К путникам действительно приближались, но, очевидно, с добрыми намерениями. Это был хозяин ночлежки и его слуга, видимо, конюх, если судить по запаху, исходившему от него. Правда, коней у странников не было.

Приблизившись, хозяин гостиницы радушно развел руками и заговорил, однако Паша не понял ни слова, только почувствовал в себе ощущение магии, будто прямо в эту минуту он творил заклятие. Но никаких заклинаний Паша творить даже не думал.

– И что он говорит? – тихо пробормотал Паша.

– Говорю, не желаете ли передохнуть с дороги, или, например, приобрести коней? – хозяин растекся в улыбке, его опасения о незнании гостями языка стали рассеиваться, – У меня самые лучшие кони, нигде в округе вы не сыщете подобных скакунов. Я даже удивлен, что благородный господин лишился только коней стараниями этого мерзкого разбойника Марка Черного. Я угадал, вы попали к нему в засаду?

Паша хоть и был ошарашен внезапным даром мгновенного изучения чужих языков, но от предложенной лжи не отказался.

– Да, нас ограбили…

– Но сохранили жизнь и не разоружили вас и вашего спутника, а это самое важное, ведь благородный господин сможет собрать большой отряд своих воинов и отомстить разбойникам, навсегда избавив окрестные земли от их гнета, не так ли?

– Эмм… мой дом далек отсюда, но рано или поздно я обязательно отомщу им, безусловно, – Павел был слишком растерян и не подготовлен, чтобы быстро вжиться в роль.

Стоит заметить, что оружие сделанное в «Богатыре» выглядело достойно и качественно, в особенности по меркам местной металлургии и оружейной промышленности. Это и выдавало в Паше благородного, богатого господина. Плюсом являлось и умное выражение лица, Пашина осанка, над которой он работал долгое время перед зеркалом, аккуратная стрижка и белые зубы. Таким образом принять его за персону знатного происхождения, которая обязательно имеет какую-нибудь маленькую армию или золото на наем оной, было очень просто. К тому же хозяин старательно и достаточно ловко выуживал информацию, пытаясь понять, платежеспособен ли его гость.

– И все золото у господина похитили мерзкие разбойники? – сокрушенно покачивая головой, возмущался хозяин.

– Золото да, но найдется у меня и иной способ оплаты твоих услуг, – заверил его Павел.

– Интересно, – хозяин учтиво поклонился и пригласил гостей следовать за собой.

Украдкой к Павлу подобрался Мигэль, и шепотом спросил:

– А ты что, их язык знаешь?

– Выходит, что знаю, – Паша и сам не понимал, каким образом он общается с хозяином ночлежки, но факт оставался фактом, Паша в совершенстве знал как минимум два языка, и каждый казался ему родным, привычным с детства.

Впрочем, сейчас Пашу волновало совершенно иное, ему нужно было узнать, где они и какой сейчас год, хоть он и понятия не имел, в какой год он попал в прошлый раз, ибо та цифра, что называли ему сельчане и сам Еремей, никак не вязалась с его познаниями в истории. Удалось лишь уяснить, что новый бог начал свое нашествие в этот мир примерно четыреста лет до прибытия Павла, но понять, началось ли пришествие с распятия, или же отправная точка была иной, Павел не смог.

Волновало Пашу и то, как ему отсюда добраться до Княжества, если оно еще существует. А если его нет… О таком Паша пока старался не думать.

Расплатиться с хозяином трактира Паша планировал тем серебром, которое ему удалось сплавить в какое-то подобие слитка, и, если того будет мало, то и отсыпать трактирщику немного кофе, выдав его за целебный отвар ниспосланный с самих небес. По крайней мере, наверняка нигде в этих местах кофе не видели, Паше очень хотелось на это надеяться.

– Господин, это прекрасный напиток, я уже сейчас чувствую подъем сил, – хозяину явно понравился кофе и Паша чувствовал, как Авксентий считает прибыль с каждого глотка кофе, который он продаст богатым посетителям.

