– А-а-а! – протянул Павел, разглядывая Евгения. – Теперь, кажись, я вспомнил эту сучку. Я видел её в Белозаровке!
– Ты хотел поговорить с ним, вот и говори, – Писец подошел к табуретке, на которой стояла бутылка виски, сделал несколько глотков из горлышка, передал бутылку Павлу. – Говори, пока он жив. Мы решили прикончить его…
– Ага! – Паша ходил вокруг раскачивающегося между потолком и полом Евгения, рассматривая его и прикладываясь к бутылке. От его взгляда по коже бежали мурашки. Поставив бутылку на табуретку, он приблизился к Евгению, дыша на него алкоголем. – Где мои деньги?
– Какие? – с трудом шевеля разбитыми губами, тихо спросил Евгений.
– Не придуривайся! – с размаху ударив Евгения в грудь, выкрикнул Павел. Лицо его моментально побагровело от злости, на лбу выступили вены. Удар был настолько сильным, что Евгений, качнувшись, ударился спиной и затылком об стену. Дышать в подвешенном состоянии и без того было трудно, а после удара дыхание вообще перехватило, а из приоткрытого от боли рта вместо крика вырвалось шипение, похожее на тихий свист. – Где деньги «Алмавара»?
– Ты объясни ему, а то может он вообще не понимает, о чем идет речь, – с ехидной улыбкой на лице подсказал Павлу Писец. Достав из кармана брюк мобильный телефон, он принялся снимать происходящее на видео.
– Лады, я объясню, – налившимися кровью глазами Павел пристально смотрел на Евгения. – Ноздри его расширялись и сужались как у быка перед корридой. – Я встретил господина Б и тот пообещал исполнить мое желание. Он сделал меня хозяином «Алмавара», но фирмочка-то оказалась разграбленной…
– Как? – выдавил из себя Евгений, когда способность дышать вернулась к нему.
– Жопой об косяк! – Павел сжал кулаки. – На счетах – ни рубля, долги перед поставщиками, налоговиками, приставами… Чем зарплату работникам платить?
– Не знаю, – прохрипел Евгений, когда к нему ненадолго вернулась возможность дышать. – У меня всё нормально было. Слушайте, пацаны, отпустите меня, а? Я прощу вам всё, забуду даже то, что вы хотели меня трахнуть. Отпустите меня, пожалуйста, а?
В тот момент Евгений почувствовал, как из его глаз льются слезы, горячими потоками смывая кровь со щек.
– Можно, я эту суку трахну? – Павел вопросительно посмотрел на Сергея.
– Не советую, – Сергей покачал головой. – Не рискуй. От этого существа можно чего угодно ожидать.
– Ну, тогда я отработаю на этой твари несколько своих коронных ударов? И буду бить её, пока не скажет, где деньги моей фирмы или пока не сдохнет…
– Да! – вдруг подал голос Козя. Встав с табуретки, он поднял с пола болгарку, через удлинитель подключенную к розетке, щелкнул рычажком на темном корпусе. Болгарка тут же зажужжала, с бешенной скоростью закрутился диск. Димон с восторгом посмотрел на вращающийся диск, после чего поднял болгарку над головой и заорал во всё горло: – А потом я распилю эту тварь на мелкие кусочки!.. На кусочки, бля!
– Где деньги? – прокричал Павел в ухо Евгения.
– Не знаю, – беззвучно шевеля распухшими губами, ответил Евгений.
И тут на него посыпались удары. Павел бил его по лицу, по животу, по груди. Евгений раскачивался и сильно бился об стену, чувствуя, как из разбитого затылка течет кровь, заливая спину, как волосы, пропитавшиеся кровью, прилипают к ней. Даже сквозь шум болгарки он слышал, как трещат его ребра. Каждый удар вызывал новый взрыв такой резкой боли, что он в очередной раз пожалел, что не умер раньше от удара дверью. От удара, нанесенного со всей силы всё тем же Павлом, который, скорее всего, через окно наблюдал за тем, что происходит в доме и видел, как Евгений отбивается от Писца и Кози.
