вырвался за пределы колеса?

Сжимаю пальцами голову. Надо уснуть, но усталость и напряжение привели меня в то состояние, когда изнеможденным телом повелевает взбудораженное сознание.

Поняв, что не могу усидеть на месте вскакиваю и начинаю ходить по комнате, когда не помогает и это выхожу в темный холл. Печальные статуи в нишах встретили меня таинственным молчанием, массивные часы показывали, как всегда, полдень. Решив не удаляться со своего поста далеко, толкнула дверь в соседнюю комнату, и, помедлив, вошла.

Жуткий беспорядок никуда не делся. Со всеми событиями я совсем позабыла об обещании убраться здесь и теперь, смотря на осколки зеркала под ногами, на разбитое окно, на изрезанные картины в углу, ощущала прежний леденящий ужас. И тоску. Страшную, невыносимую. Словно произошедшее здесь стало катастрофой. Моей личной катастрофой. Шум крыльев за спиной, и вот уже Белочка смотрит на меня своими круглыми горящими глазами, сидя на зеркале. Подошла к ней и нежно погладила по голове и крыльям.

– Однажды я узнаю, что здесь произошло, – шепчу, смотря сове в глаза, – но путь к этой истине, нужно начать с малого.

Я побежала по черной лестнице вниз и взяла из чулана метлу и ведро. На обратном пути успела до смерти напугать несколько стражников, набивавших мешки драгоценными кубками и серебряными ложками из коммодов и ящиков. Когда я вдруг проступила из темноты, сжимая в руке метлу, бедняги так побледнели, что того и гляди бухнуться в обморок.

– Ай-яй-яй, мальчики, – погрозила я нахалам пальцем, – вас разве не учили в детстве, что брать чужое не хорошо? А знаете, что я сделаю с тем, кто решит меня обворовать?

Я подняла бровь, подняла метлу и качнулась на них. Бравые мужчины с криками ужаса кинулись прочь, роняя награбленное и давя друг друга на выходе. Их крики еще долго разносились по уже уснувшему замку.

– Идиоты, – хмыкаю довольно им в спины и возвращаюсь на второй этаж.

В самом деле труд помогает оздоровить не только тело, но и дух человека. Работая активно метлой, я довольно быстро смогла вымести все осколки. Распахнув ставни, я впустила так много ночного света и воздуха, сколько это позволяли узкие готические окна. Комната тут же наполнилась свежестью и новой жизнью. Запах тухлости и склепа постепенно покидал эти стены.

– Так кто лучше, – улыбаюсь.

Рука невольно тянется в карман платья, куда я убрала пергамент, поднятый с пола.

– В пятый день месяца Паладина их дочь, Элая Аврора Фиантен, будет обвенчана с его высочеством, принцем… – повторяю таинственные строки.

Я должна была выйти замуж? Но за кого? Что же произошло? Мне нужно больше информации, слишком мало я знаю об этом мире. Ничтожно мало! И как же хорошо, что Клод здесь. Я смогу расспросить его завтра утром перед тем, как бургомистр с дочерью и свитой навсегда покинут мой замок, оставив меня наконец в покое. Я уже давно твердо решила, что не вернусь в Клерстар. Нет уж, довольно. Не думаю, что Верон будет принуждать меня, а если даже пойдет на это, то сила замка и ограды придет мне на помощь, в этом я была уверена. Погрузившись в свои размышления, хотела сбегать еще раз вниз и набрать воды, но глухой звук из моей комнаты заставил вздрогнуть от неожиданности. Что это? Ясмена проснулась?

Осторожно открываю дверь. Девушки на кровати не было, так же, как и в кресле, и на полу.

– Ясмена? – мой голос прокатился по пустой комнате и замер.

Куда она могла деться? Озадаченно озираюсь по сторонам и тут только замечаю, что дверь в гардеробную приоткрыта.

Мучимая странной смутной тревогой, распахиваю дверь в гардеробную.

Ясмена стояла у зеркала и смотрела на свое отражение. Ее скромное платьице было сброшено на пол, вместо него девушка облачилась в белоснежно-белое расшитое жемчугом и кристаллами платье с высоким ажурным воротником. На это платье я периодически засматривалась, но не понимала, куда можно надеть подобный наряд. На королевский бал? На собственную свадьбу? В нем всего было слишком. Кристаллов, жемчуга, длины шлейфа. Оказывается, все просто. Его можно надевать ночью, когда тебе не спиться. Ясмена выглядела ослепительно прекрасно в этом наряде. Ее белоснежная кожа переливалась перламутром, чудесные глаза сияли, а волосы словно стали еще длиннее и золотистее.

– Я ведь прекрасна? – спросила она, не поворачивая головы и обращаясь к моему отражению в зеркале. – Самая красивая в Нордессе…

Она стала медленно проводить руками по лицу, по золотым волосам, по красивой груди и тонкому стану. Ее взгляд горел странным безумным огнем.

– Ясмена, что с тобой? – шепчу, чувствуя, как мороз бежит по коже.

Девушка повернулась и шагнула мне навстречу.

– Я теперь ведь красивее ее?

