О добродетели
Без добродетели нет ни славы, ни чести.
Безбожие поглощает государства и государей, веру, права и нравы.
Благость и милосердие потребны героям.
Зрите ад, над которым царствует безумие еще сильнее в исходе века. Сей ад, распростя челюсти свои до гор Альпийских, воздвигает новый Рим, основание которого близ бездны.
Добро делать спешить должно.
Добродетель всегда гонима.
С юных лет приучайся прощать недостатки ближнего и никогда не прощай своих собственных.
О родине
Велик Бог русский! Мы пойдем с ним по стезям древней славы!
Всемогущий Боже! Даруй, чтоб зло для России не открылось прежде 100 лет, но и тогда основание к сему будет вредно.
Крепость сильна, гарнизон – целая армия. Но ничто не устоит против русского оружия – мы сильны и уверены в себе.
Кто любит свое Отечество, тот подает лучший пример любви к человечеству.
Легкие победы не льстят сердцу русскому.
Медленность наша умножит силы неприятеля. Быстрота и внезапность расстроят его и поразят. Широта реки не сузится, высота берегов не понизится. Русский Бог силен. С Ним перелетим полетом богатырским, с Ним победим!
Мы русские, мы все одолеем.
От храброго русского гренадера никакое войско в свете устоять не может.
Природа произвела Россию только одну. Она соперниц не имеет[49].
Попробуйте сдвинуть этот камень. Не можете? Так и русские не могут отступать.
Покажи на деле, что ты русский!
Россиянин отличается верой, верностью и рассудком.
Русак не трусак.
Русские прусских всегда бивали, что ж тут перенять?
Русский Бог велик! Охают французы, усмиряются цесарцы!
Русскому должно все испытать.
Смерть или плен – все одно!
Там, где пройдет олень, там пройдет и русский солдат. Там, где не пройдет олень, все равно пройдет русский солдат.
Тщетно двинется на Россию вся Европа: она найдет там Фермопилы, Леонида[50] и свой гроб.
Умирай за Дом Богородицы, за Матушку-Царицу, за Пресветлейший дом. Церковь Бога молит. Кто остался жив, тому честь и слава!
Штык, быстрота, внезапность – это вожди россиян.
В сущности, нет ничего вреднее, и даже более – никто не может быть так жесток, как вредны и жестоки по результатам своих действий сентиментальные люди. Человек, любящий своих ближних, человек, ненавидящий войну, должен добить врага, чтобы вслед за одной войной не началась другая.
Готовься в войне к миру, а в мире – к войне.
Победа – враг войны.
Солдат и в мирное время на войне.
О военной науке
Атакуй с чем пришел! Коли, руби, гони, отрезывай, не упускай! Ура! – чудеса творит, братцы!
Береги пулю в дуле.
Береги пулю на три дня, а иногда и на целую кампанию, когда негде взять.
Будь терпелив в военных трудах, не поддавайся унынию от неудач.
Братцы! Бей штыком, колоти прикладом! Не задерживайся: шибко иди вперед! Ух, махни! Головой тряхни, вперед, братцы! Чудо-богатыри, вперед! Мы русские!
Будь прозорлив, осторожен. Имей цель определенную. Умей предупреждать обстоятельства ложные и сомнительные, но не увлекайся местной горячностью.
В кабинете врут, а в поле бьют.
Быстрота и внезапность заменяют число. Натиски и удары решают битву.
Быстрота и натиск – душа настоящей войны.
В баталии в полевой три атаки: первая в крыло, которое послабее. В середину нехорошо – самого сожмут. Атака всеми силами в обход хороша только для малого корпуса.
В осадах времени не терять… Всего лучше открытый штурм. Тут меньше потери.
Взор! Быстрота! Победа!
Воевать не числом, а умением.
Военная наука – наука побеждать.
Военной науке должно учиться на войне. Каждый театр войны есть новый.
Военные добродетели: для солдата – отважность, для офицера – храбрость, для генерала – мужество, руководствуемое началами порядка и дисциплины, управляемое бдительностью и предусмотрительностью.