Несмотря на то, что болевой порог у женщин выше, чем у мужчин, и Евгений находился в женском теле, боль была невыносимой. Болели даже руки. Казалось, что еще немного, и они оторвутся. Не было сил, чтобы сделать вдох, а куда уж там – закричать. Он мог только хрипеть, брызжа кровавой слюной и надувая кровавые пузыри разбитым носом. В какой-то момент Евгений подумал, что лучше быть изнасилованным, чем быть живой боксерской грушей для Павла, который вошел в раж и бил всё сильнее и сильнее. После каждого удара, стукаясь головой, спиной и ягодицами об стену, Евгений всё больше и больше ненавидел Павла, а вместе с ним – Димона и Серёгу. Смерть его в тот момент не страшила. И ему было всё равно – забьет его до смерти Павел или его распилит на куски Димон. Если они хотят его убить – пусть убивают. Главное – чтобы эта пытка наконец-то закончилась. А пыткой для него была не столько физическая боль, сколько ощущение беспомощности. Ведь в то время, как трое пьяных дегенератов истязали его, он не мог ничего сделать – ни помешать им, ни наказать их. И эта беспомощность бесила его. Слезы, льющиеся из его глаз, были больше от невозможности что-то сделать, противостоять им, чем от боли. Как же ему хотелось вцепиться в глупую рожу этого Павла, выцарапать его свиные глазки, а потом разбить табуретки об головы Кози и Димона! Но руки его были скованы, и ему оставалось только раскачиваться из стороны в сторону, подобно маятнику, да скрипеть зубами, в которые время от времени врезался кулак Павла.
Очередной сильный удар отбросил его назад, острая боль как ножом прорезала живот до самого позвоночника, и тут случилось чудо – над головой раздался громкий треск, балка, на которой висел Евгений, треснула, разломившись пополам. Одна часть балки ударила Сергея в плечо, пригвоздив его стене, другая часть угодила Павлу в голову, сбив его с ног.
Евгений рухнул на пол. Упав на спину, он увидел, как обваливается потолок и сыплются доски. В последний момент он попытался закрыть голову руками, но непослушные руки, скованные кандалами, безвольно шлепнулись на грудь. Выскользнувшая из блока цепь больно хлестнула по лицу, вызвав очередной всплеск боли в сломанном носу. Тут же погас свет, смолкла болгарка. Со всех сторон слышался только треск и грохот. Длилось это секунд пять, после чего всё стихло. Но затишье было недолгим. Очень скоро Евгений услышал приглушенный мат и проклятия в свой адрес. Ещё он слышал, как его враги натужно кряхтят и кричат, пытаясь выбраться из-под обломков сарая.
В тот момент он понял, что не пришло ещё его время умирать. Раз он остался жив, это значит, что какие-то неведомые силы сегодня на его стороне. Он не предоставит своим недругам возможность лицезреть его смерть. Он не умрет сегодня назло им. Он будет жить, но для начала ему нужно как-то выбраться отсюда до того, как его мучители смогут освободиться из деревянного плена. Евгений не сомневался в том, что, освободившись, они постараются закончить начатое. Они сделают это, даже если Белозар всё-таки соизволит приехать. Но он не приедет. И Евгений это точно знал.
Оставалось только одно – как можно скорее выбраться отсюда. Нужно было хотя бы на ощупь попытаться разгрести доски, но онемевшие руки отказывались подчиняться, Евгений их не чувствовал.
«Что делать? Что делать?» – размышлял он, беспомощно стуча пятками по доскам. Это единственное, что он мог делать, так как ноги были зажаты досками чуть выше колен.
– Ты ещё жива, сучка? – Димон обращался к Евгению. – Если я найду тебя, я твою мохнатку порежу на мелкие…
Услышав его голос, Евгений заскрежетал чудом уцелевшими зубами. На глаза его навернулись слезы. Опять-таки это были слезы бессилия. Как же он хотел в тот момент вцепиться Димону в глотку! Наверное, он задушил бы его голыми руками, даже находясь в женском слабом теле. Едва он представил, как смыкает руки на толстой дряблой шее Димона, его кулаки сжались. Это был уже прогресс. Значит, всё было не так уж плохо.
