Оазис

– Ну, ты сам знаешь ответ на этот вопрос. Напомни, с кем тебе уже довелось поработать? – Спросил Стив.

– Ну, у себя, в России, немного, затем, на некоторых доступных уровнях, с Массачусетсом. Знаком с индийскими, немецкими, японскими наработками, но нигде ничего подобного не встречал.

– Ого, – присвистнул Майкл, – да ты везде успел.

– Ну, я там работал не на постоянной основе, а был кем-то вроде наемного эксперта-фрилансера.

– А, понятно, в общем, тогда и объяснять нечего.

– Нет, я про другое: я лично внедрял голосовые и аналитические системы в экспериментальных роботов, я уж не говорю про голосовых ботов и прочую мелочь. Я про эмоции: мне кажется, что Мираж выходит за рамки обычного алгоритма.

– Не совсем, Ден, – ответил Джеймс, когда мы уже вышли из раздевалки и двинулись по коридору, – просто мы задали гораздо больше параметров для анализа речи и поиска вариантов ответов. Да, он кажется живым, иногда даже у меня мурашки по коже – ребята не дадут соврать, у всех была такая реакция, но ты же видел программу. Ты сам написал команды, которые он сейчас будет применять. По большому счету, это похоже на электронную куклу чревовещателя. Ты манипулируешь им, ты заставляешь его говорить, двигаться.

– Ну, я бы поспорил, он двигается независимо, он думает, а кукла – это пустышка, ничто без руки и голоса манипулятора. Отдели куклу от чревовещателя, и она будет просто валяться, а Мираж… Мы ушли, а он работает.

– Я понимаю, – продолжил Джеймс, – я просто показываю тебе примитивные аналогии, которые ты сам должен себе привести в качестве примера.

– Да, я тоже понимаю, о чем ты, но все равно не по себе.

– Как я уже говорил, через это прошли все мы. Ладно, оставим эту тему. Кто хочет развеяться?

Гул одобрительных возгласов был для меня неожиданностью.

– У нас традиция: когда мы работаем тут, то еще навещаем туристическую часть и отдыхаем так, словно мы приехали сюда развлекаться, но у кого другие планы – может отправляться на берег.

– С этого и надо было начинать, – ответил я своему куратору, – показывайте мне местные достопримечательности.

За разговорами ни о чем мы, вскоре, переместились до внутрикомплексного аналога трамвая. Небольшие, с открытым верхом вагончики, скользили по монорельсу в разных направлениях.

Комплекс состоял из нескольких частей: Служебная – основная, где, собственно, располагались главные системы контроля и жизнеобеспечения, несколько служебно-вспомогательных, с аналогичными функциями, но поменьше, служа, скорее, запасными вариантами на случай аварии. Исследовательский пункт с парком мини-субмарин, а также гостевая зона: с гостиницей, казино и ресторанами. Наука – дело хорошее, но если объект не приносит прибыли, то инвесторы, как правило, недовольны.

Впрочем, прибыль, насколько я знал из внутренних документов, была делом вторичным, а вот сами инвесторы меня заинтересовали. Что мне было не совсем понятно, так это то, как и для чего они смогли договориться. Официальная версия была – экология, изучение океана, совместное развитие информационных технологий на благо человечества, и многое другое, что активно транслировалось в различные СМИ. Меня же интересовало другое: истинная подоплека исследований.

Сегодняшний диалог с Миражом меня потряс, это была не просто машина. Пока мы тестировали команды, я следил за его реакцией и ответами. Да, можно заставить робота шутить, смеяться, реагировать на механическое или голосовое воздействие. Можно сделать так, чтобы он, реагируя на соответствующие раздражители, имитировал грусть, радость, даже боль, злость или ужас, но Мираж был не таким, он реагировал очень естественно, словно был действительно разумным организмом. Думаю, если бы я пнул стойку с сервером, он бы искренне огорчился и дал бы мне сдачи пожарным шлангом.

Что-то тут было не так, а вот что именно – я очень хотел узнать.

