Об интересном происхождении Сдевита Паша узнал от Белобрада. Оказалось, что любой представитель племени Гардов не может колдовать, так как племя было то ли проклято, то ли благословлено Перуном, которому они отчего-то совсем не желали поклоняться. Зато гарды были весьма искусны в рукопашном бою, а лучшие из них могли сразить и по десятку соперников за раз. Жили они где-то далеко на юге, на берегах черного моря, а вождем их уже три десятилетия являлся Великий Семар, сыном которого и являлся Сдевит.

– Честно говоря, мы еще в поиске пути, знаю лишь, что нам нужно на север.

– Хм, на север отсюда не так много дорог, – заметил Сдевит, – Жаль, что мне нужно спешить, я отправляюсь уже завтра.

– Действительно жаль, мне было бы приятно разделить с тобой хотя бы часть пути, – принялся льстить, пусть и небезосновательно, Павел, – С таким воином куда легче встречать недругов.

– Мне тоже было бы лучше идти с вами, – согласился Сдевит, – Как бы быстро не разил меч, колдовство бывает быстрее.

На этом он остановился, А Паша понял, что магию Сдевит любит не сильно. Еще Паша понял, что способность изменять мир силой мысли, это то единственное, что привлекает гарда в Паше. И если учесть его отношение к этой способности, совместное путешествие могло бы быть не таким уж и приятным.

Испытывая двойственные чувства по поводу невозможности дальнейшего путешествия в компании охотника за чудовищами, Паша крепко задумался о том, когда и куда ему действительно нужно отправляться, верны ли его предварительные планы?

Несмотря на отказ от по праву принадлежащей ему награды, Паша, по местным меркам, было совсем не бедным. Довольно плотно набитый кошель все так же грел сердце в эту холодную пору. Как-то не к месту вспомнился Новый Год, который тут никто не праздновал. А зимние празднества в честь зимнего солнцестояния они пропустили, будучи в поисках болотных чудищ. Внезапно вновь захотелось выпить, подогретый первой кружкой организм потребовал следующую, но Паша вовремя остановил себя и покинул корчму в компании Сдевита.

Толстый поддоспешник уверенно сохранял тепло, чего нельзя было сказать о самом доспехе. Более того, Паша боялся притронуться к стальным пластинам, так как рисковал примерзнуть. Руки в меховых рукавицах быстро вспотели, и, что странно, от всего этого потрогать доспех хотелось еще больше. Борясь с этим желанием, щурясь и разглядывая то доспех, то низкие домики, он подошел к стенам цитадели.

У ворот собралась толпа людей, о чем-то возбужденно переговариваясь. Каждый пытался пробраться ближе к воротам, а затем и внутрь крепости, будто там показывали какое-то невероятное, чудесное выступление. Пробраться сквозь эту толпу Паше не представлялось возможным. Казалось, тут собрались жители всех окрестных деревень. Паша даже подумал на секунду, что собираться в подобную толпу возле цитадели – местное развлечение.

Бряцание кольчугой и взгляд свирепого воина Паше никак не помогали, пробраться сквозь толпу не удавалось. Пришлось прибегнуть к более серьезным трюкам. Паше сильно мешали сосредоточиться, но в конечном итоге ему все же удалось создать вокруг себя ауру страха. Попадающие в нее люди начинали испытывать чувство сильного беспокойства и инстинктивно старались уйти в сторону. Таким образом, Паше удалось расчистить себе узкую тропу. Справедливости ради, стоит отметить, что работать локтями он все равно не перестал. Все-таки его волшба действовала не на каждого. К концу пути он был измотан, и, казалось, вряд ли способен на какие-то чувства, кроме полного безразличия и желания отдохнуть.

Но то, что он увидел, заставило его застыть в удивлении. Прямо посреди маленькой площади у ворот цитадели росла высокая, раскидистая липа. Ее не было еще утром. К тому же, среди морозной зимы, снега и завывающего ветра, сочная зелень липовых листьев смотрелась завораживающе и даже пугающе. Паша когда-то видел зелень и снег, природа выдает разные чудеса, но здесь был представлен кусочек лета среди пустоши зимы. Это локальное лето светилось золотистыми светлячками, сновавшими меж листвы, более того, древо источало приятный аромат, будто в самый разгар своего цветения.

