Около десяти минут он топтался на месте под пристальным взором напарников. Он сам не знал, что ищет, но верил, что найдет. Бугорок мог оказаться чем угодно, кочкой, валуном или просто сметенным в кучу снегом. Но он бросался в глаза, так как был слишком правильной, шарообразной, формы. Аккуратно сняв снег с бугорка, Паша понял, что под ним ничего нет. Вернее, там находился шар из уплотненного воздуха, внутри которого мелькали электрические искры. Словно под наваждением, забыв о предосторожностях, Паша тут же сунул туда руку, сам не понимая, какого он хочет добиться эффекта.
Но эффект не заставил себя ждать. Для начала, Пашу не сильно, но ощутимо ударило током. Такого удара вряд ли бы оказалось достаточно, чтобы отключить здорового мужчину, но Павел будто отключился. Его погрузило в сон с красочными видениями. Он видел тайный ход в подземелье, что находилось под холмом, а сам потайной ход открывался очень просто, нужно было произнести определенные слова. Этого Паша не читал, не слышал и не видел, он просто это знал. Так как человек знает, что может дышать или видеть. Эффект был сродни феномену дежавю, но описать произошедшее точнее Паша не мог даже себе, не говоря уже о своих спутниках.
Те, в свою очередь, с интересом и некоторой напряженностью наблюдали за Пашиными манипуляциями, не решаясь что-либо предпринять. Когда Паша встал, вынув руку из непонятного образования, оба облегченно выдохнули и переглянулись, убедившись, что ничего плохого пока что не произошло.
– Что ж, нам предстоит увлекательное путешествие по местному подземелью, которое наверняка кишит долгожданными чудищами, – весело продекламировал Паша.
Затем он пояснил, что именно нужно сделать, чтобы попасть в подземелье и велел собрать необходимые вещи. Взять в подземелье скакунов они бы не смогли, а потому пришлось загнать их в защитный круг и закопать веревки в подмерзшую землю, чтобы кони сами не смогли выйти. Такая защита вряд ли спасет животных от орды злобных монстров или от какого-нибудь чародея, но другого выхода у Павла не было.
После этого каждый встал на обозначенное место и произнес нужные слова, смысл которых остался загадкой. Каждый раз заклинатель просто растворялся в воздухе, оседая пылью на землю. Было страшно, но все справились с задачей. Их перебросило в какую-то комнатку, которая образовалась, скорее всего, естественным путем. В ней было глухо, сыро и очень темно. Паша зажег фонарь, пытаясь понять, куда им двигаться дальше. Из комнаты имелся лишь один выход, представленный узким и низким коридорчиком, в котором вряд ли смогли бы разминуться два человека. Пришлось пробираться по нему друг за дружкой, паровозиком, главным вагоном в котором был Павел, освещавший путь своим прожектором.
Стены были мокрыми, поросшими плесенью. Затхлый запах с примесью гнили забивался в нос, не желая покидать его. Вонь создавалась болотными газами и продуктами разложения чего-то, что не так давно умирало. Пахло смертью.
Смертью веяло отовсюду, и это никак не ободряло отряд. Не придавал уверенности и скелет в дырявых, проржавевших доспехах, что мирно почивал у стены очередной каверны, в которую привел их узкий коридор. Скелет смотрел на них пустыми глазницами, и все еще сжимал костяшками пальцев обломок меча, будто он готов защищаться даже после смерти. Долго разглядывать сей предмет интерьера никто не стал, не было ни нужды, ни желания. К тому же, отсюда был лишь один выход, следующий, не менее узкий коридор, с сильным уклоном уходящий вниз.
Путь по этой подземной тропе всем троим показался чем-то близким к бесконечному. А запах, к которому, казалось, все уже привыкли, лишь усиливался с каждым шагом.
Серые, коричневые, бардовые, облепленные плесенью и прочей подземной флорой, камни составляли собой весь пейзаж. Пожалуй, ползающие тут насекомые были самыми красивыми и жизнерадостными созданиями, которых можно было отыскать в этом подземелье. От этих местных красот уже зарябило в глазах, когда коридорчик наконец закончился, а фонарь неожиданно потух.
