Концепция институционально-организационных циклов – ключ к пониманию смысла и логики истории России

ГЛАВА 7. Русская мысль в поисках путей и смыслов цивилизационной динамики

В отличие от концептуальных подходов и методологии западных исследователей, для которых основу прогресса общества составляет процесс развития техники и технологии, производительных сил и форм хозяйственной деятельности. В центре концепций социального прогресса и социально-экономического развития российских исследователей стоят проблемы личности и общества в истории. Основной задачей социологии представители русской субъективной социологической школы считали необходимость обоснования личных и общественных потребностей, в согласовании которых и заключается процесс роста и укрепления солидарности. Важным фактором общественного развития должно быть участие государства в обеспечении соответствующих условий для социальной активности граждан и для развития личности человека. Именно в этом, по их мнению, и заключается идея прогресса. Проблемы социальной справедливости и солидарности, социальных и индивидуалистических основ исторического развития, находились в центре научного поисках «формулы прогресса» представителями этико-субъективной школы социологии П.Л. Лаврова и Н.К. Михайловского.

7.1. Концепция прогресса, как философского смысла истории, П.Л. Лаврова

Петр Лаврович Лавров (1823–1900), выдающийся русский критик, публицист, философ позитивистского направления, социолог, поэт, русский эмигрант. Будучи одним из идеологов русского революционного народничества, П.Л. Лавров неизменно указывал на необходимость поддержки революционеров народом, научной подготовки революции путем социалистической пропаганды и просвещения масс. Родился в селе Мелехово Великолуцкого уезда Псковской губернии, происходил из рода потомственных дворян. Его отец, Лавр Степанович, служил в армии и участвовал в войне 1812 года.

Интерес представляют социологические и философские исследования П.Л. Лаврова, позволяющие понять отношение интеллигенции к общественно-политической ситуации, сложившейся в России во второй половине XIX века. В работах о Г. Гегеле (1858-59), «Очерках вопросов практической философии. Личность» (1860), в «Трех беседах о современном значении философии…» (1861) и др. П.Л. Лавров, опираясь на рационалистические традиции в философии, выступил с критикой религии и мистических форм идеализма. В этих произведениях он проявил научный интерес к проблемам личности в философии и социологии.

В ноябре 1860 года П.Л. Лавров с большим успехом выступил с тремя публичными лекциями по философии, чтение которых до того времени вообще было под запретом в России. Спустя два года он добивался кафедры философии в Петербургском университете, но получает отказ. По просьбе студентов он согласился читать лекции по философии в городской думе (где он был деятельным гласным) и вновь натолкнулся на сопротивление властей. Философская деятельность П.Л. Лаврова создала ему многочисленных противников не только со стороны администрации, но и в различных общественных кругах.

Система взглядов П.Л. Лаврова о развитии общества (и ее экономический аспект) строится на признании зависимости исторического процесса от взаимодействия двух сторон: объективной, материальной – «силы природы» и субъективной – «человека, организованного в определенные формы общества». Развитие общества он ставил в зависимость от роста общественного сознания и понимания общественных задач, которые, в свою очередь, можно постичь через изучение истории экономической мысли. Для понимания исторических явлений, по его мнению, необходимо «в прошлом доискиваться до экономических основ событий».

Развиваемое П.Л. Лавровым направление социологической мысли получило название этико-субъективной социологии. В центре ее внимания были разработка учения об обществе в целом, выявление закономерностей и направленностей его развития. В социологической концепции П.Л. Лаврова подлинными историческими деятелями оказываются «развитые, критически мыслящие личности» – прогрессивные и революционно настроенные представители образованного слоя общества. Эти личности определяют критерии прогресса, цели и идеалы общественного развития. Такой подход приводит к признанию решающей роли субъективного начала в истории. Для П.Л. Лаврова в социологии действует именно субъективный метод: общественные изменения своеобразны, неповторимы, они результат усилий личности, и объективные научные методы здесь неприложимы.