– И все же, – сказал я, садясь в шезлонг у бассейна, – у Миража, как я понял, совершенно другие алгоритмы и итоговые цели, чем у всех остальных аналогов, которые я знаю.

– Что ты имеешь в виду? – Спросил Стив.

– Ну, смотри, у большей части подобных разработок узконаправленные задачи, например – дорабатывать изображение с плохим качеством до максимально возможного. Есть те, кто использует фреймы, похожие на набор человеческой логики, остальное не буду перечислять. В следующих разработках алгоритмы работают параллельно, собственно, как и у Миража, который использует и генетические алгоритмы, и семантические, и многие другие. Полагаю, что его код содержит все известные варианты поиска информации и вывода заключения.

– И что ты хочешь этим сказать?

– А то, что или он самостоятельно эволюционирует в нечто новое, выше, чем можно ожидать, или кто-то добавил в него новый метод анализа, не применяемый ранее.

– Интересное предположение, Ден, – сказал Майкл, – неужели ты за столь короткое время смог сделать такое важное открытие?

– Понимаю твой сарказм, Майк, но отвечу утвердительно.

– Ден, ты понимаешь, что это заявление может привести или к Нобелевской премии, или к психушке, или к внутренней проверке?

– Разумеется, и я могу это доказать.

На меня смотрели, как на инопланетянина.

– Да, могу, нужно некоторое время, разработать пару тестов, и все.

– А, ну конечно, разработать пару тестов на определение чего-то неизведанно-неопределенного, – это для тебя раз плюнуть?

– Майкл, не заводись, – вмешалась Оливия. – Ден, а на чем ты основываешься, делая такие выводы? Я могу понять Майка, мы работаем с Миражом уже давно, сами пишем для него обновления, знаем его вдоль и поперек, а ты заявляешь, что мы пропустили такое важное открытие.

– Ребят, я не хотел никого задеть, просто привык говорить то, что вижу, и если я ошибусь, то готов устроить отдых за мой счет, – разведя руками, ответил я.

– С этого и надо было начинать, – воскликнул Абхишек, – а если докажешь, то мы тебя поведем. Никто не против?

– Можно, – ответил Джеймс, – вот только хотелось бы услышать ответ на вопрос Оливии.

– В общем, моя программа, содержит в себе ряд символов, которые являются тестом внутри теста. Что-то вроде вируса. Нет, нет, – я замахал руками, видя ошеломленные взгляды коллег, – я сказал – что-то вроде. Я не самоубийца – добавлять вирус в такую среду, да еще и открыто об этом говорить. Помните, раньше был тест Тьюринга, который сейчас обходит каждый уважающий себя искусственный интеллект? Так вот, мой тест определяет все варианты эмоций, которые может выдать машина, а затем провоцирует ее на те, которые не были заложены или были упущены. – Видя, что все заинтересовались, я продолжил. – Например: машина может говорить только правду, так как ложь в нее не заложена или заблокирована на административном уровне, но я провоцирую ее на действия, которые заставляют ее солгать. Джеймс, проверь логи своей почты и поймешь, о чем я.

Начальник посмотрел на меня сначала с сомнением, которое на глазах переросло в удивление, а затем – в легкое подобие паники. Он вскочил с шезлонга, покопался в своем рюкзаке и достал ноутбук. Быстрым движением он поставил его на стол и начал что-то на нем набирать.

– Он обманул меня, – прошептал Джеймс.

– Кто тебя обманул? – Спросил Стив.

– Кто-кто, Мираж!

– Это невозможно, – вскочил Майкл, – этот русский мозги нам пудрит.

– Утихни, Майк, ты что-то имеешь против национальности?

– Нет, прошу прощения, но здесь что-то не так.

