– Вот эта, – указал Соломон. – Это самая простая формула «разборки». Но разбирать тоже нужно с умом. Давай потренируемся.
После подробного инструктажа, под чутким контролем наставника Павел сложил и напитал магические знаки. Изрядно волнуясь, воздел ладонь над куполом. Ничего не произошло, ни яркого света, не вибрации, ничего, однако спустя несколько секунд один за другим от куска металла стали откалываться маленькие кусочки. Падая вниз, они рассыпаются на части, на глазах обращаясь в песок. Спустя ещё пару секунд песок словно истлел, обратился густым дымом. Когда всё закончилось, дым пыльным осадком лёг на столе.
– А теперь собери его обратно, – велел Соломон.
Сердце в груди Павла заколотилось. Он несколько раз проверил формулу, перечитал инструкцию и с тяжёлым сердцем приступил к «сборке». Все опасения мальчика оправдались, когда первая попытка обернулась неудачей – ничего не произошло, осадок остался осадком. Не унывая, попробовал ещё раз и вновь ничего. После третьей попытки Соломон ободряюще похлопал его по плечу, а затем отправился к своему столу, оставив Павла наедине с практикой.
Чем дальше идёт дело, тем меньше в нём остается энтузиазма. Он понял, что столкнулся с чем-то очень сложным. И чем больше он об этом думает, тем меньше ему это нравится.
До обеда ничего не получилось, после тоже. Попытка за попыткой – он уже давно сбился со счёта. Ему едва удаётся привести дым в движение, но не более того. Первый «успех» пришёл к нему только перед ужином – пыль вновь стала песком. За это время он бесчисленное количество раз сверился с учебником. Что же не так? Почему не получается? Он же делает всё по учебнику!
Через три дня часть песка приняла образ комка.
– Ну и как у тебя дела? – спросил у него отец.
Похвастаться нечем. Вряд ли это можно назвать успехом. Ни слова не сказав, мальчик замер в напряжении. Наставник взглянул на его «успех», снисходительно улыбнулся, развернулся, направился к столу. Соломон достал из ящика стола нож для конвертов, подошёл, проткнул лезвием силовое поле. Кончик ножа коснулся уродливого куска алюминия и тот мгновенно рассыпался.
– Очень хрупкий, – сдержанно оценил Соломон.
Мальчик совсем скис.
– Я не знаю, что я делаю не так, – сдавленно признался он, вперив глаза в пол. – Не получается, как не пытаюсь. Почему?
Глаза заслезились, нос зашмыгал.
– Ты всё делаешь правильно, просто это дело опыта, – мягким тоном ответил отец. – Практикуйся дальше, однажды получиться. Наступит день, когда ты будешь вспоминать все эти преграды с улыбкой на лице.
– Соломон у тебя постельный режим, – сурово напомнила Кира, уверенным шагом зайдя в библиотеку. – И спорить не вздумай. Павлу кстати тоже стоит сделать перерыв. Пойдёмте, вместе чаю попьём.
Павел украдкой вытер слёзы. Через секунду они втроём направились наверх.
На втором этаже к ним присоединился Оклус. Про себя мальчик отметил, что количество охраны значительно сократилось, теперь днём постороннего в доме не встретишь, только по ночам можно иногда услышать шаги патрульных.
Зашли в спальню Соломона. Отец лёг на кровать, остальные сели кто куда. Каждый взял с подноса по чашке чая. Павел вдруг понял, что за последнее время он много раз был здесь, но ни разу толком не обращал внимания на саму спальню. Обои светлые, мебель деревянная резная лакированная. Уютное место и укромное.
Оклус завёл свой рассказ о детстве Соломона, каждую часть, сводя к шутке. Слушая смех Киры Оклуса и редкие усмешки молчаливого Соломона, мальчик на время забыл про свои проблемы. Но вдруг за дверью послышались чьи-то быстрые шаги. Дверь в спальню распахнулась и в комнату влетела взволнованная Мари.
– Соломон, пришла Шарлота, – быстро объявила чародейка.
