Царские трапезы и забавы. Быт, нравы, развлечения, торжества и кулинарные пристрастия русских царей

Глава 2. О привычках, любимой еде, любовных утехах Петра Великого, а также ассамблеях и кулинарных новшествах

Кулинарная революция в России началась в XVIII веке, вместе с воцарением Петра I. Как известно, он прорубил окно в Европу, и оттуда вместе с табаком, брадобритием, камзолами, треуголками, крепким алкоголем и прочими новшествами потянулись также и запахи европейской кухни. Стал радикально меняться не только дворянский стол. Строителям и обитателям новой столицы также приходилось питаться в новых условиях по-новому.

В новых домах строящегося парадиза уже не возводили русских печей. Они заменялись голландскими плитами с духовками и открытыми конфорками, на них удобно было жарить, особенно в большом количестве жира. В дворцовых кухнях появляются вытяжные колпаки, не позволяющие запахам кухни проникать в жилые помещения. Термическая обработка пищи с того времени в России становится иной. Томление и длительная пастеризация продуктов в русской печи по крайней мере в домах знати новоотстроенного Петербурга, уходит в прошлое.

Однако Петербург – не вся Россия. В деревнях и старых городках необъятной России русские печи сохранялись вплоть до революции 1917 года. Да и теперь добрую русскую печь можно встретить в деревнях, а также в новых дачах – старорусские традиции приготовления пищи без кипячения постепенно возвращаются. Хотя духовки, казалось бы, и выполняют ту же функцию, что и русская печь, однако приготовленная в них пища по вкусовым качествам отличается от той, что томилась на поду русской печи.

Но вернемся в начало XVIII века. Весьма примечательно, что сам царь-реформатор предпочитал традиционную русскую кухню. Вот что можно прочесть в мемуарах известного современника Петра I механика А. Нартова: «Петр Великий публичные столы отправлял у князя Меншикова, куда были званы и иностранные министры. У себя же за столом не приказано было служить придворным лакеям. Кушанья его были: кислые щи, студни, каша, жаркое с огурцами и лимонами солеными, ветчина, да отменно жаловал лимбургский сыр. Все подавал повар, а не специальный человек, крайчий, как это было принято при его отце, Алексее Михайловиче. Водку пил государь анисовую, обыкновенное питье – квас. Во время обеда пил вино „Эрмитаж“, а иногда венгерское, рыбу никогда не кушал».

Любой человек тяготеет к той еде, какую привык употреблять в детстве и юности, и русские эмигранты, как известно, очень страдают за границей без соленых огурцов, селедки, кислых щей, борща, черного хлеба и иных повседневных в России продуктов. Так и Петр Великий, несмотря на вводимые им на Руси зарубежные новшества, в еде оставался приверженцем простой русской кухни. Из описания Нартова видно, что лишь лимбургский сыр да вино на столе царя были импортными.

А вот обеды у Меншикова проходили пышно. Предметы сервировки были выписаны из Европы. Помимо дорогих сервизов на столах стояли серебряные шандалы, хрустальные и стеклянные кубки, рюмки, штофики, голландские и китайские фарфоровые тарелки, сухарницы, бульонницы, соусники. Датский посол Ю. Юль вспоминал: «Всё у него пышнее, чем у других сановников и бояр, а кушанье приготовлено лучше. Гости сидели за прекрасным серебряным столом. Тем не менее старинные русские обычаи проглядывали во многом». Далее он пишет, что гости напились как свиньи и запакостили бы великолепные покои, если бы не предусмотрительность князя. Тот хорошо знал, как ведут себя в гостях соотечественники, поэтому «велел устлать полы во всех горницах и залах толстым слоем сена, дабы по уходе пьяных гостей можно было с большим удобством убрать их нечистоты, блевотину и мочу».

Император Петр Великий

«Публичные столы», как написано Нартовым, Петр «отправлял» не только у Меншикова, но и у других царедворцев, а дома обедал довольно редко. Так как вставал царь очень рано, обычно в четыре утра, а завтракал в шесть, то и обед у него был ранний, между 11 и 12 часами, редко – позже. Затем государь почивал пару часов и затем занимался государственными делами. Вечером не ужинал и ложился спать в 10 часов.