– Успокойтесь, – я встал рядом с Джеймсом. Если кто кого и обманул, так это я – наш искусственный интеллект. В тестовую версию я забросил маленький скрипт, который заставил его забыть отправить письмо с отчетом, а когда Джеймс его спросил, он понял, что ошибся. Лгать он не мог, и не может до сих пор, надеюсь, поэтому он срочно отправил письмо и замел за собой следы. Поверхностно, так как полное удаление логов или их подделка уже были бы полноценно осмысленной ложью. А отправка в папку «прочитано» и указание на нее показало его лояльность и не опустило его самооценку, не мог же он нам признаться, что забыл…

– Погоди, какую еще самооценку у машины? – Спросил Стив.

– Вот именно, – ответил я.

– У него нет такой функции, как самооценка, чувство собственного достоинства и так далее.

– Ага, я об этом и говорю.

– То есть ты считаешь, – Джеймс не отрывал взгляд от ноутбука, – что он это сделал, чтобы не показаться забывчивым, вместо простого ответа, что по какой-то причине он что-то упустил?

– Именно, но этого мало, этот тест просто показал некоторые функции, выходящие за пределы стандартных алгоритмов, нужно больше данных, еще пара проверок. Правда, это нужно делать очень аккуратно.

– Почему, для чего аккуратность?

– Да просто, если Ден прав, то Мираж может испугаться, запаниковать и натворить чего-нибудь , – ответил за меня Джеймс.

– Верно, поэтому я предлагаю обсудить это за чашечкой чая в офисе.

3

Чего я не ожидал, так это такой реакции коллег, только Джулия и Абхишек были равнодушны к моей новости. Прочие стали явно задумчивее обычного, а Майкл с Оливией, вообще, решили отдохнуть на глубине в компании пары стаканов местного виски, не возвращаясь наверх. Остальные же отправились домой, чтобы наутро вернуться и продолжить работу. Ровно в семь я вновь стоял у причала, но не увидел на нем никого, кроме Джеймса.

– А где все, я опоздал? – Заволновался я, посмотрев на свои часы, по которым можно было настраивать хронометры палаты мер и весов.

– Нет, сегодня работаем наверху, Оливия и Майкл скоро подъедут. Я хотел с тобой поговорить наедине.

– Ну, хорошо. О чем?

– О вчерашнем. Знаешь, я полночи не спал, думал о твоей выходке. Были разные мысли, начиная с немедленного увольнения тебя из нашей команды, заканчивая представлением к корпоративной премии за выявление уязвимостей.

– Второе мне нравится больше.

– Мне тоже, но есть одна вещь, без которой наша совместная работа будет невозможна.

– Какая же?

– Доверие и субординация. Ты провел эксперимент в обход не только протоколов безопасности компании, но и не сообщив об этом ни коллегам, ни своему непосредственному начальству. Представляешь, что тебе может грозить, если об этом узнает служба безопасности? Тут не будут играть никакой роли твои реальные мотивы, тут будет расследование с анализом фактов, а факты против тебя.

– Понимаю, – кивнул я.

Спорить и доказывать, что это безопасно, что это для всеобщего блага, что я не хотел, и так далее – не было смысла. Если начальство вызвало тебя на такой разговор, то лучшим вариантом будет выслушать и согласиться. Можно задавать вопросы, но осторожно, не переходя некую невидимую грань, за которой ожидает самый негативный исход.

– Хорошо, что понимаешь, – кивнул в ответ Джеймс, – но предупреждаю сразу, любой из ребят может и должен сообщить о тебе наверх, поэтому будь готов к неприятным беседам.

Я снова кивнул, уже молча.

– Вот и отлично. Единственное, что может играть в твою пользу – это то, что ты всем все рассказал и показал, поэтому если дойдет до допросов, то я замолвлю словечко за тебя. Ты неплохой, даже отличный сотрудник, но впредь будь добр, все эксперименты только через меня и мое согласие.

– Разумеется, я все понял.

– Замечательно, а теперь давай двинем в офис. Скоро остальные подтянутся. Задача на сегодня: проработать повторный тест для Миража на основе твоего жучка в скрипте. Ребятам, думаю, будет интересно покопаться в написанном тобой коде, да и несколько голов лучше, чем одна, даже очень умная.