– Китайская подделка! – прошипел Павел, отчаянно тряся фонарь.
Тот мигнул в ответ, и Паша понял, что лучше будет его совсем потушить. Сделав два шага вперед, он замер. Замерли и его товарищи, ведь раскинувшаяся перед ними картина была поистине впечатляющей.
Они вышли на узкий каменный балкончик, а под ними кипела жизнь. Вовремя потухший фонарь, возможно, спас им жизни, так как отвесная стена хорошо затеняла балкон, и отряд был укрыт от посторонних взоров до тех пор, пока сам себя не выдаст.
Метрах в пятнадцати под ними раскинулось поселение каких-то странных существ. Они сновали меж своих маленьких домиков по глиняным улочкам, полным следов их собственной жизнедеятельности. Они ловко лазили по практически плоским стенам обрыва, в которых были вырыты пещеры, которые так же являлись их домами. В целом это была бы просто необычная подземная деревня, населенная странными коричневатыми карликами. И Паша воспринял бы это нормально, ведь он уже бывал в деревне эльфов и поселении смарглов, если бы не одно но. И это «но» лежало, или стояло, или сидело, в общем, оно находилось на том месте, где логичной представлялась бы центральная площадь. Это было похоже на гигантского червя или гусеницу, желтовато молочного цвета. Паша не находил точного сравнения, к тому же не было ясно, где у этого создания голова. С обоих его концов имелось по широкому отверстию, одно из которых прямо в эту минуту изрыгало ужасное чудище. Из другого же конца, будто специально для наблюдателей, червь демонстративно выплевывал карлика. В какое место этот червь принимал пищу, Паша не понимал, зато понимал, что еды этому созданию нужно очень много.
Карлики деловито суетились вокруг своей божественной мерзости, то ли молясь ей, то ли обслуживая. Новоиспеченного монстра тщательно осматривали особенные, ярко разодетые, карлики. Другие же, как с ужасом отметил Паша, костяными ножами отрезали куски плоти от своей матки-породительницы и лихо уплетали куски дурно пахнущего мяса. В результате этого процесса и образовался весь тот смрад, заполнивший подземелье. Очевидно, это испарявшаяся кровь червя собиралась под сводами пещеры, образуя желтоватое облако тумана.
Но Паша не переставал удивляться, кроме всего прочего, карлики постоянно дрались между собой, нередко уменьшая количество собственной популяции. Очевидно, они попросту не имели собственной речи, которая могла бы решить многие из их ежеминутно возникающих споров. Все это зрелище приходилось лицезреть с помощью заклятья орлиного глаза, благо в пещере было достаточно света – карликам был известен огонь.
– Я думаю, источник зла мы нашли, – тихо проговорил Паша, – Осталось придумать, как его уничтожить.
– Порубим? – с надеждой спросил Мигэль.
– Ты смеешься? – воскликнул Паша, – Они же его постоянно жрут, и я не вижу никаких признаков страдания. Нет, порубить мы его не сможем. Тем более, я не думаю, что эти карлики будут в восторге от нашей затеи.
– Сжечь, заморозить, взорвать, – начала перечисление Ясмина.
– Замечательно, приступай, – оборвал ее Паша, – Только не забудь сжечь всех этих карликов, а не то нам придется объяснять им, по какой причине мы так нехорошо обошлись с их мамой и пищей в одном лице. И знаешь, я уверен, что мы не сможем им этого объяснить.
– И что теперь? – Ясмина чуть повысила тон, – Мы сюда шли, чтобы испугаться, при виде гнусных карликов, постоять тут и затем убежать? Так?
– Нет, не так, – спокойно ответил Павел, – для начала нам нужно снова перейти на шепот, это в значительной степени поможет нам. Ну, а после, нам стоит попробовать понять, как можно убить этот кусок гнили так, чтобы подохли и карлики, и чудища. Кстати, вот же ужасное создание оно сейчас извергло.