Паша даже не ожидал, что за всю банку кофе ему удастся выторговать двух коней и старую упряжь. Скакуны, конечно, не были лучшими во всей округе, но выглядели не исхудалыми и не больными, а значит, на них можно было путешествовать, пусть и не через весь континент. Ко всему прочему хозяин сытно покормил гостей, налил неразбавленного вина, дал с собой запас вяленого мяса, сухарей и бурдюк чистой воды, небольшой чугунный казан и деревянную поварешку. Последнее он вручил Мигэлю, своему немому слуге, как он его представил.

Серебро Павел решил не показывать, чтобы не раззадоривать аппетиты трактирщика. От ночлега он тоже отказался, аргументировав это спешкой, будто он сильно торопится вернуться в родные владения, набрать там армию и поквитаться с этим ненавистным Марком Черным. Трактирщик словам благородного господина, быть может, и не поверил, но настаивать не стал, очевидно полагая, что и без того совершил очень выгодную сделку. Паша эту сделку считал не менее выгодной, он не был большим поклонником кофе, просто банка попалась ему на глаза, когда он собирался в путь.

Старое седло скрипело под Пашей и выглядело совсем не благородно, но выбора не было. Как сказал хозяин поселения, до ближайшего города было не менее дня пути, но путники добрались до него лишь к вечеру второго дня путешествия. Входить за городские ворота Павел не спешил, решив посетить город утром. Он планировал отыскать на рынке торговца косметикой и попытаться впихнуть ему свой товар, чтобы обрести начальный капитал. Ночевать в городе на улицах ему не улыбалось, да и торговля куда лучше идет утром, а потому и посещать город не имело смысла.

На ночь они расположились неподалеку от дороги. Костерок весело трещал сухими ветками, а в казане варился рис, которого эльф никогда не видел. Только сейчас Паша подумал, что можно было бы взять различных семян, чтобы продать их вместе с технологией выращивания, однако эта мысль слишком поздно посетила его голову.

Рисовую кашу с вяленым мясом эльф уплетал за обе щеки, несмотря на свой эльфийский аппетит. Теперь рисовую крупу Паша мог называть «эльфийской радостью», потому что Мигэль слезно просил добавки, хоть уже и съел целую миску, что совсем не свойственно его племени и могло стать губительным фактором. «Может, он не ел пару сотен лет»: вспомнил Паша о магическом сне своего спутника.

До утра спали оба, Паша пренебрег дежурством, лишь очертил вокруг стоянки охранный круг, который должен был бы его разбудить, если черту пересечет кто-то крупнее собаки. Таким образом, опасения быть разбуженным каким-нибудь жучком, ровно как и съеденным лесным хищником, отпадали.

Еще до полудня они въехали в город, под названием Перислава, судя по размерам, жило в нем никак не меньше трех тысяч человек, так что улицы выглядели весьма оживленными. Местный рынок, как и полагал Павел, находился практически в центре города, около городской крепости. Изобилие товаров удивило Павла, здесь можно было купить меха и железо, специи и зерно, оружие и доспехи. Такого разнообразия товаров на рынках Княжеских городов Павел не помнил. Видимо, город находился около большого торгового пути, но что-то не позволяло ему разрастись до огромных размеров и стать полноценным центром торговли.

Пользуясь тем, что находить общий язык с местным населением для Паши не составляло труда, он быстро нашел лавку одного из торговцев косметикой. Его пытались отправить к какому-то другому торговцу, который был особенно популярен и известен, а качество его товаров всегда было наивысшим. Но Паша умышленно пошел к его менее успешному конкуренту, ведь он планировал выручить как можно больше денег, и шансов выудить их у и без того успешного торговца было меньше, чем у начинающего отчаиваться купца.

– Люций Август к вашим услугам, – краснолицый торговец косметикой сразу вызывал неприязнь своим злобным, полным презрения, выражением лица.

«А еще говорят, что все толстяки добрые»: подумал Паша, оценивая ситуацию. Каким бы неприятным ни был на вид Август, а голос его звучал вполне обыденно, в какой-то момент Паша понял, что подобное мимическое сокращение мышц лица торговца является врожденным. Может поэтому его дела и не идут в гору.