Ничего не понимающий Паша стоял и смотрел на дерево, как и десятки людей рядом с ним. Они лицезрели чудо.

– Он оставил мне книгу, – сказал кто-то рядом.

Голос Мигэля вырвал Пашу из оцепенения, сам Мигэль стоял рядом и держал в руках сверток с чем-то увесистым.

Глава 6.

Сильные морозы прошли, прекратились и снегопады. Лошади бодро взрыхляли уже утоптанный снег на дороге, что тянулась бесконечной вереницей, скрываясь где-то за линией горизонта. Шел четвертый день с момента, как компания покинула Пересень. Рядом с Пашей скакал Сдевит на вороном коне непонятного происхождения. У скакуна были красноватые глаза и слишком тонкие и длинные ноги, впрочем, на этих ногах жеребец чувствовал себя совсем не плохо.

После того, как Белобрад обратил себя в дерево, оставаться в Пересне смысла не было. Мигэлю от волхва осталась книга собственного сочинения, в ней эльф мог почерпнуть немало знаний. Паша же получил в дар великое ничто. Вернее, он мог бы взять из дома волхва что угодно, но почему-то не отважился. Все-таки никаких завещаний Белобрад не оставлял. Он оставил лишь загадку, ведь было вообще непонятно, как это произошло. Мигэль лишь разводил руками. Белобрад отдал ему книгу, а сам ушел к какому-то больному. И более не вернулся.

Ясмина так же не знала причин, не знал их и Паша. Сдевит сказал, что волхв не умер, а выбрал себе новое жилище. Пришлось смириться с тем, что волхв не просто так прожил очень долгую жизнь, и его не просто так называли мудрецом.

Компания двигалась по единственному тракту, ведущему на север, но если Сдевит намеревался посетить Киев, то Паша туда не хотел.

Путь был легок, тяжесть утраты Паша почти не ощущал, считая это излишеством. Слишком эгоистично было бы страдать и винить старца в том, что он поступил так, как посчитал нужным, а не так, как хотелось бы Паше. В конечном итоге он не резал себе вены, не прыгал с крепостной стены, выставляя напоказ свой труп и нездоровое «фи» бренной жизни на опостылевшей земле. Нет. Он подарил людям чудо, пусть и ценой собственной жизни. И это достойно скорее уважения, нежели порицания. Так считал Паша, и, должно быть, его товарищи.

Меж тем начинало темнеть. Дни зимой были коротки, хоть солнце уже начало отвоевывать свое время. Стало холоднее, морозец хватался колючими пальцами за щеки, а снег загадочно поблескивал в свете луны. В темноте движение чуть замедлялось, но не останавливалось. Он шли до девяти часов вечера, если верить Пашиным часам, взглянув на которые Сдевит лишь хмыкнул, подняв брови. Он посчитал часы творением волшебства, но так ничего и не сказал. Паша же не хотел ничего объяснять. Вскоре лагерь уснул, кутаясь в походных постелях.

Паша ничуть не удивился, когда на следующий день дорога скрылась в лесу, что стоял перед путниками серой, плотной стеной. Паша уже давно относился к лесам с опаской, ведь по местным обычаям в них непременно должны были обитать не менее сотни кровожадных монстров или огромная банда лихих разбойников, не упускающих возможности перерезать глотку мирным путникам. Простых, привычных Паше, лесов в этом мире попросту не было. По крайней мере, он таких еще не встречал.

Этот лес, по всем законам жанра, исключением не был. Лес как обычно дышал в уши своими загадочными шорохами, внешне оставаясь спокойным. Живности в лесу было не мало, тут и там виднелась покусанная зверями кора, следы различной формы и размера. Все-таки этот лес был менее жутким, чем те, что Паша встречал ранее. Ровно до того момента, пока в его поле зрения не попали три полуголых пленника, привязанных к дереву возле дороги.