Остановимся вначале на домашнем обеде, основываясь также и на других источниках. Обедал Петр обычно только с женой, за его столом редко бывали приглашенные. Так как он не любил присутствия в столовой лакеев, то еду приносил кухмистер Фельтен. Даже если у него за столом были гости, то блюда подавали тот же повар и денщик, а не слуги, как происходило при его предшественниках. При этом Петр отсылал их сразу после того, как они расставят еду и по бутылке вина перед каждым гостем. Вино в свои бокалы наливали сами приглашенные. Петр объяснял это так: «Наемники, лакеи, при столе смотрят только всякому в рот, подслушивают всё, что за столом говорится, понимают криво и после так же криво пересказывают».

Обычно царь выпивал перед едой традиционную рюмку анисовой водки и садился за стол, на котором уже лежали на блюдах разносолы – огурцы, грузди, квашеная капуста и прочие, а также сыр и говяжий студень с чесночной заправкой. Надо сказать, что эта приправа известна на Руси с глубокой древности. И повар Петра готовил ее так же и из тех же продуктов, что и раньше: вареные яичные желтки растирались с горчицей, солью и сахаром, при этом добавлялось растительное масло. Затем – уксус, мелко рубленный чеснок, зеленый лук, петрушка, очищенные соленые огурцы, отварная свекла и соленые грибы^[2].

Коль скоро мы заглянули на кухню великого самодержца, расскажем, как и из чего ему готовили другие блюда. Вот как готовятся петровские щи: варят обычные щи из квашеной капусты, наливают в глиняный горшок, кладут мясо, колбасу, рубленый чеснок, растертый с ветчинным салом, и доводят до кипения. Здесь надо отметить, что Петр любил очень горячие щи, как говорится, «с кипятка». Далее – жареная утка. Готовилась так же, как и теперь – просто жарилась, затем, охлажденная и порубленная на куски, подавалась на стол в окружении соленых огурцов и маринованных слив. Отдельно в соуснике подавался холодный клюквенный соус или моченая брусника. А вот появляется и жареный поросенок с гречневой кашей и печенкой. Печенку жарили с луком и морковью, измельчали, а затем смешивали с готовой гречневой кашей. Это и служило гарниром к поросенку.

С немецкой кухней Петр познакомился еще в Москве, когда ходил в дом Монсов, где подавали жареные колбаски, картофельные пирожки и фаршированные свиные головы. Здесь же он впервые попробовал кофе и затем приучил к этому напитку и придворных. Многим горький напиток не нравился, но под угрозой царской немилости и даже штрафов его стали употреблять в богатых домах.

Отметим здесь разницу между упомянутыми нами пирами предшественников Петра, в том числе и его отца Алексея Михайловича, и его скромными трапезами. Приведем фразу Петра: «Самый способнейший способ к уменьшению пороков есть уменьшение надобностей, то и должен я в том быть примером подданным своим».

Удивительно, что самодержец крупнейшей в мире империи проповедовал, если вдуматься, революционную социальную идею равенства. Кроме того, если отнести это в день сегодняшний, когда всем стало ясно, что ресурсы планеты ограничены, то «уменьшение надобностей» есть не только способ «уменьшения пороков», но и насущнейшая проблема для человечества в смысле выживания. Принцип необходимого и достаточного сейчас актуален, как никогда. И как никогда попирается. Лишь избранная часть населения планеты достойна, по мнению правящей элиты Запада, жить в роскоши еще не одно поколение. А остальные – «мусор», который они убирают разными способами: геноцидом, голодом, войнами, пропагандой гомосексуализма и прочими методами.

Любил царь обедать также в Летнем (в те времена Екатерининском) саду на свежем воздухе. Тогда там росли не только молоденькие еще дубки, липки и елки, но и фруктовые деревья, а также кусты малины и смородины. Помимо того, имелся огород, где выращивались овощи и травы. Жена царя Екатерина – в честь ее и назван был этот сад – в погожие дни выходила в сад вместе с детьми, и они собирали яблоки, груши, вишни, а также ягоды, огурцы, петрушку, укроп и прочие овощи и травы, которые тут же подавались к столу. Император своими руками подносил гостям плоды, напоминая, что они выращены в царском саду.