В этот момент из червя вылезло шестиногое чудище с волосатой головой и шарообразным телом. Позже выяснилось, что волосы это и есть ее голова. К тому же это не волосы, а тонкие, переплетенные меж собой щупальца. Они неистово шевелились и с каждой секундой росли, пока не достигли длины около метра.
– Что-то мне не хочется туда идти, – заявил Мигэль, поеживаясь.
Все трое не могли отвести взгляда от этого страшного и мерзкого зрелища. Вдруг Мигэль заметил странного карлика, из числа тех, что осматривали новоиспеченных чудищ. Этот ветеринар был заметно выше остальных, но одет был также, правда, появился в поле зрения он совсем недавно. Подойдя к чудищу, жрец (так окрестил разодетых карликов Павел) коснулся его, отчего то, бешено елозя своими щупальцами, в стремлении одновременно потыкать ими во все сразу, стало заваливаться. Отойдя на несколько шагов от кучки жрецов, оно упало безжизненной грудой. Этот факт привлек глубочайшее внимание служителей-ветеринаров, двое из них тот же час подрались между собой, но остальные оказались умнее и повернулись к странному, высокому, жрецу.
Уже через несколько секунд эта толпа бросилась к лжежрецу, который оказался переодетым человеком. Дальнейшее развитие событий осталось практически непонятым Пашей и его спутниками, так как они, во избежание казусов, скрылись обратно в коридорчике. Однако Паша успел заметить, как наголо бритый, в кожаном легком доспехе, мужчина моментально скинул с себя наряд жреца и что-то громко крикнул. Да так, что слышно его было во всех уголках пещеры, хоть в ней и без того хватало звуков. После он извлек из своего снаряжения какой-то кувшин и метнул его в приближающихся жрецов. По яркой вспышке Паша догадался, что там была зажигательная смесь. Сомнения исчезли с донесшимся до него запахом горелого мяса.
Увиденное порадовало Пашу, карлики бегали, пытаясь потушить себя и свои жилища, но удавалось им это плохо. Однако нанесенный местному населению ущерб лишь казался значительным, на самом деле карликов оставалось еще очень много, к тому же их мать была все еще жива.
Червь изрядно подгорел, его тело охватили спазмы, вероятно, означающие боль и общее недовольство происходящим вокруг. С места эта груда гнилого мяса так и не сдвинулась, но своих чудеснейших детей производить перестала. Лысого воина видно не было, и Паша сделал вывод, что карлики все-таки смогли его убить.
– Карликов стало меньше, сейчас самое время что-то предпринять, – резонно заметил Паша, обнажив меч и щит.
– А как нам туда спуститься, высоковато ведь? – спросил Мигэль.
Ответ на его вопрос не заставил себя долго ждать. Уже потушившийся, а может так и не загоревшийся карлик поднимался к ним по лестнице, не замеченной ранее. Что-то бормоча и покрикивая, он так и не понял, в чем дело, когда Паша отправил его в последний полет сильным толчком ноги. Когда он с шумом приземлился на одну из загоревшихся крыш домов, отряд уже продвигался вниз по лестнице. Такого удобства, как перила, карлики не выдумали, а потому идти приходилось аккуратно. По пути Паше пришлось убить еще около десятка карликов, благо все они были безоружны, и не могли устоять перед врагом, многократно превосходящим их в силе.
Внизу отряд не встретил серьезного сопротивления. Вконец взбесившиеся карлики пускали друг другу кишки, окончательно запутавшись. Они не понимали, кого винить в возникшем пожаре, а потому решили убивать друг друга. Червь же по-прежнему корчился в муках, но Паша заметил, что его обгоревшее мясо, пусть и медленно, но обновляется.
Через минуту они были в центре деревни, попутно добивая все, что двигалось. Сопротивления карлики практически не оказывали, так как были сильно дезорганизованы и напуганы.
– И что теперь? – пытаясь перекричать гул огня и визг карликов, чуть ли не на ухо Павлу, спросила Ясмина.
Они стояли в нерешительности, а в пяти метрах от них корчился невообразимо смердящий червь.
– Паша, что нам делать, решай быстрее, – пронзая стрелой голову очередному карлику, кричал Мигэль.