Отец сменился в лице. Оклус потрясённо охнул. Кира забегала взглядом по их лицам – похоже, она, так же как и Павел не понимает, что случилось.
– Одна? – с тревогой спросил отец.
– Не совсем, – стиснув зубы, Мари покачала головой.
Для Соломона появление этой гостьи явно стало дурной новостью. Он начал подниматься с кровати, Кира на это запротестовала.
– Не волнуйся, – Соломон взял Киру за руку. – Посиди здесь с Павлом и вниз не ходите, не надо вам с ней видеться.
– С кем? – настойчиво спросила Кира.
– Неважно. Прошу, побудь здесь.
Павел так и не понял причину общей тревоги. Ведьмак встал с кровати и вышел вместе с Мари. Кира недолго просидела на месте, спустя пару секунд она резко поднялась и решительно пошла следом. Оклус возмущённо проворчал что-то о женщинах, а затем на своих коротеньких ножках засеменил за ней. Чуть погодя Павел робко вышел из комнаты, спустился по лестнице на площадку второго этажа, где скопились взрослые, все как один погруженные в молчание.
Соломон, взявшись за перила, настороженно уставился вниз, после недолгого бездействия он выпрямился и под руку с Мари уверенным шагом направился вниз на первый этаж. Кира и Оклус не рискуют идти дальше, прижавшись спинами к стене, они смотрят куда-то вниз. Кира взволновано закусила губу.
Мальчик тишком приблизился к перилам, бросил взгляд вниз. Там в холле стоит немолодая невысокого роста женщина, облачённая в чёрный костюм и нервно стискивающая в руках небольшую сумочку. Позади незнакомки стоят двое охранников Соломона и тихо ждут. Отец, подошёл к ней, встал напротив. Женщина, завидев хозяина дома, сразу оживилась, легонько поклонилась. На её левом плече что-то шевельнулось. Павел пригляделся и обомлел – небольшая чёрная птица похожая на ту, что Соломон наколдовал в Ирландии, сидит на плече незнакомки и смотрит прямо на ведьмака, внимательно осматривая его с головы до пят.
– Здравствуй Шарлота. Я рад тебя видеть.
– Приветствую вас владыка. Я рада, что вы в добром здравии, – женщина стала чуть уверений. Она покосилась на недружелюбных охранников.
– Я жив, как видишь, – невозмутимо промолвил ведьмак.
У Павла сложилось впечатление, что эти слова обращены не к самой женщине, а к чёрной птице на её плече.
– Я знаю, что ты жив, – вырвался из-род птичьего клюва незнакомый женский голос. – Видела, как тебя по частям собирали. Но сегодня решила по старой памяти узнать как твоё самочувствие и то, как о тебе заботятся.
Повисло тревожное молчание. Все взгляды обращены к птице, все словно ждут её решения. Заметней всех нервничает Кира.
– Ты бы могла просто позвонить, не стоило тревожить Шарлоту.
– И ты бы мог взять телефон и набрать мой номер.
Отец смолчал, отвёл взгляд в сторону. Птица подняла голову чуть выше, посмотрела прямо на мальчика. От одного её взгляда по всему телу Павла возникло напряжение. Проигнорировав Оклуса и Киру, птица вновь взглянула на его отца, с чувством оглядела его и вдруг сгорела в воздухе не оставив от себя ничего.
– Удачи тебе Шарлота. Береги себя, – негромко произнёс ведьмак.
– И вам удачи владыка, – с облегчением выдохнула женщина. Она радостно поклонилась и быстрым шагом покинула дом. Охранники двинулись следом за ней.
Входные двери закрылись, и воцарилась абсолютная тишина. Время вокруг словно остановилось. Никто не двигается, все чего-то ждут.
– Идём, – с тяжёлым вздохом устало нарушила тишину Мари.
Отец не сразу отреагировал. Лишь спустя время он повернул голову, задумчиво с тоской посмотрел на Мари и только тогда тронулся с места. Спустя несколько секунд они впятером пошли обратно наверх. Кира сама не своя, очевидно ей не понравилось появление этой женщины и птицы на её плече.