В случае возникновения препятствий нельзя много отвлекаться ими, время дороже всего – нужно уметь беречь его. Часто наши предыдущие победы оставались безрезультатными из-за недостатка людей. Самым ложным правилом является убеждение, что после поражения врага все закончено, в то время как нужно стремиться к более крупным успехам.
Выше всего глазомер, т. е. пользование положением места, трудолюбие, бдение и постижение.
Делай на войне то, что противник почитает за невозможное.
Деятельность есть важнейшее из всех достоинств воинских.
Дисциплина – мать победы.
Должно стремиться к одной главной точке и забывать о ретираде. Натиск и удары решают битву, и приступ предпочтительнее осады.
За ученого трех неученых дают. Нам мало трех, давай нам шесть, давай нам десять на одного – всех побьем, повалим, в полон возьмем…
Если желать умереть на войне, то надобно желать умереть в деле со славою, как Тюренн.
Идешь бить неприятеля – умножай войска, опорожняй посты, снимай коммуникации. Побив неприятеля, обновляй по обстоятельствам, но гони его до сокрушения.
Исправная стрельба в мишень – великой важности: умножает гибель неприятеля и отвращает в действии лишнюю трату патронам.
Истинное правило военного искусства – прямо напасть на противника с самой чувствительной для него стороны, а не сходиться, робко пробираясь окольными дорогами, через что самая атака делается многосложною, тогда как дело может быть решено только прямым, смелым наступлением.
Кто испуган, тот побежден наполовину. У страха глаза велики, один за десятерых покажется.
Кто отважен и смело идет прямо на неприятеля, тот одержал уже половину победы.
Местный (житель) в его близости по обстоятельствам лучше судит.
Мы обязаны всеми подвигами соединению двух первых армий в Европе в непобидимую российско-австрийскую армию. И если снова начинать кампанию, то необходимо сблизиться в системах[51]. Иначе не может быть ни спасения для человечества, ни восстановления угнетенных государей и религии.
На войне деньги дороги, жизнь человеческая еще дороже, время дороже всего.
Надо бить умением, а не числом.
Не нужно методизма, а верный взгляд военный.
Неутомимость солдат и решимость офицера – вот вожди к славе!
Ни одного поста не должно считать крепостью… нет стыда уступить пост превосходному в числе неприятелю. Напротив того, в том и состоит военное искусство, чтобы вовремя отступить без потери. Уступленный пост можно снова занять, а потеря людей невозвратима: нередко один человек дороже самого поста.
Никакой баталии в кабинете выиграть не можно.
Никогда сил не раздроблять для занятия пунктов. Обошел неприятель – тем лучше: он сам идет на поражение.
Ничего, кроме наступательного.
Обывателя не обижать: он нас поит и кормит. Солдат – не разбойник. Святая добыча: возьми лагерь – все ваше, возьми крепость – все ваше. Без приказа отнюдь не ходить на добычу.
Пальбой не должна пехота много заниматься, но только идти в штыки и брать в полон.
План операционный в корпус, в колонну. Ясное распределение полков. Везде расчет времени. В переписке между начальниками войск следует излагать дело ясно и кратко, в виде записок, без больших титулов. Будущие же предприятия определять вперед на сутки или на двое.
Победа зависит от ног, а руки только орудие победы.
Полк – подвижная крепость, дружно, плечом к плечу, и зубом не возьмешь!
При всяком случае наивреднее неприятелю страшный наш штык, которым наш солдат исправнее всех на свете работает.
Ров не глубок, вал не высок. Бросься в ров, скачи через вал. Ударь в штыки, коли, гони, бери в полон!!!
Ружье, сухарь и ноги береги пуще глаза!
С пленными поступать человеколюбиво, стыдиться варварства.
Сикурс (помощь), опасность и прочие слова служат бабам, кои боятся с печи слезть.
Смерть бежит от штыка и сабли храброго. Счастье венчает смелость и отвагу.
Субординация, экзерциция, дисциплина, чистота, опрятность, здоровье, бодрость, смелость, храбрость, победа, слава, слава, слава!
Смерть на постели – не солдатская смерть.
Стреляй редко, да метко. Штыком коли крепко.