А Павел просто стоял, стоял и пытался понять, что его тревожит. Он ощущал какую-то стороннюю вибрацию, но не мог понять, с чем она связана. Наконец он скинул сумку из-за плеч, и вынул на свет вибрирующий сверток. В нем лежали камни, взятые у Димы из клуба «Богатырь». Теперь они самым наглым образом вибрировали, и Паша не мог найти этому объяснений. Слегка вибрировал и тот, что был получен от Белобрада.
Озарение пришло внезапно, наотмашь полоснув мечом пробегающего мимо и дико верещащего карлика, Паша взял в ладонь только один из камней, оставив остальные в сумке. Не до конца понимая, что именно он ищет, Паша принялся ходить вдоль червя. Через десяток шагов вибрация камня стала нарастать, пока не стала такой мощной, что Пашина рука заходила ходуном, будто он несколько месяцев беспробудно пьянствовал. Около захлопнутого отверстия, из которого совсем недавно червь выпускал в мир коричневых карликов, вибрация имела наибольшую силу. Паша понимал, что если продолжить поиски, используя камень в качестве компаса, ему придется лезть наверх, «на голову» червя.
– И что дальше, – пробормотал он себе под нос, разглядывая поутихшее чудовище.
Червь к этому времени практически перестал дергаться, и теперь спокойно лежал, залечив свои раны. Поборов себя, Павел притронулся к червю, на ощупь его кожа была сухой и шероховатой, как змеиная. К тому же тело червя было упругим и даже твердым, хоть со стороны таковым не казалось.
– Эй, Мигэль, мне нужно наверх. Сделай мне лестницу, да побыстрее, – обернувшись к эльфу, скомандовал Паша.
На самом деле, торопиться было особенно некуда, карлики скрылись из виду, а те, что пытались напасть, делали это как-то нехотя, будто по принуждению. Но сама ситуация вызывала напряжение, хотелось быстрее со всем покончить. Мигэль не заставил себя ждать, бравируя собственной меткостью, он утыкал червя стрелами, сделав на нем некое подобие лестницы.
Камень пришлось спрятать, ведь карабкаться по червю с дрожащей рукой – занятие не из легких. Вскоре он достиг верхней точки червя, который, к слову, был выше и толще у своих концов, а не в середине. В изголовьях червь был около четырех, а то и пяти метров высотой. Осмотревшись, Паша заметил некое пятно на бежевой коже. Пятно походило на родинку, разве что размерами оно было с арбуз. Не раздумывая, Паша вонзил туда меч, помня, что к подобным выходкам червь относится спокойно.
Но не в этот раз. Червь буквально взвыл отсутствующими голосовыми связками, по его телу пробежала мелкая дрожь и… он пополз. Видимо, он и сам не знал, куда и зачем он ползет, но Паше от этого не становилось легче. Чтобы не упасть, он вовремя вынутым сапожным ножом, нанес еще одну рану червю, но не в «родинку». Держась за две рукояти, он был похож на ковбоя, старающегося усмирить непокорную лошадь.
Нужно было срочно остановить червя, Паша ни на секунду не сомневался, что у этой туши хватит мощи, что бы проломить стены пещеры и обрушить на все живое ее своды. Тогда он принялся методично вырезать коричневатую опухоль, не обращая внимания на слизь, заливающую руки и клинок. Рыться во внутренностях многотонной туши долго не пришлось, камень засел не глубоко, почти на поверхности. Белый, с двумя красными прожилками, он был величиной с каштан, и лишь чудом попал Паше в руку. Как только Паша извлек камень из плоти червя, тот, без всяких предсмертных судорог и агонии, замер. Умер он моментально, и пока Паша слазил с него, ему показалось, что червь сдувается.
– Вот и все, – улыбаясь, паша стряхнул слизь с меча, – Еще чуть-чуть и оно бы протаранило стену.
Стена была действительно близко. А слизь была слишком тягучей, чтобы ее можно было просто стряхнуть. Чувствуя пощипывания кожи, Паша справедливо предположил, что внутренности червя могут быть ядовиты для человека, а потому быстро очистился от них с помощью магии.