Сохраняя невозмутимость, чем снискал уважение у Сдевита и вызвал удивление у самого себя, Паша соскочил с коня и подошел к пострадавшим. Паша мог бы быстро растерять все завоеванное уважение, так как уже собирался заговорить с пленниками. Это было бы невероятно глупым поступком, ведь рты у них были заткнуты кляпами. Паша вовремя сообразил, что собеседники не смогут ему ответить, к тому же у них наверняка отморожены руки и ноги, так как неведомый неприятель раздел их почти догола. Освобождать путников помогала Ясмина, Сдевит и Мигэль остались на страже, стараясь не пропустить внезапного нападения.

Освобожденные тут же принялись что-то лепетать на смутно знакомом языке. Паша был удивлен, когда Сдевит что-то ответил им. Оставив на минуту разговоры, спасенным выдали одежду и провизию, которую Паша специально разогрел с помощью магии. Когда благодарные пленники вновь заговорили, Паша вдруг понял, что прекрасно знает греческий, но этому он уже не удивился.

– Мы шли уже три недели, с нами была охрана, – повествовал широкоплечий, с крупным подбородком, грек, – Хорошо вооруженные, сильные и храбрые воины, но они пали в бою всего в трех лигах отсюда. Нас же было решено принести в жертву лесным духам, поэтому нас и оставили здесь.

Паша понял, что эти самые духи вряд ли положительно отнесутся к тому, что у них выкрали их законную добычу.

– В таком случае, я думаю, нам стоит поскорей покинуть это место, – поделился он своими соображениями, – Быть может, вам известно, где у грабителей устроена засада?

– Они напали на нас в трех лигах к северу отсюда, а после отвезли назад, – ответил все тот же грек, бывший среди них за старшего, – То, что им удалось отобрать у нас воистину можно считать хорошей добычей, но кто знает, остановятся ли они на этом.

– И сколько у вас было охраны?

– Двадцать человек.

– И все были повержены?

– Да, врагов было не мало, а коварство их не знало границ. Они осыпали нас стрелами вплоть до того момента, пока мы не начали стряхивать их с деревьев. Только тогда их мечники пошли в атаку и разгромили нас в, увы, нечестном бою!

– Презренные ублюдки! – решил поддержать настроение Павел, чтобы выказать свою лояльность.

Его слова были поддержаны, все разом принялись ругать разбойников, угрожать им лютой расправой и осыпать страшными проклятиями. Однако эти выкрики остановил Сдевит, резонно заметив, что этим делу не поможешь, и нужно что-то предпринимать. Например, наведаться к бандитам.

Такую идею не поддержал никто, Паша не желал вступать в бой без особых на то причин, а греки, минуту назад рвавшиеся мстить, вдруг вспомнили, что им необходимо попасть в Киев, желательно целыми и невредимыми.

Тогда Сдевит предложил им свою помощь, на удивление легко отступившись от первоначальной идеи. И тут Паша понял, что гард лишь тонко уколол расхорохорившихся греков, показав им их истинную сущность. Не такую уж и трусливую, обычную, без преувеличений, человеческую сущность, с присущим ей желанием жить.

Такой поворот лишь укрепил Пашино уважение к гарду. Но, как бы то ни было, а их дороги должны будут разойтись. Но Паша был уверен, что еще встретится с гардом, хотя бы потому, что очень этого хотел.

Как оказалось, у Сдевита с собой был целый арсенал холодного оружия, в основном трофейного. Наверно, Сдевит хранил его для продажи, а заодно и для подобных случаев. Вскоре греки были вооружены короткими топориками и мечами, как показалось Паше, бронзовыми.

Теперь каждый скакун тащил на себе двоих, а на пятую лошадь была переложена большая часть поклажи. Так долго продолжаться не могло, это понимал каждый, но безвыходность ситуации диктовала свои правила.