Стараясь не обращать внимание на нецензурную брань в свой адрес, которая слышалась со всех сторон, Евгений принялся сжимать и разжимать кулаки. И в какой-то момент руки снова стали послушными.
– Зашибись, – выдохнул он, вытягивая руки перед собой.
Послышался приглушенный голос Сереги:
– Что ты там вякнула, сучка?
– Пошел в жопу! – прошептал Евгений, даже не рассчитывая на то, что Писец его услышит, но он услышал его и разразился в ответ потоком ругательств.
Евгений оставил его слова без ответа, так как не посчитал нужным тратить последние силы на пустые разговоры, ведь ему срочно нужно было что-то делать, как-то выпутаться из сложившейся ситуации.
Уперевшись ладонями в шершавую деревянную поверхность, Евгений слегка поднатужился. И в очередной раз случилось чудо – доски поддались и отодвинулись в сторону. Прямо над собой Евгений увидел треугольник белого света и лицом почувствовал поток свежего воздуха. Кое-как перевернувшись на живот, превознемогая боль во всем теле, Евгений принялся раскидывать в стороны доски и разбирать завалы из бревен. Каждое движение давалось ему с трудом, каждый вдох отдавался уколом боли под ребрами. Липкий пот ручьями струился по телу, а мокрые волосы всё время падали на лицо. Несмотря на все трудности, Евгений всё-таки выполз из-под завала. При этом он до крови расцарапал спину, колени и руки, но по сравнению с тем, что он недавно пережил, это было чем-то несущественным.
Выбравшись наружу, он какое-то время лежал, уткнувшись лицом в траву и набираясь сил. И если бы не мат, донесшийся из-под развалин, он мог бы так лежать до утра.
Сматерившись сквозь зубы, Евгений пополз к своей машине. Сил не было даже на то, чтобы попытаться встать на ноги. Левый его глаз заплыл и ничего не видел. Картинка перед правым глазом расплывалась. Голова кружилась, и её всё время клонило к земле. Нечто похожее с Евгением уже было после неудачных экспериментов с алкоголем в подростковом возрасте. Увы, сейчас алкоголь был не причем.
Внезапно цепь, прикованная к кандалам, застопорилась. Евгений тут же уткнулся носом в землю, в очередной раз взвыв от боли и отчаяния. Немного полежав на животе и передохнув, он дернул за цепь. Цепь по-прежнему не давала двигаться вперед, зацепившись за что-то под нагромождением ощетинившихся гвоздями досок. Тогда Евгений перевернулся на бок и стал неистово дергать цепь двумя руками, беззвучно обращаясь к Богу разбитыми губами. То ли Бог услышал его молитвы, то ли чудеса иногда все-таки случаются, цепь все-таки поддалась, звено за звеном вылезая из-под обломков, словно длинная металлическая змея, слабо поблескивая в полумраке.
Улыбнувшись мученической улыбкой, больше похожей на оскал, Евгений опять перевернулся на живот и пополз дальше, гремя цепью. Он полз на белый свет, как мотылек, летящий в ночи, видя в нем свое единственное спасение. Белое свечение – единственное, что он мог видеть. Этот свет согревал приятным теплом, манил к себе, наполняя истерзанную душу Евгения уверенностью в том, что всё будет хорошо. И чем больше он выползал из темноты к свету – тем легче становилось ползти. Откуда-то стали появляться силы, боль слегка притупилась. Картинка перед правым глазом вдруг стала четкой, и Евгений увидел, что источником яркого света является его машина. Она светилась изнутри так сильно, будто в салоне кто-то включил мощный прожектор. Но там не должно было быть никаких прожекторов!
Стал немного видеть левый глаз. Теперь уже сомнений не было в том, что свет исходит именно от «Ниссана». Тело болело уже не так сильно, и Евгений полз уже не на животе, а на четвереньках.
Кое-как добравшись до своей машины, он подумал, что вряд ли сможет в таком состоянии сесть за руль, ведь он даже не сможет забраться в салон. В тот самый момент за спиной послышался деревянный перестук. Это Димон выползал из-под руин сарая, отбрасывая в стороны доски и матерясь, на чем свет стоит.
