Вспомнилась деревня, наполненная вражескими воинами. Туда и направился Паша. Нет, он не собирался поедать защитников, все-таки он сам был человеком, и есть себе подобных ему не хотелось. А вот напугать защитников аванпоста, а заодно украсть у крестьян корову или лошадь Паша был не прочь.
Подлететь незамеченным не удалось, кто-то из воинов, очевидно, разглядывал небеса, любуясь выглянувшим солнцем.
– Змий! – завопил он, размахивая руками.
Но Паша был уже слишком близко, чтобы защитники деревни успели приготовиться к бою со столь неожиданным соперником. Приземлившись прямо на вопящего воина, который от страха замер на месте, Паша тут же устремился к собравшимся в кучку остальным защитникам. Они пытались спрятаться за телегой, оставшейся прямо на дороге, но их решение было весьма глупым. Сильно толкнув телегу, Паша просто разбросал ею прятавшихся за ней людей. Хвостом он сшиб еще двоих, спешивших на помощь. Остальные вступать в бой не решились, спрятавшись в домах. Деревня вмиг опустела. Паша схватил зубами замешкавшуюся лошадь, взял разбег, и улетел, пока защитники не опомнились, и не попытались отразить его нападение. Это был его первый боевой опыт.
«А теперь пора в лагерь»: закончив с лошадью, подумал Павел. Издав дикий рык, он мощным движением лап поднял себя в воздух.
***
«Широкое поле»: осматриваясь, подумал Паша. С его позиции раскрывался поистине впечатляющий вид. Длинными змеями расположились оба войска друг против друга. Эти змеи постоянно рябили, переливаясь отблесками доспехов, цветными знаменами и едва различимым блеском глаз.
Князь действительно собрал большую кавалерию, разделив ее на две части, по флангам. В центре он расположил пехоту, в основном вооруженную копьями и длинными, каплевидными щитами. Были у него и лучники, но их количество было незначительными. Рассмотреть его войско лучше Паша не мог, волхв оставил его в арьергарде, велев вступать в бой только в качестве дракона и только по особой команде.
Сам же Велимудр был непосредственно возле подконтрольных ему боевых порядков. В центр волхв определил пехотный полк, собранный тысячником Ярославом, за их спинами расположились лучники. В левый фланг были поставлены варяги, в правом фланге расположились гномы, под прикрытием эльфов. Кавалерия стояла чуть поодаль, около варягов, очевидно, именно левый фланг планировал прорывать волхв, поставив там кровожадных викингов и ударную конницу.
На стороне Киева сражались не только жители окрестных земель. Волхв долго удивлялся, откуда греки смогли найти у себя лишний полк пехоты, да еще и прислать его сюда. Ведь совсем недавно они просили у Владимира помощи, чтобы погасить восстания в собственных землях. Однако удивляться было бесполезно, нужно было действовать.
«Наша сила в наших жрецах, они наполнят силой руки наших воинов. Наша сила, в наших колдунах, они обрушат огонь на головы врагов. Нет более у Князя сторонников среди волхвов, ибо крестился он, и земли свои крестить хочет. А греческие священники слабы, Яхве забирает их силу себе, жадный он. Лишь самые могущественные его прислужники могут что-то противопоставить нашим колдунам. Но таковых, я думаю, сюда греки прислать не успели. А потому, лишь порождения Яхве способны дать нам отпор. Демоны, подобные тому, что мы видели еще в моем доме, Павел. С ними-то и должен будешь бороться ты. Теперь, когда в тебе сила камней. А мы тебе поможем»: Паша вспоминал последние наставления волхва. Потерев руки, Паша скинул с себя плащ, снял перевязь меча. Руки исходились мелкой дрожью, с ними дрожью занялось и все тело, Пашу буквально колотило, будто от дикого холода. Но ему не было холодно, ему даже не было страшно. Казалось, он знал, что ему предстоит, но он не был готов. Волна возбуждения накатила на него. Он обернулся, опасаясь, что за ним кто-то наблюдает, что кто-то заметит предательскую дрожь.