Мы вернулись в офис и, пока никого не было, я заварил себе крепкий кофе. Когда-то я обходился пакетами с растворимым, считая, что не бывает нормального кофе. Даже в кофейнях предпочитал латте с добавками, чтобы заглушить горьковатый привкус, пока однажды мне не приготовили кофе хорошего сорта. После этого я купил домой небольшую кофемашину и стал заядлым любителем этого напитка в натуральном виде, иногда разбавляя его небольшим количеством молока. Кто-то скажет, что кофемашина – это не то, нужна турка, жаровня с песком и прочие прибамбасы, но на вкус и цвет… В общем, меня вполне устраивал мой способ приготовления. Собственно, к чему это я: у нас в офисе стояла отличная машина, которая позволяла готовить кофе всеми возможными способами, чем я с удовольствием и воспользовался. Взяв чашку, я отправился на рабочее место, открыл ноутбук и задумался.

Да, можно написать еще один тест, но что он даст? Еще одно подтверждение моих слов? Так и трюка с почтой, по идее, более, чем достаточно. Эта задача, на мой взгляд, была, скорее, способом занять остальных, отвлечь от дурных мыслей и сплотить команду. Да, не зря Джеймса поставили руководителем. Он не стал паниковать, а просто повернул ситуацию так, чтобы она принесла пользу.

– Ден, подойди сюда, – услышал я голос начальника.

– Иду. Что случилось?

– Как бы тебе сказать, в общем, кто-то уже оповестил комплаенс, и нас вызывают для беседы.

– Нас? – Удивился я.

– Да, я тоже озадачен. Как правило, запрос падает только руководителю, затем, в зависимости от моей реакции, или беседуют со мной, или вызывают подчиненного, а тут обоих… Ладно, пошли, твоя программа подождет, ребята найдут, чем заняться.

Мы вышли из здания и направились в административный корпус, расположенный на другой стороне технопарка.

– О чем будут спрашивать?

– Без понятия, – ответил Джеймс, – о чем угодно. Главное – не ври, раскусят сразу. Надеюсь, что тебе нечего скрывать.

Мы сидели в приемной уже около часа, что меня крайне удивило, так как компания, обычно, старалась все делать без проволочек.

– Специально тянут, выводят из привычной обстановки, – словно прочитав мои мысли, сказал Джеймс. – Это на всякий случай, чтобы если мы в чем-то виноваты, то начали нервничать.

– Понятно, – кивнул я, – я нервничаю только по одной причине: я уже в туалет хочу – кофе, знаешь ли.

– А, он вон там. Иди, только не теряйся.

Только я вернулся, как дверь открылась, и мы услышали голос.

– Входите.

Я мельком оглядел комнату и не увидел ничего необычного. Типовой кабинет, такой мог быть и у бухгалтера, и у менеджера по кадрам, и у любого другого сотрудника, кому отдельное помещение положено по должности.

– Присаживайтесь, – произнес один из наших собеседников.

Их тоже было двое. Пожалуй, я бы не узнал этих ребят, встретив повторно где-нибудь на улице или в коридорах: просто одни из нескольких тысяч работников, а может, гости или туристы.

– Джеймс, Денис, меня зовут Джон, а это Кирк. Не будем терять времени, а сразу перейдем к вопросам.

Кирк посмотрел в монитор, затем на меня.

– Как относитесь к полиграфу?

– Нормально, – не раздумывая ответил я.

– Так быстро?

– А что тут думать? Вы вряд ли станете спрашивать меня о том, смотрю ли я фильмы для взрослых на работе, это и по логам видно.

– Любите пошутить?

– Вовсе нет, это просто факт, и этим ответом я исключаю дискуссию, а также повторно выказываю свою готовность сотрудничать.

Краем глаза я увидел, как Джеймс, едва заметно, прикусил губу. Скорее всего, чтобы не засмеяться, так как даже мне захотелось улыбнуться при виде вытянутых лиц «безопасников».

– Что ж, интересный подход. Значит, проведем после беседы, а пока давайте просто поговорим, – сказал Джон. – Итак, нам сообщили, что вы добавили вирус в основную разработку нашей компании.

