День К. Сказки для взрослых

– А ну его! – без тени сомнений отмахнулся супруг, к немалому её удивлению. – Мировой футбол превращается в театр-пантомиму звёздных недотрог и симулянтов. Смотреть противно! Честное слово! Вот только Игорёк…

Неожиданно глаза Ларисы блеснули и она воскликнула:

– А как здорово было бы завтра поехать в деревню!

– К моим родителям? – удивлённо спросил Юрий.

– Ну да, естественно, к твоим. Мои-то живут в городе.

– Да, но дети?! И если с Игорьком ещё можно попытаться затеять разговор на тему футбола, то Света… вряд ли пропустит вечерний карнавал на Главной площади и концерт своих кумиров?!

– А чего мы гадаем? Пойдём и спросим! – и шутя добавила. – Как следует.

Родители вошли в детскую комнату, когда-то одну, а теперь разделённую на две равные части, и замерли от неожиданного зрелища. Это был шок средней тяжести – их дети, лёжа на кроватях, читали книги. И это были не учебники, которые через силу приходилось брать в руки, а настоящие бумажные книги, именуемые художественной литературой, давно пылившиеся в двух книжных шкафах среди многих отечественных и зарубежных классиков, а теперь протёртые от пыли и возрождённые к жизни. И кем? Их детьми, которые до сего момента эти шкафы не замечали, будто их не было вовсе.

Мать стояла молча, приходя в себя, а отец воскликнул:

– Вот это да! Сегодня в лесу какой-нибудь охотник обязательно найдёт здорового мёртвого лося. Я мог ожидать чего угодно, но только не этого! Если бы меня попросили угадать, предоставив бесконечное количество вариантов, чем занимаются мои дети в своей комнате, я бы встретил старость, выдвигая версии.

Пятнадцатилетний сын Игорь удовлетворённо хмыкнул, а дочь Светлана, семнадцати лет от роду, заявила:

– Это говорит о том, папа, что ты плохо знаешь своих детей. Если не хуже – плохо о нас думаешь.

Радостный папа даже не стал спорить с таким категоричным и несколько оскорбительным, пусть и сказанным в шутливом тоне, упрёком. Тем более, если его незнание скрывало лучшие стороны детей. Но, как оказалось, это было ещё не всё.

– Ну, сынок, позволь полюбопытствовать, что тебя привлекло в нашей домашней библиотеке?! – сказал он и направился на половину Игоря.

Матери ничего не оставалось, как пойти полюбопытствовать к дочери, про себя уверенно полагая, что та читает какую-нибудь романтическую сагу о любви. Но и мать и отец были потрясены выбором своих детей. Это был второй шок, но на этот раз степень его была выше средней тяжести.

– Я не знаю, мать, – сказал громко Юрий, – насколько произвела впечатление на тебя наша дочь, но сын меня сразил наповал. Ни за что не угадаешь, кого этот юнец штудирует?!

Послушав секунд десять тишину и не дождавшись ни одной версии ни от одной дамы, он, ничуть, впрочем, не обидевшись, объявил:

– Этот неоперившийся птах пытается взлететь высоко в облака, чтобы постичь самого Бердяева! Каково?! Даже я, уже имея высшее образование, когда замыслил вникнуть в суть его творчества, был вынужден отступить.

Раздался ироничный голос Ларисы:

– Ты вспомни, как ты вникал. Представьте, дети: смутные и страшные девяностые, вокруг развал, неразбериха, народная растерянность. Хватались за любую работу, крутились, как кто мог, уставали как собаки, а тут ваш отец по случаю приобрёл у какого-то бедолаги неизвестного у нас философа Бердяева. Он полгода по вечерам засыпал на пару с ним, но так и не дочитал до конца ни одного его произведения. Как сейчас помню, называлось оно – «О назначении человека».

Дети рассмеялись, а оскорблённый отец шутливо парировал:

– Да, но я засыпал, окрылённый благородными мыслями и с верой в благоразумие человека. А в те годы порядочному, честному человеку без веры и оптимизма было не выстоять.

– И без трудолюбия, – добавила жена. – Но тогда мы были молоды и самоуверенны. К тому же, вас, детки, ещё не было даже в самых отдалённых проектах.

– Так что же читает наш первый проект? – спросил Юрий и сделал предположение. – Небось, «Лолиту» Набокова?

Но в ответ услышал голос не дочери, а опять жены:

– Если бы! – воскликнула та. – Даже я, филолог по образованию, этой книги так и не дочитала до конца. Ну, ещё версии есть?