Пуля дура, штык молодец.
Субординация или послушание – мать дисциплины или военному искусству.
Твердость, предусмотрительность, глазомер, время, смелость, натиск, поменьше деталей и подробностей в речах солдатам.
Три воинских искусства: первое – глазомер, второе – быстрота, третье – натиск.
Трое наскочат: первого заколи, второго застрели, третьему штыком карачун. В атаке не задерживай.
Тяжело в учении – легко в походе, легко на учении – тяжело в походе.
Умный военный человек не должен действовать на авось, без крайности.
Хотя храбрость, бодрость и мужество всюду и при всех случаях потребны, токмо тщетны они, ежели не будут истекать из искусства.
Шаг назад – смерть. Вперед два, три и десяток – позволяю.
Штыки, быстрота, внезапность!.. Неприятель думает, что ты за сто, за двести верст, а ты, удвоив шаг богатырский, нагрянь быстро, внезапно. Неприятель поет, гуляет, ждет тебя с чистого поля, а ты из-за гор крутых, из лесов дремучих налети на него как снег на голову. Рази, стесни, опрокинь, бей, гони, не давай опомниться.
Штыком может один человек заколоть троих, где и четверых, а сотня пуль летит на воздух.
О неприятелях
Бегущего неприятеля истребляет одно преследование.
Бей неприятеля, не щадя ни его, ни себя самого, держись зло, дерись до смерти, побеждает тот, кто меньше себя жалеет.
Беспрерывное изучение врага сделает тебя великим полководцем. Никакой баталии в кабинете выиграть невозможно. Умей пользоваться местностью, управляй счастьем.
Богатыри, неприятель от вас дрожит, да есть неприятель больше: проклятая немогузнайка, намека, загадка, лживка, лукавка, краснословка, кратко-молвка, двуличка, вежливка… от немогузнайки было много беды.
Не меньше оружия поражать противника человеколюбием.
Неприятелю времени давать не должно, пользоваться сколько можно его ошибкой и брать его всего смело со слабейшей стороны.
Нет вшивее пруссаков. Лаузер или вшивень назывался их плащ. В шильдгаузе[52] и возле будки без заразы не пройдешь, а головною их вошью вам подарят обморок.
Никогда не презирайте вашего неприятеля, каков бы он ни был, и хорошо узнавайте его оружие, его образ действовать и сражаться. Знай, в чем его сила и в чем слабость врага.
О, как шагает этот юный Бонапарт! Он герой, он чудо-богатырь, он колдун! Он побеждает и природу и людей. Он обошел Альпы, как будто их и не было вовсе. Он спрятал в карман грозные их вершины, а войско свое затаил в правом рукаве своего мундира. Казалось, что неприятель тогда только замечал его солдат, когда он их устремлял, словно Юпитер свою молнию, сея всюду страх и поражая рассеянные толпы австрийцев и пиемонтцев.
О, как он шагает! Лишь только вступил на путь военачальства, как уж он разрубил Гордиев узел тактики. Не заботясь о числе, он везде нападает на неприятеля и разбивает его начисто. Ему ведома неодолимая сила натиска – более не надобно. Сопротивники его будут упорствовать в вялой своей тактике, подчиненной перьям кабинетным, а у него военный совет в голове. В действиях свободен он как воздух, которым дышит. Он движет полки свои, бьется и побеждает по воле своей!
Вот мое заключение: пока генерал Бонапарт будет сохранять присутствие духа, он будет победителем. Великие таланты военные достались ему в удел. Но ежели, на несчастье свое, бросится он в вихрь политический, ежели изменит единству мысли, он погибнет.
Остальным сдающимся давай пощаду: грех напрасно убивать. Они такие же люди.
Оттеснен враг – неудача. Отрезан, окружен, рассеян – удача.
Победителю прилично великодушие.
У неприятеля те же руки, да русского штыка не знают.
Французам, а особливо неаполитанской коннице кричать «Пардон», чтобы оная к нам переходила.
Французы горячи, им жарко: побили их много, сберечь трудно.