– Стой, сука! – прокричал он вслед Евгению и зашелся кашлем. Его голос, похожий на карканье вороны, как это ни странно, прибавил Евгению прыти. Встрепенувшись будто ото сна, он смог дотянуться до ручки водительской дверцы, подняться на ноги и встать в полный рост. Даже через тонированные стекла он увидел, что нет в салоне его автомобиля никаких фонарей, прожекторов и прочих осветительных приборов. Источником яркого света был кортик. Правда, он увеличился до размеров меча, прорезал дно сумки и уперся острием в приборную панель. Был бы он был немного длиннее – выдавил бы ветровое стекло. Это от его клинка исходило столь яркое, живительное свечение, как днем освещающее заросшую травой стоянку.
Дернув за ручку дверцы, Евгений открыл её. Первым делом глянул на замок зажигания. Слава Богу, ключ был на месте. Когда Евгений хотел сесть в машину, он случайно наступил ногой на цепь и стал падать, потеряв равновесие. К счастью для него, он упал на водительское сиденье, а не на горящий белым светом клинок меча, иначе колото-резаных ран было бы не избежать.
С трудом приняв сидячее положение, Евгений первым делом решил отодвинуть меч в сторону. Но, как только его рука коснулась теплой рукоятки, покоящейся на дне сумки среди косметики, прокладок и прочей ерунды, по ней пробежала мощная волна энергии. Евгений даже видел, как рука задрожала, когда по ней зазмеились белые молнии. От запястья молнии мгновенно разбежались по всему телу. Они лезли в глаза, в уши, в ноздри, в рот. Эти молнии были как живые существа, как фантастические червяки, ползающие по телу и заползающие под кожу.
Из груди Евгения вырвался громкий крик, но он был не от боли, а от удовольствия. Ему вдруг стало необыкновенно хорошо, тело стало наливаться силой. Находясь в состоянии эйфории, Евгений даже не заметил, как сжались его кулаки и дернулись руки, как кандалы развалились на три части и с лязгом упали к его ногам вместе с цепью. С хрустом на место встал сломанный нос, и тут же стали срастаться поломанные ребра. Боль мгновенно ушла, будто её и не было. Перед глазами какое-то время кружились белые искорки, но они пролетели сквозь автомобильные стекла и растворились в ночи.
И тут Евгений понял, что окончательно восстановился. Будто не избивали его «друзья-товарищи» и не пытались убить. И словно не был он погребен под обломками сарая, расцарапавшими ему всю спину.
Грохнул выстрел, эхом прокатившийся по всей округе. Этот выстрел вывел Евгения из эйфории и заставил задуматься о том, как же ему поступить дальше. План созрел в его голове мгновенно. И каким бы бесчеловечным он не был, Евгению он понравился. Улыбнувшись своему отражению в зеркале заднего вида, Евгений осторожно достал из сумки меч и бесстрашно вышел из машины, сжимая в руке своё оружие.
Меч горел уже не так ярко, но его света вполне хватало, чтобы разглядеть Димона. Даже с пистолетом в руке выглядел он довольно-таки жалко: его распахнутый заграничный халат был порван в нескольких местах и со стороны напоминал рубище. Повязка на теле с правой стороны сильно пропиталась кровью. Кровь окрасила весь бок и правую ногу в красный цвет. Его левая нога тоже была вся в крови. Кроме того, она была сломана. Поэтому Козя мог делать только маленькие шажки, подволакивая ногу. Хотя при каждом шаге он кривился от боли, его глаза, устремленные на Евгения, источали звериную ярость.
– Димон! – прокричал Евгений, указав на него мечом, как это делали многие герои исторических фильмов. Будучи в мужском теле, Евгений очень любил эти фильмы и где-то в глубине души, на самом дне этого темного высохшего колодца, мечтал хоть чуть-чуть быть на них похожим. Самое обидное, что у него никогда это не получалось. И даже сейчас он не был уверен, что у него это получится. Ну в каком историческом фильме можно увидеть обнаженную девицу, красную от запекшейся крови, да ещё с мечом в руке? Только в ужастике. А фильмы ужасов Евгений не любил. – Неужели ты не понял, что я не умру сегодня? Одумайся, пока не поздно!