П.Л. Лавров, рассматривая три вида солидарности – основанную на привычке, основанную на сходстве аффектов и интересов и, наконец, покоящуюся на единстве убеждений (как сознательную солидарность), – делает вывод, что только с момента появления сознательной солидарности имеет место начало исторической жизни человечества. По его мнению, только те группы и народы могут быть признаны историческими, в среде которых появилась сознательная солидарность. П.Л. Лавров отмечает, что эта форма солидарности основана на критической мысли, единстве, обусловленном осознанными убеждениями, продиктованными потребностью развития. Внешним признаком существования этой формы солидарности в среде того или иного народа служит появление интеллигенции как носительницы солидарности, вызванной единством убеждений как совокупности «критически мыслящих личностей».

Мечтая о социалистических преобразованиях в России, П.Л. Лавров, как и другие вожди народничества, возлагал надежды на крестьянскую общину, на «проникновение принципов коллективного труда и коллективной собственности в рабочие массы», верил в постепенное приобщение народа к активной общественной и политической жизни, в «народную инициативу».

В работе «Исторические письма» (опубл. в 1868–69 в газ. «Неделя», отд. изд. – 1870; 5-е легальное изд. – 1917) П.Л. Лавров отмечал, что в истории случайные видоизменения играют бóльшую роль, чем повторяющиеся и неизменные факты. И обособленные явления значат больше, чем «экземпляры» общего закона, единственное в своём роде – больше, чем повторяющееся. Он ставит вопрос о возможности превращения слепого исторического процесса в процесс сознательный, а человека рассматривал не как игрушку высших сил и непознаваемых законов, а как центр и движущую силу исторических событий. В обстановке конца 1860-х – начала 1870-х годов это произведение стало одним из идейных руководств для практической деятельности революционных интеллигентов. Оно подвигло огромное количество разночинцев на пропагандистскую работу в народной среде.

Определяя круг исторического исследования в работе «Исторические письма» П.Л. Лавров писал: «Вопрос преимущественно идет об установлении теории прогресса как философского смысла истории». В понимании П.Л. Лаврова история как движение человечества по пути прогресса начинается с постановки критически мыслящей личностью сознательных целей и организации усилий масс на их достижение. С этого момента человек из царства естественной необходимости переходит в царство возможности и свободы. Важную роль в теории прогресса П.Л. Лаврова играет различение культуры и цивилизации. Первая характеризует социальную среду, связанную с застывшими формами жизни, воспроизводящимися согласно обычаю. Вторая – прогрессивное движение общественных форм, смену фазисов культуры, происходящую под воздействием критической мысли. «Мысль есть единственный деятель, сообщающий человечное достоинство общественной культуре»^[33]. А поскольку «мысль реальна лишь в личности»^[34], постольку двигателем прогресса является интеллигенция – небольшая группа личностей, способная наслаждаться плодами развития и вырабатывать потребность развития. Но над критически мыслящей личностью всегда тяготеет сознание того, что ее свобода, способность заниматься творчеством и критически мыслить оплачена тяжким и несвободным трудом огромного большинства этого общества.

П.Л. Лавров ставит вопрос о «цене прогресса»: «Дорого заплатило человечество за то, чтобы несколько мыслителей в своем кабинете могли говорить о его прогрессе»^[35]. Уплата интеллигенцией своего долга перед народом заключается, по мнению П.Л. Лаврова, – «… в посильном распространении удобств жизни, умственного и нравственного развития на большинство, во внесении научного понимания и справедливости в общественные формы»^[36].

П.Л. Лавров, разъясняя свою «формулу прогресса», выделяет три сферы ее проявления: 1) прогресс как процесс, который развивает в человечестве сознание истины и справедливости при помощи работы критической мысли индивидов; 2) прогресс как физическое, интеллектуальное, нравственное развитие индивидуумов, осуществляемое в социальных формах истины и справедливости; 3) прогресс как сознательное развитие солидарности на основе критического отношения индивидуумов к себе и к окружающей их действительности. Последнее положение является высшей формулой прогресса. На этой основе П.Л. Лавров возводит свой социальный идеал как «требование солидарности всего человечества». Грядущий социалистический строй осуществит согласно взглядам П. Л. Лаврова гармонию личного и общественного начал в истории.