Французы – нарушители общей тишины и враги общего спокойствия. Французы отвергли Христа Спасителя, они попрали законное правительство. Страшитесь их разврата… Вы были счастливы верой – храните ее. Дорожите совестью своей: да не упрекнет она вас в том, что вы были сопутниками утеснителей веры и прав народных. Бегите от лжеучетелей.
О командирах
Бдение начальника – лучшее спокойствие подчиненных. Прозорливость оного побеждает нечаянности.
Генералу необходимо образовывать себя науками.
Жалок тот полководец, который по газетам ведет войну. Есть и другие вещи, которые знать ему надобно.
Командиру необходимо непрерывное образование себя науками с помощью чтения.
Необходимо, чтобы войска предводителя своего разумели.
Научись повиноваться, прежде чем повелевать другими.
Начальник на войне не должен себя ничем связывать, а поступать соответственно обстоятельствам и всегда быстро.
Не употребляйте команды «стой». А в сражении: «нападай», «руби», «коли», «ура», «барабаны», «музыка».
Непрестанное изощрение глазомера сделает тебя великим полководцем.
Ночные поражения противников доказывают умение вождя пользоваться победой не для блистания, но для постоянства.
Обучение нужно, лишь бы с толком и кратко. Солдаты его любят.
От строгости до жестокости полсажени, пол-аршина, полвершка, полполвершка.
Полная мочь избранному полководцу.
Свой пай съедай, а солдатский солдату отдавай.
Тщательно обучай подчиненных тебе солдат и подавай им пример.
Храни в памяти имена великих людей и в своих походах и действиях с благоразумием следуй их примеру.
Последуй Аристиду в правоте, Фабрициану – в умеренности, Эпаминоду – в нелживости, Катону – в лаконизме, Юлию Цезарю – в быстроте, Тюренну – в постоянстве, Лаудону – в нравах[53].
О солдатах
Без честолюбия, послушания и благонравия нет исправного солдата.
Зри в части – семью, в начальнике – отца, в товарище – родного брата.
Каждый воин должен понимать свой маневр. Тайна есть только предлог, больше вредный, чем полезный. Болтун и без того будет наказан.
Нужное солдату полезно, а излишнее вводит в роскошь – мать своеволия.
Сам погибай, а товарища выручай. За убитых Церковь Бога молит!
Солдат дорог. Береги здоровье, чисти желудок, коли засорился. Голод – лучшее лекарство.
Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву.
Ты присягал. Умирай за веру, царя и Отечество. Знамя защищай до последней капли крови.
* * *
Баталия мне покойнее, нежели лопатка извести и пирамида кирпичей.
Богатство мое состоит в жалованных бриллиантах и наделанных в Санкт-Петербурге мундирах да серебряных ложках, выписанных недавно из Москвы.
В письме Вашем… употреблено на мой счет слово «отступление». Отвечаю, что не знал его во всю мою жизнь, как не знал и оборонительной войны, стоившей в начале кампании только в Тироле жизни свыше 10 000 человек, чего мы за всю итальянскую кампанию не потеряли…
Горжусь тем, что я россиянин!
Возьми себе в образец героя древних времен. Наблюдай его. Иди за ним вслед. Поравняйся. Обгони. Слава тебе! Я выбрал Цезаря. Альпийские горы за нами. Бог перед нами. Ура! Орлы российские облетели орлов римских.
Да я ж служил за дьячка, пел басом, а теперь поеду петь Марсом.
Доброе имя должно быть у каждого честного человека, лично я видел это доброе имя в славе своего Отечества. Мои успехи имели исключительной целью его благоденствие.
Ищите истинной славы, идите по следам добродетели. Последней я предан, а первую замыкаю в службе Отечеству.
Если б я не был полководцем, то был бы писателем.
Кабинет мне предписал более крепостей не брать.
Каменский знает воинское дело, но оно его не знает, Суворов не знает воинского дела, да оно его знает, а Салтыков ни военного дела не знает, ни оно его не знает.
Лучше голова долой, нежели утратить свою честь. Смертями пятьюстами научился смерти не бояться.
Мою тактику прусские принимают, а свою протухлую оставляют.