Уже через час езды скакуны начали выдыхаться, к счастью, это было единственной проблемой отряда. До ближайшего поселения оставалось не более двенадцати километров, такое расстояние можно было покрыть за несколько часов пути.

Разбойников нигде не было видно, не было видно даже следов битвы, о которой говорили греки. Либо разбойники уже замели следы и ушли по дороге на север, либо они умели левитировать, так как следов уводящих в лес видно не было. Последнее пугало больше, встреча с летучим Робин Гудом Павла сильно беспокоила.

Они прошли еще час верхом и были вынуждены остановиться, чтобы животные отдохнули. Маленький костерок весело потрескивал хворостом, плавя оставшийся рядом снег. Нехитрый обед был разделен между всеми членами отряда, но даже простой, без изысков, похлебке все были рады. Мороз и нервное напряжение сильно подогрели аппетит путников.

В какой-то момент Паша почувствовал на себе пристальный взгляд. Это чувство не покидало его уже несколько минут, он не на шутку обеспокоился. Бросив короткий взгляд на Сдевита, Павел понял, что и гарда что-то беспокоит.

Все быстро прояснил свист стрелы, воткнувшейся в дерево всего в десятке сантиметров от молниеносно пригнувшегося гарда. Стрела еще не закончила свое жужжание, а отряд был уже в полной боевой готовности. Паша быстро создал легкую защитную стену вокруг отряда, которая если и не остановит стрелу, то сильно ее замедлит, после чего она вряд ли сможет нанести большой ущерб.

Разбойников было относительно немного, вероятно поблизости был их секрет, а не полноценный лагерь или засада. Однако бой против пятнадцати хорошо вооруженных воинов лесной армии не обещал быть легким.

Стрелять враг перестал быстро, видя, что стрелы бесполезны. Зато в ближний бой они ринулись слаженно, чего нельзя было сказать о странствующем отряде. Одновременная атака пяти разбойников едва не стала последней в жизни Сдевита, который первым ринулся в бой. Эффектно, хоть и на волоске от провала, увернувшись от ударов, он так же эффектно отсек голову одному из разбойников. Отсек он ее не до конца, отчего та повисла на обрывках сухожилий и кожи, безудержно фонтанируя кровью. Эта кровь слегка охладила пыл его товарищей, они на секунду отступили.

Если разбойники стрелять прекратили, то Мигэлю ничего не мешало, ведь Паша уже убрал свой щит за ненадобностью. Разбойники не досчитались еще двоих, не успев даже поднять свои хлипкие щиты. Мигэль разил быстро, точно и беспощадно. Пожалуй, это было то самое, что Паша ценил в эльфе больше всего – его поведение в бою. Однако эта маленькая победа не решала исхода боя. В строю противника, а это был именно строй, оставалось еще около дюжины бойцов.

Наконец-то собравшись и осознав свое численное превосходство, разбойники двинулись в новую атаку, пытаясь сжать Пашу и его команду в кольцо. Препятствуя этому, Паша решил выпустить во врага поток огня. Не такой сильный, чтобы кого-нибудь сжечь. Паша хотел напугать и расстроить боевой порядок противника, чтобы затем разбить его.

Каково же было его удивление, когда струя огня потухла, так и не долетев до разбойников. Его заклятье было сломлено самым наглым образом, отчего самого заклинателя на секунду погрузило в сон, а затем выдернуло оттуда жуткой, пронзающей виски, болью. Паша пошатнулся.

Среди нападавших, очевидно, был маг. Быстро поняв, в чем дело, Ясмина восстановила воздушный щит, во избежание новых неожиданностей. Паша уже отошел от непредвиденного удара и сейчас стал судорожно мыслить – что делать дальше?

Приятно радовали греки, взявшие на себя оборону правого фланга, один из них уже держал в руках трофейный щит. Левый фланг пал на плечи Мигэля и Ясмины. В центре же сражался Сдевит, и ему явно требовалась помощь. Он постоянно отступал, а за ним отступали и остальные, чтобы не отдаляться друг от друга.