Юрий усмехнулся, подмигнул сыну и сказал:

– Нежели «Декамерон» Боккаччо?

Лариса рассмеялась.

– Твоя неуклюжая попытка мести, дорогой, потерпела крах, – ответила она. – Эту книгу, к твоему сведению, я прочла.

– Ну да, конечно, – не поверил муж, – точно так же, как я Николая Александровича. Я очень хорошо помню, как этот фолиант каждый вечер ударял тебя по носу, когда ты пыталась читать его на ночь, и он угомонился только после того, как ты запихнула его обратно на полку, а сама переключилась на более лёгкую весовую категорию книг – брошюры Марининой и Донцовой.

Но решающий удар оказался за женой:

– Зато ты не можешь помнить, когда я, находясь в декрете, прочитала и её, и многое другое – в твоё отсутствие и в своё удовольствие.

– Всё, сдаюсь, – капитулировал Юрий. – Причём, по всем фронтам и направлениям. – И затих, ожидая развязки.

– То-то же! – победоносно сказала Лариса, тут же проявив к побеждённому великодушие. – Я дарую тебе прощение, потому что в то время ты вёл героические бои на трудовом фронте. – И уже после этого перешла к развязке. – Наша дочь читает роман Достоевского!

Юрий, конечно, был удивлён, но он понял, что это ещё не вся развязка, потому что, наверное, Достоевского читали многие и изучали в школе, и тайна кроется в чём-то другом. Всё дело, видимо, в романе?! И он вновь рискнул предположить.

– Неужели «Униженные и оскорблённые?» – спросил с оттенком иронии в голосе.

– Ты опять проиграл, дорогой, – разочаровала супруга. – Это роман, – она выдержала паузу, – «Бесы», которых, кстати, я, к своему стыду, так и не осилила в молодости.

Муж не стал ни упрекать, ни оправдывать жену в её раннем филологическом проступке, а обратился с вопросом к детям, мимолётно, правда, подумав, что сегодня автор был бы шокирован их количеством:

– Игорь! Света! Что с вами случилось? Что-нибудь произошло в школе?

Первым ответил Игорь:

– Да ничего не случилось. Просто настроение какое-то странное и непонятное.

– Да, – включилась в разговор Света, – и желания странные. Да и не желания, а… как бы это сказать… – потребности, во! Да и в школе…

– Что, в школе? – настороженно спросила Лариса.

– Тоже всё не так, как всегда, – ответил Игорь. – И учителя, вроде те же, а вроде и другие. Не такие, как обычно.

– Ну, со взрослыми ладно, – облегчённо вздохнула мать, – они сами с собой разберутся. А что с вами? Как же компьютер после школы? Смартфоны?

– Как видишь, всё на месте, – пошутил Игорь.

– Я вижу, что на месте, но почему вы не на привычном месте? Я начинаю волноваться.

– Так что, чтобы тебя успокоить, надо тупо счас влезть в комп или смартфон? Тогда будет всё нормально? – вспылил Игорь.

Оправдания матери опередила дочь.

– Успокойся, мама, – утешила Света, – всё нормально. Просто нам сегодня очень сильно захотелось почитать какую-нибудь умную книгу.

– Да, захотелось почитать, это пусть и нонсенс, но всё равно я понять ещё могу, – Юрий, не удовлетворённый таким ответом, докапывался до сути. – Но выбор книг! Игорь, ладно, он любит прикалываться, потому что иначе я это назвать не могу, но…

– Да не прикалываюсь я! – обиделся сын. – Ну не знаю, почему я выбрал именно эту книгу! Рука сама к ней потянулась.

– Хорошо, – согласился отец, – пусть так. Но ты, Света, девушка самого романтического возраста, почему «Бесы»? Я бы ещё мог понять, если бы, скажем, «Преступление и наказание», или «Подросток», да даже «Братья Карамазовы»! Но «Бесы»?!

– Папа, мама, – дочь обратилась к родителям с успокоительной речью. – Я тоже ничего объяснить не могу и удивлена не меньше вашего. Ну вот захотелось и всё! Как будто кто-то подсказал или подтолкнул взять именно эту книгу. О чём, кстати, я теперь нисколько не жалею, и пока мы все дружно попусту болтаем, время уходит, а я ведь могла читать. А, в общем и целом, всё хорошо. Все живы и здоровы, а главное – счастливы.