Ясмина стояла рядом, практически у него за спиной:
– Ты совсем не готов, – мягко прошептала она.
– Да, наверно, так, – Паша взял ее за руки, – Но ты ведь поможешь мне?
Ясмина ничего не ответила, лишь прижалась к нему, положив голову на плечо. За их спинами раздался протяжный вой сигнального рога, войска князя двинулись в наступление. Паша не захотел повернуться, будто ему было безразлично то, что происходит позади него. Он закрыл глаза, и, обняв свою девушку, уткнулся в ее волосы, от которых всегда пахло еловыми ветвями. Ему вспомнилось детство. В лесу около родной деревушки было немало елок. Паша всегда любил забраться под раскидистые еловые лапы и прятаться там от отца, когда они вместе ходили в лес за грибами или ягодами. Там, под деревом, пахло так же.
Именно через тот лес Паша пытался пробраться, когда впервые попал сюда. Когда его жизнь изменилась в корне, перестала быть простой и понятной. Вряд ли тогда он перестал быть маленьким винтиком огромного механизма, но он стал совсем другим винтиком. И он все еще не знал, каким именно. Не знал, может ли он действительно повлиять на исход битвы, может ли он остановить бога.
За спиной раздался шум столкнувшихся армий, лязг оружия, топот копыт и рев идущих в бой людей. Паша чуть дернулся, будто это он сейчас принял на щит вражеское копье, будто его грудь пробило стрелой, будто это его лошадь рухнула под ним. Ясмина крепче прижалась к Павлу, и он почувствовал – эти объятья могут стать последними. Ему хотелось растянуть эти моменты, он и сам не понял, когда успел так полюбить эту рыжую ведьму, которую несколько месяцев назад был готов убить.
Тем временем битва продолжала разворачиваться. Два войска уже схлестнулись, не особенно уделяя внимания тонким тактическим маневрам. Паша не удержался, и все-таки повернулся, чтобы видеть ход сражения.
Киевская конница безуспешно пыталась расстроить боевые порядки гномов. Конечно, коренастые защитники гор несли потери, но каждый павший гном дорого стоил коннице. Эльфам было удобно расстреливать нападающих практически в упор, так как невысокие гномы не мешали полету стрел, что позволяло стрелять прямой наводкой, а не навесом. Такие стрелы легко пробивали кольчуги кавалеристов, сея смерть и панику в их рядах. Однако воины были хорошо обучены, а потому смогли быстро ретироваться, не позволяя гномам крепко связать их боем.
На левом фланге наступали войска волхва. С диким ревом варяги врезались в стену копий и щитов, будто их совсем не устрашали жалящие навершия на длинных древках. Паша не мог видеть, сколько воинов приняло единовременную смерть, после первого выпада греческих копейщиков, но видел, что варяги не остановились, не испугались раненых товарищей и быстро преодолели последние метры, разделяющие их с врагом.
Центральные полки сражались с меньшим энтузиазмом, сходясь лишь на короткий срок, будто испытывая друг друга. Кроме обычных бойцов, казалось, никто не сражался. Не было льющегося с небес огня, молний или прочего проявления колдовства. Но Паша ощущал его вокруг, казалось, творимую здесь волшбу можно было даже потрогать. Маги боролись, но борьба их была незрима, по крайней мере, в тот момент.
Паша переводил свой взгляд с одного полка на другой, пытаясь понять, кто же одерживает верх. Но, как ему казалось, битва была равной, и вряд ли ее исход решат простые мечи.
Наконец битва магов принесла свои первые плоды. Очевидно, у киевского войска действительно было меньше магической мощи, так как именно на их головы посыпались огненные шары. Они не нанесли ужасного урона, вряд ли загорелось более сотни человек. Скорее, никто и не планировал сжечь все вражеское войско разом, а вот напугать и посеять панику магам удалось. Греческие копейщики дрогнули, левый фланг киевского войска стал прогибаться под напором варягов. Туда же направилась и немногочисленная конница Ярослава, чтобы довершить начатое.