Предварительно Паша походил по рынку, пытаясь ознакомиться с ценами. Как он и предполагал, соотношение ценности драгоценных металлов и товаров практически не отличались от того, что он видел в Княжестве. Расплачивались здесь в основном серебряными и медными монетами, золотых Паша так и не увидел, но знал, что они есть, и каждая такая монета может обеспечить человека вполне сытой жизнь не менее чем на пару недель. Пудры, в том виде, в котором ее привез Павел, ему найти не удалось, так что цену на нее он мог назначать сам. Помада продавалась в банках, и брали за нее по серебряной монете, в зависимости от качества и количества цена разнилась, но никто не мог предложить такой помады, которую привез Павел. Местная, к тому же, не всегда приятно пахла. Как и ожидал Павел, его товар значительно превосходил по всем параметрам здешнюю продукцию.

– Павел, просто Павел, – представился Паша.

– Что желаете купить? – спросил торговец.

– Желаю продать вам эксклюзивный товар, который будет пользоваться спросом у богатых людей, как вашего, так и других городов, – Паша решил избежать долгих предисловий.

Толстяк нахмурился еще больше, на этот раз выражая искреннее недоверие, но Паша, не обращая на это внимания, пригласил его отойти за ширму и показать товар. Мигэля он оставил снаружи, стеречь коней. К слову, тот долго причитал о том, что коники устали, что он чувствует их боль и не будет на них ездить. Однако, после того как ему было предложено пробежаться рядом с «кониками», эльф все-таки перестал сильно их жалеть, и согласился перемещаться верхом на коне.

Демонстрация косметики выдалась на «ура», Люций хотел забрать все, но две пудреницы и помаду с зеркальцем Павел все же оставил себе, полагая, что эти вещи еще можно будет принести кому-нибудь в дар, или же продать, когда станет совсем туго. В итоге, в результате долгих торгов, а Люций был в этом деле большим специалистом, Паша получил пять золотых монет, две серебряных и целую пригоршню медяков. Паша специально запросил именно такой расклад монет, чтобы не менять золото по пустякам и расплачиваться медью.

Два золотых Павел потратил на седла для своих скакунов, запас воды, муки, овса для коней. Туда же вошел и запас продуктов на неделю, и две кожаные шапочки. Одну Паша надел на эльфа, уши которого постоянно норовили выглянуть из-под светлых прядей. Паша не знал, являются ли эльфы здесь нежелательными посетителями, но предпочитал оставаться в неведении, нежели попасть в неловкую ситуацию. Во вторую шапочку он облачился сам, так как шлем, все-таки, был слишком тяжелым для постоянного ношения и давил на шею. Оставшуюся сдачу от покупок они проели в таверне с названием «Золотой Путь», которая символично расположилась в тупике. О каком пути шла речь, Паша предпочитал не задумываться.

Оставшееся золото Паша бережно упрятал под доспехи, полагая, что возле тела его не сможет достать ни один вор. А воров, особенно на рынке, было не мало. Благо Паша наложил на свой кошелек охранное заклятье, которое помогало схватить за руку воришку, если тот покусится на кошелек.

Оставаться в городе на ночь Паша не пожелал, Мигэль тоже. Он едва сдерживал себя, чтобы не шарахаться от каждого встречного, слишком уж он не привык к людским скоплениям, к тому же проспал неизвестно сколько лет, и теперь имел все основания бояться всех подряд.

Как понял Павел, местный золотой был куда дороже, нежели в Княжестве, потому тем трем золотым, что плотно прижимались к его животу через тонкую стенку бархатного мешочка, Паша был рад, рассчитывая, что их хватит еще надолго.

Путь к противоположным воротам лежал через ремесленный переулок. Паша с интересом разглядывал вывески. Была тут и аптека, и кузня, и кожевенная мастерская. Последняя придавала переулку неповторимый аромат, от которого Паша чуть не лишился недавно съеденного обеда. Нашлась тут и магическая лавка, в нее Павел решил зайти, оставив эльфа охранять имущество.