– Теперь пора отсюда как-то выбираться, – заявил Паша, – Думаю, ничто не мешает нам пройти той же дорогой.
Проходя мимо домов, они добили еще трех карликов, которые казались последними жителями этой деревни. Однако возле самой лестницы их ждал еще один, облаченный в коричневую рясу, с лицом, испещрённом глубокими бороздами морщин. Одной рукой он опирался на деревянный посох, а другой рукой держал за ногу того самого бритоголового воина, что устроил пожар.
– Стой, – карлик заговорил первым, чем очень удивил всех.
Паша уже примерялся, как бы поудобнее разрубить старого, но могучего карлика. То, что карлик был старым, Паша понял по морщинам и знанию языка, наверняка этому созданию понадобилось немало времени, чтобы изучить человеческую речь. Силу же выдавала борозда, которую оставляло за собой увесистое тело бритоголового.
– Стой, человек, – снова попросил старик, – Ты уничтожил мой дом, моих сородичей и мое начало, но я пришел говорить с тобой.
– О чем? – Паша говорить не хотел.
– Тот камень, что ты забрал, это сердце моего народа, его жизнь, – ответил карлик, – Если ты заберешь его, мой народ исчезнет полностью. Я – последний, кто остался в живых, я чувствую. Но я могу возродить свое племя, если ты отдашь мне камень.
– Ты мне предлагаешь спасти вас, после того, как я приложил все усилия для вашего уничтожения? – резонно заметил Паша.
– Я пощадил вашего друга, я не стал нападать на вас, хотя мог бы, – старик говорил без угрозы в голосе, – Потому что каждый заслуживает пощады.
Паша проигнорировал его слова. Он чувствовал силу, но не страшился ее.
– Это не мой друг, хотя он здорово помог мне, – ответил Паша, – Однако, ты и твой народ являетесь угрозой для моего народа. И мой долг эту угрозу уничтожить.
– Хм, тогда тебе следует уничтожить и весь твой род, и себя самого, – лицо старика искривилось в подобие улыбки, – Кто ты такой, что считаешь себя вправе решать судьбы целых народов? Ты ли создал их? Нет, ты всего лишь человек. Но я стою перед тобой, а в моем лице целый народ и судьба его в твоих руках. И я дам тебе право выбора. Ты считаешь меня выродком, чем-то, что хуже тебя и не имеет права на жизнь. Но кто из вас смог бы так же отдать свою жизнь в руки того, кому бой не был проигран? Взгляни в мои глаза, там нет страха. Там есть лишь надежда на твое благоразумие. Вправе ли ты лишить жизни целый народ?
Старик шагнул вперед, выставив грудь, будто подставляя ее под удар. Глаза его не излучали ничего, ни ненависти, ни страха, ни любви, только безмятежность. Старик, казалось, ничего не ждал. Не стал ждать и Паша, клинок, так и не спрятанный в ножны, легко пронзил грудь карлика, незащищенную ничем, кроме рясы. Лицо старика не исказилось удивлением, как ожидал Паша. Не проявилось на нем и ужаса, льстящего убийце. Оно осталось таким же равнодушным и безмятежным, как прежде.
– Я человек, – с гордостью, достойной королей, сказал Паша поверженному карлику.
– Думаю, он хотел услышать это до того, как ты пронзишь его мечом, – глядя на старика, сказал Мигэль и пошел прочь, наверх.
Ясмина лишь хмыкнула, и пошла за эльфом. Паша поплелся за ними, на него накатило чувство вины, вины за доблестное и неукоснительное исполнение долга. Долга перед людьми, нуждавшимися в помощи, которых он вызвался защищать. Укоризненный взгляд уперся в него из ниоткуда, будто весь мир смотрел на него и не понимал, винил и, казалось, презирал.