Между тем, покуда мир европейский и тактика обновляются, я цепенею в постыдном бездействии, я изнемогаю под бременем жизни праздной и бесполезной.
Мне солдат дороже себя.
Моя тактика: отвага, мужество, проницательность, предусмотрительность, порядок, умеренность, устав, глазомер, быстрота, натиск, гуманность, умиротворение, забвение…
Никогда самолюбие, чаще всего порождаемое мгновенным порывом, не управляло моими действиями, и я забывал себя, когда дело шло о пользе Отечества.
О матушке Екатерине может говорить Репнин – всегда, Суворов – иногда, а Каменский – не должен говорить никогда.
Одна минута решает исход битвы, один час – успех кампании, один день – судьбы империи. Я действую не часами, а минутами.
Почитая и любя нелицемерно Бога, а в нем и братий моих, человеков, никогда не соблазняясь приманчивым пением сирен роскошной и беспечной жизни, обращался я всегда с драгоценнейшим на земле сокровищем – временем – бережливо и деятельно, в обширном поле и в тихом уединении, которое я везде себе доставлял. Намерения, с великим трудом обдуманные и еще с большим исполненные, с настойчивостью и часто с крайнею скоростью и неупущением непостоянного времени. Все сие, образованное по свойственной мне форме, часто доставляло мне победу над своенравной Фортуной. Вот что я могу сказать про себя, оставляя современникам моим и потомству думать и говорить обо мне что они думают и говорить желают.
Правда, я не много общался с женщинами. Но, забавляясь в их обществе, я соблюдал всегда почтение. Мне недоставало времени заниматься с ними, и я страшился их. Женщины управляют здешней страной, как и везде. Но я не чувствовал в себе достаточной твердости защищаться от их прелестей.
При дворе язык с намеками, догадками, недомолвками, двусмыслием. Я – грубый солдат – вовсе не отгадчик.
Природа не одарила меня беспечностью, перемениться поздно, буду всегда тот же.
Пришел в Беллинцон… нет лошаков, нет лошадей, а есть Тугут, и горы, и пропасти… но я не живописец: пошел и прошел.
Пудра не порох, букли не пушка, коса не тесак, а я не немец, а настоящий русак.
Семьдесят лет гонялся я за славой. Стою у гроба и узнаю мечту ее: покой души у Престола Всемогущего.
Титулы мне не для меня, но для публики потребны.
Увы, мне с любовью моей к Отечеству – интриги препятствуют мне ее выказать.
Честь моя мне всего дороже. Покровитель ей Бог.
Я живу в непрестанной мечте.
Чувствую ныне и прежние мои раны, но доколе жив – служить, хотя иногда и отдыхать. Таков долг христианина! Чистый рассудок без узлов. Мой стиль не фигуральный, но натуральный – при твердости моего духа!
Штыки, холодное оружие, атаки, удар – вот мои рекогносцировки.
Я бы законно желал быть иногда на публике в иностранном мундире: Великому Императору это слава, что его подданный их достойно заслужил.
Я был счастлив, потому что повелевал счастьем.
Я как раб умираю за Отечество и как космополит[54] – за свет. Жду увольненья от балтийских мирских сует.
Я лучше прусского покойного короля. Я милостью Божией баталий не проигрывал[55].
Я люблю правду без украшениев.
Я не любитель Демосфеновой болтовни, не люблю ни академиков, кои только вносят путаницу в здравые суждения, ни сената Ганнибалова. Я не люблю соперничества, демонстраций, контрмаршей. Вместо этих ребячеств глазомер, быстрота, натиск – вот мои руководители.
Я не могу оставить 50-летнюю привычку к беспокойной жизни и моих солдатских приобретенных талантов.
Я солдат, не знаю ни племени, ни рода. Поле – один мой элемент.
Я тот же, дух не потерял. Обманет меня всякий в своем интересе, надобна кому моя последняя рубашка, ему ее отдам, останусь нагой. Чрез то я еще не мал.
Материалы, принадлежащие к истории моих военных действий, столь тесно сплетены с историей моей жизни, что оригинальный человек и оригинальный воин должны быть между собой нераздельны, чтобы изображение того или другого сохраняло существенный свой вид.