Паша искал глазами неизвестного противника. Разбитие чужих чар – дело непростое, Паша не был уверен, что смог бы повторить подобное, если бы ему представился шанс. Но это не означало того, что враг был сильнее, ведь Пашино заклятье было грубо слеплено и, по факту, было фикцией, иллюзией. И если враг этого не почувствовал и решил раскрыть все козыри в такой ситуации, это могло значить лишь одно, либо он глупец, либо бравировал силой, стараясь блефовать.

Внезапно Паша почувствовал творимое где-то рядом колдовство. У него не было цвета, запаха или вкуса, но Паша почувствовал его всем своим естеством. Паша хотел было отыграться, но отсутствие опыта ему не позволило. Ему ничего не оставалось, кроме как защитить свой отряд другим заклинанием.

Противник не был оригинален, и попробовал испепелить путников все той же струей огня. Паша явственно почувствовал, что он гораздо сильнее вражеского чародея. Огненная струя зашипела и скрылась в облаке плотного пара. Это выглядело эффектно, но Паша понимал, что это не эффективно, он тратит силы.

Внутри чародея стала просыпаться неистовая ярость, он чувствовал себя оскорбленным и униженным. Ведь он был сильнее. Нет, он не считал себя сильным магом, и у него не было должного опыта и причин, чтобы сравнивать себя с другими представителями ремесла. «Но этот слабее»: подумал он и принялся за новое чародейство.

Вынутый из ножен меч вдруг запылал пламенем, раскалившись добела. Казалось, прямо сейчас загорится и Паша, но этого не происходило. Более того, казалось, что раскаленная железяка вообще не причиняет никаких неудобств владельцу.

Заклятье было трудным и отнимало немало сил, но оно того стоило. С этим мечом Паша бросился в атаку, на помощь Сдевиту. Удивлению первого врага не было границ. Он, вытаращив глаза, провожал взглядом отрубленное лезвие своего меча. Затем его напарник провожал взглядом отрубленный бюст своего товарища. Удерживать нормальную прочность и твердость раскаленного меча было действительно трудно. К тому же Паша придал сил собственным мышцам, что позволяло наносить такие сокрушительные удары. Но враги об этом не знали, они даже не решались бежать, просто принимая свою смерть, вяло отмахиваясь от огненного меча.

Паша успел зарубить семерых, пока заклятье не исчерпало все вложенные в него силы. Продлевать эффект Паша не решился, опасаясь, что может упасть без чувств. Он надеялся на товарищей, благо врагов осталось не так много, а Мигэль и Ясмина все еще не колдовали. Пашу это настораживало. Все-таки они могли сообразить какой-нибудь смертельный удар тысячи улыбок, или что-нибудь в их стиле, но они не торопились.

Так или иначе, а численный перевес был ликвидирован. Сдевит и команда воспользовались замешательством врага, через несколько минут бой стали был окончен. Разбросанные тела и залитый кровью снег, вот что осталось на месте стычки. Но стычка не была окончена, среди убитых не было вражеского мага, Паша это чувствовал, хоть и надеялся, что колдуна зарубили в горячке боя и не заметили.

Надежды быстро рассеялись. Над отрядом, застывшим в нерешительности, стал собираться ледяной шар. Самый натуральный ледяной шар, он весь был усеян острыми сосульками и осколками льда, которые если и не порежут, то точно оглушат. Рос шар быстро, словно набухающее на дрожжах тесто, и это не могло не расстраивать находящихся под ним героев.

Короткий взгляд на Ясмину и Мигэля все прояснил, лидер без всяких объяснений понял, что его товарищи не могут колдовать, будто враз лишились всех своих возможностей. На Пашу накатила волна отчаяния и стыда, его водили за нос, а он, пребывающий в необоснованной самоуверенности, в торжестве собственной силы и мнимого могущества, ничего не заметил.