«Победителей не судят… Однако, хитер старик, убил бы я его в бою и был бы всеми почитаем, и без разницы было бы, последний он или нет, сдохнет с ним племя карликов или нет. А ведь результат один, он умер и унес с собой в могилу последнюю возможность на жизнь этих чертовых карликов. Так какая разница? Меня винят в его смерти, или в том, как он умер? Имеет ли смысл для них жизнь целого народа или отдельного карлика? А ведь им было совсем не жаль целую кучу из них, что были порублены и сожжены. Но им жалко одного, убитого тем же образом. К чему эта выборочность, почему бы не сесть и не поплакать над каждым из них? Это было бы справедливо…»: Паша сам терзал себя, будто отвечая этому миру, будто беседуя с многоликой толпой.
Бритоголового они взяли с собой, тащить его вверх по лестнице было занятием непростым. Еще сложнее было нести его по узким коридорчикам, особенно учитывая усталость после битвы, пусть она была и не сложной. Пыхтя и осыпая всех и вся проклятиями, Паша и Мигэль все-таки дотащили бессознательного воина до той первой комнатки, где они очутились чуть ранее.
– А дальше как? – Мигэль тяжело дышал, озираясь вокруг.
– Давай положим его к стеночке, а там разберемся, – Паша кивнул в сторону стены.
Уложив загадочного союзника у стены, все трое принялись осматриваться, ощупывая стены. Но поиски успехом не увенчались, ничего похожего на рычаг или иной механизм найти не удалось.
– Может, выходить нужно было там, с другой стороны, – предположила Ясмина, – Куда-то же эти чудища выбирались, вряд ли у них только один выход.
– Согласен, но второй раз я его туда не понесу, – заявил Павел и принялся рыться в поясной сумке.
Одну из пробирок он дал понюхать бессознательному охотнику на нечисть, и тот, хоть и не сразу, но пришел в себя, открыв мутные глаза.
– Вы… – прошептал он, казалось бы, зафиксировав картинку перед глазами.
– Мы, – подтвердил Паша и отошел на пару шагов.
Нашатырь, взятый из дома, оказался весьма полезен, к тому же для многих зелий нужен был спирт. И чем чище спирт, тем лучше конечный продукт.
Бритоголовый встряхнул головой, и уселся у стены, опершись на нее.
– Что стало с червем? – тут же спросил он.
– Думаю, он сдох, вместе со всеми этими карликами, – ответил Паша, – К слову, твоего взрыва оказалось недостаточно.
– Что-то пошло не так… Ах, если бы я сам был магом, – вздохнул воин и попытался встать.
Удалось ему это только с помощью Паши, подавшему воину руку.
– И как же ты выжил в огне, если ты не маг?– поинтересовался Павел.
– У всех свои секреты, – сболтнувший лишнего, бритоголовый решил не раскрывать всех тайн.
– Ладно, хмыкнул Паша, – мы собираемся уйти отсюда, ты не знаешь, как отсюда выбраться?
– Знаю, – кивнул головой воин.
Отойдя вглубь комнаты, практически в коридор, он принялся ощупывать стену, которую до этого несколько раз осмотрел Павел и Мигэль. Но он, в отличие от последних, все-таки нащупал на стене выступ и нажал на него. Прямо из тупиковой стены комнаты выползла небольшая каменная плита. Бритоголовый тут же взобрался на нее и, глядя на Пашу, сказал:
– Запоминай.
Он скрестил руки на груди и подпрыгнул, но назад уже не приземлился. Вырвавшийся из плиты сноп голубых искр, окутал его, а когда искры рассеялись, бритоголового в комнате уже не было.
– Что ж, не будем терять времени, – сказал Паша и забрался на плиту.
– Стой, – Ясмина взяла его за руку, – Тебе не кажется, что здесь есть какой-то подвох?
– Эмм, нет, – Паша скорчил глупую гримасу, – Я думаю, что это безопасный и быстрый путь наверх.
С этими словами он скрестил руки на груди, и подпрыгнул, в точности повторяя движения бритоголового. Тот же сноп искр унес и его, а Мигэлю и Ясмине ничего больше не оставалось, как повторить операцию. Готовились они долго, но все же решились.
– И долго вас ждать? – Паша стоял у своего скакуна и, улыбаясь, смотрел на спутников, – Я тут уже собрался.