Потеря контроля над своим правым флангом для киевского войска могла стать фатальной, ведь тогда появится возможность окружения. На помощь греческому полку была брошена конница. Она должна была врезаться в нападающих варягов, вынудив их прекратить наступление, а то и вовсе повергнуть в бегство. Оказалось, волхв ожидал этого, и собственную конницу отправил не атаковать вместе с викингами, а связать боем конницу врага. «Самоотверженно»: подумал Павел, понимая, что малый конный полк не сможет долго удерживать тяжелую конницу киевлян.
Однако, произошло все совсем не так, как думал Павел. Пожалуй, подобного не ожидал никто. Конница Ярослава смогла отвлечь часть кавалерии князя, однако другая часть, проявляя чудеса маневренности и дисциплины, смогла направиться прямо в спину варягам. Но те проявили куда большие чудеса маневренности. Неведомым образом строй викингов развернулся и приготовился встретить конных воинов, при этом они не прекращали атаковать греков, чтобы не дать тем восстановить боевые порядки. Даже отсюда Паша понимал – каждый викинг сейчас стоит пяти бойцов, и вряд ли это возможно без помощи магии.
Киевская конница не ожидала такого перестроения, тем более они не ожидали, что вооруженные топорами викинги вдруг поднимут копья греков, и встретят конных по всем правилам боя с пехоты с кавалерией. Однако пути назад у них не было, чудеса закончились. На полном скаку кони нанизывали свои груди на копья. Те, что желали остановиться, оглашали все поле многоголосым ржанием, тонущем затем в топоте копыт и лязге металла. Задние ряды кавалеристов давили на передние, образовалась давка. В этой общей куче варяги мерно вырезали кавалеристов, не имеющих возможности быстро отступить. Конный полк княжеских сил был сломлен. Нет, вряд ли мертвыми упала и треть, но к бою это формирование будет пригодно еще не скоро. Разрозненными отрядами кавалеристы убегали от обезумевших варягов. Однако конный полк Ярослава тоже понес тяжелые потери и вынужден был отступить.
В целом, этот подвиг варягов слегка склонил чашу весов победы в сторону сил волхва. Пятящиеся назад греки грозили вот-вот кинуться в бегство, полностью обнажив правый фланг княжеского войска. Конница только начинала собираться воедино, приводя себя в порядок после бегства. Если у князя был резерв, то бросать его в бой нужно было сейчас. И он бросил.
Из-за спин греков донесся многоголосый яростный вопль. Даже один этот крик мог бы остановить любую армию, даже такую свирепую, как армия викингов под чарами. Но те не остановились, как оказалось, зря. Проносясь через ряды греков, к викингам двигались три огромных чудища. Их тела были покрыты шерстью и костяными наростами и даже шипами. Двое из них передвигались на четырех лапах, третье же было прямоходящим. Оружия они с собой не имели, но его с успехом заменяли огромные лапы и когти. Каждое из чудищ было едва ли не в два с половиной раза выше любого из людей, и сражаться с ними было бы очень трудно.
Видавшие виды викинги попятились, пытаясь организоваться для обороны. Чудовища вклинились в ряды северян, разбрасывая тела. Конечно, чтобы истребить несколько тысяч человек такого количества чудищ было бы маловато, но уничтожать всех и не требовалось. Напуганные северяне пытались убегать от нежданного врага, но в общей свалке это было бы просто невозможно. Княжеское войско получило достаточно времени, чтобы организоваться и перебросить подкрепления с другого фланга.
«Пора»: подумал Паша, видя особый сигнал волхва. Он быстро повернулся к Ясмине, поцеловав и крепко обняв ее, он коротко попросил:
– Отойди, мне пора.
Ясмина ничего не сказала, быстро отходя. В ее глазах мелькнули слезы, но Паша старался не думать о них, они еще не проиграли боя.
Пока Павел концентрировался на превращении, магам удалось сразить одно из чудищ ударом молнии. Второе чудище издохло само от полученных ран, викинги не отдавали свои жизни бесплатно, и каждый разорванный воин пронзал врага мечом, все они хотели попасть в Вальхаллу.