Ясмина и Мигэль и раньше пытались сказать, что с их магической силой творится нечто неладное, но Паша был слишком увлечен битвой, чтобы это заметить. И сейчас ему предстояла нелепая смерть от ледяных шипов, вырвавшихся из банального ледяного шара – фокуса для начинающих. Это было унизительно, даже для Павла, который освоил искусство колдовства едва ли больше, чем первоклассник таблицу умножения.

Пока шар набухал, прошло не более десятка секунд, хоть они и показались вечностью. Прожив эту вечность, Паша вынырнул в реальность, адреналин в его крови наконец-то заставил его собраться и перестать себя хоронить. Если шар – фокус, то почему и сам Павел не может применить что-то банальное? Разрушать волю заклинания Паша даже не пытался, справедливо опасаясь, что эта попытка станет последней в его жизни. «На Мигэле потом потренируюсь»: пронеслось в голове, и Паша принял магическую позу. Суть позы заключалась в поднятой вверх голове и щели приоткрытого рта. Рука слегка теребила эфес меча, и не хватало разве что пальца в носу, чтобы раскрыть всю сущность этой позиции. Но поза не имела никакого отношения к самому колдовству, разве что для самого древнего и губительного. Впрочем, и для него не нужна. Все дело в самом маге, в его опыте и силе. Все-таки куда проще представить себе поток огня вырывающегося из ладони, или, скажем, посоха, чем появившегося из ниоткуда и ушедшего в никуда. И направить такой поток куда проще рукой, чем взглядом. По крайней мере, так говорил Иван, старый учитель Павла.

Но Паша еще не был так хорош в колдовстве, чтобы, не поведя бровью, крушить горы и осушать моря. Впрочем, для таких действий ему бы не хватило и исполнения польки вкупе с чтением трехтомного стиха заклинания. Однако, следуя учениям Ивана, Паша попытался отвергнуть словесное чароналожение, являющееся «пустой тратой времени». «Слова лишь звуки, они не имеют никакого отношения к Воле, к тому, что ты хочешь изменить. Даже древний язык, лишь наилучшее описание предметов, но не их сущность»: заверял Павла старый его учитель, и Паша верил. Верил, но не мог полностью отказаться от того, что прочитал в книгах, что давал ему все тот же учитель. А книги порой противоречили словам наставника. В книгах никто не станет писать о настоящих тайнах колдовства, разве что блаженный. Кому охота взрастить своим творением будущего врага. Нет уж, пусть пляшет, кричит, исступленно лупит в бубен и ест ядовитые грибы, но понять, что все это лишнее, он должен сам.

Прошло еще несколько секунд, прежде чем Паша наконец-то видоизменил свою стойку. Для начала он закрыл придурковато открытый рот, а меч с силой вонзил в землю. После он воздел руки к небу, будто собрался удержать не только ледяной шар, но и сам небосвод. Шар же приблизился к тому своему моменту жизни, когда через миг ему суждено было бы взорваться тысячей острых и тяжелых осколков, чтобы осыпать ими все вокруг. Именно в этот миг, материализовались фантомные опоры, которые, может быть, и не удержали бы небосвод, но мутный, сероватый сосуд, в который уместился шар, они держали. О стены призрачного сосуда стучались осколки лопнувшего шара, но так и не пробили этой преграды. Сосуд, вобрав в себя всю смертоносную силу шара, испарился, забрав с собой в небытие и весь лед. Паша заметно напрягся. Настолько заметно, что его товарищи вполне обоснованно заволновались за его жизнь.

Вселяло надежду лишь то, что невидимый враг чувствует себя еще хуже. Времени на долгие размышления и пустые надежды не было, нужно было отыскать и обезвредить злостного колдуна, который едва не угробил всю команду. «Но как?»: бился вопрос в гаснущем сознании Павла, он в бессилии упал на колени, и спасся от полного падения лишь ухватившись за эфес своего меча. Будто ответом на вопрос, из-под кольчуги, прямо на снег выпал красный камень, полученный от Велимудра через Белобрада. «Как?»: на этот раз вопрос был направлен камню, но долго думать об этом Паша не стал. Он уже привык к своему везению и подобного рода вещам, будь то выпадающие из-под семи слоев одежды камни, прилетающие с неба щиты или вырастающие из-под земли помощники. Сетовать на эти превратности судьбы стоило Пашиным врагам, для него же самого это было бы попросту кощунством. Он тут же схватил камень и крепко сжал его в ладони. Настолько крепко, насколько это позволяло его ослабевшее тело.