«Мистический конгломерат» представлял собой тесный подвал, в котором царил полумрак, вяло разгоняемый двумя канделябрами.

Сырость и затхлость била в нос, к этому неприятному запаху был примешан еще и аромат сохнущих шкур, плесневеющих углов и еще чего-то кисловатого, что Паша разобрать не смог.

Возле прилавка никого не было, казалось, будто в подвале Паша был один. Разглядывая товар, назвать его магическим Паша мог лишь с натяжкой, скорее кучей безделушек, вряд ли имеющих реальное значение для колдовства. Иван долго учил Павла отличать ценную вещь от хлама, чем красочнее и причудливее статуэтка или медальон, тем выше вероятность, что это лишь никчемный плод фантазии изготовителя. Такими вот бесполезными, на Пашин взгляд, вещицами и полнились товарные полки.

Паша сам не знал, что именно он хотел бы купить и уже собирался уходить, но его остановил хозяин лавки, вышедший из каморки, которую Паша не сразу заметил.

– Я вижу, вы ищете что-то более интересное, чем то, что искать не нужно? – хрипловатым фальцетом заговорил сгорбленный карлик.

Одет он был в темную хламиду с глубоким капюшоном, из-под которого виднелись только слипшиеся космы седеющих волос. Шел он явно с трудом, пошатываясь, будто перекатываясь с ноги на ногу. Покрытые темными пятнами, худые руки с выпяченными венами, исходились мелкой дрожью, которая передавалась на металлические четки, жалобно звеневшие от вибраций.

– Эмм… – Паша не совсем понимал, что можно ответить на подобный вопрос, – Я просто осматривался.

– Да? – будто разочаровавшись, спросил горбун.

– Да, пока что да, – немного подумав, ответил Павел.

Тогда горбун, шаркая ногами по скрипучему полу, удалился в каморку. Вскоре он вернулся оттуда, будто решив проверить, не пропал ли покупатель.

– Я хочу кое-что предложить. Кое-что, что будет тебе интересно. Я хочу поменяться с тобой, – карлик, казалось, едва слышно усмехнулся в конце фразы.

– На что ты хочешь меняться? – расставаться с чем-либо не хотелось, потому произнес это Павел с вызовом.

– У тебя в сумке есть один амулетик, – хихикая, проговорил карлик, крючковатым пальцем указав на заплечный мешок клиента.

«Амулет…»: Паша вспомнил, что успел взять побрякушку, перед тем, как ухватиться за кинжал в комнате Димы. Сам он ценности в нем не видел, но теперь понимал, что наверняка амулет не прост, раз карлик его почувствовал.

– А не много ли ты просишь? – блефовать он решил в последний момент, потому вопрос звучал не совсем уверенно.

– Хм… Мой товар будет куда полезнее для вас, – горбун быстро, чуть не падая, вернулся в каморку, то ли сильно торопясь, то ли имея привычку ходить именно так.

Такая спешка лишь укрепила Пашины подозрения о том, что амулет имеет реальную ценность и горбун хочет его обмануть. «Что ж, не продешевить не выйдет, потому что я даже не знаю, что это за амулет, но, потому он и бесполезен для меня сейчас. Ведь я и не собирался его как-то использовать до, а значит, ничего не теряю»: решил Павел, но сумку снимать с плеч не торопился, ожидая горбуна с его предложением.

Вскоре тот вернулся, неся в руке продолговатый сверток. Внутри было завернуто что-то походящее на небольшую булаву. Горбун, весь трясясь от возбуждения, принялся разворачивать тряпки, кидая их прямо на пол. При этом он что-то бормотал, а то и вскрикивал что-то абсолютно непереводимое, наверно, ругая неподатливые тряпки.

– Скипетр огня, пару раз в день работает вообще без всякой помощи, а дальше уже сам, – казалось, горбун сам любуется скипетром, – Хорошая вещь. Хочешь попробовать?