Значимость П.Л. Лаврова в истории общественной мысли крайне противоречива. Его философские работы 1850-60-х годов представляют собой своего рода промежуточное звено от материализма Н.Г. Чернышевского и др. шестидесятников к неокантианству и субъективизму Н.К. Михайловского. В социологии П.Л. Лавров, полемизируя с историческим фатализмом, дал разработку вопроса о субъективном факторе в истории, который, однако, он переоценивал. Экономические взгляды народников определялись их отношением к путям и средствам свержения монархии и преобразования социально-политического строя в России. Наряду с разоблачением экономической несостоятельности царизма они высказывали свои предложения о замене царизма демократическим устройством общества. Последователи П.Л. Лаврова лучшим методом перехода к новому обществу считали пропаганду идей социализма.

7.2. Концепция социального прогресса Н.К. Михайловского

Николай Константинович Михайловский (1842–1904) родился в городе Мещовске Калужской губернии в дворянской семье. Выдающийся русский мыслитель и общественный деятель, публицист и литературный критик, социолог, виднейший теоретик русского народничества.

В период деятельности «Народной воли» Н.К. Михайловский довольно близко сошелся с ее деятелями. После разгрома этой организации он был выслан из Петербурга, куда вернулся в 1886 году. Нарастающего с середины 1880-х годов рабочего движения Н.К. Михайловский не замечал и не понимал. Свою деятельность после 1880-х годов он посвятил борьбе с правительственной и общественной реакцией, ведшейся им с точки зрения народнического миросозерцания.

Н.К. Михайловскому наравне с П.Л. Лавровым принадлежит разработка идеи о свободном выборе «идеала», которая философски обосновывала возможность изменить общественное развитие в избранном передовой интеллигенцией направлении. Наиболее полное выражение эта идея получила в так называемом субъективном методе социологии, который в качестве высшего мерила общественного прогресса и исходным пунктом исторического исследования полагал отдельную человеческую личность.

Важнейшие социологические и критические статьи Н.К. Михайловского помещены в «Отечественных Записках» 1869–1884 годы: «Что такое прогресс?», «Теория Дарвина и общественная наука», «Суздальцы и суздальская критика», «Вольтер-человек и Вольтер-мыслитель», «Орган, неделимое, целое», «Что такое счастье?», «Борьба за индивидуальность», «Вольница и подвижники», «Герои и толпа», «Десница и шуйца графа Л. Толстого», «Жестокий талант» «Аналогический метод в общественной науке», и др. Кроме того, он ежемесячно вел отдел «Литературных и журнальных заметок», иногда под заглавиями: «Записки Профана», «Письма о правде и неправде», «Письма к ученым людям», «Письма к неучам». После закрытия в 1884 году. «Отечественных Записок» Н.К. Михайловский несколько лет был сотрудником и членом редакции «Северного Вестника», писал в «Русской Мысли» (полемика с Л.З. Слонимским, ряд статей под заглавием «Литература и Жизнь»), а с начала 1890-х годов стоял во главе «Русского Богатства», где вел ежемесячные литературные заметки под общим заглавием: «Литература и Жизнь». Первое собрание сочинений его вышло в 1879 году, 3-е, в 10-ти томах, в 1909–1913 годы, под редакцией Е.Е. Колосова.