Картинка перед глазами несколько видоизменилась. Во-первых, Паша стал дальтоником, видя мир черно-белым. К этому недугу добавилась и близорукость, причем сильная, мир расплывался в оттенках серого. Зато на этом фоне был отчетливо виден силуэт, обрамленный красной аурой. Всего в двадцати метрах от Павла по правую его руку.

Левее маячили Пашины товарищи, которые, возомнив себя рейнджерами из подразделений всех букв греческого алфавита, потешно кувыркались в снегу, крались, как дикие звери, применяя все известные им приемы, призванные защитить их от внезапных атак. Для Паши это выглядело крайне нелепо, ведь он видел врага, и понимал, что товарищи идут не туда, да и враг ими не заинтересован.

Мир стал приобретать четкость, но цвет так и не возвращался. Теперь Паше удалось разглядеть своего врага. Тощий, лысый, с гладковыбритым лицом мужчина средних лет. Одет он был в лохмотья и даже в такую стужу не носил головного убора. Впрочем, эта его особенность не слишком волновала Павла. Он собрался с силами и встал на ноги, глядя точно на противника.

Паша так и не догадался изобразить усердные поиски и враг понял, что был обнаружен. Однако Паша уже подготовил свою, как он надеялся, последнюю атаку. Через секунду в застывшего врага с треском полетел маленький огненный шар. Его лысый колдун легко отбил небрежным движением руки и даже усмехнулся. Но улыбка быстро исчезла с его лица, он пошатнулся и схватился за сердце. Он так и не заметил черной тени, следовавшей точно за шаром. Теперь Павла и его соперника соединяла тонкая, сотканная из мрака, сочащаяся легкой дымкой, нить. По ней то и дело, будто пульсируя, пробегали искры, переносясь от разбойника к Павлу.

В этот раз Паша применил заклинание из разряда темной магии. По крайней мере, так бы ее назвали люди, привыкшие делить все на черное и белое. На самом деле нет никакой разницы, как убивать человека – молнией, роем разноцветных бабочек или же нитью, сосущей жизненную силу. Результат всегда один и тот же – смерть. Меняется только форма заклинания, и даже эта нить могла бы быть пурпурной, а то и вовсе невидимой. Просто Павлу было проще видеть ее такой, сотканной из мрака, так она казалась смертоносней.

И нить получилась действительно смертоносной, она медленно передавала силы разбойника к Павлу. Но тощий маг в лохмотьях и не думал сдаваться. Его удар не был прикрыт формами, это было даже не заклинание. Он ударил собственной волей, собственным сознанием по Павлу. Разум на Разум, Сила на Силу, Суть на Суть. Открытый для подобных атак разум Павла должен был бы стать ему хорошим уроком, ведь когда-то Иван рассказывал ему о подобном, он говорил, что такой поединок является самым трудным, потому что никак не зависит от сил или опыта.

Чужая воля вторглась в его мозг, тесня и загоняя в углы его собственную. И она настойчиво требовала оборвать черную нить, более того она требовала незамедлительной смерти создателя оной нити. И эти ее желания начинали сбываться, Паше заметно поплохело, нить зарябила. Его спасали лишь инстинкты, которые требовали продолжать жить. Из глубин его рассудка наконец-то всплыло покореженное сознание. Оно тоже требовало жить. «Я хочу жить!»: крикнул Павел, то ли мысленно, то ли во весь дух. Этой боевой клич помог ему вытеснить чужака из своей головы, а затем и перейти на штурм, проходя сквозь все рубежи обороны, втаптывая в грязь сознание врага. Это получалось будто само собой, просто и быстро. Настолько неожиданно и легко, что когда тощий маг упал безжизненной грудой, Паша улыбнулся. И эта улыбка сделала его похожим на умственно-отсталого.