– Долго же она ждала момента, чтобы напомнить о себе, – угрюмо произнесла Мари. – Не ожидала от неё такого великодушия.
– Долго, – с мрачным видом согласился Соломон. – Я боялся, что она сама сюда нагрянет. Но всё обернулось весьма удачно.
– Значит, ты ей до сих пор небезразличен, – холодно отметила Кира.
– Ну, да, – невесело согласилась Мари. – И всё-таки хорошо, что она сама не пришла сюда. Этот жест можно считать наивысшей милостью с её стороны.
– Или как шаг к примирению, – уже с досадой в голосе произнесла Кира. – Она явно не считает, что между вами всё кончено, и ещё на что-то рассчитывает.
Глава
XVIII
. Примирение
Павел по привычке сидит в библиотеке с книгой в руках. Он выполнил всю работу заранее, сдать её Соломону нужно к трём часам, а значит можно отдохнуть до этого времени. Он погрузился в чтение книги о гномах – эта книга была одной из первых, что он прочёл по возвращению из Пронда, но с тех пор прошло много времени и воспоминания уже потускнели.
Гномы – народец, одним из первых ушедший вслед за ДанДорианом. Их родиной является планета Земля, однако сейчас их можно встретить во множестве миров. Гномы действительно низкорослые, их рост не превышает максимального значения в сто двадцать сантиметров. В прошлом они являлись всего лишь духами из Междуцарствия. Будучи духами (уже на планете Земля) они обитали в основном в почве и в камнях. В те времена пусть и редко, но всё же они контактировали с людьми. Особое внимание им уделяли алхимики, которые многое подчеркнули из общения с ними. Будучи духами гномы, были очень малы, рост молодых особей не превышал пяти сантиметров, а рост их старших сородичей едва достигал десяти. За несколько столетий они сумели воплотиться в материальные оболочки, что дало им огромное количество возможностей, в том числе и более высокий рост. Таких гномов в Европе называли двергами, цвергами, дворфами и т.д. эти создания оставили свой слет в истории человечества. Последнего гнома-духа видели в начале семнадцатого столетия, а все нынешние гномы уже имеют плоть.
В сравнение с людьми гномы долгожители и активны до последнего вздоха. Они имеют сложную зрительную систему, благородя которой, могут видеть в абсолютной темноте. Так же они обладают невероятно-обострённым нюхом, имеют крепкую костную структуру, а их мышцы сокращаются быстрее потому они намного сильнее людей, что всегда давало им огромное преимущество. Вопреки устаревшим убеждениям они остро нуждаются в кислороде и при освоении новых территорий под землёй, в первую очередь создают сложную вентиляционную систему. При нехватке кислорода их сердцебиение замедляется, однако это не сильно сказывается на их активности. Они очень устойчивы к различным газообразным веществам и могут дышать даже угарным газом, однако не обладают полноценной невосприимчивостью и рано или поздно наступает отравление, с той, лишь разницей, что для отравления им нужно более двух суток непрерывного воздействия. Они в достаточной степени могут пусть и недолго, но выдерживать критически-высокие для человека температуры и даже могут голой рукой брать раскалённый металл, но не переносят холода, потому зарываются так глубоко под землю. Так же гномы не жалуют воду и держатся подальше от морей и океанов, по причине панического страха перед водной стихией. Встретив на своём пути препятствие в виде реки, гномы в отсутствие моста или брода скорее попробуют перейти её по дну, чем попробуют переплыть. Однако в одиночку ступить в воду не один гном не отважиться, ибо подобные манёвры они проворачивают исключительно в компании своих собратьев. А в лодке или на корабле их охватывает настоящая паника. Это и породило множество шуток о том, что гном может утонуть даже в луже. Так же по неустановленным пока наукой причинам гномы могут выдерживать большие заряды электричества. Лучшие мастера Нидавеллира устраивают свои кузни на вершинах самых высоких гор. Для нагрева заготовки из редких сплавов эти кузнецы использую заряды молнии, которые во время грозы притягивают путём поднятия над головой самой заготовки. От заряда молнии сложный по своей структуре металл нагревается до нужной температуры, после чего с ним можно работать. Каким образом сами кузнецы не получают при этом урона для учёных остаётся загадкой.