– Пошел ты на х… – Козя хрипло кашлянул и еще раз выстрелил. Пуля взрыла землю рядом с ногой Евгения, но ни один мускул не дрогнул на его лице, ведь он знал, что пока он держит меч в руке, ничего страшного не случится. Главное – не выпустить его из руки в самый неподходящий момент, ведь второго шанса на столь чудесное возвращение к жизни уже может не быть.
– Сейчас ты сам туда отправишься! – Евгений развернулся и направился к машине Сергея, ухватив цепь за один конец, он на ходу наматывал её на руку. В тот момент он заметил знакомую «ГАЗель», стоящую чуть поодаль. Это была машина Павла. Когда Евгений вспомнил про него, его губы сжались в едва заметную полоску, волна ярости забурлила в груди, готовая выплеснуться наружу. Главное было – не поддаться ей, иначе она могла разрушить все планы Евгения.
Подойдя к «мерсу» Писца, Евгений открыл дверцу и заглянул в салон. Громыхнул ещё один выстрел, но Евгений не обратил на него внимание. Его больше всего волновало то, есть ли ключ в замке зажигания. Ведь если ключа нет, план может не сработать. К счастью, этот лопух Серёга был настолько уверен, что никто не покусится на его «Мерседес», что даже не удосужился убрать ключ в карман.
Евгений повернул ключ в замке зажигания. Тут же желтизной вспыхнули фары, ослепив Козю. Разразившись грязными ругательствами, Димон прикрыл лицо рваным рукавом халата и ещё раз выстрелил.
– Аста ла виста, беби! – крикнул ему Евгений, включил переднюю передачу и кинул на педаль газа смотанную в моток цепь. Когда машина стала набирать ход, он тут же выпрыгнул, захлопнув дверцу.
«Мерседес» катился сначала не спеша, потом всё быстрее и быстрее. Ослепленный светом фар, Димон не видел, как Евгений выскочил из салона. Он думал, что тот всё ещё сидит за рулем, а потому начал стрелять по машине. Только когда разбилось ветровое стекло, и погасла одна из фар, Козя понял, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. Но было уже поздно. Машина на полной скорости неслась на него, светя в лицо единственной уцелевшей фарой. В свете этой фары Евгений видел, как перекосилось от страха лицо Димона. Отшвырнув в сторону ставший бесполезным пистолет, он попытался отойти в сторону, но сломанная нога подвернулась, и он упал прямо под колеса машины. Автомобиль проехался по нему, слегка подпрыгув, потом промчался по останкам сарая и замер, уткнувшись искореженным передком в фонарный столб. Двигатель заглох, погасла фара, но уличный фонарь, как это ни странно, продолжал гореть. Вокруг него по-прежнему кружилась мошкара, привлекаемая его светом. От расплющенной головы Кози к задним колесам «Мерседеса» тянулась темно-красная полоска, которая со стороны казалась черной.
«Я же тебя предупреждал», – зачем-то сказал Евгений бездыханному телу, сплюнув на кучу досок. Развернувшись, он уверенной походкой направился к дому. Ему срочно нужно было найти что-нибудь из одежды, так как стало холодать, да и ехать в машине голым ему абсолютно не хотелось.
Войдя в дом, он даже не стал включать свет, так как меч светил не хуже любого фонарика. В прихожей он нашел только рейтузы и грязную спортивную кофту. Одевать это на себя ему не очень хотелось, поэтому он полез на второй этаж.
Вопреки его ожиданиям, второй этаж оказался вполне обжитым. Стены и потолок были обшиты вагонкой, вдоль стен стояли шкафы. У окна красовался большой диван, накрытый пледом. В одном из шкафов Евгений нашел джинсы, фланелевую рубашку и кепку. Надевать всё это на грязное тело Евгению не хотелось, а потому он спустился в комнату на первом этаже, подошел к умывальнику и принялся старательно смывать с себя кровь. Вытеревшись насухо полотенцем, он оделся и посмотрел на свое отражение в зеркале. Теперь он был похож на девочку-подростка. Повернутая козырьком назад кепка и запекшаяся кровь на губах – вместо помады – выдавали в нем очень трудного подростка. Кровь с губ он решил не смывать, так как она смотрелась лучше любой помады. Благодаря ей, улыбка получалась зловещей и кровожадной. Впрочем, на войне именно такая улыбка и нужна. Она должна отпугивать врагов. Вспомнив слова из записки Белозара: «…Только кое-что ты все-таки не доделал. Надеюсь, этой ночью ты поймешь, в чем была твоя ошибка и устранишь её…», Евгений подумал, что такая боевая раскраска ему очень даже пригодится.