Паша слышал от Ивана о различных магических орудиях, через которые можно было творить какой-либо определенный вид заклятий, затрачивая на них куда меньше сил, чем без такого орудия. Но Иван говорил, что подобные вещи являются большой редкостью, соответственно и цена у них немалая. Паша забеспокоился еще больше, может посох этот и дорогой, но какую же ценность имеет удачно украденный амулет?

– Давай, – Паша не был уверен, правильно ли он понимает принцип использования скипетра, но расспрашивать горбуна постеснялся, стремясь не выдать в себе профана.

– Куда? – приняв в руки скипетр, спросил Паша о стрельбе.

– А зачем тебе огонь пускать? – искренне удивился хозяин лавки, – Так посмотри, не видишь?

– Я привык все проверять в действии, – Паша спешно ретировался, понимая, что сплоховал.

Силу посоха он должен был почувствовать сам, но играть роль опытного и умелого мага Паше было пока не по силам.

– Ладно, – Паше показалось, что он что-то почувствовал в посохе, будто ручка у него нагрелась, а на стальном шаре заиграли невидимые языки пламени.

Карлик нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая, пока Паша извлечет из сумки амулет. Он едва не вырвал его из Пашиных рук, и, казалось, был счастлив, как никогда раньше, едва коснувшись вещицы. Он был так увлечен созерцанием амулета, что даже не заметил, как Паша забрал скипетр и покинул подвальчик.

– Мигэль, пойдем отсюда, пора выбираться, – бросил Паша эльфу, на ходу поправляя сумку.

Ничто не помешало беспрепятственно покинуть город. Стражникам, как и обычным гражданам, казалось, было абсолютно безразлично, кем являются путники и куда они движутся.

Когда шум города остался позади, Мигэль все же спросил у Павла:

– А почему мы так спешим? Почему так быстро ушли из города?

– Торговец в той лавке мне показался слишком подозрительным, – Паша и сам не знал, что именно подвигло его на столь стремительный побег из города, и ответ он искал прямо сейчас, вместе с эльфом.

– И куда мы теперь?

– Нужно узнать, где мы находимся, а потом уже выбирать себе путь, – резонно заметил Паша.

– Мы могли бы спросить в городе, где мы, разве нет?– искренне удивлялся Мигэль.

– Это… Это было бы слишком подозрительно, – Паша понимал свою ошибку, но признавать это перед эльфом не собирался, – В деревне спросим, недалеко должна быть, как я слышал.

Думая логически, Паша выбрал тракт, который вел в северном направлении, надеясь, что рано или поздно прибудет в Княжество. В день они могли проходить на конях не меньше сорока километров, если двигаться с нормальной для подобных походов скоростью. Но вот идти с такой скоростью не позволяло нытье эльфа, который глубоко сопереживал коням, которые постоянно уставали. Вскоре их обогнала группа из трех всадников, двигаясь едва ли не в два раза быстрее. В конечном итоге, Паше это надоело.

– Я тебя сейчас вместе с твоим конем тут по земле размажу!

– Что сделала тебе моя лошадка? – с невинным взглядом удивился эльф.

– Уфф… – Паша крепко сжал эфес меча и плотно стиснул губы, стараясь не раскричаться, – Слушай меня, нытик. Либо ты подчиняешься мне, либо я тебя оставляю прямо здесь, одного, без коня, потому что я его покупал, без еды, без ничего. А сам еду, куда мне нужно. Тебя это устраивает? – Паша остановил коня, сверля эльфа взглядом.

Тот сжался под этим напором, но попыток защитить животных не оставил:

– Но коники…

– Я считаю до трех! Раз!

– Но…

– Два!

– Хорошо, – эльф опустил голову, изображая ужасную обиду, казалось, если бы где-то рядом был угол, он обязательно бы в него забился и рыдал.

Паша решил ничего не говорить, только махнул рукой, и двинул своего скакуна вперед. Эльф держался за предводителем, больше не смея жаловаться на усталость животных или же на свою собственную.