По сей день не утихают громкие споры касательно причастности гномов к алхимии, а именно: придумали её они или люди? Сами гномы не спешат проливать свет на этот вопрос, однако они действительно очень давно овладели этой наукой, пусть и уступают в ней сейчас людям. Они обладают невероятными навыками в работе с металлами и минералами, а так же немыслимо искусны в их обработке. В их быту можно нередко встретить алмазный стакан или железную рубаху из мягкого эластичного металла.
Гномы естественные враги гоблинов и их главная погибель. Гоблины – воистину ужасные соседи, которые несут смерть всем окружающим. Они инстинктивно селятся в пещерах, где нередко натыкаются на гномьи тропы. Сами гоблины не занимаются животноводством или сельским хозяйством предпочитая добывать пропитание воровством и грабежом. Однако за сотни лет противостояния с гномами гоблины на уровне генов стали испытывать неодолимый страх перед подземными жителями каменных чертогов. Гномы с невообразимой лёгкостью уничтожают гнёзда гоблинов, ни щадя даже молодняк. Для них подобных процесс по лёгкости сопоставим с выдиранием сорняков на грядке. Гоблины невысокого роста, по силе несопоставимы даже с человеком и побеждают всегда лишь за счёт своей численности и ловкости, однако против гномов это им совсем не помогает.
Гномы живут большими семьями не имеющих при этом главных или побочных ветвей. У гномов совершенно нет аристократии, однако присутствует иерархия, и даже имеются вожди. Они довольно дружны, но иногда между ними вспахивают междоусобицы. Самым страшным и кровопролитным конфликтом была Война первых домов – война самых богатых родов, обернувшаяся кровавой трагедий, от которой гномы не могут полностью оправиться, и по сей день.
Спустя двадцать страниц Павел закрыл книгу, уселся удобней в кресле и поймал себя на мысли, что неосознанно копирует повадки отца. Случайно глянул на стол – ничего кроме одинокого листа. А что это за листок? Не тот ли, что он отложил на послеобеденное время? Мальчик испугался, соскочил с кресла, бросился к столу. Ну, точно! Не закончил последний лист, отложил и забыл! На часах почти не осталось времени. Сам же вызвался помочь Соломону, которому и так непросто сейчас выполнять бумажную работу, а работы у него много осталось.
Не глядя, на ощупь отыскал на столе ручку. Ручка не пишет: чернила закончились. Наклонился, открыл ящик стола, пошарил глазами, увидел черницу, схватил. В спешке заправил ручку, подвинул лист, да сам подвинулся ближе, да так что грудью упёрся в столешницу. Потянулся за книгой на другом крае стола, достал, положил перед собой, нашёл нужную страницу с расчётами. Осталось найти нужные суммы и на их основе составить текст. Сосредоточившись, обратил всё внимание к листу. Вдруг среди царственной почти вакуумной тишины послышались шаги. Соломон? Нет, больше похоже на женские шаги.
Повернул голову, откинулся на спинку стула, глянул в холл.
– Привет, – как всегда дружелюбно молвила Кира. Очаровательная обезоруживающая улыбка коснулась её губ. – Ты чего такой напуганный?
– Я, – растерялся он. – Мне нужно работу закончить для Соломона – эти бланки заполнить, но я про один лист забыл и теперь опаздываю.
– Тогда давай вместе посмотрим, что можно сделать с твоей проблемой, – говорит, и улыбался она с теплотой. Если Мари своей безмерной доброй и обаянием на полном ходу напористо крушит любые преграды между людьми, то Кира понемногу размывает их. Она как Арда обволакивает своей теплотой.