– Извини, доченька, я не подумала, что для тебя это так важно, – нежно проворковала Лариса, а Юрий, посчитав момент самым благоприятным, перешёл к главному:

– Когда всё хорошо, это очень хорошо! Но для полноты жизни, здоровья и счастья человеку просто необходимо вырываться из удушающей суеты города на лоно природы…

– Предлагаете махнуть на деревню? – осведомилась из своей половины сообразительная дочь.

Ответила Лариса:

– Да. Мы тут с папой посоветовались, и я решила… – она нарочито сделала паузу, чтобы все улыбнулись, – завтра с утра поехать к бабушке и дедушке. Они старенькие, а мы их так редко навещаем. Нет, мы с папой, конечно, понимаем, что у вас на завтра свои планы, но мы очень просим вас всё обдумать и дать ответ – вы с нами или останетесь дома?

Юрий смотрел на сына в его комнате, а Лариса – на дочь в её половине. Родители, почему-то, волновались.

– Па, а как же футбол? – с хитринкой в глазах задорно спросил Игорь. – Ты, помню, сиял от радости, когда показывал мне билеты?!

– Я не думаю, сын, что какой-то футбол может принести больше радости, чем встреча с родными, дорогими людьми. Разве не так? Другое дело ты?!

Игорь, к удивлению родителей, сначала возмутился а потом согласился:

– Разве я сволочь? Я тоже люблю всех своих бабушек и дедушек! А футбол… тоже мне, футбол! Цирк, а футболисты – клоуны! Насмотрелись на прошлом чемпионате мира! Своими падениями и гримасами боли достали! Унижают себя, болельщиков и футбол. Какая-то пошла эпидемия, и то все. Даже звёзды занимаются клоунадой – и Роналду, и Месси, а король клоунов – Неймар. Поголовно разукрасили себя идиотскими тату и думают, что теперь они крутые парни и мужества им не занимать! Раньше так делали дикари и эти….ну как их? В тюрьме которые. Заключённые! Ну и нафиг мне на них смотреть! Да ещё в каком-то развлекательном матче!

Юрий облегчённо вздохнул и воодушевлённо крикнул:

– Мужчины согласны! Что скажут дамы?

– Дамы, в принципе, тоже согласны, – спокойно ответила Света, задумчиво глянув в окно. – Только завтра, вообще-то, я весь день планировала провести за чтением.

– Доченька! – воскликнула счастливая мать. – Лишь бы было желание читать! А когда у человека есть желание, то время на это он всегда найдёт. Как здорово! Как я рада, что мы все вместе! – Потом вдруг спохватилась. – А как же твоя вечерняя тусовка? Звёзды эстрады? Ведь неизвестно, во сколько мы вернёмся.

– Да ну их! – резко выпалила Света, а на лице отразилось пренебрежение, граничащее с отвращением. – Когда ещё музыка, песни – вроде кайф, хотя сегодня начала подозревать, что и этот кайф – иллюзия. А если взять в жизни… внутри… звёзд всё больше, а мрак всё гуще. – И неожиданно спросила. – Ма, а как же твоя опера? Ведь второго шанса увидеть и услышать уже может и не представиться.

– Ах, милая моя, даже сотни тысяч кумиров не стоят одного семейного счастья! – воскликнула Лариса и поцеловала дочь в щёку. – И не зря ведь сказано, что нельзя создавать себе кумиров. – Улыбнулась и добавила. – Вредно для здоровья. Итак, решено, – завтра едем!

– А как же билеты? – не унималась вдруг ставшая практичной Света. – Два на футбол, два в оперу, один на концерт – деньги не малые?!

– Эх, ребята! – сказал Юрий, вставая. – Вам же мама только что сказала, что за деньги можно купить сотни тысяч кумиров, но и одного счастья ни за какие деньги не купишь! Пусть это будет подарком счастливых людей богатым и знаменитым людям. Хотя, я думаю, они вряд ли сумеют оценить нашу щедрость.

Глава 3

Две недели прошли для Президента в обычном рабочем режиме: рауты, визиты, выступления, взбучки подчинённым. Говоря одним словом – в заботах. Но особое внимание он, конечно, уделял предстоящему празднику, размах которого в этот раз был настолько широк, что даже сам Президент, как ни старался, не смог увидеть последние нули, уходящие за горизонт расходной сметы. Той суммы, которая была потрачена на его проведение, и уж совсем не имел представления о тех совсем не пустых нулях, которые извлекли из этого числа старательные чиновники на свои карманные расходы.