Взяв со стола связку ключей, он вышел из дома. Посмотрев на звездное небо, Евгений сделал вдох полной грудью и улыбнулся. В тот момент ему в голову пришла мысль о том, что жизнь, не смотря ни на что, прекрасна во всех её проявлениях. Ведь никогда не знаешь, когда, каким образом и что произойдет. Сегодня ты можешь быть на коне, а завтра – под конем. Сегодня ты можешь быть женщиной, а завтра… Дожить бы до этого «завтра»!
Открыв скрипучие ворота, Евгений направился к своему «Ниссану». Он уже открывал дверцу, когда услышал шум, доносящийся со стороны развалившегося сарая. Когда «Ниссан» осветил фарами руины, Евгений увидел, как из-под груды бревен и досок вылез Серега. Следом за ним из-под завала выбрался Павел. Глядя на них, Евгений не верил своим глазам, ведь он видел, как «Мерседес» проехался по доскам сарая, утрамбовывая их, словно каток. Он был уверен, что машина раздавила его несостоявшихся убийц в лепешку. А по-другому и не могло быть! Но они каким-то образом выжили. Но досталось им всё же не по-детски, и в таком виде они смело могли бы сниматься в фильмах ужасов без грима: левая рука Сергея безвольно болталась, как плеть, а из кровоточащего левого плеча торчал тонкий обломок доски; вся правая часть лица Павла была залита кровью, которая хлестала из рваной раны на темени и из пустой глазницы.
Заметив Евгения, они двинулись в его сторону, стеная и покачиваясь, словно зомби из третьесортного ужастика. Сходство с зомби добавляла их грязная рваная одежда, покрытая большими кровавыми пятнами.
– Тебе конец, сука! – прохрипел Павел, сверля Евгения своим единственным глазом.
– Сдохни, тварь! – Сергей достал пистолет из кобуры, прицелился и упал лицом вниз, так и не успев нажать на спусковой крючок.
– Серега! Серега! – Павел принялся тормошить Писца, пытаясь привести его в чувства, но тот только жалобно мычал. Тогда Паша поднял с земли пистолет, навел его на хрупкую девушку, внутри которой прятался взрослый мужик, и выстрелил. Пуля просвистела у виска Евгения, слегка взъерошив волосы, но не причинила никакого вреда.
– Да уж куда тебе, одноглазый! – Евгений рассмеялся и не спеша побрел к своей машине.
– Серый, вставай! – Павел рывком оторвал стонущего Сергея от земли и поставил его на ноги. – Эта тварь уходит!
– Отпустить нельзя!– прошипел Серега, провожая взглядом стройную девушку, садящуюся в машину. Любой половозрелый мужик возжелал бы её, но Писец в тот момент её люто ненавидел и желал ей смерти. – Нужно догнать его и замочить!
Евгений уже доехал до ворот, а Сереги с Пашкой всё не было видно. Он уже хотел выйти из машины и посмотреть, что с ними, но тут они вынырнули из тени кустов ирги. Опираясь друг о друга, они шли зигзагами, как пьяные. Чтобы они его заметили, Евгению даже пришлось включить аварийную световую сигнализацию.
Наконец-то они его увидели. Павел помог Серёге забраться в кабину «ГАЗели», выстрелил, но никуда не попал, и «ГАЗель», дернувшись и хлопнув выхлопной трубой, начала движение.
«Слава Богу», – пробормотал Евгений. В какой-то момент он подумал, что Паша с Серёгой передумали его преследовать и решили остаться в доме. И он отнесся бы к этому абсолютно нормально. Ведь ехать куда-то с такими ранами и кого-то преследовать было безумием чистой воды. Впрочем, жизнь показала, что они и были самыми настоящими безумцами.