Подробней разобравшись в проблеме, она ободряюще улыбнулась:
– Сложная задачка для девятилетнего ребёнка, хотя Соломон и Мари любят взахлёб хвалить твой развитый не по годам ум. Я поняла, что тебе нужно. Это дело поправимо. Немного магии и всё будет готово. Обязательно нужно рукописный текст или печатный тоже сойдёт?
– Можно печатным. Главное, чтобы Соломон после под ним расписался. Сейчас схожу за печатной машинкой.
Чародейка звонко засмеялась, нежной рукой остановила его на полушаге.
– Не надо некуда бегать. Я и так справлюсь.
Чародейка взяла со стола чистый лист бумаги и просто провела над ним рукой. На белом листе проявились слова, предложения и целые абзацы – за секунду весь лист покрылся печатным текстом.
– Готово, – торжественно объявила она.
– Готово? – не поверил ей мальчик.
В изумлении взял протянутый ему лист и изумился ещё больше. Идеально ровный текст, как на принтере напечатан. Слово в слово как он и сказал, не единой ошибки или упущения.
– Ну что скажешь? Принимаешь работу?
Паша радостно закивал головой, посмотрел на неё и снова неверующим взглядом уткнулся на бумажный лист в руках.
– А как это…?
– Легко. Простая материализация текста.
– Такое возможно? – удивился он и сразу понял, какую глупость спросил. – Мне до этого ещё далеко, я только начал учиться.
«Причём совсем безуспешно» – подумал он, но вслух не сказал.
– Почему же? Это совсем нетрудно. Чернила можно трансмутировать в готовый текст. Хочешь, научу? Я знаю, что сейчас ты на уровне новичка, Соломон мне об этом рассказал, и всё же это знание лишним не будет. Освоишь теорию, а потом когда опыта наберёшься, освоишь уже на практике. Ну как согласен? Ну, тогда прежде отнеси бумагу на подпись, а после возвращайся.
Мальчик схватил папку со стола, открыл, добивал туда последний лист. Он проверил все бумаги, поблагодарил Киру и побежал на второй ярус библиотеки. Выскочив за двери, мигом добрался до лестницы на третий этаж. Вернувшись, он застал Киру мечтательно смотрящей в окно – снаружи солнечный весенний день.
Сели за стол на втором ярусе. Чародейка улыбаясь, приятным голоском объяснила и показала, как превращать чернила в текст. Осознав возможности такой магии, мальчик невольно вспомнил про особые чернила Соломона и сложные чары, что защищают его собственную чековую книжку. Общение с Кирой получается на удивление весёлым. Её бодрая жизнерадостная энергетика очень заразительна. Павел даже сумел удачно пошутить, вызвав неподдельный смех чародейки. Кроме них в доме только Соломон и Оклус (который потерялся после обеда), так что даже её негромкий смех эхом раздался по дому.
– Ты молодец, что помогаешь Соломону, – похвалила его Кира.
– Мне это нравиться, – улыбаясь, кивнул он. – Раньше я только почтой заведовал, а теперь заполняю некоторые бумаги, – с гордостью заявил мальчик.
– Ума у тебя хватает, – похвалила чародейка. – Ты много знаешь. Даже не все взрослые так образованны.
– Это из-за дедушки, он занимался моим образованием. То, что я не понимал на уроках, мне всегда Деда дома объяснял. Ещё он хотел, чтобы я был всесторонне развит. Говорил, что общее развитие необычайно важно, говорил, что нет ничего хорошего в незнании простых вещей.
– Согласна. А я, знаешь ли, подумала, что ты в школе этому научился.
– Я не любил школу, – быстро признался он, разом вспомнив всё плохое. – Особенно первый класс. Мне было одиноко.
– Ребята с тобой не дружили? – участливым тоном поинтересовалось Кира.
– Нет, – покачивая головой, мрачно ответил Павел. Он тут же вспомнил громкие перемены, во время которых одиноко сидел за партой, пока другие разговаривали и смеялись. Нередко они смеялись над ним.
– Тебя обижали?
– Временами, но чаще всего просто не обращали на меня внимания. Я быстро понял, что так оно даже лучше: когда про меня не вспоминали мне не доставалось.