Ни эльф, ни ведьма ничего не ответили, молча подойдя к своим лошадям. У бритоголового лошади не было, но он заверил всех, что успеет за ними и пешим.
– Мое имя Сдевит, сын Семара, из рода гардов, – наконец-то представился он, и посмотрел на Пашу, очевидно, ожидая ответа.
– Мое имя Павел, сын Дмитрия, – тут он запнулся, так как выдумать себе достойный титул и родословную так и не удосужился, – из рода Коробовых.
Никакой реакции Пашино имя у Сдевита не вызвало, он лишь перевел взгляд на спутников сына Дмитрия, ожидая, что и те представятся.
– Мое имя Мигэль Незаконнорожденный, – начал эльф, – сын Соноры Лесной Лани и Яна Воина Ночи, из рода Северного Корня.
– Мое имя Ясмина, – на этом ведьма и закончила.
– Что ж, нам не стоит здесь долго оставаться, мы уничтожили червя, однако не все его детища мертвы. Без связи со своим родителем они продержатся несколько дней, но сейчас они все еще могут быть опасны, – пояснил Сдевит.
– Тогда нужно уходить, – согласился Павел и взобрался на лошадь.
Дорога назад, вопреки ожиданиям, была спокойной, а главное, быстрой. Так всегда бывает, когда движешься к цели, расстояние до которой известно лишь самой судьбе, дорога кажется ужасно длинной, но дорога оттуда всегда короче, чем казалось ранее.
Как героев в крепости их никто не встречал. Их вообще не встречали. Все так же по улочкам вяло тащились телеги и сани, люди продолжали жить обыкновенной жизнью, и не было похоже, что их действительно волнует существование червя, плодящего чудищ. Паша был уверен, что останови он любого прохожего, тот вряд ли станет плясать и веселиться, когда узнает о Пашином подвиге, о его доблести и, собственно, результате оной. Лучшее, что можно было бы ожидать от прохожего, так это вялое одобрение. Будто это не они еще несколько дней назад тряслись и рыдали, требуя защиты.
Люди будут радоваться лишь тогда, когда им скажут, что праздник наступил и пора праздновать. А то, что доселе над ними висела, ежеминутно приближаясь, смертельная угроза, на их лицах никак не отражалось. Будто Паша вернулся в какую-то другую крепость, но точно не в ту, которую брался спасать. По крайней мере, так казалось герою. Быть может, он ждал венков, лепестков роз и почитания, но так, чтобы не выпрашивать этого, чтобы не рассказывать о деле, что совершил. Он понимал, что никто ведь и знать не знает, что чудище повержено, что опасность миновала, и что виной всему этому не кто иной, как Павел и его товарищи. Ему стало обидно, что он сам выбрал этот путь, полный преград и врагов, но лишенный славы и почитания.
Сдевит долго не соглашался переступить порог в отсутствие хозяина дома, так как это перечило традициям его рода. Такое заявление заставило Павла смутиться, на минуту он даже почувствовал себя вором и невежей, ведь и впрямь неизвестно, ждал ли их старик. Но и идти назад было уже поздно. Пришлось оставить дом, чтобы не оставлять Сдевита одного на улице. Благо волхв появился уже через десяток минут.
После того, как Сдевита сердечно попросили побыть гостем в доме волхва, он наконец-таки вошел, предварительно представившись, а заодно и отвесив достаточно низкий поклон хозяину дома, в знак уважения к мудрости последнего. Белобрад счел Сдевита очень приятным гостем, но расспрашивать его о чем-либо не торопился, свои вопросы он адресовал предпочтительно Павлу.
Историю о болотном походе самопровозглашенный лидер отряда рассказывал уже за столом. Его наперебой дополняли Мигэль и Ясмина, молчал только Сдевит, должно быть, умиляясь детской восторженности рассказчиков.
Вся картина выглядела как рождественский фильм, когда куча малышей сидят у камина со своим дедушкой и рассказывают ему о том, как хорошо они себя вели в этом году. Не хватало разве что забраться волхву на колени, и, свесив ножки, держать в руках какой-нибудь леденец.