Выехав за ворота, он проехал метров пятьдесят и притормозил, чтобы Писец с Павлом не потеряли его из вида. Когда они стали догонять его, он снова ускорился. И так всю дорогу, до самой Белозаровки – он то ускорялся, то притормаживал, то возвращался назад, когда у развилок эти чокнутые умудрялись свернуть не туда, куда надо. Там, где не было ни машин, ни людей, Паша стрелял по машине Евгения. Но ни одна из пуль не оцарапала «Ниссан» даже тогда, когда Павел расстреливал его, подъехав почти вплотную. И дело тут было не в том, что Павел не умел стрелять и не в том, что он лишился глаза. Дело было в том, что меч каким-то образом отводил пули и от Евгения, и от его машины.
Глядя через боковое зеркало на два темных силуэта в кабине «ГАЗели», Евгений думал: неужели их так здорово треснуло балкой в сарае, что они не понимают, что он заманивает их в ловушку? Это ж какими придурками быть надо, чтобы не понять этого? А если они всё-таки понимают, что это – ловушка, то зачем они его преследуют? Неужели они чувствуют себя неуязвимыми или бессмертными? Ну, насчет неуязвимости он бы с ними поспорил, а вот насчет бессмертия… А вдруг Белозар исполнил такие их желания, о которых они никому не рассказывали? Вдруг они и вправду бессмертны, поэтому ничего не боятся? Если догадка на этот счет окажется верной, тогда план точно не сработает, и ему – Евгению – в очередной раз не поздоровится. Но лучше бы он сработал!
Так думал Евгений, подъезжая к дому, с которого началась его жизнь в женском теле. О чем думали Сергей с Павлом – история умалчивает. Но когда «ГАЗель» остановилась рядом с «Ниссаном» на пятачке у калитки, из открывшейся дверцы на всю округу раздавался только отборный мат.
Евгений постоял на крыльце, дожидаясь, когда Писец с Павлом зайдут во двор и лишь только потом вошел в дом.
Он не стал зажигать в коридоре свет, так как меч светил не хуже любого фонаря. Да и не хотелось ему облегчать работу горе-киллерам. Отойдя от входной двери на приличное расстояние, он прижался к стене и стал ждать. Евгений вспомнил выражение: «И у стен есть уши», когда из стен и из потолка вдруг стали высовываться носы, уши, перекошенные от злости страшные лица. Неужели, когда люди говорили это, они имели ввиду нечистую силу?
Показаться в коридоре сущности явно не спешили. Они все будто чего-то ждали. Ждал и Евгений, а Серёги с Павлом всё не было. Неужели они поняли, что это ловушка и дали задний ход?
«Не может быть, – пробормотал Евгений и подошел к окну. Слегка отодвинув штору, он увидел, как Пашка стоит у открытой пассажирской дверцы «ГАЗели» и тормошит Писца. – Сдох, что ли?.. Лучше бы сдох!»
Но, вопреки его ожиданиям, Писец оказался живее всех живых. Сделав взмах правой рукой, он оттолкнул Павла, самостоятельно вылез из машины и бодрой походкой направился по дорожке к дому. Левая рука его по-прежнему болталась, как веревка, но в остальном он выглядел не так уж и плохо. Во всяком случае, не как зомби. За ним плелся Павел, еле переставляя ноги.
Послышался топот на крыльце. Дверь распахнулась и в коридоре появились две знакомые фигуры.
Серёга сразу заметил Евгения и повернулся к Паше:
– Достань у меня из кармана обойму и перезаряди пистолет.