– И всё же тебе было одиноко?
Он угрюмо кивнул.
– И как же ты с этим боролся?
– Фантазировал, всё время. Когда шёл в школу, на переменах и по дороге домой, а дома был Деда. Он всегда радовался моему возвращению… он, всегда был добр со мной, – мальчик не сдержал улыбку от нахлынувших воспоминаний, но вдруг помрачнел. – А потом его не стало…
Странно, но сейчас ему не так тяжело произносить эти слова, как раньше, хотя он не забыл дедушку и никогда не забудет.
Чародейка сочувственно посмотрела на него, не проронив ни слова, коснулась ладонью его плеча, погладила.
– И как ты это пережил? – спустя полуминуты молчания спросила она.
– Соломон, – кратко, но исчерпывающе ответил он с улыбкой на лице.
– Да. Он это умеет, – просияв, согласилась чародейка.
Задумавшись о прошлом, он с ужасом осознал, какой была его жизнь прежде. Вспомнил детский сад, школу, детский дом и сердце будто сжали в когтистой лапе. Чтобы с ним случилось, не появись Соломон в его жизни? Эта мысль испугала его.
– А друзья за приделами школы у тебя были?
– Я иногда играл с ребятами во дворе, но дедушка был единственным моим другом. Он всегда был рядом и всегда придумывал, чем меня занять.
Набравшись смелости, Павел рискнул рассказать ей про дедушку. Раньше он никому кроме Соломона об этом не рассказывал. В ходе этого рассказа время начало стремительно убывать. Кира всё так же сидит рядом, наклонив голову на бок, и внимательно слушает. Разговор затянулся, из-за непринуждённой атмосферы, что растопила остатки недоверия и неловкости.
– А как собственно сам текст на бумаге составить? – спросил он после того как разговор про дедушку закончился.
– Сначала нужно составить текст в голове, – всё так же бодро сказала она.
Мальчик внимательно выслушал её объяснения, записал каждое слово, с нетерпением воображая, как удивятся остальные, когда он эти чары освоит. Это будет его маленький секрет. Вот научиться он, правильно собирать этот несчастный кусок алюминия и примется за это.
– Попробуй применить их на практике, – предложила Кира.
– Лучше не надо. Я ещё только начал учиться трансмутации, поэтому ничего не выйдет, – вежливо отказался он.
– Пусть так, но попытка не пытка. Попробуешь, и тогда будешь знать, что ничего не получилось, а заодно будешь точно знать, с чем имеешь дело, и над чем тебе предстоит поработать. Это несложно, создавать ничего не нужно, главное научиться, управлять чернилами на бумаге, предавая им нужную форму. Мне кажется это легче чем разбирать и собирать кусок металла. Но настаивать не буду.
Прилив симпатии к этой женщине принудил его к храбрости.
– Хорошо, – улыбнулся он, взяв со стола чистый лист бумаги и чернила. Прокрутил в голове её указания и приступил к делу.
Сначала они учились двигать каплю чернил по белому листу, затем меняли её форму. Кира, как и Соломон не подсказывает ему правильных ответов, желая, чтобы он сам их нашёл, однако она никуда не уходит, а всё так же преданно сидит рядом, подбадривая его после каждой неудачи. Через сорок минут такой учёбы на белоснежном листе появилась первая буква, кривая внизу и расплывчатая, но зато буква. На её создание потребовалось восемь капель (предыдущие семь размазались, либо впитались в бумагу). После первого успеха пришла пора создать целое слово, однако тут всё оказалось намного труднее. Он словно вновь учится писать. Буквы то наклоняются, то заваливаются на бок, то получаются слишком большими, то слишком маленькими, а о форме печатного текста и мечтать пока рано. Спустя час трудов, он взглянул на кляксу – это всё что осталось от созданного им слова, которое совсем расплылось. Чернильница стала заметно легче.
– Вот ты и освоил основу этих чар, теперь осталось только навык отточить, – похвалила его Кира.