Расправив крылья, Паша быстро спланировал над викингами. Те, видя дракона, воспряли духом, встречая того приветственными криками. Паша устремился к последнему, прямоходящему, чудовищу. Казалось, монстр еще не заметил летучего ящера, так он был увлечен истреблением северян.
Когда Паша, явно превосходящий и физической силой и размерами, схватил монстра, крепко сжав его в лапах, ему показалось, что демон даже издал некое подобие удивленного возгласа. Еще более удивленным его возглас звучал в тот момент, когда Паша бросил его на землю с высоты птичьего полета. Каким бы мощным не был демон, этого падения он не пережил.
Теперь уже греческий полк, едва оправившийся от понесенных потерь, был подвержен атаке чудовища. Пусть и одного, но явно более страшного. К тому же северяне быстро собрали волю в кулак и устремились в новую атаку. Однако долго разрывать людей на части Павлу не удалось.
Едва забытый сон, виденный им еще во время первого его путешествия, начал сбываться в полной мере. Только сейчас Паша вспомнил, как именно достался ему утерянный осколок, метающий молнии и что именно он видел прежде, чем этот осколок вонзился в его ладонь. Небо быстро темнело, откуда-то набежали тучи, но дождя они не принесли, лишь скрыли то, что происходило на небесах.
Паша оставил греческий полк в покое, понимая, что северяне могут справиться сами. Ему же надлежит быть там, за тучами. Быстро набрав высоту, Паша нырнул в темные, прохладные облака. Вынырнув оттуда, он не сразу понял, где враги, и кого ему атаковать.
Непонятных летучих существ было полно с обеих сторон, благо, они еще только готовились к поединку, собираясь в две огромные кучи. Заметив ту самую загадочную троицу, Паша быстро устремился в их сторону, стараясь занять выгодную для себя позицию и не оказаться меж двух огней.
Реальность несколько отличалась ото сна. Троица не метала огня и молний на землю, да и выглядели они куда прозаичнее, нежели во сне. Не было того сияния и великолепия в их облике. Впрочем, выглядели они все же достаточно устрашающе, к тому же Паша нутром чувствовал их силу. На их стороне выступали воины, восседающие на крылатых тварях, которым Паша не подобрал названия. Сами воины мало чем были отличны от обыкновенных людей, а твари походили на птеродактилей. Были тут и гарпии, и горгульи, и прочие птицеподобные существа. Паше было трудно рассмотреть их всех, слишком напряженной была ситуация.
Войско напротив было не таким разномастным. Двурукие крылатые воины, покрытые чешуей и перьями, с ними заодно и совсем не походящие на людей существа. Эти имели в основном перепончатые крылья и гладкую кожу различных расцветок. Встречались среди них и вооруженные чем-то кроме собственных конечностей и зубов, но такие индивиды были крайне редки.
Павлу показалось, будто две армии застыли в некой нерешительности и чего-то ждали. В какой-то момент Паша даже решил, что ждут они именно его. Ждут, какую из сторон он примет, будто у него есть выбор. «А ведь есть, собственно»: подумал Павел, но свой выбор он уже сделал, и менять его теперь он не захотел. Едва он пересек незримую черту, точно обозначив выбранную им сторону, армии двинулись друг к другу.
Сражаться с пешими людьми было не намного сложнее, чем с летучими воинами. По крайней мере, с той их частью, с которой встретился Павел. Летали они весьма неуклюже, рывками. Их крылья и вес тел явно не позволяли им совершать грациозных пируэтов, тем более набирать большую скорость, а потому, для набравшего скорость Павла, каждый из них казался и вовсе неподвижным.
Никакой магией эти воины не обладали, или не спешили ее использовать. Паша вспомнил первого встреченного им демона. Тот был на порядок сильнее и могущественнее. А значит, таких порождений в подчинении у врага было не много, иначе бы они уже давно обозначили свое присутствие.