Даже в полумраке Евгений заметил, что зрачки Писца были неестественно большими, и глаза как-то странно поблескивали. И тут-то он понял, что Серёга лечился тем же «обезболивающим», что и Димон. Вот почему он так странно себя вел. Вот откуда этот ненормальный блеск в его глазах и внезапно проснувшаяся прыть. Он ведь вылез из-под обломков чуть живой, а сейчас вон какой… Рэмбо! Потому Евгению и пришлось так долго ждать, пока они заведут «ГАЗель» и поедут за ним. И если бы не наркотики, которые были у Сергея, эта парочка, скорее всего, поехала бы к тому самому доктору, который Димона лечил. Не исключено, что Павел и предлагал ехать к врачу, но Писец «ужалился» и не мог думать ни о чем, кроме Евгения. А точнее – как его убить. Вполне возможно, что во время преследования «Ниссана» Писец «отключился». Поэтому Павлику приходилось и вести машину, и стрелять на ходу. Может, поэтому он ни разу не попал, расходуя патроны впустую. Судя по большой шишке на лбу и струйкам свежей крови, текущим из слегка распухшего носа, Серега всю дорогу бился головой об приборную панель. Врядли у него хватило ума пристегнуться.
Конечно, это были всего лишь догадки, но Евгений поразился, до чего отчетливо он всё это увидел. Он словно за секунду просмотрел короткометражный фильм. Пазлы составились в единую картинку, и Евгений подумал: а не экстрасенс ли он?
– Ага, – Павел вставил обойму в рукоятку и передернул затвор. – Держи!
– Спасибо, – не глядя на Павла, произнес Сергей, прицелился и выстрелил.
От шума выстрела у Евгения заложило уши, будто Писец стрелял не из пистолета, а из пушки. В коридоре запахло порохом. Пуля попала в стену сантиметрах в двадцати от макушки Евгения, оставив в стене небольшое круглое отверстие. Серёга вскрикнул и упал на колени, схватившись за шею, из которой всё ещё торчала щепка.
– Чертова деревяшка! – вскакивая на ноги, Писец выдернул из шеи заостренный кусок доски, и швырнул его на пол. Эта щепка оказалась гораздо длиннее, чем предполагал Евгений. Она чуть ли не насквозь проткнула шею Сергея. Как он ещё был жив – для Евгения оставалось загадкой. Любой другой человек от такой травмы давно бы скочался. – О! Так гораздо лучше!
Снова прицелившись, Сергей улыбнулся. И его улыбка Евгению не предвещала ничего хорошего. В тот же момент ручеек крови, льющийся из раны на шее, превратился в фонтан, который обрызгал лицо стоящего рядом Павла и обои на стене.
– Твою мать! – испуганно закричал Павел, хлопая глазами. – Серый, это что за херня?
Похоже, для нечисти это было сигналом к атаке. Из стены, из-под пола и даже с потолка посыпались всевозможные твари, похожие на людей, напоминающие внешним видом животных, пауков, грибы, кактусы. Некоторые сущности имели такую внешность, что описать словами их было практически невозможно. Таких тварей прошлой ночью Евгений не видел. Вероятно, это уже была другая партия выходцев из портала. Очень запомнились Евгению люди-медузы – светящиеся изнутри, полупрозрачные, покрытые слизью. Были там и люди в черных костюмах, головы которых и формой, и цветом очень напоминали головку полового члена. Глаз, ушей у них, понятное дело, не было. Лица, как такового, тоже. Но были зубы в «уретре». И в атаку они шли, низко наклонившись. Очень запомнились Евгению младенцы на паучьих ножках, которые имели большие вертикальные зубастые рты во всю голову, которые раскрывались на сто восемьдесят градусов. Вся эта хвостатая, рогатая, зубастая толпа сбежалась со всего дома на запах крови и набросилась на Павла с Сергеем. Их крики слились в один надрывный вопль, который спустя мгновение оборвался, сменившись рычанием, хрюканьем, и чавканьем. Слышался треск костей и звук разрываемой плоти. В разные стороны летели окровавленные лоскуты одежды и брызгали фонтаны крови, оставляя на стенах и на потолке красные разводы.
Меч в руке Евгения вдруг завибрировал и потянулся в сторону пирующей нечисти. Она притягивала меч, как гигантский магнит. В тот миг Евгений не сомневался в том, что если он разожмет ладонь, меч просто полетит в эту разношерстую толпу и воткнется в кого-нибудь. Может, даже проткнет сразу нескольких тварей. Но Евгению не хотелось экспериментировать. Он хотел доделать свою работу как можно быстрее и качественнее. И момент для того, чтобы начать, был самым подходящим.