Преисполненный радостью, он согласился с ней. Сомнения в этот раз в нём не зародились. Тут дверь в библиотеку распахнулась. Соломон предстал перед ними в своей белой рубашке и тёмных брюках. Отец притворно возмутился.
– И чем вы тут занимаетесь без меня? Отголоски вашего хихиканья и громких разговоров даже на третьем этаже слышны.
Мальчик и чародейка весело переглянулись. Ведьмак шагнул к ним, встал позади, заглянул через плечо Павла и задумчиво нахмурил брови.
– Что это? Тест Роршаха?
Кира громко засмеялась, прикрыв рот ладонью. Мальчик широко улыбнулся.
– Вижу, у вас тут уже своя атмосфера, – устало усмехнулся отец. – Вот только боюсь, придётся прервать ваше общение – бумаги надо по почте отослать…
– Я отнесу! – вызвался мальчик. Принял из рук отца запечатанный пакет с бумагами, бросился по лестнице вниз. Настроение сказочно-хорошее.
«Хорошо, что теперь с нами Кира» – подумал он, выскочив на улицу.
***
Наконец-то наступил апрель. Дожди уже давно о себе не напоминали, лишь редкие облака иногда проплывают по небу, но солнце затмевать не решаются. С приходом потепления, домочадцы стали всё больше времени проводить на улице и даже завели привычку обедать в саду. Сегодня как раз после такого обеда Соломон, в отличие от остальных, задержался на свежем воздухе. Нет, у него никакого желания вставать и идти куда-то. Сейчас ему так спокойно, так хорошо, а ведь это чувство весьма редкий гость в его душе, гость недолгий, гость незваный, но всегда желанный – всего лишь краткий глоток свежего воздуха и не более того.
Разместил локти на подлокотниках стула, откинулся на спинку и расслабился, обратив взор к небу, где в разброс летают птицы. Ещё недавно он сам летал с ними.
Он всё ещё не может свыкнуться с тем, что он дома, что битва с Маркусом завершилась – самая трудная битва в его жизни. Чтобы выжить ему пришлось превзойти самого себя. Сейчас он дома рядом с теми, кого любит, но мыслями и изъеденной страхом душой он ещё там, среди огня и искр магии. Он не может отделаться от этого чувства опасности. На душе ещё тревожно, тело напряженно, а инстинкты по-прежнему обострены.
Задумчиво уставившись вдаль, достал из кармана брюк курительную трубку, тут же в миллионный раз вспомнил про невозможность использования магии в теле. Без магии непривычно – легко, но неуютно, из-за этого он не может отделаться от чувства уязвимости. Достал зажигалку из другого кармана, закурил.
Стоящая неподалеку статуя жестами показала, что скучает по его шубе из чёрных перьев, которую он обычно каждое утро доверял ей на хранения.
«Да я тоже скучаю по своей шубе, но она в разобранном виде осталась ждать меня на поле боя» – подумал он со слабой усмешкой.
Его жизнь круто изменилась, за последнее время. Маркус, Боливар, а ещё и появление Киры в его доме. Все прошлые его опасения развеялись, когда она и Павел подружились. Павел, Кира, Мари, Оклус и он. Теперь они часто проводят свободное время все вместе, как настоящая семья, которую он всегда желал. Подобное с трудом укладывается в его голове. Однако каждый раз, когда он думает об этом, в груди всё пульсирует от счастья – до чего непривычное и по-детски светлое чувство. Всякий раз стоит ему услышать их смех, увидеть радость на их лицах и счастье солнечной рекой разливается по сердцу, переливаясь через край. Жаль что эти неожиданно-свалившееся на него чувства, омрачены страхом. Очень много лет назад в минуты слабости он позволял себе помечтать о подобном, но как показала жизнь, эти мечты не имели никакого отношения к реальности, как бы он не пытался их осуществить. И потому с годами он навсегда похоронил эти мечты.
Умудрённая горьким опытом тревога в его душе напористо требует не привыкать к этому, говорит, что это не навсегда, что счастье это запретный плот, который неприкосновенен для его греховных рук.