Ее призрачная фигура медленно приближалась, я же пятилась назад.

– Ее? – нервно сглатываю. – Кого ты имеешь в виду?

Прелестное личико Ясмены озарила столь же прелестная улыбка, но от этого, еще больший ужас объял меня.

– Госпожи Агнесс конечно. Скажи, я ведь теперь красивее ее?

– К…конечно, – киваю, разумно сообразив, что надо соглашаться.

Ясмена откинула головку и звонко расхохоталась.

– Да, наконец-то наступил этот момент. Боги сжалились надо мной! Теперь я самая красивая, красивее всех. Но этого мало! Мало! Надо стать еще красивее! Хочу еще!

Она запустила руку в волосы и тут же замерла, глаза ее распахнулись.

– О нет! Где же он? Где мой гребень! Где?

Безумное веселье в секунду перешло в такую же безумную ярость. Ясмена кинулась в спальню и начала что-то искать, переворачивая стулья, заглядывая под кровать.

– Где он? Говори! – взревела она, повернувшись ко мне. – Забрала его? Хочешь забрать у меня мою красоту?

Я уже давно стояла ни жива ни мертва, не понимая, что могло случиться с Ясменой. Как реагировать? Дать по голове и вырубить? Позвать на помощь? От ее жуткого взгляда оторопь сковала тело. Она медленно надвигалась, сверкая глазами, я же все отступала к выходу.

– Верни его! – взревела Ясмена, и в ярости смахнула на пол треножник со стоящей на ней темной вазой.

Так все, надо бежать! Разворачиваюсь и пускаюсь со всех ног, и тут же врезаюсь во что-то твердое.

– Я же говорил, что ей лучше разместиться в отдельной комнате, – Керан смотрел на Ясмену за моей спиной, и огонь в его глазах разгоралась с новой силой.

– Я не понимаю, – говорю потрясенно, отступая, – что с ней? Она сошла с ума?

– Вы ничего не знаете! – завизжала Ясмена и тут же начала сникать на пол.

Мы с Кераном молча наблюдали за тем, как она билась на полу словно при эпилептическом ударе.

– Что с ней? – шепчу потрясенно.

– Я заберу ее. Возможно, мне удастся успокоить ее дух, – заключил вестник, и, взяв Ясмену на руки, удалился прочь, ничего не объяснив.

Я же, дрожа всем телом, забралась на кровать и смогла забыться сном. Уже через час гости проснуться, чтобы отправиться в обратный путь, и мне нужно поспать хотя бы немного

***

Тревоги ночи, казалось, никогда не закончатся. Но едва забрезжил слабый свет священного Цитрина на горизонте, как прекрасная дочь бургомистра открыла глаза.

– О, боги! Агнесс! – зарыдал Верон, стискивая ее в грубых объятиях.

Вот уж где поднялся переполох. Ибо прекрасная госпожа тут же затребовала еды, горячей ванны и нового платья. Обеспечивать всем необходимым дочь бургомистра пришлось конечно же мне.

Кряхтя как древняя старуха, с трудом продирая глаза после бессонной ночи, я побрела в башню в надежде, что чудо-комната меня не подведет.

Так и есть. Ни следа не осталось от вчерашнего жуткого пожара, словно его и не было вовсе. Прялка тихо дышала, переливаясь символами-рунами, очаг приветливо пылал, а стол ломился от еды. Что это за неведомый дух, который каждый раз неутомимо приводил башню в идеальный порядок? К сожалению, это был один из тех загадочных вопросов, на который я пока не надеялась найти ответа.

Было много изменений и среди гостей замка. В первую очередь тетушки и нянюшки, которые прежде обходили меня стороной, опуская глаза долу и молясь богам, вдруг принялись за мной ходить по пятам. Когда же я привела их в зачарованную комнату, они гурьбой, снося друг друга набросились на снести на столе. Клод, единственный из всей свиты, помогавший мне, весело хмыкнул.

– Да они же теперь хотят такого же преображения, которое случилось с Ясменой, – засмеялся парень, заметив мой озадаченный взгляд. – Девушка из серенькой мышки за одну ночь превратилась в красавицу писанную, вот среди дам и пошел слушок, что всему виной таинственная еда и питье, которым ты потчевала Ясмену накануне.

– А…– протягиваю, ошарашено наблюдая за тем, как благовоспитанные дамы набили рты ветчиной и сыром.

Ясмена – вот, чья перемена произвела сильнейшее потрясение. Именно она заявилась ко мне утром, едва я смогла разомкнуть веки. Ее ночное безумие так и стояло перед глазами. Поэтому, я, громко взвизгнув, отскочила в самый дальний угол комнаты, лихорадочно припоминая, что когда-то у меня был рунический меч и сейчас бы я не отказалась держать его в руках.

Но девушка переменилась. Она вошла тихо, опустив глаза долу. Чудесные золотые волосы были аккуратно заплетены в косу и спрятаны под косынку, наряд она тоже надела обычный – серый лень.

– Прошу простить меня, госпожа Элая, – прошелестела Ясмена, осторожно кладя жемчужный наряд на кровать, – я ночью чувствовала себя не хорошо.