Впрочем, лошади, а это были именно кобылы, не были так слабы, как это рисовал эльф, к тому же Паша вовсе не собирался лишиться скакунов из-за спешки. Он помнил ту скорость, с которой двигались конные отряды на переходах, делал поблажку на то, что под ними вовсе не боевые скакуны, и лишь потому двигался чуть медленнее, устраивая частые привалы.

К вечеру они были уже около деревни, которая готовилась ко сну. Огни горели лишь во дворе трактира. Трактирщик уже принимал гостей, как раз тех самых всадников, что обогнали Пашу днем.

«Пожалуй, можно было ехать еще медленнее, может эльф и прав, все-таки кто его знает, насколько крепкими окажутся наши скакуны в таком переходе»: подумал Паша, чувствуя, как вздымаются бока у его лошади. Последние несколько километров они шли, едва ли не срываясь в галоп.

Кроме них и троих всадников в зале трактира «Дальняя дорога» никого не было. Паша и Мигэль расположились за маленьким столиком в углу, компания всадников же расположилась прямо в центре зала, за слишком длинным для троих столиком. Впрочем, в центре было светлее, так как прямо с потолка свисало какое-то подобие люстры с зажженными свечами, а всадникам, наверно, не было нужды скрывать своих лиц.

Тратить деньги Павлу совсем не хотелось, он попросил хозяина принести легкий ужин и воды, вместо предлагаемого вина. Всадники же очевидно собирались закатить страшную пьянку вкупе с обильным чревоугодием.

– Так ты говоришь, Иоанн набирает в армию всех подряд? – начал разговор один из них, – Мне не слишком-то хочется идти в бой рядом с каким-нибудь сарацином или египтянином. Терпеть их не могу, да и они меня, хе-хе.

– Но золото, которое предлагает Иоанн, заставляет позабыть об этих шероховатостях, – отвечал ему второй, на вид самый благородный, видимо, являющийся предводителем, – Я же не просто так вас позвал, нам уже отведено место в кавалерии, а там только наши.

– Выпьем!

Паше удавалось делать вид, будто его интересует только содержимое тарелки, но никак не разговоры о собираемой армии, чего нельзя было сказать о Мигэле, который прямо-таки не мог оторвать взгляда от центрального стола, казалось, его большие уши сейчас стали еще больше, и улавливают каждое слово, произнесенное всадниками. Павлу пришлось отвесить ему тумака и шепотом объяснить, что лишнего внимания привлекать не стоит.

Паше удалось подслушать, что армию собирает местный воевода, состоящий на службе у Императора, и идти эта армия собирается на подавление некого мятежа, возникшего на востоке Империи. Бои шли уже год, и армия требовала подкреплений, которые и собирались уже из наемников.

«Узнать бы, какой сейчас год, и как мне не попасть в боевые действия»: подумалось Паше. Он начинал паниковать, думая, что до Княжества будет не так просто добраться, тем более что в этой стране идет гражданская война.

Узнать дату Паше помог трактирщик, добродушный пухляк с блестящей лысиной.

– Девятьсот восемьдесят седьмой год от рождества Христова, тридцатое октября, вторник, – ответил он, – Да уж, в дороге часто забывается, какой сейчас день, и день ли вообще. Но я для того и работаю тут, чтобы помогать вернуть силы и память, знаете ли. Порой мои гости не знают даже собственных имен!

Паша усмехнулся трактирщику в ответ и спросил комнату для ночлега.

Если в княжестве, при первом его визите, Паша не смог понять, в какую эпоху он попал, то сейчас ошибки быть не могло, он в десятом веке. Как ему удалось понять, попал он в Византию, а значит, он вряд ли переместился в абсолютно иной мир, который никак не перекликается с тем, в котором он родился. Скорее он действительно попал в прошлое, которое по каким-то непонятным причинам не вязалось с историей, которую он изучал еще в школе. В конечном итоге, в заклинании присутствовала фраза, которую дословно можно перевести примерно так: «Пусть земля, на которой стою я сейчас, будет держать меня там, под открытым небом». Почему бы греческой земле, пусть даже паре сотен грамм, не оказаться где-то в чертах магического круга. Все-таки у Паши было недостаточно опыта, чтобы направить заклинание самому, а потому, вероятно, оно выбрало ту землю, которая ему больше «понравилась». К тому же обряд едва не сорвался, что наверняка имело свои последствия.

