– Зачем мне свет, Олежек? И так все вид… – она не смогла закончить фразу, снова сильно закашляв.
Олег поморщился, и начал взглядом рассматривать дом изнутри – ремонта не было, лет, наверное сорок, а может, и вообще никогда не было? Каких годов этот дом? Олег начал размышлять в своей голове. Одно он знал точно – задерживаться ему здесь точно не хотелось. «Олежек» – разве я называл ей свое имя?
Бабушка не переставала кашлять, Олег подошёл, и слегка похлопал ее по спине.
– Да что ж с вами такое…
– Пройдёт, ой, все пройдёт… – успела сипло сказать старушка пере тем, как приступ кашля продолжился.
Что делать, Олег совершенно не понимал, уйти прямо сейчас ему не позволяла совесть – ну что, помрет она? И буду, значит, я виноват, что бросил ее тут? При этом Олег не имел ни малейшего представления, чем можно помочь бедной старушке, и просто надеялся, что действительно сейчас все это кончится, и он уйдёт скорее домой, будучи рад даже досмотреть ту дурацкую передачу – как вдруг вместе с очередным кашлем изо рта бабушки полилась какая-то желтоватая жидкость.
«Неужели ее вырвало наконец?» Олег воодушевился, бабушка кашляла и кашляла, а потом, у неё будто что-то застряло в горле. Она подняла голову на Олега, и, отчаянно пытаясь вдохнуть воздух, беспомощно смотрела на него, открыв свой беззубый рот. Олег снова начал похлопывать ее по спине, и вот она снова громко закашляла, а изо рта вывалилось что-то белое, напоминающее теннисный мяч, покрытое все той же желтой слизью.
– Наконец-то… ох… слава Богу… началось… – старушка быстро пробухтела про себя, и продолжила кашлять. Олега затошнило самого, он отвернулся, чтобы не видеть весь этот мерзкий процесс, а старушка выблевывала все больше и больше белых шаров.
Бабушка тяжело отдышалась, и ей, кажется, и правда стало легче.
– Сейчас, сынок, сейчас… – шустрым, дёрганным шагом она снова ушла в сени, и вернулась с потрескавшимся металлическим тазиком, и начала аккуратно складывать эти шары в тазик.
– Сде