– Не совсем так. Это не вирус, это полиморфная программа с наиболее низким шансом обнаружения, которая является тестом, а не вредоносным червем, а значит, не может считаться вирусом.

– Тем не менее, вы могли использовать ее не только для нанесения прямого вреда серверам, но и для перехвата данных. В этом случае, вред наносит не программа, а тот, кто эти данные получил.

– Можете провести анализ кода – это алгоритм, который был направлен на совершение разового действия. Если бы в него было заложено больше, он был бы обнаружен в момент внедрения.

– Но вы не согласовывали это ни с кем, верно?

– Верно, но я рассказал о моем эксперименте руководителю и коллегам, и они могли убедиться в том, что я не планирую саботаж.

– Я подтверждаю слова Дениса, – произнес молчавший до этого Джеймс.

– Собственно, это одна из причин, по которой вы тоже здесь, – ответил ему Кирк, – вы, а не ваши подчиненные должны были сообщить нам об инциденте.

– Согласно моей должностной инструкции, а также внутренним правилам компании, я должен был предварительно удостовериться или опровергнуть злой умысел, и уже после этого отправить запрос своему руководителю, который принимает решение о перенаправлении отчета в ваш отдел вместе со своим заключением. За информационную безопасность в части искусственного интеллекта я отвечаю перед своим директором, а он уже определяет, что именно можно вам отправлять, а что нельзя.

– Я знаю эту инструкцию, она также гласит, что в случае прямой угрозы компании и/или ее сотрудникам, каждый обязан напрямую обратиться в отдел собственной безопасности.

– Прямой угрозы не было, – пожал плечами Джеймс, – у вас все?

– Вам обоим необходимо пройти полиграф.

– Только через распоряжение моего непосредственного руководства.

Я с трудом удерживал готовую упасть челюсть: я ожидал чего угодно, но не прямого отпора. Я привык к тому, что служба безопасности – всемогущий орган в любой компании, а тут…

– Идем Ден, нас ждет работа. Кроме того, мы не можем разглашать информацию об особых проектах даже нашим уважаемым коллегам без специального разрешения.

– Поверьте, распоряжение будет, – ответил Джон.

Надо отдать должное – ребята держались уверенно, не выходя за рамки корректного общения.

– Отлично, всего доброго.

– Что, язык чешется расспросить, за что я их? – Засмеялся Джеймс, едва мы вышли из здания.

– Ага.

– Все просто, на самом деле, – продолжил он, – наша разработка относится, одновременно, к двум классам: первый – это общедоступный уровень, о нем известно всем, о нем мы рассказываем прессе, инвесторам. Часть внешней разработки патентуется и продается или продолжает изучаться вместе с партнерами. А вот второй – это более интересная тема. Это уже уровень с грифом «секретно». О нем знают далеко не все, но и он разделяется на несколько уровней доступа. В общем, чем все сложнее, тем меньше человек об этом знает.

– О как, – искренне удивился я.

– Ага, – передразнил меня Джеймс, – высший уровень доступен только мне, нашему директору, Джулии и кое-кому из правительства. И, раз уж я озвучил тебе имена тех, кому известны секреты, то я и тебя введу в курс дела. Нам как раз требовался еще один участник для проекта.

– Спасибо, конечно, за доверие, – ответил я, – но меня только что пытались отправить на дознание через полиграф, на меня теперь точит зуб внутренняя безопасность, а мне открываются строжайшие секреты?

– Не ты один умеешь тесты проводить. Думаешь, я не нашел твою программу? Я каждого новичка изучаю, как под микроскопом. Ты знаешь, сколько стоит Мираж?

– Боюсь представить.

– То-то и оно, а я представляю. Таких, как ты, было несколько, но ты единственный, кто, действительно, не пронес вредоносных программ, затем рассказал о ней, причем все сразу. Ну, и на допросе ты вел себя уверенно. В общем, я вижу, что ты не занимаешься промышленным шпионажем. Тобой движет, скорее, любопытство, а это, довольно часто, приводит к прорывным открытиям. Так что – добро пожаловать в команду, ты тоже прошел тест.