С этими мыслями Павел поднимался на второй этаж трактира и вошел в указанную трактирщиком комнату. В ней было не так уютно, как хотелось бы, но все же лучше, чем под открытым октябрьским небом. Два лежака, разделенных столиком, возле которого стоял треногий табурет. На этом мебель в комнате заканчивалась. Полы были выметены, хоть и покрыты широкими щелями. Паша почувствовал запах мышей, а в тюфяках наверняка ждали клопы, но Паша был слишком уставшим, чтобы сейчас обратить внимание на это неприятное соседство.

Постели были заправлены мешковиной, но Паша не собирался раздеваться, лишь стянул с себя кольчугу и сапоги, поножи и наручи. Мигэль, хоть и привык спать в лесу, постелью не побрезговал, и минут через десять мирно посапывал, ни о чем не заботясь. Паша же не был столь легкомысленным, компания кавалеристов у него доверия не вызывала, наверно и они, бросая во время ужина изучающие взгляды на Павла, относились к нему если не с недоверием, то с интересом.

На дверь Паша поставил охранное заклятие, присовокупив к нему сундук, подпирающий дверь, теперь он был уверен, что незаметно войти через дверь не удастся. Оставалось только небольшое окно, чуть кривовато вырубленное в стене. Его Паша запечатал, таким же, как и дверь, заклинанием, убедившись, что оно плотно закрыто.

«А теперь спать»: Паша улегся на лежак и закрыл глаза. Перед ним закружились отрывки произошедшего, лес, дорога, город. Опасность, блеск стали, ножны, приятно бьющие по бедру. Он понял, что сейчас он как никогда близок к счастью. Именно таких приключений ему не хватало, осталось лишь с достоинством идти через них. Паша уснул.

Просыпаться пришлось очень скоро, кто-то ковырялся в замочной скважине, на что сработало заклинание, разбудившее Павла. Он тихо встал и подошел к двери, вооружившись топором, взятым в займы у клуба «Богатырь». Нежданный гость не мог понять, почему дверь не открывается. По карманным часам Паша понял, что сейчас около часа ночи, самое время для приема гостей. Решительно отодвинув сундук, он распахнул дверь.

По ту сторону стоял служка, который подавал вечером еду к столу. Он так и не успел спрятать свою отмычку, лишь поднял глаза, наполненные диким ужасом.

– И что ты здесь забыл? – грозно покачивая топором, спросил Паша.

Служка лишь вытаращил глаза, глядя то на Пашу, то на топор. Он беззвучно шевелил губами, видимо, ища подходящую ложь, а ноги его заметно тряслись.

– Я… Я просто попутал дверь, – замямлил он наконец, потихоньку пятясь назад.

– И часто ты так их путаешь? С отмычкой в руках?

– Нет, никогда. Просто сегодня так… А так нет, никогда, – затряс головой воришка, – Просто жалование малое, а работы много, вот я от усталости и спутал двери.

Вор вдруг понял, что сам себя выдал и бросился наутек, потеряв отмычку. Догонять его Паша не стал, лишь поднял отмычку с пола, заодно осмотрев коридор. Вокруг царила тишина, Паша, махнув рукой, вернулся в комнату. Охранные чары пришлось ставить заново, вернув на место и сундук. Он чувствовал себя невероятно уставшим, а потому быстро погрузился в сон, проспав до утра.

Выдавать воришку как-то расхотелось, все-таки это проблемы хозяина заведения, это о его трактире пойдут дурные слухи и это его посетители рано или поздно разнесут тут все в пух и прах. А Павлу лишний шум был не нужен. Воришка же предусмотрительно не попадался на глаза.

Как выяснилось, кавалеристы-наемники уже уехали, на заре. Паша же задержался в трактире почти до полудня, плотно позавтракав и передремав еще пару часов.