– Ы! – извергла его гортань, и он чуть не пустил слюну на подбородок.

Вполне возможно, что такое поведение являлось последствием тяжелой борьбы с противником. Впрочем, у него оставалось еще достаточно сил, чтобы крепко стоять на ногах, его черная нить успела передать ему достаточно энергии.

Вовремя собравшись с мыслями, Паша все-таки убрал с лица туповатую улыбку и попытался сделать задумчивое лицо. Сказать честно, это задумчивое выражение лица философа с протертого дивана было не лучшим вариантом в данной ситуации, но ничего другого Паша не придумал. Впрочем, его боевым товарищам было абсолютно все равно, как выглядит Паша. Даже Сдевит смотрел на него с уважением, а Мигэль и вовсе аплодировал.

Со смертью вражеского мага рассеялись и его чары. Во-первых, Мигэлю и Ясмине в полной мере вернулась их власть над магией, во-вторых рассеялись и отводящие взгляд чары. Совсем недалеко обнаружилась стоянка разбойников.

Далее последовало банальное мародерство, которое принято называть сбором трофеев. Сдевит упрямо собирал оружие, обрубая древки копий. С неохотой он делился с греками, те, впрочем, не брали больше, чем могли унести. Паша же сделал упор на обыск мага и его вещей, но ничего интересного найти не удалось. Пару пучков трав, несколько клочков бересты с неясными письменами да еще один набор лохмотьев, которые предпочитал носить покойный. Зато нашлись деньги. Их было не так много, как хотелось бы, однако и они, осев в карманах, приятно тяготили их. Кроме того в лагере разбойников паслись и лошади, очевидно предназначенные для перевозки грузов, так как седел для них не нашлось. Паша не очень-то хотел давать грекам лошадей, но, все-таки, они храбро сражались, к тому же им еще предстояло идти до Киева. Потому все три чалые лошади отошли грекам.

В лесу начинало темнеть, однако Паша решил, во что бы то ни стало пройти несколько километров, чтобы не останавливаться около места битвы, которое дышало смертью. Туда в скором времени могли нагрянуть падальщики, или же друзья убитых. А новых встреч с врагом никто не желал. К тому же Сдевит и один из греков были ранены. Мигэль смог лишь остановить кровь и стянуть концы ран, очистив их от возможного заражения. Но на полное излечение у него не хватило сил и времени.

– Все, остановимся здесь, – скомандовал Паша, останавливая коня, – Если здесь и есть разбойники, то видят они ничуть не лучше нас.

Перед сном Паша стал обдумывать произошедшее. Для начала он задался вопросом, почему каждый лес всенепременно обязан быть нашпигован разбойниками и какого черта с ними никто не борется? Потом его заинтересовало, отчего его путь постоянно преграждают различного рода враги, причем делают они это с завидным постоянством и неистовым рвением. Он все еще не привык, что его жизнь постоянно находится в опасности, что она может быть не такой однообразной, нудной, пусть и безопасной. В его понимании приключения не могли сыпаться на голову, как осенняя листва. «Должно быть так интереснее. Вот только кому?»: подумал он, сомкнув глаза.

***

Из леса отряд выбрался без приключений. Быть может, разбойники просто не догнали их, а может, забоялись. В последнее Паша не верил, но и других вариантов не видел.

Снег весело скрипел под копытами, а отряд не менее весело скалился открытому небу. Всем надоел сумрак леса, и теперь они желали вдоволь насладиться солнцем и морозным ветерком.

Вскоре они достигли развилки. В Киев Паша все еще не захотел, хоть и было грустно расставаться со Сдевитом. Тот эмоций не показывал, но Паша надеялся, что свой след внутри мужественного гарда он все же оставил. Они расстались на распутье, Сдевит и греки двинулись на северо-восток, северо-запад же раскинул свои просторы перед Пашей и его спутниками.