«Однако вот она моя сокровенная мечта, сама воплотилась в жизнь. Но каким же образом, всё само так сложилось?» – раздумывает ведьмак.
Он будто в сладком сне, вот только даже сны ведьмаков не бывают такими ясными, а ещё во сне не бывает такой жуткой боли от ран и ожогов. Непроизвольно коснулся кожи вокруг раны в боку и вздрогнул от пронзительной боли. Зацокал языком, заёрзал на месте и замер, ожидая, когда боль утихомирится. Все раны болят, но особенно безжалостна к нему именно эта рана – даже сильные обезболивающие средства не могут её унять. Эхо этой боли всегда сопровождает его даже в минуты покоя. Выдохнул лишний кислород из лёгких и прислушался к шуму моря вдали, впустив покой обратно в душу.
Он выиграл, вышел живым из смертельной схватки. Возможно, поэтому счастье сейчас ощущается таким безграничным. Много лет он мечтал просто жить да радоваться жизни, но как-то не получалось. А может и правда в его жизни началась светлая полоса? Если так, то возможно ему стоит прекратить боятся будущего, в независимости, оттого что оно ему уготовило и просто воспользоваться этим неожиданным подарком судьбы? Но он не привык к мирной жизни, не умеет. С Маргарет было так же, хоть он и был счастлив с ней. Но может всё же рискнуть и попробовать? Сердце говорит что надо. Единственное в чём он уверен так это в своём желании, чтобы его близкие были счастливы, а они хотят счастья для него. Он задумался об этом и чем больше думает, тем яснее становится картина будущего.
«Значит, пора привести свою жизнь в порядок, решив прошлые просчёты» – принял решение он. Эта мысль уже давно скрывается в его голове, но только сейчас у него набралось воли, чтобы сделать первый шаг. Он встал со стула, прошёл через весь сад, вошёл в дом. Зайдя в пустую библиотеку, отложил курительную трубку (что давно потухла), подошёл к телефону и набрал номер.
– Слушаю, – послышался из трубки утомлённый мужской голос.
– Привет Майлз, это Соломон. Можешь сделать для меня кое-что?
– Что угодно брат, – налился радостью голос в трубке.
Остаток дня Соломон не о чём не думал, просто отдыхал.
Кира незаметно для всех внесла кое-какие коррективы в их жизненный уклад: теперь после ужина они не расходятся, а остаются сидеть за большим столом. Вот и сегодня они в очередной раз засиделись в столовой. Смех Киры заразителен, а улыбка радует, потому все вокруг стараются её рассмешить. Она, на удивление ловко управляется с Оклусом, который сразу полюбил её как родную и слушается её слова. С Павлом у неё уже завязалась дружба, которая как Соломон надеется, однажды перерастёт во взаимную привязанность. А Мари так и светится от счастья, кажется, она приятно поражена случившимся чудом не меньше его самого. Она даже самоустранилась от своих хозяйских привилегий и больше не командует, не устанавливает свои порядки. В каждый свой приезд она всегда всё переделывала по своему, даже меняла шторы и переставляла мебель, но с появлением Киры ограничилась ролью гости. Соломон не сомневается, что даже через сорок лет она будет видеть в нём неразумного ребёнка, всегда нуждающегося в её заботе.
Внешне ничего в этих стенах не изменилось, но атмосфера стала свободней и уютней. Даже, кажется, что общее настроение, навсегда изменилось к лучшему. Соломон, сидя во главе стола, сделал глоток кофе. Его сын сидит по левую руку от него. По правую руку разместилась Кира, она любопытным взглядом рассматривает, как на столе полыхает волшебный огонёк, который Павел принёс из своей комнаты.
Как и ожидалось, духа она тоже быстро очаровала. Оклус вдруг стал обсыпать Киру разными вопросами и очень скоро, как бы невзначай, мелкий хитрюга принялся ловко выведывать интересные истории из их с Кирой студенческой жизни. В конце очередного рассказа, после грома общего смеха, вдруг повисла пауза. Заинтересовавшись этим, Соломон поднял взгляд.