Основные идеи Н.К. Михайловский первоначально сформулировал в двух работах: «Что такое прогресс?» и «Борьба за индивидуальность», которые и определили всю последующую тематику его статей. В них Михайловский ставит два главных, тесно связанных для него вопроса – о сущности прогресса и о том, способствует или препятствует прогресс общества и государства развитию личности человека. Н.К. Михайловскому близко понимание Л.Н. Толстым прогресса, которое выразилось в осуждении писателем современной цивилизации, превращающей человека в функцию, или, по любимому выражению Н.К. Михайловского, в «палец от ноги». Само слово «прогресс» традиционно воспринималось как нечто положительное, должное, необходимое. В одной из своих первых больших теоретических статей «Что такое прогресс?» Н.К. Михайловский разрушает эту традиционно положительную оценку данного понятия, раскрывая, как по-разному оно входит в различные предвзятые представления, и отказался от оценочного его понимания. В социальной сфере Н.К. Михайловский выделяет как минимум два вида прогресса: прогресс общества и развитие индивидуальности, утверждая, что «эти два вида прогресса не всегда, безусловно, совпадают и в сумму цивилизации входят иногда неравномерно». Иллюстрацией этой попытки показать неоднозначность и сложность процесса служит для Н.К. Михайловского теория Дарвина. В природе прогрессом, по Дарвину, считается приспособление живого организма к условиям существования, дающее возможность длительного сохранения вида. Одновременно прогрессом в природе считается постоянное усложнение организма, дифференциация составляющих его частей. Но приспособление очень часто идет по пути упрощения, а не дифференциации и усложнения организма. В таком случае, что же считать прогрессом?

Социальный прогресс в понимании Н.К. Михайловского в таком случае невозможен. Если подойти с этой точки зрения к обществу, то окажется, что результатом борьбы за существование для человека является приспособление к исторически данной социальной среде. Но в этом случае человек неминуемо утрачивает индивидуальность. Таких приспособившихся людей Н.К. Михайловский называл «практическими типами». Эта одна из частей обычных «двойных» формул Н.К. Михайловского. Вторая часть этой формулы – «идеальный тип», не приспосабливающийся к среде, а, наоборот, борющийся за такое ее состояние, которое могло бы удовлетворить гармонически развитую индивидуальность.

Не отрицая законосообразности общественного развития, Н.К. Михайловский акцентировал внимание на роли личности в истории, связывая ее с моральной позицией, с непокорностью человека ходу вещей, с осознанием им свободного выбора деятельности. С его точки зрения, смысл исторического развития заключается в формировании и совершенствовании личностного начала. Развитие личности – высший и единственный критерий общественного прогресса, который не может не учитывать социология в своем опыте истолкования общественной жизни.

Согласно взглядам Н.К. Михайловского существо прогресса в приближении истории к личности, живущей полной и всесторонней жизнью. В основе прогресса лежит развитие человека как «неделимого», т. е. гармонического и свободного, субъекта истории. Н.К. Михайловский утверждал, что личность никогда не должна приноситься в жертву, ибо она свята и неприкосновенна. Отстаивая эту идею, мыслитель, конечно же, видел, что пока природа и общественное развитие отнюдь не благоволят человеку, подчиняя его естественной и исторической необходимости. Поэтому отдельному человеку – «профану» в терминологии Н.К. Михайловского, приходится вести постоянную и упорную борьбу с обществом за свою индивидуальность. Философ отстаивал право каждого человека вмешиваться в «естественный ход вещей», следовательно, право нравственного суда над неправдой истории, которое является одновременно правом вмешательства в ее развитие.

Главную тенденцию эволюции человечества Н.К. Михайловский видел в интернализации – стремлении к единству. В ходе общественного прогресса он выделил пять этапов, отличающихся уровнем свободы, равенства, солидарности, ролью насилия в социальной жизни:

= первобытное общество – минимальный уровень свободы, господство грубой силы и антагонизма;

= общества централизованные и дифференцированные, где деспотизм соединяется с анархией, отсутствует солидарность и равенство;

= общества с ослаблением качеств предыдущего этапа;

= общество, где господствуют правовые способы регулирования;

= идеальное общество.

Н.К. Михайловский одним из первых в Европе обратился к созданию теории личности и еще до Дюркгейма стал изучать роль разделения труда в общественной жизни.

Хороший литературный вкус Н.К. Михайловского стимулировал русскую интеллигенцию внимательно и заинтересованно следить за его творчеством на протяжении более сорока лет. Читатель же начала XXI века, познакомившись даже с небольшой частью его литературно-критического наследия, сможет почувствовать, что Н.К. Михайловский был не только интересным интерпретатором идей своих великих современников, но и мыслителем, принимавшим непосредственное участие в формировании русской культуры.