Впрочем, Павел не расслаблялся, понимая, что врагов много, а он один. И какой-нибудь из них наверняка сумеет подрубить крыло ящера, если тот не будет внимателен и собран. В какой-то момент Паша понял, что летучие демоны просто бегут от него. «Значит, они умеют бояться»: пронеслось в его голове, когда он настиг очередную жертву. Благодаря Пашиной помощи, войско троицы стало стремительно набирать перевес, уничтожая врага. Паша имел большое преимущество в скорости полета, а потому мог быстро перемещаться от фланга к флангу, помогая союзным силам обращать противника в бегство, либо же просто расстраивая его боевые порядки. Впрочем, боевой порядок если и соблюдался, то самый примитивный, союзники просто старались держаться ближе друг к другу, насколько это было возможно в условиях полета.
Больше Павла удивляло то, что кроме присутствия в образе трех всадников, боги ничем не помогали своим подопечным. Ни захудалой молнии, ни огня, ничего. Они просто зависли в воздухе позади устремившегося вперед войска, и наблюдали оттуда, как их армия сокрушает противника. «Наверно, они считают, что мы и без них справимся. Кстати, а куда падают тела?»: вдруг Паша понял, что наземные армии, должно быть, давно были засыпаны телами умерших в небе бойцов. Побороть свое любопытство ему не удалось, он нырнул в тучи.
Две армии по-прежнему сражались не уступая друг другу. Киевский князь бросил на помощь греческому полку малый пехотный полк из резерва, одновременно с этим пытаясь прорвать фланг, который обороняли гномы. Центральные полки намертво склеились в жестокой схватке. Отдельные их отряды ворвались во вражеский строй так глубоко, что обозначить линию фронта практически не представлялось возможным.
Падающих с небес тел Павел так и не увидел, зато видел короткие сполохи огня в тучах. «Они сгорают прямо там? Я же дважды пролетел там и не сгорел…»: глядя в тучи, Павел пытался понять суть заклятья, охраняющего землю от последствий небесной битвы. Однако не только этот факт удивлял Павла. Еще большее удивление у него вызывало то, что место небесной битвы никак не сместилось, и сражение по-прежнему происходило ровно над тем полем, где сошлись армии людей, эльфов и гномов. Такие метаморфозы пространства несколько настораживали Павла, ведь понять природу их действия он не имел возможности. Пришлось списать все на богов, которые наверняка не впервые проделывают подобные фокусы.
Решив, что небесные союзники пока что не нуждаются в его помощи, Паша решил помочь силам наземным. Его целью стала Киевская кавалерия, которая вновь устремилась на изрядно поредевший строй гномов. Этот удар кавалеристов имел все шансы прорвать оборону и разметать защитников левого фланга. А ведь у волхва не было резерва, кроме сотни молодых воинов, что уносили с поля раненых.
На этот раз Паша решил дать волю своей колдовской силе, которой в теле дракона было гораздо больше, нежели в теле людском. Мощным потоком пламени Павел поджог переднюю линию набравших разбег кавалеристов. Горящие воины падали на землю, о них ломали ноги следующие за ними скакуны. В кавалерийском полку началась паника, атака была остановлена, задние ряды поспешно тормозили коней, стараясь не давить на идущих впереди товарищей. Паша не уничтожил и сотни воинов, но дал время гномам – кавалеристы еще не скоро соберутся в новую атаку.
Убедившись, что в его помощи нет острой необходимости, и в целом войска волхва снова начинают одерживать верх, Паша вновь нырнул за тучи. Здесь не изменилось ничего, его союзники по-прежнему теснили врага, уничтожив около половины от первоначального количества. Всего в небе собралось не более тысячи воинов, а потому сражение здесь шло куда быстрее, и его финал не заставил бы себя ждать, если бы не внезапная помощь почти сраженному войску.
Откуда-то из-за спин отступающих стремительно вырвался небольшой сгусток мрака. Паша сразу же узнал его, он выглядел точь-в-точь так же, как и виденный им во сне. Пролетая над головами своих подопечных, он оставлял за собой тонкий след маслянисто-черного дыма, который никак не желал развеяться. Увидев его, троица всколыхнулась, их орудия засияли пламенем и электрическими разрядами, они готовились к битве.