Царь хотел внедрить в России культурное огородничество, какое ему довелось видеть в Голландии, где в палисадниках росли цветы, овощи и фрукты, а на чисто выметенных дворах разгуливали домашние птицы. Петр не без горечи сетовал друзьям: «На любом дворе в Москве у нас просторнее… А взять огород посадить зело приятный и полезный – и в мыслях ни у кого нет. Отчего сие? Сидим на великих просторах, а нищие. Здесь землю со дна морского достали, каждое дерево посадили. Устроили истинный парадиз!»

Как известно, именно из Голландии Петр выслал мешок картофеля, и с тех пор эта культура не раз спасала наш народ от голода в тяжелые годы. Царь слал из-за границы также семена иных, ранее неизвестных у нас культур: баклажанов, капусты савойской и кольраби, шпината, сахарной свеклы, фасоли. А также семена трав: эстрагона, фенхеля, шалфея, сельдерея, тмина и так далее. Впрочем, надо сказать, что не вдруг эти культуры стали обживать российские огороды. Картофель прошел очень долгий и трудный путь от первых на русской земле клубней до выращивания во всех практически губерниях России. Как помним, случались даже картофельные бунты, когда крестьяне отказывались сажать «земляные яблоки». Подобное происходило и с другими культурами, с подсолнечником, например, долгое время он служил лишь украшением усадеб, как большой экзотический цветок.

Петр стал инициатором разведения винограда в России. В опытном саду под Воронежем высадили первые лозы различных сортов, они успешно прижились, и на юге России зародилось виноделие. Царские трапезы с тех пор украшались виноградом и винами с берегов Дона, самым известным из них было цимлянское.

На голландский манер делались теперь и кухни, и самым главным тут нововведением оказалась плита, о чем уже упоминалось. Одну из первых таких плит устроили в Летнем дворце царя, а затем он указал архитекторам проектировать такие очаги во всех домах. Плиту, на которой готовились блюда парадных обедов у Меншикова, можно увидеть в его дворце-музее в Петербурге. А Демидов получил заказ на изготовление металлических частей для плит. Конструкции плит заимствовали в Голландии и Германии. На них готовились всевозможные лангеты, бифштексы, котлеты и так далее. Петр любил бифштекс по-гамбургски (на сковороде жарится кусок говяжьей вырезки на сливочном масле, а затем заливается взбитыми яйцами с зеленью).

Пришла в Россию и новая кухонная посуда. Вместо глиняных горшков и чугунков, плошек и кружек появились кастрюли, противни, шумовки. И столовые принадлежности: тарелки, супницы, чайные и кофейные сервизы, вилки, бокалы и так далее.

Не только Меншиков, но и другие приближенные стали приглашать французских и голландских поваров. И они изощрялась в приготовлении дорогих и изысканных блюд, дабы поразить гостей своего хозяина. Названия этих блюд в определенной степени способствовали внедрению французского языка в дворянскую среду России. Посудите сами, вот небольшой перечень блюд: гарнир «итальен», картофель «пайль», картофель «фри», картофель «дюшес», цветная капуста «о’гартен», соус «бретон», «субиз», «вилеруа», «пуллет», «а-ля шассер», «пикант», «кумберланд», котлеты «де-воляй», «плусс-пудинг», филе «беф-брезе», бисквит «женуаз», масло «а-ля метрд’отель», суп «руаль», шампиньоны «а-ля пуллет» и так далее.

В Летнем саду царь устраивал праздники и торжества, начинавшиеся обычно после пяти часов пополудни. Подробно описано современниками празднование победы под Полтавой. Царь прежде всего поздравил солдат Преображенского и Семеновского полков, выстроенных на Царицыном лугу (ныне – Марсово поле), поднес им по чаше вина и пива. В Летнем саду тем временем накрывались столы, где красовались фрукты, сладкие лакомства и рюмочки с вином. Гости подходили к столам, выбирали себе еду по вкусу, сами клали себе на тарелки, выпивали и прогуливались по аллеям под звуки музыки. То есть здесь мы уже видим то, что прочно вошло в наш обиход под названием «фуршет».