7.3. Творческая идея нашего будущего И.А. Ильина

Иван Александрович Ильин (1883–1954) великий русский мыслитель, государственный идеолог XX века, ученый-правовед и государствовед. Родился в Москве, в дворянской семье, родители его были образованными, религиозными людьми и стремились дать сыну хорошее воспитание. Окончил юридический факультет Московского университета. Все творчество И.А. Ильина стояло на фундаменте философии, которая была его основным занятием, предметом изучения и научного исследования на протяжении всей жизни. Как он сам выражался, философия была его «научной, идейной и духовной лабораторией». В период работы в Московском университете вышли философские работы И.А. Ильина: «Идея личности в учении Штирнера». «Опыт по истории индивидуализма» (1911), «Кризис идеи субъекта в наукоучении Фихте Старшего. Опыт систематического анализа» (1912), «Шлейермахер и его «Речи о религии» (1912), «О любезности. Социально-психологический опыт» (1912), «О возрождении гегельянства» (1912), «Философия Фихте как религия совести» (1914), «Основное нравственное противоречие войны» (1914), «Духовный смысл войны» (1915), «Философия как духовное делание» (1915), «Основы законоведения. Общее учение о праве и государстве» (1915). Были опубликованы также шесть больших статей о философии Гегеля, вошедшие потом в знаменитую двухтомную монографию, изданную в 1918 году и ставшую диссертацией И.А. Ильина «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», которую он блестяще защитил, получив при этом сразу две степени: магистра и доктора государственных наук.

После октябрьской революции (1917) И.А. Ильин читал лекции на юридическом факультете Московского университета и в других высших учебных заведениях Москвы. Он активно противостоял политике большевистского правительства, отстаивая принципы академической свободы, подвергавшиеся в те годы попранию. Весной 1922 года И.А. Ильин на общем собрании Московского юридического общества при Московском университете прочел лекцию «Основные задачи правоведения в России», в которой сформулировал основные проблемы и задачи, которые прорабатывал и решал всю свою оставшуюся жизнь, для грядущего духовного, нравственного и политического возрождения России.

Пять лет жил И.А. Ильин под властью большевиков и не переставал бороться в меру своих сил против установившегося в России советского режима. За что шесть раз подвергался аресту органами ВЧК-ОГПУ. Дважды его судили: 30 ноября 1918 года на Президиуме Коллегии Отдела по борьбе с контрреволюцией и 28 декабря 1918 года в Московском Революционном Трибунале. Оба раза он был оправдан за недостаточностью обвинения и амнистирован. Последний раз его арестовали 4 сентября 1922 года и обвинили в том, что он «с момента октябрьского переворота до настоящего времени не только не примирился с существующей в России рабоче-крестьянской властью, но ни на один момент не прекращал своей антисоветской деятельности». 26 сентября 1922 года И.А. Ильин и его жена вместе с большой группой высылаемых за границу ученых, философов и литераторов отплыли из Петрограда в Штеттин, в Германию.

С 1925 года за рубежом начинают выходить крупные философские работы И.А. Ильина, написанные на русском и немецком языке: «Религиозный смысл философия. Три речи» (1925), «О сопротивлении злу силою» (1925), «Путь духовного обновления» (1935), «Основы художества. О совершенном в искусстве» (1937). Выходят в свет его знаменитые брошюры: «Родина и мы» (1926), «Яд большевизма» (1931), «Возникновение большевизма из духовного кризиса современности» (1932), «О России. Три речи» (1934), «Творческая идея нашего будущего» (1937), «Основы христианской культуры» (1937), «Основы борьбы за национальную Россию» (1938), «Кризис безбожия» (1951) и др.

В своих работах о будущем возрождении России И.А. Ильин сформулировал фундаментальные положения, без которых, по его мнению, такое возрождение или невозможно, или будет встречать на своем пути серьезные препятствия и потрясения. Он часто называл их аксиомами, а еще более точно и философски обоснованно духовными обстояниями, т. е. такими положениями, которые не «где» и не «когда» а вне времени и пространства.