– И что же вы, – спросил Белобрад, – собираетесь получить награду?
– Ну, – протянул Паша, – Мы не уверены в этом. Думаю, нет…
– А я не собираюсь, – вдруг заявил Сдевит, – Через три дня я отправляюсь в Киев. Говорят, будто где-то окрест там завелся треглавый змий.
– Хм, – Белобрад уважительно посмотрел на Сдевита, – Значит, ты живешь охотой на чудищ, но не ищешь злата и славы?
Сдевит лишь коротко кивнул, будто несколько засмущался подобного вопроса.
– Славно, славно, – одобрительно прокряхтел волхв, улыбаясь в белые, как снег, усы.
Разговор, наверно, мог бы продолжаться, но герои чувствовали себя слишком уставшими, а потому поспешили отойти ко сну. Именно его им не хватало в последние несколько дней. Человек может долго жить, погружаясь в сон всего на несколько часов в сутки, но редкий человек будет чувствовать себя счастливым и отдохнувшим при этом. И Паша не был редким человеком. Он старался быть героем, неустанно трудясь во благо чего-то и кого-то, но кто сказал, что герой, истинный воин и борец за правду и справедливость, не нуждается в продолжительном, здоровом сне?
Так или иначе, а проспал Паша около двенадцати часов к ряду, изредка просыпаясь, чтобы убедиться, что он еще не выспался, а торопиться некуда.
Через день в Пересне все-таки прознали о великолепной победе, правда, присвоили ее той самой группе смельчаков, что была растерзана еще на середине пути. Награждали их посмертно, золото отдали рыдающим вдовам, воздали и прочие почести. Откуда-то в стенах крепости появились бродячие музыканты, что тут же сложили балладу о мужественных защитниках своей земли. Ее они заунывно пели под бренчание расстроенного инструмента, но люди восхищенно слушали и горячо благодарили талантливых певцов. Паше не оставалось ничего, кроме как согласиться с мнением большинства о том, что доблестные герои издохли сами собой, как только сразили недруга.
Дабы позабавить себя и как-то утешить себялюбие, а заодно обтесать историю сражения, которая была лишена подробностей кончины героев, Паша, собрав вокруг себя достаточно народа, как бы невзначай предположил, что порубленное тело чудища начало источать ядовитый пар. Славные герои такой подлости не ожидали, и потому носов не закрыли и один за другим попадали замертво, геройски вдохнув весь ядовитый пар. Пашино предположение поддержали, тут же разнеся его по округе. Таким образом, легенда оформилась окончательно, и ничто не мешало рассказывать ее всем желающим, ведь теперь она не только походила на правду, но, скорее всего, ею и являлась.
Что же касается Паши, свою грусть он решил утопить в вине, но уже после первой кружки хмеля вдруг рассмеялся и больше пить не стал. Вдруг к нему пришло осознание того, что невероятно глупо обижаться на то, чего ты сам захотел или, как минимум, не пожелал исправить, побоялся, поддался течению. «В конечном итоге, у тебя же есть своя голова, на кой ты слушал этого Белобрада, он ведь просто спросил, станешь ли забирать золото? И ты все понял. А что ты понял? Что нужно изображать из себя рыцаря, благородного, готового засунуть голову в пасть льву лишь потому, что зверь подавится и, может быть, от этого не станет есть других. Теперь уже нечего злиться, сам виноват. Просто буду делать, как захочу сам, а не кто-то захочет за меня»: думал Паша, глядя в глиняное дно кружки, придурковато улыбаясь при этом, а то и переходя на серьезный, с примесью гнева взгляд.
Он собирался было встать и уйти из корчмы, как за его угловой столик подсел Сдевит, которого не было видно с самого утра.
– Здравствуй, Павел, – поздоровался он.
– И тебе здравия, Сдевит.
– Надолго ли вы останетесь в этом месте?
– Думаю, не меньше месяца, Мигэль будет учиться у Белобрада, а у меня нет особенных причин спешить, будто размышляя вслух, ответил Павел.