К вечеру на столах красовались уже жареное мясо, всевозможная рыба, колбаса, сыр, соленые огурцы, грибы, квашеная капуста. Ворота сада закрывались, и по главной аллее проходили гренадеры с ушатами водки. Гвардейские офицеры разливали водку в чарки и подносили гостям, причем не выпить было никак нельзя. Даже особам женского пола. Затем устраивались танцы и фейерверки.

Для простого народа царь устраивал праздники с «быкодранием» на Дворцовой площади. Это происходило так. На вершинах двух пирамид, уставленных всякой едой, лежали жареные туши быков. У одного рога были вызолочены, у другого – посеребрены. Как только под звуки музыки появлялась императрица, народ бросался на штурм этих пирамид. Цель – рога. Тот смельчак, кто с боем добывал золоченые рога, получал пятьдесят рублей, а за посеребренные давали вдвое меньше – 25. Тем временем из установленных на площади фонтанов начинали бить струи белого и красного вина, и народ пил его кружками, у кого они были, а кто и горстями.

А на торжествах в Москве, когда проходила коронация Екатерины I, выставили жареного быка, начиненного разной дичью, из боков которого струились разные вина.

Любил царь, следуя европейским обычаям, удивлять гостей во время застолья неожиданными сюрпризами. К примеру, 31 октября 1710 года на свадьбе Анны Иоанновны (впоследствии императрицы) и герцога Курляндии Фридриха Вильгельма, которая проходила во дворце Меншикова, «среди прочих угощений на обоих главных столах были поставлены два больших бутафорских пирога, каждый длиной примерно в пять четвертей локтя. Когда прочие блюда убрали, его величество раскрыл эти стоявшие уже некоторое время пироги, и из каждого выскочило по хорошо одетой карлице. Его величество перенес одну со стола князя Меншикова к свадебному столу, где обе карлицы станцевали маленький менуэт. В продолжение обеда провозглашали много тостов за здоровье; и под звуки труб и литавр часто – гораздо чаще, нежели накануне».

Датский посланник Юст Юль, присутствовавший на свадьбе, также оставил свое впечатление об этом эпизоде: «…Внесли два пирога; один поставили на стол, за которым сидел я, другой – на стол к новобрачным. Когда пироги взрезали, то оказалось, что в каждом из них лежит по карлице. Обе были затянуты во французское платье и имели самую модную высокую прическу. Та, что была на столе новобрачных, поднялась и, стоя в пироге, сказала по-русски речь в стихах так же смело, как на сцене самая привычная и лучшая актриса. Затем, вылезши из пирога, она поздоровалась с новобрачными и с прочими лицами, сидевшими за их столом. Другую карлицу – из пирога на нашем столе – царь сам перенес и поставил на стол к молодым. Тут заиграли менуэт, и карлицы весьма изящно протанцевали этот танец на столе пред новобрачными. Каждая из них была ростом в локоть».

А в 1715 году на торжествах, посвященных рождению царевича Петра Петровича, на столах появились уже три пирога. Из одного вышла совершенно обнаженная карлица и произнесла заученную поздравительную речь. Из второго – карлик, и тоже – в чем мать родила. Реакция присутствовавших дам оказалась вполне предсказуемой. Из третьего выпорхнула дюжина куропаток. Это – прямое заимствование из античных времен, плагиат, можно сказать. Вот что можно прочесть на страницах романа «Сатирикон» древнеримского писателя Петрония, жившего в I веке нашей эры, где описан пир у разбогатевшего выскочки Тримальхиона.

«Вслед за тем было внесено огромное блюдо, на котором лежал изрядной величины вепрь, с шапкой на голове, державший в зубах две корзиночки из пальмовых веток: одну с сирийскими, другую с фиванскими финиками. Вокруг вепря лежали поросята из пирожного теста, будто присосавшись к вымени, что должно было изображать супоросость: поросята предназначались в подарок нам. Рассечь вепря взялся не Карп, резавший ранее птицу, а огромный бородач в тиковом охотничьем плаще, с повязкой на ногах. Вытащив охотничий нож, он с силой ударил вепря в бок, и из разреза вылетела стая дроздов».

А Людовик XIV в 1682 году по случаю рождения внука заказал кондитерам торт, изображавший акушерскую картину: из марципановой королевской вагины появлялся на свет новорожденный мальчик, нареченный герцогом Людовиком Бургундским.