Сгусток так и не тронул войска, направляясь прямо к его главарям. Паша вдруг понял, что практически застыл на месте, как и в своем сне, лишь созерцая происходящее. «Если я буду просто смотреть, то сон станет вещим»: пронеслось у него в голове. Не до конца понимая, что он собирается делать и нужно ли это вообще, Павел бросился наперерез нежданному врагу. На ходу он мысленно читал заклинание, собираясь атаковать противника чистой энергией, силой собственной сущности, без форм и воплощений.
Если бы эта атака имело хоть какое-то отображение, случайный зритель мог бы увидеть рябящий, постоянно меняющий форму, сгусток, который сорвался с лап дракона и направился к летящему комку мрака. Получив Пашино послание, враг чуть дернулся и остановился. Нельзя было понять, был ли ему нанесен серьезный ущерб или же он просто заинтересовался летучим ящером, но теперь целью сгустка стал Павел.
«Вот это поворот!»: Паша наконец осознал, что его действия были не совсем осмысленными и теперь за это придется платить. Куда-либо бежать было бессмысленно, Паша просто приготовил защитное заклятье, и плавно парил в небесах. Не долетев какой-то десяток метров, сгусток остановился, зависнув в воздухе. Затем он задрожал и стал разрастаться в размерах, меняя очертания. Уже через несколько секунд Паша лицезрел перед собой темный силуэт, укутанный в плащ, сотканный из легкой черной дымки и, казалось, самой тьмы. Лица его не было видно, оно скрывалось под глубоким капюшоном, зато был виден увесистый, и, очевидно, очень острый меч, который существо держало в левой руке.
– Ты зашел слишком далеко! – раздалось у Павла в голове.
Он сам не понял, слышал ли кто-то еще эти слова, а возможности спросить это у него уже не осталось. Он почувствовал резкую боль в области груди, будто кто-то схватил его сердце. Боль утихла так же быстро, как появилась, но вместе с ней пропала и возможность двигаться. Он все еще парил в небесах, судорожно дергая крыльями, но больше он их не чувствовал. Последнее, что он успел увидеть, прежде чем его крылья безвольно сомкнулись, это последний фрагмент своего сна. Силуэт вновь превратился в сгусток мрака, чтобы устремиться к троице. Затем он вновь принял облик в виде укутанного в плащ воина. Короткий взмах меча, принятый на копье и яркий, слепящий глаза, взрыв. Но звуков уже не было, Паша падал вниз бессознательным, запечатлев на сетчатке синее небо, озаренное яркой вспышкой.
***
Паша оказался в месте, абсолютно лишенном света. Вокруг него не было ничего, что он мог бы осязать, не было ничего, что он мог бы увидеть. Только пространство, границы которого Паша просто не мог ощутить.
– Не умирай, – донеслось откуда-то из глубин окружающей его пустоты.
Паша узнал этот голос, это был голос его возлюбленной – Ясмины. Ему хотелось ответить, что он не мертв, но он и сам был не уверен в этом. Более того, он не мог ответить. Время тянулось загадочной лентой. Паша не мог определить, сколько он ждал новой фразы. Ему казалось, что прошла всего секунда, но в то же время эта секунда была мучительно долгой, будто прошли годы, десятки тысячелетий, а может быть, и вечность.
– Ты зашел слишком далеко. Но мне это нравится, – с Павлом вновь заговорили, – Я дарую тебе новый шанс. Знай, тебя спас я, а не кто-то другой.
Паша не мог видеть говорящего, к тому же он не мог точно определить тембр голоса. Казалось, что он плавно переходил от обволакивающего баритона до режущего, чуть хрипловатого, фальцета.
– И ты бы не оказался здесь, если бы я этого не позволил. Ты мой раб, на тебе мое слово. И теперь ты увидишь, как вся история тех, за кого ты сражался, будет предана забвению. История этого народа начнется с моего пришествия. Ты увидишь, как будут поруганы те идеалы, что ты пытался защитить, как они будут заменены новыми. Ты узришь, что есть Бог.