– Так значит – это был спектакль? – Я махнул рукой в сторону отдалявшегося от нас административного корпуса.

– Нет, кто-то, и вправду, донес на нас, просто я использовал эту ситуацию как дополнительную возможность посмотреть на тебя, вот и все.

– Хотелось бы знать, кто.

– Это неважно, правда. Кто бы это ни был, он поступил по инструкции. Вот и все. Ничего личного.

– Надеюсь, – ответил я и вошел в наш офис вслед за Джеймсом.

4

Обстановка в офисе была немного напряженной. В течение недели в службу безопасности вызвали всех остальных. На проверку полиграфом меня так и не пригласили, да и ребят, по-моему, мурыжили, скорее, для профилактики, чем по-настоящему пытались что-либо выяснить.

Не знаю, возможно, за мной установили какой-то дополнительный контроль, а может, это была просто паранойя, что неудивительно, исходя из предшествующих событий. В целом, ко мне отношение не поменялось, только Майкл с Оливией старались обходить меня стороной, но при необходимости разговаривали, как ни в чем ни бывало. Джеймс устроил небольшое собрание со мной и Джулией, посвятив в часть скрытого от других функционала, и вот тут удивился даже я.

– Собственно, начну с угроз, да, не удивляйся, – начал беседу Джеймс, – я привык называть вещи своими именами, хотя другие попытались бы назвать это обтекаемо: предупреждение, предостережение от необдуманных действий. Но, полагаю, нам ни к чему риторика. Верно?

– Пожалуй, соглашусь, – кивнул я и осторожно продолжил, – только хотелось бы понять, в чем заключаются эти, так сказать, напутствия?

– В том, что за интеллектуальную собственность ты отвечаешь головой, в прямом смысле.

Я откинулся в кресле, посмотрел на Джулию, которая откровенно скучала, слушая нас.

– Вот тут поподробнее, пожалуйста.

– В общем, официальная часть стандартна – это подписка о неразглашении, о материальной ответственности и так далее. А дальше все зависит от нанесенного ущерба. Ты прекрасно представляешь, сколько стоит все, с чем мы работаем, а потенциальную прибыль, думаю, не рискнет посчитать и сам Мираж, поэтому ты можешь просто исчезнуть, если натворишь что-то действительно серьезное.

– Звучит это все, как монолог некоего мафиози из среднестатистического боевика. Мы, все же, в современном обществе живем, я думал, такие методы уже неприемлемы.

– Соглашусь, но это те вещи, которые я просто должен тебе озвучить. Да, я мог сказать тебе современным языком: Денис, ты несешь высокую моральную и материальную ответственность перед акционерами, которые сделают все возможное, чтобы обезопасить себя от разглашения конфиденциальных данных и предотвратить убытки. Так хотел услышать? Спокойнее будет?

– Да, понял я, понял, – согласился я, услышав, сколько сарказма вложил мой начальник в последнюю пару фраз. – Непривычно просто.

– Ну а как иначе, ты работаешь у нас всего около месяца, и пусть ты раньше ни в чем не был замечен, но когда работаешь с такими данными, появляется соблазн.

– К чему? Продать информацию? Но кому?

– Кому надо, сами тебя найдут, можешь мне поверить, и предложить могут столько, что забудешь о всех подписках, на которых побывал твой большой палец. В общем, думаю, хватит об этом. Теперь к делу.

Джеймс достал планшет, что-то набрал на нем и обратился к нам обоим.

– Открывайте почту. Джулия, ты тоже, часть вводных обновилась, поэтому я и тебя позвал сегодня. О смешанных алгоритмах вы оба в курсе, недавно я начал добавлять в Мираж способность к массовому подражанию.

– Это как? – спросил я, открывая почту.

– Мы берем психологические портреты нескольких характеров и типов, под которые он должен подстроиться…

– Серьезно? – я поднял глаза от планшета, – это же основы, и в чем же тут секретность? Любой студент первого курса знает, как это сделать.