Любил царь также устраивать водные прогулки. Обычно «невский флот», как его называл царь, состоящий из нескольких десятков баркасов, впереди которого шла шнява (яхта) с царем, именовавшим себя в таком путешествии «невским адмиралом», спускался вниз по Неве до Екатерингофа, усадьбы императрицы. Здесь, в устье Невы, в мае 1703 года произошло одно из сражений Северной войны, в результате которого были взяты в плен два шведских корабля. В честь этой победы Петр устраивал здесь «майские праздники».

Когда «невский флот» причаливал в небольшой гавани, по свидетельству очевидца, «общество по выходе на берег отправилось в стоявшую перед домом рощицу, где был накрыт большой длинный стол, уставленный холодными кушаньями». Здесь также был фуршет, причем императрица поднесла всем «по стакану прекрасного венгерского вина». Шумное застолье продолжалось до позднего вечера. Возвращались уже за полночь под звуки музыки.

А зимой проходили знаменитые петровские ассамблеи. Они были введены в обиход светской жизни специальным указом царя:

«Ассамблея – слово французское, которое на русском языке одним словом выразить невозможно; обстоятельно сказать – вольное, в котором доме собрание или съезд делается не только для забавы, но и для дела. Ибо тут может друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что где делается, при том же и забава. А каким образом эти ассамблеи отправлять, определяется ниже сего пунктом, покамест в обычай не войдет.

1. В котором доме имеет ассамблея быть, то надлежит письмом или другим знаком объявить людям, куда всякому вольно прийти, как мужскому полу, так и женскому.

2. Ранее пяти или четырех часов не начинается и долее десяти полуночи не продолжается.

3. Хозяин не должен ни встречать, ни провожать, ни потчевать гостей, но только должен очистить несколько покоев, предоставить столы, свечи, питье для утоления жажды и игры, на столах употребляемые».

Подобный способ общения прижился-таки на русской почве, дожил до наших дней и теперь это называется «тусовкой». Нельзя удержаться от смеха, когда читаешь царскую инструкцию «О достоинстве гостевом, на ассамблеях быть имеющем»:

1. Перед появлением в многолюдье гостю надлежит БЫТЬ: а) мыту старательно, воды не жалеючи, без пропускания иных мест. Опосля цветошной водой обрызгану, дабы дамы морды не воротили от вони конской и пороховой; б) бриту с тщанием, дабы нежностям дамским щетиною мерзкою урону не нанести, на ассамблею не соваться, покудова кровь из порезов на морде лить не перестанет; в) голодному наполовину и пьяному лишь для куражу. До тово зелье пить не сивушное и яства жрать без чесночново, луковово, другова каково гадково выдоха.

2. В гости придя, с диспозицией дома ознакомиться заранее, на легкую голову. Особливо отметить расположение клозетов. Сведения в тую часть разума отложити, коя винищу менее остальных подвержена. В спешке не путай наш клозет с дамским. Иные из них неожиданно морду твою или што другое узрев, кокетства ради могут визг поднять, а то и изукрасить. Али што непотребное в морду запустят.

3. Яства употреблять умеренно, дабы брюхом отяжелевшим препятствий танцам не чинить. Зелье же пить вволю, доколе ноги держут. Кады откажут, пить сидя. Основные силы береги на конец, ибо, приняв на посошок, можешь не сдюжить – свину уподобясь, под стол залечь и до казармы не добраться.

4. Ежели в питье меры не знаешь, то контроль вверь супруге своей (али какую имеешь) – оный страж поболе государственных бдение имеет.

5. Ежели учуешь у супруги рвение налево – прикинься пьян и, всхрапнув, поглядывай. Коли увидишь, што энто она тебе политесом продвижение по службе устраивает, то потерпи и не дёргайся. Ну а коли она просто блудит, то набей морды обоим (ежели управишься). Жёнку лупи не люто – ищё сгодится на што.

6. Перепив и беду в брюхе почуяв, скорым маршем следуй в клозет. На одёжу людям и за портьеры хозяйский харч не вываливай! По дороге все силы употребляй на сдержании злодейски предавшего тебя брюха.