Социальное водительство. В числе таких духовных обстояний И.А. Ильин видит чрезвычайно актуальный вопрос о социальном водительстве. На путях социального развития в прошлом и настоящем остро стоит вопрос о лидерах, вождях, т. е. тех, кто может и способен вести за собой народ, кто обладает вéдением и ви́дением, кто может вооружить и увлечь народ созидательными идеями. Тех, кто способен сделать правильный выбор, поставить цели и определить пути и средства их достижения. И.А. Ильин писал: «Думать за массы и внушать массам выводы должны вожди. Ведущий слой народа, элита нации, обязана представить своему народу верную созидательную идею – убедительный, воспитательный, созидающий план его будущей жизни. Не может и не хочет этого элита – ее ждет погибель. Не обладая созидательной идеей и динамичной волей, она не может служить своему народу: ибо водительство как раз и есть ее служение. Ее не спасет голая и безыдейная динамика воли; напротив, возможно, она в такой же степени опасна, как и ложная, гибельная идея. Безыдейная воля способна лишь на радикальную глупость и приведет к радикальной погибели; она вершит слепое, бесцельное разнуздание со всеми тяжкими последствиями его»^[37].

И.А. Ильин указывает на то, что «массам необходимо водительство. Вожди призваны и обязаны дать им идею. Речь идет не о государственно-политическом лавировании или маневрировании, какими бы ловкими они ни были, а о созидательной цели некоего народного сообщества, о сущности и смысле национальной жизни и национальных устремлений, о новом плоде духа народа и о новой социальной справедливости; короче говоря – о великом «куда» перед Ликом Господним. Демагогу это не по силам, на это способен лишь вождь. Ибо демагог близорук, авантюристичен, расплывчат. В то время как вождь прозорлив, ответствен и ясен; его слова идут из святых глубин народной души; он чувствует ритм души и воли своего народа; он трогает благороднейшие струны его сердца; он не обещает – он призывает и требует; он не будоражит – он пробуждает и ведет»^[38].

Несмотря на все испытания, выпавшие на долю России, и после всего пережитого народом и страной, безуспешность всех упований на то, что «заграница нам поможет», все же в настоящее время на роль лидеров претендуют представители, так называемого, либерального сообщества. Это те, которые потеряли живое чувство России или, может быть, никогда не имели его, никогда не видели ее своеобразную проблематику: духовную и религиозную, психологическую и национальную, политическую и хозяйственную. Это те, которые воображают, что Россия спасется какою-нибудь новою слепою формою западничества, и будто бы стоит только заимствовать готовую государственную форму у запада и перенести в Россию – и все будет хорошо.

И.А. Ильин указывает на то, что Россия в беспримерном историческом положении: она ничего и ни у кого не может и не должна «заимствовать», и механическое, бездумное заимствование у других народов не сулит нам добра. Ни один народ в мире не имел и не имеет ни такой территории, ни такого национального состава, ни такой истории, как Россия. У нас своя, особая вера, свой характер, свой уклад души. Мы иначе любим, иначе созерцаем, иначе поем. У нас иное правосознание и иная государственность. Так было всегда. Россия нуждается больше всего в самостоятельном национальном творчестве, в углубленном, свободном, непредвзятом созерцании и постижении; в созидании, исходящем из любви к Родине, а не из ненависти к обидчикам другого класса: в творчестве – идейном, программном и тактическом, политическом и социальном.

«Россия должна сама создать и выковать свое общественное и государственное обличие, такое, которое ей в этот момент исторически будет необходимо, которое будет подходить только для нее и будет спасительно именно для нее; и она должна сделать это, не испрашивая разрешения ни у каких нянек и ни у каких соблазнителей или покупателей»^[39].

Без цели и без идеи Россию не спасешь. И вот первое, что мы должны сказать: ожесточенным ломом, ревом и погромом без цели и без идеи Россию не спасешь. Необходима идея. Идея долгого, волевого дыхания. И создание этой идеи лежит на нас^[40]. Массы не могут жить без веры в «идею», какой бы неосознанной, неопределенной и путаной она ни была. Спасение, могло бы, и должно было бы состоять в том, чтобы в душе народа, и в особенности вождей, вновь пробудилась историческая, «старая», но вечно благостная и неисчерпаемая христианская вера, а из ее лона, чтобы возникла новая творческая идея, указывающая новый путь людям.