Теперь ему предстояло узнать ближайшую безопасную дорогу до Княжества и выдумать себе нормальную легенду на случай, если его остановят какие-нибудь излишне любопытные люди, будь то стражники или обычные граждане.

– А вы куда путь держите? – хозяин остановил Пашу, когда тот уже запрыгивал на коня, – Если на север, к Торнису, то будьте осторожнее. Говорят, там неспокойно, кто-то тревожит погосты, и усопшие не спят даже днем. Лучше не ехать основным трактом. Конечно, в объезд будет дольше, но безопаснее.

– Да? – Паша забеспокоился, – И никто не может успокоить погост?

– Отправляли гонцов с прошением, но ответа так и нет, – сетовал трактирщик, – Сельчане прячутся ночами в церкви, однако местный батюшка не имеет тех сил, что ранее. И ведь теперь мой трактир терпит одни убытки, поток путников совсем поредел…

– Хм… Спасибо за предупреждение, – Паша хмуро глянул в сторону дороги, – А если мне удастся устранить проблему, кто мне заплатит?

– Староста деревни, сельчане, все заплатим, милостивый господин, – трактирщик чуть не бросился на колени, – А вы можете? Вы странствующий ведьмак? У вас есть лицензия?

– Что-то вроде, я ничего не гарантирую, а потому и предоплаты никакой не возьму.

– Хорошо, – трактирщик беспокойно теребил в руках края своей туники, – Может, я могу вам как-то помочь?

– Да, – Паша свесился с седла, чтобы приблизиться к трактирщику, – Никто не должен знать, что я здесь был, пока я не закончу работу.

Трактирщик утвердительно кивнул и больше вопросов задавать не стал.

Неизвестно отчего, но Паша чувствовал, будто его кто-то разыскивает, что за ним кто-то гонится. И это ощущение не давало ему покоя, ему казалось, что почувствовать себя в безопасности он сможет лишь добравшись до Княжества, а потому ехать в объезд ему не хотелось.

«Лучше уж мертвяки. И куда меня потянуло?»: подумал Паша. Иван, конечно, учил Пашу основам борьбы с мертвецами, но конкретного опыта у Паши не было, да и воспоминания были скудны. Паша решил импровизировать.

Ни одно тело не станет подниматься из уютной могилы просто так, если, конечно, при жизни оно не принадлежало чародею, который запросто мог воскреснуть упырем, или, так называемым, вампиром. Либо же еще при жизни он мог наложить на себя определенные заклятия, совершить ритуальное самоубийство и воскреснуть уже в новом обличье. Такие действия были большой редкостью, к тому же были сопряжены с большим риском не воскреснуть вовсе. Но получившийся в результате такого ритуала лич был очень опасен, и представлял угрозу целому государству, а не, положим, району или городу.

Однако, в любом случае, телу нужна помощь, чтобы оно восстало из мертвых, ведь в каждом теле оставалась частица воли усопшего. Эта воля и охраняла вечный сон покойного, и некроманту, который вздумал вернуть кого-то из мира мертвых, даровав некое подобие новой жизни, эту самую волю нужно было сломить.

Если человека убили насильственной смертью, то воли в нем останется меньше, если вообще останется, так как человек вовсе не собирался умирать, не готовил себя к этой мысли. Такого, порой, и поднимать было не нужно, он мог восстать и сам, если при его похоронах не было соблюдено никаких ритуалов. Другое дело самоубийцы, этих поднять мог лишь самый искусный некромант, но зато самые агрессивные покойнички получались именно из тех, кто свершал суицид.

Погосты же могли баламутить и ведьмы, и колдуны, желающие насолить местному населению или просто из вредности. Как именно это делалось, Паша не знал. Впрочем, и о том, как этому противодействовать, он имел весьма смутное понятие. Знал лишь, что на погосте наверняка будет оставлен какой-либо амулет или его подобие, оно-то и оказывает неблагоприятное воздействие на мирно спящее население кладбища. Во избежание подобных инцидентов покойников либо жгли сразу, либо над погостом проводились определенные манипуляции. Как понял Паша, тут этим занимался священник, которого упомянул трактирщик.