7. Упитых складывать бережно, дабы не повредились и не мешали бы другим упиваться. Складывать отдельно, пол соблюдая, иначе при пробуждении конфуза не оберешься. Лежачему не подносить, дабы не захлебнулся, хоть бы и просил. Тем, кто захлебнулся зельем, – слава! Сия смерть издревле на Руси почетна была!

8. Будучи без жены (дай Бог!), мни себя холостым. На прелести дамские взирай не с открытой жадностью, а исподтишка – они и это примечают (не сумлевайся). Таким манером и их уважишь, и нахалом не прослывешь, да и блажь телу своему и ихнему справишь. Лапай, шибко остерегаясь и только явный знак получив, што оное дозволяется. Прежде оглядися: нету ли тута мужа али содержателя ейного, иначе печать конфуза своего с неделю на морде носить будешь.

9. Без пения нету веселия на Руси. Оное начинается токмо по знаку хозяйскому. В раж входя, соседа слу шай – оря в одиночку, уподобляешься ослице Валаамовой. Напротив, музыкальностью и сладкоголосием снискаешь многие почести гостей и дамскую благодать. Помни: сердце дамское на музыку и пение податливо и во время оных умягчается. Не упущай моменту для штурма!

10. Задумав табачищем побаловаться, выдь на двор, а вонью гадкою дух в зале не порти. Опосля того, дабы дух противный истребить, хлебу пожуй и морду к дамам подоле не суй. Помни – покедова дрянью заморскою тешиться будешь, иные хлыщи зевать не будут: и вечер понапрасну потеряешь и ночь один маяться будешь.

11. Выбираясь из комор опосля развлечения с дамой, проверь, правильно ли одет и застёгнут, ежели окажутся пятна, порочащие перед женой, то мазни поверх их маслом али салатом.

12. Уходя, проверь карманы: может, што хозяйское завалилось случайно, ибо иные особо ретивые лакеи могут и отвалтузить в парадном по наущению хозяйскому».

 

Ассамблеи проводились поочередно в домах придворных. О дне ассамблеи извещали объявления на перекрестках и барабанный бой. На ассамблею мог прийти практически любой человек, кроме слуг и крестьян. Поэтому на петровских ассамблеях можно было увидеть не только бояр и дворян, но и купцов, ремесленников, матросов и даже священнослужителей.

Первая «тусовка» в среде духовенства прошла в конце 1723 года в Донском монастыре. В ней приняли участие высшие иерархи церкви: президент Синода архиепископ Феодосий, другие архиепископы, настоятели московских монастырей, синодальные чиновники и прочие. Разумеется, большинство православного духовенства осуждало такие мероприятия. И пеняли Феодосию (в миру Франциск Яновский), которого казанский митрополит Сильвестр презрительно называл «Францышка», что он вместо всенощного пения играет в шахматы и карты и даже продал старинные колокола, дабы не будили его ранним утром после попоек.

На ассамблеях играли в азартные игры, курили табак, пьянствовали, танцевали, и эти занятия действительно далеки от христианских добродетелей.

На эти мероприятия женатые должны были приходить с женами и взрослыми дочерьми. Хозяин дома вручал розу одной из дам, и это означало, что она – царица ассамблеи. В конце вечера царица вручала эту розу одному из мужчин, а это знак, что следующая ассамблея будет проходить в его доме.

Если кто из гостей запаздывал, то обязан был выпить «штрафную», то есть огромный кубок с надписью на крышке «пей до дна». Нелепый обычай дожил и до нашего времени. Сам царь, как известно, потчевал таких гостей кубком «двойного орла», вмещавшим целую бутылку.

Конечно, праздники случались всегда по поводу – либо очередной виктории, либо спуска на воду нового корабля и так далее. Сопровождались они страшными попойками с неизбежными «разборками» между пьющими, и гульба заканчивалась лишь тогда, когда первые сановники государства, такие как Меншиков или тот же Апраксин, не напивались до бесчувствия, а царь, обычно невоздержанный и вспыльчивый, находил успокоение на груди женушки Екатерины. Ништадтский мир отмечали в здании Сената семидневным маскарадом, во время которого никому не велено было расходиться, и тысячи людей напивались, можно так сказать, по служебному долгу, и многие с нетерпением ждали окончания принудительного веселья.