– А вот перебивать нехорошо, – вмешалась Джулия, – дослушай сначала.

– Все, молчу.

– Так вот, эксперименты с характерами и психотипами людей давно известны, мы разбиваем их на множество дополнительных категорий, работая с лучшими психологами. Подразделяем их на возрастные кластеры и подкластеры. Добавляем влияние стресса на каждый подтип, в итоге, получая, около пяти сотен вариаций, и это только на данный момент.

– Ого, – я не смог скрыть удивления, – но ведь это тянет на открытие века, одна только переклассификация чего стоит.

– Не путай, никто ничего не менял в стандартных схемах, эта разбивка необходима для того, чтобы искусственный интеллект мог мгновенно адаптироваться под любого собеседника. От ребенка с задержкой развития до военного пенсионера с полным букетом заболеваний. У компании огромные планы, и наша разработка может помочь в медицине, социальной сфере, а также, разумеется, в маркетинговых стратегиях.

– Ну да, как без последнего.

– Деньги, что поделать, ты ведь тоже не альтруист. Ладно, поехали дальше. С людьми все просто и понятно, следующий этап – это классификация животного мира, в том числе рыб, земноводных, и так далее.

– А вот об этом я как раз не слышала, – откликнулась Джулия, – давай детально.

– Дело в том, что с людьми работают десятки, сотни тысяч организаций. Тестов стало столько, что впору за голову хвататься. Теории множатся, как грибы после дождя, так что вероятность открытия, разумеется, есть, но чтобы оно было принято научным сообществом, надо приложить столько денег и влияния, что никто не будет на это продвижение заморачиваться. Слишком много спорных моментов. А вот с животными в этом плане работу почти никто не ведет, в этом и есть наша фишка.

– Что это даст? – Удивился я.

– Подумай, понимание языка животного мира дает невероятные возможности. Начнем с управления миграциями птиц и рыб просто с помощью определенных сигналов. Возможность заставлять размножаться в неволе вымирающие виды. Далее еще круче. Сами догадаетесь?

– Шпионаж, военные цели? – Ответил я после минутного раздумья.

– Ну, в принципе, да, только это предпочитают называть контртеррористическими мерами.

– А я думал, ты называешь вещи своими именами.

– Я же с тобой согласился, верно?

– Верно, только возникает вопрос. А как это все сработает? Как он сможет не только понять язык, но еще и работать переводчиком?

– А вот это и есть наша основная задача на ближайшее время. Только вы двое, не считая меня, смогли обмануть нашу систему, значит, сможете придумать то, что изменит мир.

5

Сразу после разговора и небольшого инструктажа Джеймс отправил нас с Джулией на глубину, но не к Миражу, а в «зоопарк» – этакую смесь живого уголка и лаборатории.

Я был крайне удивлен, что эта часть организации была настолько отделена от внешнего мира. Проще организовать все наверху, меньше затрат, естественный свет, доступность…

– Скажу тебе по секрету, Денис, эта часть настолько же засекречена, насколько и наш проект. Нам бы просто не дали его организовать зоозащитники.

– Что, все так плохо? Зверушек мучаете?

– Да нет, никто не мучает, если честно, – ответил Джеймс на мой вопрос, – их кормят, поят, за ними ухаживают, но это «золотая клетка». Неволя плюс опыты, хоть и безболезненные, но все же. Кроме того, если бы мы это согласовывали, то пришлось бы обосновывать, доказывать и, в результате, раскрыть цель, а этого нам нельзя делать ни в коем случае.

Сев на том же причале, мы, в итоге, вышли немного в другом месте. Я, по наивности, думал, что есть несколько прямых трубопроводов от точки А к точке Б, а оказалось – это была разветвленная сеть тоннелей, расположенных на дне океана, которые, при необходимости, блокировали одну ветку тоннеля, направляя капсулу в другой корпус. В общем, система сложная, но интересная.