Короткая вспышка света ослепила Пашу, он будто нырнул в него. В ушах шумело, Паша не сразу понял, что это не шум его крови, а шум волн, бьющихся о борта судна. Открыть глаза не удавалось, веки склеились и никто не удосужился их протирать. Справившись с этой задачей, Паша хотел позвать кого-нибудь, но у него вышло лишь что-то прохрипеть.
– Проснулся? – голос, наполненный старческой хрипотцой, полностью вернул Павла в реальность.
Рядом был волхв, а значит, все не так уж и плохо. По крайней мере, Павел очень хотел надеяться на это.
– Где мы? – спросил он, едва его язык начал повиноваться ему.
– На ладье, – коротко ответил волхв.
– И куда мы плывем? – Паша хотел задать совсем другие вопросы, но отчего-то не решался.
– Мы плывем подальше от материка, в поисках убежища, – задумчиво проговорил волхв.
– Мы проиграли? – Паша, казалось, знал ответ, но вопрос все же сорвался с его губ.
– Да, мы проиграли.
– Почему? – Паша вопросительно глянул на старца.
– А разве ты сам не знаешь ответа? – старик отчего-то нахмурил брови, – Мы проиграли, потому что ты шел в бой с вопросом, а не ответом. Потому что ты не захотел победить.
– Что? О чем ты вообще говоришь? – Паша не на шутку возмутился, ему порядком надоели подобного рода обвинения и загадки.
– Что ты защищал? Скажи мне, ради чего ты сражался? Кого ты хотел победить? Ты сражался лишь потому, что оказался на поле битвы. Потому что я привел тебя туда. И пусть в этом есть доля и моей вины, но сражаться должен был ты. Тебе дали столько сил и возможностей, сколько не было еще ни у одного смертного. Ты в одиночку ударил бога. И знаешь, почему твой удар был пустым? Потому что ты сам не знал, зачем тебе его бить.
– Ты задаешь мне эти вопросы и отвечаешь на них за меня. Так какой смысл мне говорить с тобой? – вновь возмутился Павел, – Ты сам знал, почему я иду за тобой, я сотни раз говорил тебе это. И теперь ты хочешь обвинить меня в том, что я не защитил Твоих богов. Да, я не был рожден здесь, а потому и не могу всецело отдаться этой войне. Но ты об этом знал, и раз уж ты возлагал на меня надежды, то это твоя глупость, а не моя.
Паша почувствовал невероятный прилив сил, и мигом поднялся с кровати:
– А теперь, я не вижу смысла искать виноватых. Я сделал ровно столько, сколько мог. Быть может, это твои боги слишком слабы, чтобы защитить эти земли?
– Ты ничего не понял. Каждый бог силен одинаково, и каждому из них позволено одинаковое количество вещей. Их сила в том, как будут они использовать свои возможности. Да, мои боги ныне свергнуты, а я остался без покровителя. И сколько бы молитв и жертв я не сделал теперь, мое могущество не станет прежним. Но если бы ты до этой поры принес бы хоть одну жертву моим богам, на стороне которых ты сражался, исход битвы был бы совсем иным. Вот о чем я тебе говорю.
– Почему же раньше ты мне этого не сказал. Перед битвой, а не после, когда мы побежденные качаемся в посудине, плывя неизвестно куда?
– Потому что ты должен был сам постигнуть это. Сам прийти к богам. Лишь такая молитва имела бы истинную силу. Сила Яхве кроется в его последователях. Они истово верят и устраивают в его честь широкие празднества, терпят великие лишения в его честь, вынуждая себя голодать. Они чтут многие правила, которые вовсе не нужны им как людям, но нужны как рабам Яхве. Вот в чем его сила.
– Значит, он сильнее, – Паша пожал плечами, вдруг абсолютно потеряв интерес к спору, – И значит, я слабее. Если тебе приятно винить во всем меня, то я не против. Я ничего не обещал.