Но Президент не переживал по этому поводу, потому что для своего народа он был готов и на большее. А ещё потому, что был уверен: несмотря на страшный, но глупый сон, народ его уважает, любит и в благодарность за его, Президента, заботу проявит патриотизм и покроет все расходы с лихвой. И все предпосылки к этому были. Билеты по всей стране и абсолютно на все мероприятия разошлись через кассы, интернет, общественных распространителей и руководителей всех мастей и оттенков ещё за неделю до праздника, и Президент, радостно потирая руки, рассчитывал на массовый народный ажиотаж. Однако, как говорится в народной мудрости, Президент предполагает, а…

Первые смутные предчувствия обещанного незнакомцем подарка в виде шутки, он почувствовал ещё ранним утром – за завтраком. Невесть откуда появилась изжога, а следом за ней Президент поперхнулся. И хотя он благополучно выплюнул кусок бутерброда, больше есть не стал и настроение его резко ухудшилось. Пришли на ум последние слова, брошенные незнакомцем перед уходом, которые глубоко врезались в память, и этот рубец не заживал все две недели тяжких президентских хлопот, забот и мытарств. И хотя Президент и считал того своим другом, но он, без всяких сомнений, допускал мысль, что его куратор способен выкинуть любой фортель, вплоть до злого сюрприза. Однако, анализируя их долгое сотрудничество, он всецело тому доверял и надеялся на лучшее. И не просто на лучшее, а на прибыльно лучшее. Шутки шутками, а как ни крути, они всё-таки с незнакомцем друзья! И если не закадычные, то старинные. Так думал Президент. Все две недели. До самого утра праздничного дня.

Второй сигнал тревоги уже никак не подходил под категорию смутного интуитивного предчувствия, а явился вполне конкретным сообщением лица, непосредственно ответственного за проведение и безопасность народного праздника.

– Ваше величество, – сказало лицо дрожащим голосом, – мне это тяжело говорить, но, как ни прискорбно, я обязан поставить вас в известность, что традиционные шествия в городах и населённых пунктах идут крайне вяло и малочисленно.

– Почему? – строго спросил Президент.

– Сам ничего не понимаю, – искренне ответил ответственный чиновник, а его блуждающий взгляд действительно выражал полную растерянность, страх и неподдельную скорбь. – Ведь народ так полюбил это мероприятие!

– И где этот народ теперь? – Президент метнул испепеляющий взор, которым уже не раз сжигал своих подчинённых прямо на их рабочих местах, и погорельцы в жутком испуге покидали свои высокие должности, а иногда и домашний многоэтажный уют. – Чем мой народ занимается?

– Как сообщают надёжные источники, со вчерашнего дня что-то произошло, наверное, в атмосфере, потому что большинство людей впало в какую-то непонятную философскую меланхолию. Они стали избегать массовых сборищ, а предпочитают подозрительные локальные уединения. И на данный момент многие сидят по домам, другие уехали в деревни или на дачи, третьи, уединившись, гуляют за городом либо в одиночестве, либо парами. Всё это очень странно.

Доложив обстановку, ответственное лицо опустило голову, а Президент, ударив кулаком по столу, закричал:

– Не доглядели! Не проконтролировали! Не организовали! Уволю! Посажу! Расстреляю! Без суда и следствия! А тебя – лично!

Слова, словно настоящие пули, пронзили мозг чиновника и, не убив наповал, засигналили красной лампочкой тревоги и потенциальной смертельной опасности. Ему нестерпимо захотелось бежать, немедленно и куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда. Он даже попытался что-то предпринять, но, вяло дрыгнув ножкой, почувствовал, как быстро доселе крепкие ноги стали ватными, как полное лицо, вмиг потерявшее всю ответственность, залилось пунцовым нездоровым румянцем, как по вспотевшей спине побежали гуськом, скользя и толкаясь, трусливые мурашки, а по чёрствому сердцу резануло острое и холодное лезвие ужаса.

– Исправить! – уже спокойно приказал Президент, видя, что его подданный может не дожить до расстрела. – Любой ценой! У меня делегации из других государств. Мало того, что полно туристов и журналистов, но и почтили своим присутствием мои коллеги – Президенты. Что я им покажу? Бардак? Что у меня до того тёмный народ, что отказывается от зрелищ? Что они подумают? Даю час, чтобы исправить ситуацию. Исполняй!

Но исправить ситуацию не получилось, и не только потому, что ответственного чиновника сразил инфаркт, а потому, что не всё подвластно человеку, даже если этот человек очень властен. А ситуация тем временем, с течением этого самого времени, лишь усугублялась всё более наглядным примером полной апатии народа ко всем праздничным, грандиозным мероприятиям. Кульминация апатии пришлась на послеобеденное время.