И.А. Ильин говорит: «России же нужен не шум, а ответственная идея на десятилетия, на века… Идея не отрицательная, а положительная; государственная; но не формальная, т. е. не ограничивающаяся простым указанием на голую форму правления, т. е., например, на «монархию» или «республику», так, как если бы этим разрешались важнейшие и глубочайшие проблемы. Эта идея должна быть государственно-историческая, государственно-национальная, государственно-патриотическая, государственно-религиозная. Эта идея должна исходить из самой ткани русской души и русской истории, из их духовного глада. Эта идея должна говорить о главном в русских судьбах – и прошлого, и будущего, – она должна светить целым поколениям русских людей, осмысливая их жизнь и вливая в них бодрость»…^[41].

«Что же это за идея?» – спрашивает И.А. Ильин, и отвечает – «Это есть идея воспитания в русском народе национального духовного характера»^[42].

Христианская идея есть идея благостной и справедливой жизни на том свете, который призван облагородить и преобразовать этот свет. Душа без Христа и без религии теряет доступ к священнейшим источникам социального ощущения и мышления и совершенно неспособна создавать новые, творческие, ведущие идеи^[43].

Вот уже 2000 лет, как христианство принесло в мир откровение любви и братства. Однако христианская элита христианских государств до сих пор не сумела создать на основе этого откровения справедливый и братский социальный строй. Напротив, в XIX веке в христианском мире появился промышленный и банковский капитализм, налицо пролетаризация и обнищание масс. Тем самым между христианским вероисповеданием и существующим устройством жизни образовалась зияющая брешь, превращаемая всяким хозяйственным кризисом, войной и обострением нищеты в жгучую рану. Итак, не живется тем, во что верится, не осуществляется то, во что верится; и вера не увлекает, не оплодотворяет и не перестраивает жизнь. Вследствие этого вера становится безжизненной, а жизнь безверной^[44].

Вся проблема крайне обостряется еще и тем, что «просвещение» рассудка и позитивистско-материалистический образ мыслей в определенной мере подорвали и ослабили христианскую веру, она переживает своеобразный кризис; а также тем, что нынешняя социальная элита не выдвигает никаких новых творческих идей^[45].

XIX и XX века навязали массам лжеидею (Unidee) счастливого и всеуравнительного этого света, невзирая на утопический, противоестественный и антиисторический характер этой лжеидеи. Социалистические вожди взяли на себя невыполнимые обязательства по отношению к массам, как бы выдали им неоплачиваемый вексель на всеобщее земное счастье, на рай на Земле. Широкие народные массы одарили их доверием, естественно, не обладая достаточной силой суждений для того, чтобы правильно оценить невыполнимость этих обещаний. Ибо массы склонны верить в идею, независимо от ее верности и выполнимости. Речь для них идет не о возможностях, а об их собственных чаяниях. Потому безбожные массы, однажды поставленные перед выбором: вступить на какое-то время на тяжкий путь мужественного несения бремени и жертвенности или приняться за моментальное осуществление земной мечты, в которую они поверили, – вряд ли долго будут пребывать в нерешительности. Но вот мечта о социализме, в которую уверовали, якобы осуществлена в Советской России^[46].

Вывести русский народ из исторического тупика, в который его завели поначалу большевики, а затем и либералы, сумеют лишь те, которые вернутся к первоначальным поискам справедливости и восстановят эту старую традицию русской души и русской истории. Русский народ должен быть возвращен к этим поискам. Он должен покаянно осознать выстраданное им заблуждение, – свою беду, свою кару и свой грех. Он должен увидеть впереди иные, новые творческие пути, действительно ведущие к справедливости, – пути, указанные христианством, но доселе не найденные и не пройденные человечеством. Он должен понять, что именно дурные страсти подготовили его порабощение, ибо они ожесточили его сердце, разложили его ум, подорвали его государственную волю и обессилили его инстинкт государственного самосохранения. Ожесточившись, он пошел за безбожием, бессовестностью и бесправием, а они только и могли привести его к вящей несправедливости.