Как отмечает В. О. Ключевский, «Петр старался облечь свой разгул с сотрудниками в канцелярские формы, сделать его постоянным учреждением. Так возникла коллегия пьянства или „сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор“». Возглавлял этот «собор» князь-папа, иначе патриарх, Никита Зотов, бывший учитель Петра. В штате «собора» состояли 12 кардиналов, у каждого имелась свита из епископов, архимандритов и так далее, причем они имели прозвища, которые «ни при каком цензурном уставе не появятся в печати». Царь сам сочинил и устав для этого сборища пьяниц, главным пунктом устава была обязанность ежедневно напиваться и тем самым славить Бахуса. Здесь надо отметить, что те злые карикатуры на церковные обряды, какие вытворяла компания Никиты Зотова (например, на масленице 1699 года они устроили комическое богослужение Бахусу, на котором глава «собора», подобно высшему иерарху, благословлял собравшихся «сложенными накрест двумя чубуками»), особого ропота у москвичей не вызывали.

Но в целом столь «революционные» способы сломать в народном сознании святость старинных обрядов вызывали в народе глухое недовольство, подогреваемое консервативным духовенством. Разговоры о царе-антихристе постоянно пополнялись новыми подробностями, и многие из них имели под собой почву. Во время многодневного празднования Ништадтского мира в 1721 го ду царь устроил шутовскую свадьбу нового князя-папы престарелого Бутурлина со вдовой прежнего главы всепьянейшего ведомства Зотова, тоже старухой, прямо в Троицком соборе. И это далеко не единственные примеры святотатства.

Выражение «веселие Руси есть питие» знали и в допетровское время, и при Тишайшем Алексее Михайловиче, да и ранее, вовсе не зазорно было напиваться, зато бальные танцы, к примеру, на Руси не поощрялись. Равно как и игра в карты. А в шахматы, как известно, играл уже Иван Грозный, но этим развлечением, если так можно назвать, пользовались лишь в Кремле и домах самых «продвинутых», как теперь говорят, бояр. Так что до Петра лишь застолье с разговорами и подчас с потасовками явилось единственным развлечением.

Кроме непомерного употребления вина на ассамблеях, да и других «тусовках», курили табак. Это новшество заимствовано царем в Голландии. До Петра трубок на Руси не курили. Он же, а вслед за ним и его окружение, дымили с удовольствием, едва ли задумываясь о вреде табака. Так что далеко не все нововведения царя-реформатора можно назвать полезными.

О его страсти к прекрасному полу и бесчисленных любовных похождениях известно много. Надо сказать, что в этом смысле он пошел в родителей. Его мать Наталья Кирилловна, вторая жена Алексея Михайловича, была дамой блудливой и наставляла рога царю при всяком удобном случае. Так что являлся ли Петр сыном царя Алексея – неизвестно. Как-то Петр напился в обществе Тихона Стрешнева и Ивана Мусина-Пушкина и стал задаваться вопросом – а чей же он все-таки сын? Вот этот, сказал он, указывая на Мусина-Пушкина, знает, что он сын моего отца (Алексей Михайлович тоже ходил «налево»), а я вот не знаю, чей я сын. И спросил Тихона Стрешнева, а уж не он ли его отец? Тот стал отговариваться, но пьяный Петр решил дознаться истины и приказал вздернуть собутыльника на дыбу. Под пыткой Стрешнев сказал вот что: «А пес его знает, чей ты сын! Много нас к твоей матушке ходило». Так что тайну сию унесла в могилу Наталья Кирилловна. Но то, что он уродился не в Романовых, это очевидно.

Петр Алексеевич был женат дважды, но женам верность не хранил, и в его донжуанском списке сотни женщин из самых разных социальных слоев. Он не брезговал кухарками, полковыми шлюхами, матросскими женами и так далее. Беспорядочные связи, да еще в то время, когда не было презервативов, к добру, как известно, не приводят. Одна из любовниц, некая Евдокия Ржевская (подходящая фамилия), которую он называл «бой-баба», наградила царя дурной болезнью – сифилисом. Семнадцатилетнюю потаскушку разгневанный Петр выдал замуж за своего денщика Гришку Чернышева, приказав ему высечь ее как следует. Лечить толком тогда эту болезнь не умели, поэтому ее последствия и стали, возможно, одной из причин преждевременной смерти Петра Великого.