Когда Президент со своими иностранными коллегами заняли места в VIР-ложе для получения удовольствия от суперзвёздного футбольного матча, то их удивлённым взорам предстали абсолютно пустые трибуны. Вышедшие на поле футболисты и толпившиеся вокруг поля аккредитованные журналисты недоуменно вертели в разные стороны головами и видеокамерами, пытаясь отыскать хоть одного болельщика, который, надрывая голосовые связки, рискнул бы изобразить аншлаг.

Получив, столь сокрушительный штрафной удар по политическим воротам и размочив «репутацию» голкипера, Президент, призвал на помощь всю свою находчивость и изобретательность. Он сделал попытку если уж не отменить, то хоть оправдать коварный и несправедливый гол в свои ворота, заявив, что он ещё вчера дисквалифицировал всех болельщиков за халатное отношение к родному чемпионату. Никто, конечно, этому объяснению не поверил, но и спорить не стали, как, впрочем, и отменять матч. Все профессионалы, понимают – раз деньги уплачены, то хочешь, не хочешь, а будь любезен отработать.

Игроки, так ничего и не поняв, провели полуторачасовой спарринг, в котором отрабатывали стандартные ситуации и нагло демонстрировали выпендрёж индивидуального мастерства. Однако предпочтение отдавали совершенствованию техники красивых падений и новым видам мимики при изображении боли.

Судья также веселился вовсю, но карточки, как и положено, раздавал направо и налево. Важные персоны, насмеявшись в первом тайме, второй тайм с удовольствием проспали и остались, в целом, игрой очень довольны.

Ну и последний удар, к которому, надо сказать, Президент уже был готов, хотя отразить всё равно не сумел, был нанесён вечером, когда здание оперы, а также театры, рестораны, бары и площадь, на которой должны были выступать звёзды эстрады, оказались, как и трибуны стадиона, пусты. Такой оказии не случалось даже в тяжкие времена страшных, опустошительных войн, потому что эгоистичное стремление человека к веселью, утехе и получению телесных удовольствий блокирует душевное сопереживание человеческому горю и людским страданиям. И оправдание всегда под рукой – не унывать и с оптимизмом смотреть в будущее. Но в этот раз что-то в сути человеческой природы дало сбой.

Затянувшаяся растерянность среди звёздных скоплений оперы, театра и эстрады вылилась в яростное возмущение многих из них недопустимым поведением толпы, посмевшей хамски плюнуть в их тонко устроенные и легко ранимые души. Ранимые души в отместку также плевались, ругались не литературными словами и совсем не мелодичными голосами, а некоторые, наиболее ранимые, показывали в пустоту неприличные жесты.

И лишь немногие представители культурного «Олимпа», наглядно прочувствовав свою уязвимость и зависимость от этой самой толпы, спустились со своей лучезарной горы, принесли в многочисленные видеокамеры слёзные извинения, потом с энтузиазмом исполнили свою работу, а причитающийся гонорар перечислили детям, нуждающимся в лечении. Однако всех звёзд затмила оперная труппа во главе с мировым тенором. Они во всю мощь своего таланта выдали на бис пустого зала оперу «Пиковая дама», три раза выходя на сцену для поклона, далее, как и положено, извинились и перечислили деньги, а после этого, уставший тенор Герман, дал интервью-монолог, где усиленно поднимал – лежавшие до этого без чувств – важные жизненно философские вопросы, откровенно вскрывал гнойные язвы человечества, и в частности – культуры и искусства, призывал людей к любви, доброте, гармонии, закончив свою пламенную речь монументальной фразой Бетховена: «Я не знаю иных признаков превосходства, кроме доброты».

А вот последними словами Президента – не совсем, конечно, последними, а только последними перед сном, – измученного физически и морально, были менее возвышенными, но не менее прочувствованными:

– Грозился, грозился и всё-таки наказал! Такой позор! Для меня сегодняшний день стоил десятка лет жизни! Ну, нельзя же так жестоко шутить! Это бесчеловечно! – и вдруг призадумался. – А если эта шутка не закончится одним днём? Он бывает жесток и злопамятен, уж я-то его знаю. Что же, в таком случае, будет дальше?

Но дальше, на радость многим, всё стало на свои места, и жизнь покатилась, как и прежде – Солнце светило всё ярче и грело всё теплее, а духовный туман сгущался и становился всё плотнее и плотнее, охлаждая души людей всё сильнее и сильнее.