Я ожидал увидеть здесь клетки с кучей проводов, людей в белых халатах, постоянно заносящих данные в планшеты и снующих туда-сюда с деловым видом. Все оказалось гораздо интереснее.

Нас встретила симпатичная девушка, на вид чуть старше нас с Джулией.

– Привет, я Сидни, – приветливо улыбнулась она, – начальник этого зоопарка. Идемте. Джимми попросил показать вам все и ответить на ваши вопросы, так что – чем смогу. Ты Ден, а ты Джулия, если я не путаю, – она засмеялась своей шутке так, что мы тоже невольно улыбнулись.

– Честно, даже не знаю с чего начать, – продолжила она, – у нас не бывает гостей с экскурсиями, только по делу, с конкретными задачами.

– Сидни, я как-то по-другому представлял лабораторию, научный комплекс…

– А, ну конечно, все в очках, серьезные и неразговорчивые. Верно?

– Ну, типа того.

– Понимаете, друзья, мы, сотрудники этого корпуса, не просто ученые. Мы любим животных, и в нашем эксперименте нам нужна взаимность. Животные, птицы, даже рыбы нам отвечают тем же. В том числе и поэтому у нас нет дресс-кода, а также не такое унылое оформление, как в остальных научных частях. Мы никого не мучаем, мы изучаем поведение, записываем его на носители. Моделируем различные ситуации, в том числе, нехарактерные для дикой природы.

– Это какие? – Спросила Джулия.

– Ну, самое простое – это показать им зеркало.

– Зеркало?

– Верно. Вы видели зеркало в лесу или в океане?

– Нет, но есть ведь водоемы, там отражение…

– Это другое. Отражение в зеркале провоцирует реакции, которые сложно имитировать. Страх, агрессия. Если любопытство можно вызвать, просто подкинув игрушку, то самостоятельно пугать или дразнить наших подопечных мы не будем. А вот увидев свое отражение в том месте, где его быть не должно, зверь или пугается, или начинает защищать территорию, и мы это фиксируем. В общем, мы стараемся вызвать эмоции, максимально приближенные к естественно вызванным.

– Только зеркалом?

– О, нет, конечно. Я привела самый примитивный пример, просто для понимания, на самом деле, мы его не применяем, есть куча более эффективных тестов. Тем более, что ассортимент подопытных образцов у нас ограничен.

Последняя ее фраза меня немного покоробила. Может, она тоже имитирует любовь к животным?

– Сидни, покажи нам, как вы считываете данные с ваших подопечных.

– Разумеется, – мы подошли к одному из вольеров, – смотрите.

– Волк?

– Да, волк. Вон там, там и там стоят датчики, которые снимают всевозможные показатели во время тестов. Температура тела, давление, работа мышц, движение зрачков, напряжение мышц и прочее. Вот, недавнее снятие, реакция на грозу.

– На что?

– На грозу, разумеется, искусственную. У нас есть отдельный зал для имитации ряда природных явлений.

Я смотрел на трехмерную модель эксперимента. Очертания зверя менялись, показывая нам то полигональную сетку, то температурный образ, то еще какие-то непонятные мне модели. Мельком взглянув на Джулию, я увидел, что ей это все тоже не нравилось. Золотая клетка, говорите? Ну-ну, расскажите мне, конечно.

– И ему это нравится? – Я кивнул в сторону ходящего из одного конца вольера в другой волка.

– Не всегда, но в дикой природе он встречается с тем же самым. Мы же не подключаем к нему провода, так что для него нет ничего необычного. – Она так мило улыбнулась волку, что я, на мгновенье, чуть не поверил в ее искренность. – Идемте дальше, покажу вам остальных зверушек, а потом посмотрим на птичек и рыбок.

Я на секунду почувствовал себя шестилетним малышом, которого первый раз привели в зоосад.

– На мой взгляд, она не такая дружелюбная, какой пыталась нам представиться, – сказал я, когда мы уже сидели в капсуле и готовились к возвращению.

– Согласна, – ответила Джулия, – но, возможно, она видит в нас соглядатаев. Тут никто никому не доверяет.