Все это время Павел облачался в свои доспехи. Прикрепив на поясе перевязь с мечом, Паша наконец осмотрел комнату, в которой они находились. Назвать помещение комнатой было трудно, так как очнулся Паша в палатке, возведенной, видимо, прямо на палубе судна. Хмыкнув себе под нос, Паша вновь повернулся к молчащему волхву:
– Где Ясмина?
На лице волхва не дрогнул ни один мускул, будто он и не услышал этого вопроса, будучи погруженным в свои мысли. Паша даже хотел повторить вопрос, опасаясь, что волхв действительно не слышал его, но старик заговорил:
– Она отдала себя ему. Взамен тебя. Когда ты умирающим упал на землю, рядом не было никого, кто мог бы помочь тебе. Была только она. Я не знаю, как ей удалось это, я не знаю, как она молилась ему. Но в одном я уверен точно, ее душа отправилась ему вместо твоей. Он любит самопожертвование.
Паша не нашел слов. Он не стал кричать и рвать на себе волосы. Он не нашел в себе сил даже на слезы. Его душа опустела в один миг, будто кто-то огромной метлой вымел оттуда все, что еще теплилось там. Не чувствуя ничего, он просто сел на лежак. Он понимал, что ему должно быть больно, что ему должно быть грустно. Но сейчас он не чувствовал даже удивления от того, что никаких чувств в нем не было. Все, что удалось выжать из себя, это глухие отголоски разочарования, которое тут же сменилось кротким смирением и безразличием. Паша не знал, сколько продлится подобное, и что именно вычерпало из него все людское, но он больше не чувствовал себя человеком. Будто весть о смерти любимой была той самой последней каплей, которая переполнила чашу. Ту чашу, которую был способен вместить в себя человек. Теперь же, когда она была переполнена, у Павла была два пути – сломаться, утонуть в хлынувшем потоке сожалений или же перестать быть человеком и вместить в себя больше.
Паша понял, почему волхв винит Павла, но при этом в его голосе не слышно сожалений. Да, Паша не проделал и сотой доли жизненного пути волхва. Паша не увидел и не претерпел и крупицы из того, что выпало на долю Велимудра. Но он достиг иного уровня быстрее, чем можно было ожидать, и стал понимать волхва.
– Где та земля, на которой мы будем искать убежище? Есть ли за нами погоня? Расскажи мне, как обстоят наши дела, чтобы я мог помочь нам, – Паша расправил плечи, и взглянул на волхва.
– Варяги говорят, будто есть в море один остров, к которому подплывет не каждый моряк. Населен он диковинными существами, полностью покрытыми шерстью, но имеющими свой язык. Туда мы и плывем. Погони за нами нет, войска князя понесли большие потери. Впрочем, и наших выжило не так много. У нас всего семь десятков ладей, на которых расположились все, кому удалось вырваться. Гномы, эльфы, люди, колдуны и жрецы павших богов. Всего две с малым тысячи душ, да поклажа.
– Как долго я был без сознания? – спросил Паша.
– Три недели.
– Значит, мы уже далеко отплыли?
– Да, но не потому, что прошло много времени, а потому что жрецы раздувают наши паруса. Сейчас мы уже в море и не далек тот день, когда мы сойдем на берег. Что будет дальше, не знаю даже я. Я не знаю, как мы спрячемся от Яхве.
– Ясно, – Паша встал с места, – Мне нужно подышать воздухом.
С этими словами он вышел из палатки, окунувшись в прохладный, морской ветер. В лицо брызнула соленая, морская пыль. Пашины глаза заслезились, они слишком отвыкли от света. На миг ему показалось, что эти слезы вовсе не от солнечного света. Но ему лишь показалось. Небрежно вытерев лицо тыльной стороной ладони, он окинул взглядом команду своего судна. Около тридцати усталых воинов, многие просто сидели на палубе, изредка переговариваясь. Другие же занимались управлением судна, крутили в руках канаты, что-то возбужденно кричали друг другу. Но их лица выражали печаль, это были воины, но побежденные воины.